Выхожу за дверь, где у Панаса можно перекусить я знаю. У этого злодея оборудован в доме нехилый бар, в котором, пожалуй, можно отыскать очень даже неплохую выпивку. Но мне сейчас нужна вода, а не крепкое спиртное – надо иметь свежую голову и здравый рассудок.
Несомненно, атаманы договорятся. Очень даже может быть, что и за чей-то счет – тут это обыденное явление. Нет никаких долгих и прочных союзов – всё подчинено банальной выгоде. Как это писалось у кого-то из русских писателей? «Умри ты сегодня – а я завтра?» Вполне верю в эту фразу, здесь все живут по своим законам. И вот, странное же дело, но посматривая на Новороссию, я не раз ловил себя на мысли, что что-то из происходящего мне непонятно. Ведь и там и здесь, живут, в принципе, одни и те же люди. Когда-то они даже жили в одной стране, ездили в гости друг к другу. Но отчего же там происходит что-то другое? Ведь и здесь и на тех землях одновременно шли очень похожие процессы. Появлялись и пропадали атаманы, какие-то вожаки небольших отрядов. Они объединялись и распадались, с одинаковой силой не любили верховную власть и неразумных, с их точки зрения, разумеется, правителей. По обеим сторонам линии противостояния одинаково не любили сбежавшего в своё время в Россию украинского президента. Дружно ненавидели президента нынешнего.
Но отчего же в одной стране создано, пусть и небольшое, но государство, а в другой царит дикий бардак и плохо скрываемая анархия?
Чем всё это можно объяснить?
И что тут вообще делаем мы? Какие интересы имеет тут моя страна? Пресечь анархию? Да, не вопрос вообще! Ввести войска, установить железный контроль над любыми перемещениями…
Вот только вопрос – чьи войска?
Североатлантический блок облажался по-полной, их формирования, понеся первые – но очень чувствительные для «общественного мнения» потери, быстро возвратили своих солдат домой. Остались только технические подразделения, прочно обжившие удобные городки неподалеку от Львова. Разумеется, они оказывали нам всестороннюю помощь – дистанционно. Не ввязываясь в любые контактные боестолкновения.
Львовские войска?
Ну, право слово, мне даже как-то неловко произносить эти слова. Какие, в задницу, войска?! Да формирования здешних атаманов более, чем наполовину состоят из бывших солдат украинской армии! И если кто-то наивно полагает, что бывшие сослуживцы всерьёз станут воевать друг с другом… то я рекомендовал бы такому умнику лично возглавить любое из подразделений львовской армии. И попробовать провести хоть одну операцию.
Здесь. Про Новороссию я даже и не говорю…
Полагаю, что он был бы немало потрясён…
И опять – в который, черт возьми, раз, все легло на наши плечи.
Именно мы, за каким-то чертом, разводим по разные стороны конфликтующих атаманов, пытаемся что-то здесь строить (а, что, кстати говоря?) и поддерживать здесь видимость хоть какой-то управляемости. Для полноценного наведения тут порядка нас слишком мало. Удержать бы свои позиции… на большее рассчитывать не приходится.
Но я должен демонстрировать атаманам непреклонную волю своей страны! И вселять в них страх перед её армией!
Что и пробую сейчас делать…
– Ну? – войдя в комнату, я оглядываю собравшихся главарей. – Вы пришли к какому-нибудь решению?
Панас кладет передо мною лист бумаги.
Что это тут у него? Список?
Ну и аппетиты у главгангстера, скажу я вам! Да, продай он на черном рынке хотя бы половину того, что тут указано… можно смело уходить на пенсию. Ага, если дойдёшь… Некоторые, г-м-м… профессии выхода на «заслуженный отдых» как-то вот не предусматривают. Нет выйти можно – ногами вперёд.
– Это всё?
– Нет. Ещё деньги нужны, – и Панас называет сумму. – И деньги – вперед!
Так…
Нашего бухгалтера хватит удар. Ну и фиг с ним, не меня же, в конце-то концов?
– С оружием и снаряжением – принимается. По финансам – я должен согласовать это с руководством. Но, полагаю, особенных проблем тут не возникнет.
Снова прыгает в мою руку телефон. Отхожу чуть в сторону, чтобы мой разговор не слышали окружающие.
Вершбоу поднимает трубку после первого же звонка – он что, в руке аппарат всё время держал?
– Да?
– Сэр, они согласны. Передали мне список своих требований. Но они ещё и денег хотят!
– Их тут все хотят, – устало отвечает мой командир. – И сколько они требуют на этот раз, Джон?
На этот? Что, уже не первый такой случай, что ли? А почему я ничего об этом не знаю?
Называю подполковнику цифру.
– Хорошо. Они получат деньги. Можете им это гарантировать от моего имени. Вы, Джон, должны лично проконтролировать всё!
– Передачу денег, сэр?
– Причем тут это?! То, как они урегулируют ситуацию вокруг вышки – вот, что интересует меня в первую очередь! За доставку средств не волнуйтесь – конвой выйдет уже через десять минут.
Интересно…
У нас на базе имеются такие суммы?
Здесь, что – открыт филиал казначейства?
Да…
Я что-то явно упустил. Не первый год в армии, и подобные операции для меня давно не редкость. Приходилось передавать крупные суммы главарям моджахедов, убеждая их вцепиться в горло своему соседу, с которым до того у них были вполне дружеские отношения. Не скажу, что всё и всегда проходило гладко, накладки случались. Бывает… на то и война! Но друг друга (за наши доллары) они частенько резали, да…
Ничуть не сомневаюсь, что и здесь порядки те же самые. Даже проще работать – местные главари, что здесь, что на Львовщине, до денег были куда как более падкими. Такие понятия, как совесть и патриотизм, у них отсутствовали напрочь. Можно подумать, что при назначении на сколько-нибудь существенную должность (позволяющую брать взятки), данные качества отмирали совершенно автоматически. За деньги они могли продать даже собственную мать! И это существенно облегчало нашу деятельность. Хотя и оставляло некоторое чувство брезгливости. Офицеры в нашем посольстве во Львове рассказывали мне, что огромная часть используемых нами складских помещений так и не была официально оформлена в аренду у городских властей. Мы попросту платили местному «голове» некоторую сумму – и всё. И это обходилось нам значительно дешевле официальных платежей. То, что украинское государство не получало от этого практически ничего, чиновника не волновало ни в малейшей степени. То государственная казна, а это – его личный карман! Надо понимать разницу!
Так что прибыв сюда, я первое время ожидал каких-либо указаний и по этому поводу. Их не последовало, что в немалой степени меня удивило. Теперь-то понятно, почему… Подобные дела, надо полагать, вело непосредственно руководство базы, только в исключительных, не терпящих отлагательства случаях, прибегая к помощи таких, как я. Не скажу, что слишком этим удивлен. Это из Афганистана не так-то легко переправить домой добытые деньги, а вот тут… Хотя и оттуда, бывали случаи, что нормально всё доходило. Но, надо сказать, что риск был существенно больше. За задницу, случалось, кое-кого и прихватывали.
И не надо смотреть на меня косо!
Всякий делает свой бизнес, если есть таковая возможность! В конце-то концов, я ведь никого не предал и не продал! Честно выполнял свой долг! В крайне суровых, надо сказать, условиях. И считаю, что государство наше просто обязано компенсировать мне некоторые издержки. Себя-то они не забывают, вы только посмотрите, на каких машинах рассекают эти деятели!
Коротко протрещал телефон.
– Нефедофф!
– Сэр! Здесь лейтенант Паупер! Нахожусь внизу, привез для вас груз.
– Поднимайтесь, лейтенант. Вас проводят.
Бросаю пару слов в гарнитуру, сейчас мои парни всё организуют. Не самому же мне на улицу бегать? Для чего-то ведь есть у меня подчиненные?
Через пару минут худощавый офицер кладет передо мною на стол темно-серый чемоданчик.
– Прошу вас, господин майор, расписаться, – протягивает он мне сопроводительные документы.
Внимательно просматриваю все, обычная бухгалтерская бумажка, ничего особенного.
– Я должен буду дать отчет в использовании?
– Нет, сэр. Достаточно будет вашего рапорта о том, что указанные суммы переданы адресатам.
– Расписки от них?
Лейтенант улыбается.
– А вы уверены, сэр, что лица, их подписавшие, доживут до того момента, когда кто-либо захочет проверить факт получения ими денег?
Откровеннее и не скажешь…
Ставлю свою подпись. Офицер отдает честь и поворачивается, чтобы выйти из комнаты. Да-а-а… а я-то всё думал чем занимается этот парень? Ведь не раз видел его, выезжающего за периметр на автомашине. В сопровождении доброй дюжины охранников, кстати. Даже меня и то, не всегда столько народу сопровождает. Теперь понятно, отчего – он ведь возит деньги! Персона куда как более ценная, чем какой-то там майор.
Откровеннее и не скажешь…
Ставлю свою подпись. Офицер отдает честь и поворачивается, чтобы выйти из комнаты. Да-а-а… а я-то всё думал чем занимается этот парень? Ведь не раз видел его, выезжающего за периметр на автомашине. В сопровождении доброй дюжины охранников, кстати. Даже меня и то, не всегда столько народу сопровождает. Теперь понятно, отчего – он ведь возит деньги! Персона куда как более ценная, чем какой-то там майор.
Пинком отрываю дверь в кабинет Панаса. Кабинет? Логово, будем уж до конца откровенными.
Подойдя к столу, ставлю на него чемодан.
– Ну?
Взоры всех присутствующих обращаются на мою поклажу.
Черт с вами – щелкаю замками.
– Вопросы?
Их ни у кого нет.
Прямо при мне, ничуть не смущаясь присутствием офицера комендатуры, главгангстер делит деньги. Передаёт их своим собеседникам. Никаких возражений не последовало, но я себе заметочку сделал – суммы весьма между собою разнятся! Вот он, показатель ценности и значимости каждого… И от числа контролируемых боевиков, как выясняется, зависит далеко не всё!
– Всем всё ясно? – хрипло осведомляется Панас.
Собеседники вразнобой кивают – вопросов ни у кого нет.
– Тогда – начали!
Когда последний из главарей покидает комнату, главгангстер кладет передо мною солидную пачку.
– Ваша доля, пан майор!
9
Толпа, даже с учетом всех местных реалий, была очень даже немаленькой. Нас, во всяком случае, они превосходили в численности многократно. И была эта толпа весьма неоднородной. Тут имелись женщины, даже и с детьми. Мужчины самого разного возраста и молодые парни. То там, то тут мелькало и оружие. Пока немного.
Пока…
Я достаточно неплохо представлял себе реалии Дикого поля, чтобы хоть на секунду усомниться в том, что, если припрёт (а припереть может в любой момент), стволов «вдруг» окажется существенно больше, нежели это можно предположить сейчас. Уж чего-чего, а подобного добра тут навалом – хоть отбавляй! А никаких нравственных тормозов у местного населения нет в принципе, стрелять станут сразу и с явным удовольствием. Как же! Сейчас, если отбросить в стороны все условности, произошло нечто неприятное – покусились на право безнаказанно воровать!
Нет, если попробовать украсть у соседа – то тут сомнений никаких, пристукнут на месте и будут правы.
«Моё – не трожь!»
Священный принцип Дикого поля, никем и нигде не подвергаемый сомнению. Чужого трогать нельзя никому, и никакая кара за это не станет чрезмерной.
Но ведь вышка-то – ничья!
В том смысле, что не соседская, да и никакому атаману не принадлежит. Ну и что, что у неё есть какие-то там хозяева? Не местные же… У них и так денег до фига, можно и отщипнуть кусочек. Не обеднеют, авось…
Да, в принципе-то понятно, что «туда лучше не залезать. Народ, что эту штуку установил, трусливый и бессовестный – понатыкал там мин. Небось лицом к лицу сойтись не рискнули! А то б наши парни им вломили бы!
Да, подрывались там и раньше. Ну не повезло парням, бывает. Но всё это как-то проходило тишком, мало ли… да и насмерть столько народу зараз не валило, это да.
Но вот сейчас – на песке перед изодранным в клочья ограждением лежало более десятка мертвых тел. И среди них преобладали отчего-то не молодые парни или серьёзные мужики.
Больше было женщин. И даже детские тела тут присутствовали – совсем молодые мальчишки, которые явно ещё не доросли до самостоятельного воровства по крупному.
Как мне тихо пояснил на ухо Панас, тел самих погибших жуликов тут отчего-то оказалось очень мало – а ведь они были!
– Двое всего и валяются. Баб вперед выложили – на совесть давят. Пацанов-то других уже утащили, так оно вроде бы страшнее выглядит. Мол, только мирняк и пострадал. Типа – а их-то за що?
– Вы думаете, что кто-то этим руководит?
– И к бабке не ходи. Просто так, за полчаса, поднять такую кучу народа? Вот уж фигушки… есть тут какая-то падла, нюхом чую!
– Брат погибшего вора?
– Рылом не вышел. Уровень у него не тот, это я точно говорю. Сотник… выше головы не прыгнет. Да и не поддерживал он своего младшего, это-то я точно знаю.
Нашу группу поддержки я остановил за пару километров, не доезжая вышки. Не время… пусть разбираются атаманы, им за это деньги плачены!
Кстати, на вышку и смотреть не хотелось.
Как рабочий объект она была потеряна однозначно.
Исковерканные взрывами, оплавленные стены и разрушенное оборудование – проще все заново построить. Свою ярость на невинном строении народ выместил очень уж рьяно. В толпе виднелся и орудийный ствол, вот, значит, отчего столь велики разрушения… Просто гранатометами такого не наворотить.
И этот самый ствол сейчас недружелюбно посматривал в нашу сторону. А вот это – плохо! Никакая броня, ни на каком джипе, от орудийного снаряда не спасает даже и теоретически. Если и просто рядом рванет – так и то мало не будет.
Но Панас этого словно бы и не замечал. Уж в чем – а в личной храбрости главгангстеру не откажешь!
Будто бы и не слыша возмущенных криков толпы, не замечая направленных в нашу сторону стволов, он вышел вперед и подойдя к лежащим на земле телам, снял с головы шапку.
Поклонился.
– Так що, громадяне, говорить будем? Или задарма воздух криками сотрясать продолжим?
Толпа отвечает ему глухим ворчанием.
– Так я не понял – що, никто ничего сказать не может?
Раздвинув первые ряды, выдвинулся навстречу ему коренастый седоусый мужик.
– Ну – вот я!
– Здоров будь! – наклоняет голову Панас. – Гутарь!
– Кто за все это отвечать будет? – делает жест рукою в сторону мертвых тел представитель толпы.
– А ты как полагаешь? Кто должон за такие вещи ответить?
– Дак, вестимо кто! – кивает в мою сторону седоусый. – Их игрушки – с них и спрос!
– Лады… – соглашается главгангстер. – У тоби, дядьку, своё хозяйство е?
– А як же!
– Поди, и собака имеется… – продолжает вопросы Панас.
– Так и не одна же!
– А зачем она тебе?
– Это, как это? – удивляется переговорщик. – Вестимо зачем – чтобы всякая шелупонь не залазила.
– То есть, ежели такая собака кого порвёт…
– Тудыть ему и дорога! – соглашается седоусый.
– А вот тута, за проволокой, ихняя собака сидит… – ехидно прищуривается атаман. – И кусать могет основательно, вон – даже и таблички висят для совсем тупых! То бишь – твоей собаке кусаться можно и нужно, а этой?
Дядька озадаченно чешет в затылке – логика главгангстера кажется безупречной. Панас ловко перевернул ситуацию в привычное русло. «Мое – не трожь!» У «бесхозной» собственности «вдруг» объявился хозяин… И он вроде бы был в своём праве.
– Однако ж, и ты прав! – внезапно подыгрывает ему Панас. – Народу побило – страсть! И ответить за то кто-то должон, ведь так?
– Так! – выдыхает толпа.
– Ежели мы где вора прихватим – так его бьем?
Вот тут единодушного ответа не получилось, слишком уж неприятно было всем собравшимся ощущать себя пособниками воров. Нет, воровать-то тут никто был явно не против, но вот признать себя жуликами публично… как-то неудобно.
– А вот, ежели мы выясним, что кто-то того вора специально подослал, чтобы мы его побили? Да через это со многими поцапались бы? – вкрадчиво интересуется атаман.
– Дыть… – снова чешет в затылке седоусый. – Тому деятелю, само собою – тоже вломить надобно!
– Особливо, – соглашается с ним Панас, – ежели он про твою собаку ведал, да сам и хотел, чтобы она того вора покусала. Прав я, громадяне? Али нет?
Народ начинает переглядываться, в толпе раздаются голоса – идет спор.
– И ещё… – подливает масла в огонь главгангстер. – Есть у меня кое-какая мыслишка…
– Давай! Не тяни! – орут из толпы.
– Вы ж знаете все, чей тут брат погиб?
– Ну? – прищуривается седоусый. – И що?
– Понятно ведь было, что старшой такого дела без последствий не оставит. И не оставил – вона! – кивает на развалины вышки атаман. – То бишь, мыслю я, что человек этот двух вещей хотел…
– Каких?! – орут из толпы. – Давай, не тяни кота за яйца!
– Ну, брата скинуть – это первое, – загибает пальцы Панас. – Понятно ведь, что хозяева вышки ему таких вещей не простят. Прав я, али как?