– Дуй за ним. Старайся не раскрываться. – Шепнул Ерожин. Глеб тихо, опасаясь хлопнуть дверцей, выгрузил свой двухметровый организм из тесных «Жигулей» и аршинными шагами отправился выполнять поручение шефа. Не смотря на свой огромный рост, молодой человек двигался совершенно бесшумно. «Следопыт» – Улыбнулся Ерожин и добрался до сока. Пил сыщик долго и с удовольствием. Глеб возвратился минут через пять.
– Черный «Фольксваген Джетта». – Доложил он, усаживаясь в машину. Ерожин молча протянул блокнот. Михеев так же молча взял его и вписал номер машины: – Я его щелкнул. И тачку тоже.
– Молодец. – Похвалил подполковник: – Пить будешь?
Михеев утвердительно кивнул и мигом высосав остаток в пакете шефа, потянулся за вторым. Этого ему тоже показалось мало. Только выхлебав еще половину из литровой бутыли с минералкой, Глеб облегченно вздохнул:
– Порядок. Какие последуют распоряжения…
– Второй час ночи. Давай дремать по-очереди. – Предложил Петр Григорьевич.
– Отдыхайте, я в парке Речного вокзала, пока катер дожидались, выдрыхся.
Ерожин откинул кресло, и устроился спать. Но заснуть не получалось. Шла последняя ночь странного заточения бизнесмена Веселого. – «В пятницу Натану Марковичу пора выходить из подполья. Если в этот момент не схватить его за руку, прощай гонорар». – Петр Григорьевич поелозил в кресле, вздохнул и достал мобильный телефон. Вязов ответил сразу:
– Пока тишь да гладь. Держим башню под контролем. А у вас?
– У нас весело. Но все мимо денег. – Грустно пошутил подполковник: – Пытаюсь поспать. Михеев на вахте.
– Принято. – Ответил Дима: – Спокойной ночи.
– Издеваешься. – Усмехнулся Ерожин и убрал трубку в карман. Сморило его в одно мгновение. Подполковнику начал сниться сон. Он идет по пустыне с ружьем в руке. Вдали слышен страшный рык льва. Зверь все ближе и ближе.
Ерожин замечает хищника, вскидывает ружье и нажимает на курок. Но ружье не стреляет. Лев совсем близко.
«Охотник» в ужасе проснулся и увидел рядом со своим лицом страшную пасть с огромными желтыми клыками. Он отшатнулся от стекла и медленно сообразил, что пасть и клыки принадлежат не льву, а догу Лорду из квартиры на третьем этаже. Женственный молодой человек выпустил пса на ночную прогулку без повадка. Злопамятная зверюга не забыла подозрительного визитера и теперь пыталась его добыть.
– Он мне краску поцарапает. – Недовольно проворчал Михеев, нехотя выбрался из машины и что-то сказал собаке. Лорд сразу смолк и поджав тонкий мышиный хвост, понуро удалился.
– Что ты ему сказал? – Удивленно спросил Ерожин у помощника, когда тот невозмутимо возвратился на место.
– Я его послал на… – Глеб наклонился к уху шефа и шепотом сообщил ему последнее волшебное слово.
– И он понял? – Поразился Петр Григорьевич.
– Раз пошел, значит понял. – Предположил помощник. Подполковник уставился на своего молодого коллегу изумленным изучющим взглядом и покачал головой:
– Ты бы его спросил, что происходит в квартире девицы Груздь. Он должен знать, раз живет над ней.
– Вы шутите? – Не понял Глеб.
– Какие уж тут шутки. – Ответил подполковник и посмотрел на часы: – Уже половина четвертого. Теперь я принимаю вахту, а ты дрыхни.
– Годится. – Ответил Михеев и моментально захрапел.
* * *Анна Яковлевна Табаровская на улицу по-прежнему не выходила. От работы ее освобождал выданный в поликлинике бюллетень, а другой причины для прогулок женщина не искала. Кроме кофе она почти нечего не употребляла, аппетит от волнения пропал, а кофейных запасов в буфете имелось вдоволь. Узнав от Сазонова, что деньги на выкуп Натана собраны, Анна Яковлевна немного успокоилась и даже сумела без снотворного спокойно проспать ночь. Но с середины следующего дня, Табаровской вновь овладело беспокойство. Ей очень хотелось опять позвонить Володе Сазонову, но она стеснялась. Особенно после визита Инны Николаевны, ей казалось, что она не имеет права травмирывать друга юности своим вниманием. Анна Яковлевна женским чутьем ведала, что Володя продолжает относиться к ней не совсем равнодушно.
Анна пыталась себя чем-то отвлечь и включила телевизор. По каналу культуры рассказывали о Лувре. Раньше бы она смотрела подобную передачу затаив дыхание. Табаровская обожала все французское. Язык Вольтера для нее не был простым средством заработка. Переводчица купалась в французской культуре, получая от общением с великими ее представителями физическое удовольствие. Она знала наизусть чуть ли ни всего Верлена, могла часами говорить о Бодлере, и следила за современными парижскими течениями в искусстве не только по газетам и журналам. Каждый год, отказывая себе во всем, Табаровская копила деньги на поездку в Париж. Деньги ей были нужны только на дорогу и карманные расходы. В столице Мира у Анны Яковлевны жил обеспеченный друг, который был готов оплатить ей и самолет, но Таборовская дорожила своей независимостью и пользовалась только крышей его особняка и холодильником его кухни. В Париже она проводила ежегодно не меньше месяца. Пожалуй, две привязанности составляли смысл существования одинокой женщины – Натан и Франция.
На экране телевизора, один за другим возникали залы знаменитого музея. Анна Яковлевна сама исходила его вдоль и поперек. В первое посещение Лувр ее немного разочаровал. По сравнению с питерским Эрмитажем его темные сумеречные залы показались москвичке не ухоженными и запущенными. Она столько слышала об этом удивительном собрании, так мечтала туда попасть, и наконец, когда мечта сбылась, приуныла. Но это чувство довольно быстро ее оставило. Видеть своими глазами, а не на репродукциях великих итальянцев, голландцев и французов, походило на чудо.
Старенький цветной «Рубин» переносил Табаровскую в Париж, но обычного восторга от соприкосновения с Францией Анна Яковлевна сегодня не испытывала. Мешало непроходящее беспокойство за судьбу любимого человека. Страшные картины бандитского плена, возникающие в ее воображении, пугали женщину. Она закрывала глаза и видела Натана со связанными руками, избитого и окровавленного. Как бы она хотела быть сейчас рядом с ним. Пусть и ее бы били и мучили, но она нашла бы как помочь любимому. Она бы сумела убедить бандитов, что этого замечательного человека нельзя обижать.
– Господи, помоги ему дожить до освобождения. – Прошептала Анна и вздрогнула. Звонили в дверь. После визита супруги Сазонова она боялась новых посетителей. Но этот звонок был другим. Он был коротким и робким. Табаровская медленно вышла в прихожую и испуганным голосом поинтересовалась:
– Кто там?
– Анна Яковлевна, это я Лика. – Узнала она голос дочери Натана Марковича.
– Заходи, девочка. – Дрожащими руками Табаровская отперла замок и впустила гостью.
– Я не надолго, извините, если помешала. – Глаза Лики покраснели. Анна Яковлевна предположила худшее и чуть не лишилась чувств:
– С ним плохо?!
– Плохо, Анна Яковлевна. Мама говорит, что он меня обворовал! А я не хочу в это верить….
– Натан тебя? – Изумленно прошептала Анна Яковлевна.
– При чем тут папа? – Растерялась Лика.
– А кто? – Табаровская не могла взять в толк, что кроме Натана, на свете существуют другие люди и другие проблемы. Лика торопливо и не очень связно поведала историю ограбления:
– Я пришла просить совета и помощи. Мама советует обратиться в милицию, а я не решаюсь.
Табаровская провела молодую женщину в комнату, усадила в кресло и подвинув стул, уселась рядом. Она выспросила Лику обо всем подробно и переварив информацию, сделала вывод:
– Ты права, девочка. Володя Сазонов благородный и широкий человек. Его сын не мог вырасти подонком. Я тоже не верю, что это его рук дело. Чем я могу тебе помочь?
Лика смущенно затихла, потом обняла Анну Яковлевну и призналась:
– Я боюсь одна искать Ника Влагина.
– Ты хочешь, чтобы мы пошли к этому мерзавцу вместе? – Лика Кивнула.
– Хорошо, девочка. Подожди, я сейчас оденусь.
Хозяйка направилась к шкафу одеваться, а Лика стала рассматривать фотографии, висящие на стенах.
– Анна Яковлевна, кто этот смешной старик в черной беретке?
Табаровская оглянулась:
– Этот смешной старик мой дед. И он не в беретке, а в ермолке. Дедушка был очень набожным человеком. Набожные евреи всегда ходят с покрытой головой.
– Ваш дед еврей? – Удивилась дочь Натана.
– Да, девочка. Яков Исаевич был очень знаменитым в Москве портным. Сам артист Качалов шил у него фрак. Кроме артистов, дедушка одевал многих советских дипломатов. Ими, как правило, становились пролетарии, попавшие в МИД по призыву партии большевиков. Они никогда раньше не видели смокингов и фраков. Яков Исаевич не только шил им одежду, но и учил в ней ходить. Носить официальные костюмы тоже надо уметь. Ну, вот я и готова. – Табаровская подпудрила свое пожелтевшее от пережеваний личико и погляделась в зеркало: – В гроб краше кладут.
– Зачем так? Вы очень интересная женщина. – Не слишком уверенным тоном сделала комплимент Лика.
– Не надо, девочка. Я про себя все знаю. – Улыбнулась Анна Яковлевна и пропустив гостью, вышла в прихожую.
Родственница Ника Влагина, которую его бывшая приятельница Торба назвала «противной бабой» жила в двухэтажном домике на Сретенке. Домик находился в глубине старого московского двора и, видимо, когда-то служил владельцу городской усадьбы флигилем для прислуги. Имени «противной бабы». Торба не помнила. Квартира под номером пять находилась на втором этаже, возле лесенки на чердак. Лика с Табаровской поднялись на площадку и возле двери переглянулись.
– Я боюсь. – Прошептала Лика.
– Хорошо, я позвоню. – Анна Яковлевна решительно шагнула вперед и нажала на кнопку. Внутри послышались шаркающие шаги, щелканье замка и дверь распахнулась. Женщины оказались на пороге и увидели лишь спину удаляющейся хозяйки. Они постояли перед распахнутой дверью, и осторожно вошли.
– Топайте на кухню. У меня молоко на плите. – Услышали они из глубины квартиры и пошли на голос. В корридоре пахло щами и было жарко. Табаровская и ее молодая спутница вошли на кухню и увидели здоровущую бабу с закатанными рукавчиками цветастого халата, бойко шинкующую салат.
– Здравствуйте. – Набравшись смелости, строго сказала Анна Яковлевна.
– Здравствуйте, если не шутите. – Ответила баба и, на мгновенье оторвавшись от салата, взглянула на вошедших.
– Мы ищем Ника Влагина. – Тем же строгим тоном, добавила Таборовская.
– Чего его искать? Он не иголка. – Резонно заметила бабища и еще раз оглядев визитерш, неожиданно скомандовала:
– Мойте руки девушки и за стол.
Женщины растерялись. Они ожидали чего угодно, но не этого.
– Вы оглохли? Идите в ванную, вон та дверь, полотенце у крана, и к столу.
– Мы вовсе не пришли к вам в гости. Мы по делу. – Подала голос Лика.
– Какие дела на пустое брюхо. Откушаете и побалакаем.
По категоричности, с которой приглашала хлебосольная хозяйка, спорить с ней было бесполезно. Женщины снова переглянулись и отправились к указанной двери. Ванная родственницы Ника отличалась старомодным «совковым» интерьером и опрятностью. Женщины сполоснули руки и вернулись. За это время бойкая хозяйка успела накрыть небольшой столик.
– Присаживайтесь. Щи с плиты, поэтому ротики не пожгите. Сметану сейчас подам. – Распоряжалась баба.
– Нам неловко. Мы даже не знаем как вас зовут. – Замялась Табаровская.
– Зовут Меня Сусанной, а неловко ссать на потолок.
Чтобы избежать дальнейших аллегорий, Лика и Анна Яковлевна.
Поспешили присесть. Сусанна сноровисто разлила горячие щи и поставила перед гостями. Затем, налила тарелку себе.
– Соль и хлеб перед вами. Я стараюсь не пересаливать. У нас говорили «соль на столе, а пересол на спине.»
Ели молча и сосредоточенно. Сусанна потому, что относилась к еде серьезно, а гости от неловкости ситуации. Хозяйка первой покончила с щами и замерла, осуждающе поглядывая на медлительных дам:
– Как вас мужики, таких копух терпят. Мой, царство ему небесное, если бы я так копалась, терпеть бы не стал. Я однажды с обедом замешкалась, он меня по уху. А ручка у него была с лопату. – Поведала хозяйка и неожиданно добавила: – Дорого сейчас детишек рожать. А аборты врачи делать наловчились. Не то, что в мое время.
– Вы о чем? – Растерялись женщины.
– Да так, к слову. Вы ешьте.
– Мы больше не можем. Мы столько супа никогда не ели. – Взмолились гостьи.
– Нечего доброе переводить. Пока тарелки не очистите, говорить с вами не буду. – Пригрозила Сусанна. Обе дамы по причине страданий в этот день пастились и потому кое как со щами управились. Сусанна тем временем открыла огромную сковороду с голубцами и стала накладывать их на чистые тарелки.
– Господи, вы нам!? – Испугалась Лика.
– Это уже слишком. – Запротестовала Табаровская. После французской кухни с кусочком кольмара и ломтиком сыра, для нее такое обилие еды превращалось в пытку.
– Молодке надо сейчас есть много. – Многозначительно изрекла Сусанна и посмотрела на Сазонову.
– Это еще почему? – Удивилась Лика.
– Ладно. Кладу один голубец на двоих. – Сжалилась баба:
Женщины облегченно вздохнули. После голубцов следовал чай с пирогами и вареньем. Чайник остыл и хозяйка поставила его подогреть.
– Мы ищем Ника Влагина. – Воспользовавшись паузой, напомнила Табаровская.
– Съехал племянничик. – Вздохнула Сусанна: – Дорвался Никуша до денег и съехал. Боюсь не к добру эти его деньги. И ты, милая, не зарься. Я бы за такого замуж не пошла. Лучше аборт бы сделала.
– Вы знаете его теперешний адрес и телефон? – Спроситла Лика.
– Обещал сказать, да видать, позабыл. Не понравились мне его новые приятели. С бандитами связался, вот я и говорю, не к добру эти деньжищи.
– А что за приятели? – Лика сразу подумала не с новыми ли друзьями Ник ее обчистил?
– Почем я знаю. Я их один раз и видела. Никуша от меня съезжал, они ему вещи помогали перевозить, вот и показали мне свои личности. На темной улице не дай бог таких встретить.
Табаровская с трепетом ждала вопроса хозяйки о причине их интереса к племяннику и дождалась:
– Я хочу тебя спросить красавица, на каком ты месяце?
– Я? – Лика вскочила из за стола.
– Не я же. Что взвилась? Думаешь ты у Никуши одна? До тебя лохматая была. До нее из музыкального училища скрыпачка. Я всем говорила, не муж Никуша. Не любили меня за это, его девки.
– Вы меня с кем-то спутали. – Лика покраснела от ярости: – Я замужем и пока рожать не собираюсь. Мы ищем Влагина совсем по другому вопросу. У меня обчистили квартиру, а я ему давала ключи. Хочу поглядеть Нику в глаза.
– Господи, так бы сразу и сказали. А то я привыкла его девок на аборт уговаривать, решила что и вы с этим пожаловали. – Сразу успокоилась Сусанна: – Чайку то попейте.
– Сусанна, нам нужен адрес Ника. – Анна Яковлевна встала и подошла к хозяйке.
– А ты на меня не наскакивай. Адреса не дам. Нет у меня его адреса. А если Никуша чего натворил, идите в органы. Там его быстро сыщут. Он и меня, грешным делом, обворовал. Пять тысяч рублей унес и самовар старинный. Но я уж свыклась. Все-таки племяш. Сиротина он. Отец Никуши спился, а мать прошлой зимой от чахотки померла. У него теперь на родине во Владимире никого.
Женщины поблагодарили Сусанну за обед и быстро ретировались.
– Я знаю где Ник работает. – Сказала Сазонова, когда они спустились с лестницы.
– Где?
– В казино возле метро Варшавская.
– Поехали в казино. – Решительно предложила Табаровская.
– Мне неловко вас таскать по городу. – Возразила Лика.
– Помнишь, что сказала Сусанна? – Улыбнулась Анна Яковлевна.
– Она сказала что неловко это делать на потолок. – Припомнила Лика. Они вышли на Сретенку. Прохожие с удивлением оглядывались на девушку и ее взрослую спутницу, которые корчась от смеха, шагали в сторону метро. Ни Лика, ни Анна Яковлевна давно так громко и непристойно не хохотали в общественном месте, а тем более на улице. По дороге, в вагоне подземки женщины еще несколько раз страдали от приступов веселья, и лишь добравшись до станнции Варшавская, немного успокоились. Поднявшись на воздух, они без труда обнаружили нахальную рекламу «Ночной клуб – казино ДОСТОЕВСКИЙ». На огромном плакате великий русский писатель обнимал двух полуголых девиц и плотоядно улыбался. Поскольку других подобных заведений рядом с выходом из метро, Лика и Табаровская не увидели, они догадались, что это и есть место работы племянника Сусанны.
Перед подъездом заведения, на высоком постаменте, сияя лаком, расцвеченный лампочками и яркими лентами, красовался «Джип Черроки». Владельцы казино предлагали автомобиль в качестве приза, о чем на его ветровом стекле имелось объявление. Возле входа дежурили двое крепких ребят в расшитых золотом кафтанах.
– У вас работает мой знакомый. Мы хотели бы с ним повидаться, – обратилась Лика к одному из них и назвала Ника Влагина. Лику с Табаровской впустили в холл и попросили подождать.
Женщины не успели опомниться, как появился Влагин. Молодой человек был одет в черные брюки, серебристый жилет и имел вместо галстука сверкающую, как елочная игрушка, бабочку. Приходу Лики Ник вовсе не удивился, но Табаровскую оглядел с недоумением.
– А где твой фраер? – Жестко спросил он.
– Кто? – Не поняла Лика.
– Константин где? – Уточнил Влагин и указал на Анну Яковлевну: – Мамулька?
– Где Костя, я сама не знаю. – Ответила Лика: – У меня из квартиры пропали все ценные вещи. Костю я три дня не вижу. Он исчез. Вот я и решила узнать у тебя. Анна Яковлевна, друг нашего дома, и согласилась меня сопровождать.
– Пускай друг дома посидит здесь, а ты иди за мной. – Приказал Влагин.
Женщины переглянулись.
– Я Лику не оставлю. – Заявила Табаровская и взяла ее за руку.