– Не ерничай Лона. Я сегодня бешенная, могу и ударить. – Предупредила Табаровская: – Давай забудем всю шелуху. Его уже между нами нет.
– Ясно, ты пришла меня лупить. А мы с Ликой ужинать собрались. Может присоединишься, а потом набравшись сил, приступишь к рукоприкладству. – Пригласила Элеонора Ивановна и еще раз внимательно оглядев гостью, добавила: – А за дочку спасибо.
– За что спасибо? – Не поняла Табаровская.
– Не прикидывайся. За казино, за тетушку Влагина, за науку спасибо. – Пояснила вдова: – Оказывается ты баба смелая. Ладно пошли ужинать.
– Прости, но у меня очень мало времени. – Отказалась Анна Яковлевна.
– У тебя мало времени?! – Искренне удивилась хозяйка.
– Да у меня. Я не шучу Лона. Мне надо поговорить с тобой с глазу на глаз. Много времени это не потребует.
Элеонора Ивановна молча показала на дверь в гостиную.
– Мама, кто к нам пришел? – Крикнула Лика, из кухни.
– Девочка, начинай без меня Я занята. – Ответила ей мать и закрыла в гостиную дверь. Лика не поняла, что происходит в квартире, и покинув кухню, заглянула к матери.
– Ты можешь нам дать десять минут спокойно поговорить. – Резко заявила Элеонора Ивановна дочери. Та испуганно попятилась: – Конечно, мамочка. Я просто не поняла, что у нас гости…
Женщины просидели минут сорок. Затем Элеонора Ивановна, бледная и молчаливая, проводила Табаровскую до дверей и защелкнув за ней замок, вернулась в гостиную.
– Мы ужинать будем? – Напомнила Лика, поняв, что они опять остались вдвоем.
– Я есть не буду. А ты найди себе что-нибудь и ужинай.
– Что с тобой, мамочка? На тебе лица нет? – Воскликнула Лика и хотела броситься к матери.
– Не надо, оставь меня одну. Со мной все в порядке.
Удивленная и испуганная Лика повернулась к двери, но мать ее остановила:
– Запомни, если кто-нибудь будет спрашивать, Анна Яковлевна сегодня была нашей гостьей и осталась у нас ночевать. Ты все поняла?
– Кто спрашивать, мамочка? – Растерялась Лика.
– Бестолочь, я же сказала, кто бы не спрашивал, разве не понятно?! – Крикнула Элеонора Ивановна в бешенстве.
– Да, мамочка. – Прошептала Лика и тихонечко вышла из комнаты.
* * *Табаровская никогда так быстро не ходила. От ее прежней женственной походки не осталось и следа. Анна Яковлевна вышагивала резко, по мужски… Возле дома она зашла в дежурный ночной магазинчик, купила бутылку дорогого коньяка и шампанское. Уплатив за покупки, минуту подумала и попросила еще кусок швейцарского сыра. Поднявшись к себе в квартиру, она не стала зажигать верхнего света, а включила лишь маленькую лампочку у постели, а на стол поставила канделябр с тремя свечами. После этого, разделась до гола и быстро отправилась в ванную. Приняв душ, уложила волосы, и усевшись возле телефона, стала их сушить феном. Так она сидела минут двадцать, пока не зазвонил телефон.
– Жду. Когда ты будешь? – Спросила она нежным, воркующим голосом:
– Хорошо, через пол часа я накрою на стол.
Покончив с сушкой, Анна Яковлевна подошла к зеркалу и распустив высохшие волосы, внимательно оглядела свою фигуру: – В темноте сойду за девицу. – Прошептала она и открыла шкаф. Кружевной прозрачный халат ей подарил друг в Париже. Этот халат Анна Яковлевна никогда не надевала, считая его слишком фривольным. Сегодня была его премьера. Черные кружева просвечивали и делали огромные глаза женщины мистическими и бездонными. Жесткий недобрый свет, появившийся в них недавно, Табаровская сейчас пыталась пригасить, чтобы снова превратилась в томную газель. Полумрак скрывал ее мелкие морщинки и в зеркале отражалась прекрасная и молодая куртизанка: – «Как одежда нас меняет» подумала Табаровская и занялась хозяйством. Она постелила на стол небольшую парчовую скатерку, поставила две рюмки и два бокала, затем напитки и фрукты. Поглядев на получившийся натюрморт, удовлетворенно хмыкнула и зажгла свечи. Не успела она закончить сервировку, как раздался звонок в прихожей. Анна Яковлевна еще раз взглянула на себя в зеркало и решительно направилась к двери.
На пороге стоял Владимир Игнатович Сазонов в прекрасном дорогом костюме, при бабочке и с букетом коралловых роз в руке. В другой он держал увесистый пакет.
– Ты прекрасна. – Вырваось у Сазонова, при виде хозяйки.
– Я хотела тебе понравиться, Володя. – Ласково призналась Анна Яковлевна и повела гостя в комнату: – Подожди, я поставлю в воду эти восхитительные цветы.
– Как я давно у тебя не был. – Прошептал Сазонов, оглядывая жилье Табаровской. В игре живого огня от свечей канделябра квартира переводчицы выглядела совсем не так скромно, как при дневном свете. Мерцающие отблески ложились на старые фотографии в почерневших от времени деревянных рамках, поблескивали нити парчи на скатерте столика и маняще светились золотистые бокалы.: – Как хорошо. Словно мне опять двадцать лет.
– Да, Володя, нам опять по двадцать. Я хочу выпить за тебя. Открой вино и коньяк. Коньяк для себя, если хочешь?
Сазонов хотел и ловко откупорил обе бутылки: – У нас еще кое что есть! – Воскликнул он и, внес забытый от волнения в прихожей, пакет с подарками.
– Шоколад! Горький, какой я люблю. Настоящее французское Бордо! – Анна Яковлевна захлопала в ладоши и нежно поцеловала Сазонова. Он смутился и замер. Как же долго он ждал своего часа. Сколько лет он любил эту женщину без всякой надежды на взаимность. И теперь она его целует.
– Наливай, Володя. Я хочу выпить за тебя. – Повторила Табаровская и подняла пустой бокал. Сазонов наполнил его шампанским и налил себе.
– А я хочу выпить за тебя, моя вечная любовь – Сказал он и, чокнувшись с Анной Яковлевной, выпил свой бокал до дна.
– Володя, я все знаю и горжусь тобой. – Прошептала она и вонзила свои огромный глаза в Сазонова: – Это ради меня. Правда?
Владимир Игнатович побледнел и, всматриваясь в подругу юности, пытался понять смысл ее слов.
– Ты убил Натана ради меня. Ты настоящий рыцарь. – Продолжала свою страшную речь Анна Яковлевна. Сазонов силился что-то сказать, но она не дала. Табаровская подошла к нему и, прижавшись всем телом, долго и горячо поцеловала в губы.
Он стоял в оцепенении, пока яростное желание не захватило его целиком. Тогда он поднял Табаровскую и понес на тахту. Она не сопротивлялась. Кружевной халат раскрылся и Владимир Игнатович стал целовать ей шею, грудь и живот, покрыл поцелуями ее ноги и нервные породистые руки.
– Я люблю тебя Анечка. – Шептал он все больше распаляясь и хмелея от ее близости.
– Я тоже тебя люблю. Ты настоящий герой. Теперь таких нет. Я очень жалею, что не поняла этого раньше. – Еле слышно отвечала Табаровская.
Владимир Игнатович стал рвать с себя одежду. Он скинул на пол пиджак, с трудом справился с брюками и оставшись при рубашке и бабочке, стиснул женщину в своих объятьях. Она вскрикнула и замерла. Сколько лет он ночами мечтал о ней. Ему хотелось крикнуть «Я победил». Но он лишь впивался в ее губы, глядел в огромные застывшие глаза и, зверея от страсти, пытался полнее ощутить свою власть над ее телом.
– Какое счастье спать с любимой женщиной. – Хрипловатым шепотом сообщил он, удовлетворенно устраивая свою голову ей на живот.
– Ты расскажешь мне как убил Натана? – Попросила Табаровская, поглаживая ему волосы, грудь, опуская свою ручку все ниже и ниже.
– Я не убивал. – Ответил он тихо.
– Не ты? – Разочарованно произнесла Табаровская.
– Его убил Костя. А вот сыночка подорвал я. – Со вздохом признался влюбленный Сазонов: – Но как ты догодалась?!
– Неважно, расскажи мне. – Настаивала Табаровская, лаская его плоть: – Расскажи все. Мне так хочется знать…
– Ты уедешь со мной? – Ответил он, постанывая от удовольствия.
– Хоть на край света – Ответила она, продолжая ласки. Сазонов зарычал и нашел ее губы.
– Сначала расскажи. – Попросила она, прикрыв ему рот пальцами.
– Натан разыграл комедию со своим похищением. Он решил просеять через сито друзей. Кто больше заплатит, тот и друг. Ну я и понял, что пора делать свой ход. И выиграл!. Мы с тобой теперь баснословно богаты. Ты когда-нибудь видела большой чемодан, полный долларов. Девка не могла его поднять. Прищлось вдвоем тащить на третий этаж. Мы можем жить в Париже, Лондоне, Рио. Можем купить дом в Венеции. Я буду одевать тебя у лучших кутюрье Франции. Мы с тобой еще покажем им Кузькину мать. Иди ко мне.
– Давай выпьем. – Предложила Табаровская. Сазонов проворно вскочил. Наполнил ее бокал шампанским, а свой коньяком и вернулся в постель.
– За нас. – Прошептал он и снова выпил залпом.
– Тебе не жаль Костю? – Анна Яковлевна сделала небольшой глоток и, поставив бокал на тумбочку, повернулась на спину.
– Не жаль. Мальчишка оказался циничным мерзавцем. Представляешь, он любил хорошую девушку, но женился из холодного расчета. А проигравшись, от страха за свою шкуру, пошел на убийство. Как мельчают люди с каждым новым поколением. Если бы ты вышла за меня, будь вокруг хоть сотня миллионерш, разве я бы тебя променял!?
– Ты, страшный человек Володя. – Табаровская посмотрела ему в глаза и испугалась. В это мгновение любовник что-то заподозрил, Анна Яковлевна прочла в его взгляде свой смертный приговор и поспешила добавить: – Я обожаю тебя.
Сазонов обнял ее и опять покрыв поцелуями, овладел. Он любил женщину долго, разглядывая ее и любуясь ее телом. Первый порыв страсти миновал и теперь, он наслаждался сексом изобретательно и неторопливо.
– У тебя же есть молодая. – Прошептала Табаровская. Говорят она похожа на меня.
– Она твоя тень. Поэтому я и подобрал ее из пыли. Она проживет и без меня. Я всегда просил ее причесываться как ты, она, дура не понимала. Господи, какая у тебя упругая грудь. Словно тебе семнадцать. Ты не рожала и оталась девочкой. Повернись спинкой. Вот так. Теперь подними ножки. Какие божественные ножки. Они мне тоже сняться много лет.
– А как твой Костя смог убить Веселого? – Спросила Табаровская.
– Не мешай, потом. Я дал ему пистолет Натана и поселил в доме напротив. Он следил за Веселым. Видел сыщиков. Когда те уехали, улучил момент и постучал в дверь квартиры, где Натан изображал похищенного. На звонки Натан не открывал. Мы так условились. Костя соврал, что приехал от меня, вошел и выстрелил. Теперь иди ко мне сверху. Я хочу тебя всю видеть.
– Как Костя пошел на это?
– Дай мне твои губы. Приоткрой ротик. Я же тебе сказал, он проигрался, паршивец и бандиты его достали. Ему нужны были деньги. Вот я и предложил сделку. Ты мне Натана, я тебе деньги. Подожди, я кажется сейчас приплыву.
– Давай еще выпьем. – Попросила Табаровская, когда Сазонов затих.
– Налей сама. Я засыпаю. – Прошептал он заплетающимся языком и задремал. Анна Яковлевна встала, наглухо закрыла окно и отправилась в ванную. Быстро приняв душ, она оделась в приготовленный заранее костюм, причесалась. Здесь же висела и ее сумочка. Табаровская взяла сумку, набросила ее на плечо, прошла на кухню и огляделась. Кухонный столик и раковина сияли чистотой. Табаровская редко готовила себе обеды Удовлетворенная осмотром, она. плотно закрыла форточку, проверила окна и на полный ход отвернула все краны газовой плиты. Быстро протерла их влажной тряпкой, выбросила ее в помойное ведро, босиком пробежала в прихожую и, взяв туфли, вышла на лестничную площадку. Стараясь не шуметь, защелкнула замок, обулась и побежала вниз. Часы показывали три часа ночи. Анна Яковлевна шла быстро. На Тверской еще было полно машин и встречались подгулявшие пешеходы. Женщина свернула в Каретный переулок и через пять минут позвонила в дверь Элеоноры Ивановны. Та, словно, дежурила в прихожей, моментально открыла, впустив ночную гостью.
– Ну что?
– Все в порядке. – Ответила Анна Яковлевна и прислонившись к стене, беспечно улыбнулась.
* * *Бобров послал в Шереметьево свою бригаду, но операцией руководил полковник Шмаков. Сотрудники Никиты Васильевича предавались ему для усиления. Ерожин выдал Боброву фотографию Елизаветы Груздь под ручку с Владимиром Игнатовичем, и полковник успел ее размножить. Сам Никита Васильевич в аэропорт не поехал, и единственным человеком, знавшим Сазонова и Лизу в лицо был Глеб. Ерожин откомандировал его в помощь оперативникам. Михеев получил портативную рацию и очень боялся совершить оплошность. Он впервые работал с большой группой настоящих оперативников, и не хотел ударить в грязь лицом. Его шеф от участия в операции воздержался из осторожности. Присутствие подполковника, Сазонова могло испугать.
Рейс на Кипр задерживался, но Елизавета Груздь прибыла в аэропорт вовремя. Одета она была в широкий пиджак с карманами и длинную юбку. Наблюдая за походкой девушки, казалось, что одежда ей мешает. Кроме замшевой сумки с многочисленными молниями и пластикового пакета, багажа она не имела. Выглядела любовница Сазонова, как всегда, томно, но сегодня тени под ее глазами не были результатом косметики. Лиза казалось усталой.
Груздь долго толкалась у справочного окошка, потом уселась с журналом в кресло, напротв табло с информацией. Глеб присел рядом и видел, что Лиза держит журнал открытым, но не читает. На огромном электронном щите мигали цифры рейсов готовых к отлету в Лондон, Амстердам, Гамбург… Михеев насчитал с десяток городов по всему свету, куда намеревались вылететь пассажиры московского воздушного вокзала. Из репродукторов то и дело звучали объявления на английском, немецком и французском языках. Но информация не касалось Кипра. Груздь закрыла журнал, затолкала его в пакет, и профлонирывала к буфету. Она взяла себе кофе «коппучино» и уселась за столик. Глеб остался на скамейке. В буфет проследовал Маслов. Коля устроился через столик, напротив девушки.
Аэропорт жил своей особой суматошной жизнью, объеденившей массу людей желанием лететь. Среди снующей толпы мелькали экзотические костюмы африканцев, темные, словно детали одной машины, кепочки китайцев, проплывали безразличные ко всему, лица англичан. В кутерьме всей этой публики команде Шмакова надо было выявить одного человека Оперативники, смешавшись с потоком пассажиров, перекрыли входы и выходы, держали под наблюдением зал и парковку на улице. Каждый отвечал за определенный сектор, но Сазонова пока не засекли.
Рукодивший операцией Шиаков дожидался гражданку Груздь за таможенным барьером. Ему отвели под штаб столик в офисе службы безопасности, где на маниторах просматривалось все здание аэровокзала. Полковник в любой момент мог не только связаться с каждым оперативником по рации, но также имел возможность пообщаться со всеми службами Шереметьева по внутреннему телефону. Утром он провел беседу с заступившей на дижурство дневной сменой таможни, но понимая их загруженность и не желая накладок, предпочитал отслеживать каждое звено лично.
Лиза допила «коппучино», встала и все той же стесненной походкой, медленно побрела по залу. Взгляд девушки рассено скользил по толчее пассажиров, но опытных оперативников обмануть девице не удалось. Они прекрасно поняли, что она кого-то ищет в толпе. Лиза снова уселась в кресло и достала из пакета журнал. Теперь рядом пристроился Вязов. А Глеб вышагивал между пассажирами, пытаясь выявить Сазонова. С высоты его роста зал хорошо просматривался, но Владимира Игнатовича Михеев пока не видел. Наконец на табло замигали нужные цыфры. Затем, рейс на Кипр объявили на трех языках по радио. Груздь услышала объявление, полезла в сумоку, покопалась там, пытаясь что-то отыскать. Личико ее выразило крайнее волнение. Груздь нервно отмыкала по очереди молнии на всех отсеках сумки и судорожно перерывала содержимое. На скамейке рядом с ней возникали кучки косметики, печально известные по телевизионной рекламе, прокладки и другие мало понятные мужчине предметы, необходимые даме для путешествия. На глаза девушки навернулись слезы. Суетливо распихав все свои вещи обратно по отсекам сумки и застегнув замки, она неожиданно вскочила и бегом направилась к выходу. При этом, одной рукой девушка придерживала юбку, от чего стало еще заметнее, что одежда стесняет ее движение.
Сообразив, что происходит что-то странное, Глеб переглянулся с Вязовым Тот пожал плечами и побежал за Лизой. Михеев не знал, догонять ему девушку, или нет. Он отыскал глазами Волкова и хотел направиться к майору, но вовремя вспомнив инструкцию, где предписывалось контактов между членами группы избегать, обратился к нему по рации. Волков приказал оставаться на месте:
– Во всех случаях, практикант, ты нужен в зале. Твоя задача выявить Сазонова.
– Есть. – Ответил Глеб. Псевдоним «Практикант» Михеев получил для связи, на время совместной работы со спецами Петровки.
Такого оборота событий оперативники не ожидали. Тимофей Волков сам растерялся и, связавшись со Шмаковым, спросил, что делать.
– Главное, ее не упустить. – Ответил полковник. Лиза тем временем выбежала к стоянке такси и со слезами на глазах, плюхнулась в первую попавшуюся «Волгу». Вязов, записывая номер таксомотора, видел, что она что-то взволнованно доказывает водителю. Тот выслушал, кивнул головой и так рванул с места, что оперативники не успели добежать до своих машин. Пока они выбирались с пятачка парковки, «Волга» с Лизой была уже далеко.
Волков доложил ситуацию Шмакову.
– Догоняйте. – Приказал полковник: – Я свяжусь с постом и попробую перехватить их до трассы.
Две машины с визгом и сиреной полетели в погоню. Но к удивлению преследователей, «Волга» с Елизоветой Груздь застряла на обочине неподалеку. Оперативные машины проскочили мимо и через несколько сот метров притормозили. «Волга» постояла несколько минут, медленно тронулась, и докатив до поворота, газанула назад к зданию Аэровокзала. Оперативники подъехали следом. Вязов выскочил из машины и быстро прошел мимо такси. Он успел заметить, что Лиза улыбается, вытирая платочком слезы, и сует водителю в руки деньги. Затем девушка вышла, и продолжая улыбаться, поспешила в зал вылетов.