Он чувствовал наши общие с Ниссой сомнения и поспешил уверить:
— Я хочу уйти, понимаете? Давно хочу, и другого шанса у меня тоже не будет.
— Но… Может, у вас будет другой шанс выбраться отсюда?
— Не смешите меня, я не молод и весь переломан.
Мне не хотелось говорить ему «да», не хотелось принимать помощь, не такой ценой…
— Элли, — донесся до меня из темноты тихий голос Ниссы. — Это его выбор. Оставь ему право решать самому.
И я затихла. Что тут еще скажешь? Вот только слишком горько, слишком тяжело. Хотелось плакать.
Это ненормально — желать умереть, пока ты жив. Или я не права? Как долго можно ломать человеку жизнь, психику, руки и ноги, прежде чем он решится на такое? Много ли я знаю об этом — о том, через что Эдварду пришлось пройти? И может быть, это действительно его шанс?
Логические выводы шли вразрез с сердечными.
Как бы то ни было, я не имею права его останавливать. Если Эдвард решил уйти и сделать это таким путем, то это действительно его выбор. Его. Выбор. Пусть он и кажется мне страшным.
Вот только… когда я уйду, какая-то часть моей души навсегда останется здесь, в Корпусе. Вместе с Эдвардом. И этого не избежать. Жертва, плата за ошибки, неизбежные потери. Что ж, пусть будет так.
Пока я размышляла над всем этим, Нисса коротко произнесла:
— Все. Время вышло. Спим.
Она поспешно отвернулась к стене и замолчала. Плакала я в одиночестве и под одеялом.
* * *На следующую ночь, после того как все детали побега были обговорены, мы лежали под одеялами и думали каждый о своем. То был отчаянный шаг, и в эту минуту вдруг стало очевидно, что начиная с завтрашнего утра пути назад уже не будет.
Последствия провала пугали: что, если на свободе меня поймает Комиссия? Что, если после такого меня сошлют на смертную казнь?
И я выпихивала страшные мысли из головы — что толку бояться попусту? Вот поймают, тогда и… Да и не лучше ли помереть сразу, нежели жить здесь еще двенадцать месяцев?
Кажется, я начинала думать, как Эдвард.
— Элли? — позвала из темноты Нисса, и я повернула голову.
— Что?
— Давай на всякий случай все повторим.
— Мы уже десять раз повторили.
— Все равно, — та не могла угомониться, — давай еще раз. Итак, я сымитирую приступ прямо с утра и до самого вечера в нашей спальне не появлюсь. Ты и Эдвард ведите себя так, как будто ничего не произошло — ложитесь спать, но не спите. Я отключу наблюдение и прослушивание ровно в два ночи. Эдвард, вы уверены, что ваши часы не встанут?
— Все в порядке. По моим расчетам, батарейки хватит еще на год — я сменил ее как раз перед тем, как попал сюда.
— Хорошо. Вступает Эдвард, — продолжила Нисса. — Как только он отвлечет охранников, ты выскользнешь в коридор и найдешь ключи от входной двери и от главных ворот — они висят на деревянной доске у телевизора.
— Я помню.
— От входной двери маленький серый с четырьмя колечками, а от ворот самый большой желтый — я выясняла.
— Помню.
— Я на всякий случай. Дальше ты как можно быстрее скрываешься в лесу, а оттуда рвешь до трассы. Только не останавливайся, Элли, иначе все зря.
— Не остановлюсь.
— И не забудь про пальто!
Как я могу про него забыть? В одной только голубой пижаме я продрогну на стылом воздухе сразу. Я протянула руку и осторожно погладила шерстяную ткань. Пальто Нисса принесла еще утром, завернутое в сменный комплект постельного белья, и теперь оно, надежно укрытое от посторонних глаз, лежало под моим матрасом.
— А ты не забыла про записку?
— Не забыла, она в кармане.
— И адрес, куда доставить?
— И адрес, всё там есть.
— Хорошо. А то, если вдруг забыла, придется мне сюда вернуться, — пошутила я, и Эдвард, покряхтывая, рассмеялся под своим одеялом.
— Если заглянешь в гости, прихвати парочку гранатометов.
— Обязательно… — Я улыбнулась в темноту, а веки вновь жгли непролитые слезы.
Он смеялся. Находил в себе силы шутить, стоя на пороге смерти, — смелый человек. Я восхищалась им, и это восхищение лишь оттеняло ненависть к Корпусу, которая удушливым жгутом скрутилась внутри.
— Эдвард, — тихо обратилась я к соседу, — жаль, что я не могу пожать вам руку, но знайте — вы самый храбрый человек из всех, кого я встречала.
— Да будет тебе, Эллион.
— Это правда.
— Спасибо. Я тебя услышал.
Он услышал — я почувствовала — приятно. А через секунду задумалась о том, что нас, вероятно, все это время слышали и другие соседи по палате. Вот только до сих пор никто не попытался вмешаться в беседу и не сдал. Повезло? Или же они были на нашей стороне? Может, находились под наркотиками или действием снотворного-успокоительного? Наверное, я никогда об этом не узнаю. В любом случае, спасибо им. Я отправила этим людям мысленную благодарность за пассивную помощь в осуществлении нашего плана и прикрыла глаза.
До пяти часов утра оставалось несколько минут.
Я как раз пыталась подцепить вилкой очередной кусок жесткой, как подошва, яичницы, когда из коридора донеслись раздраженные голоса охранников.
— Чертова баба! Опять у нее припадок! Добкинс, тащи ее наверх, сейчас она все здесь запачкает!
Сквозь приоткрытую дверь столовой виднелась дергающаяся и обутая в голубой тапок пятка Ниссы — шоу началось. Вокруг стояли охранники, кто-то побежал за носилками.
— Может, сначала показать ее доктору Гамильтону?
Голоса звучали громко, несколько заключенных на минуту забылись и проявили к происходящему откровенный интерес.
«Живые, значит. Не все изнутри померли».
Я едва не забылась сама и не посмотрела на Эдварда, который сидел через стол от меня, но вовремя удержалась; нервы звенели от напряжения.
Если сейчас они потащат Ниссу к доктору Гамильтону, наш четко отработанный план покатится в тартарары. И будет ли у нас время, чтобы составить новый?
— Гамильтона нет. Он с утра уехал, так что тащите ее наверх.
Облегчение отразилось не только на моем лице, но и на физиономии Эдварда. Пока удача на нашей стороне. Надолго ли?
Когда Ниссу увезли на носилках, я вернулась к остывшей яичнице, по моим вискам тек пот.
Глава 3
Время до заката тянулось бесконечно.
Стоя возле ограды, я сверлила взглядом главные ворота. За час прогулки я успела выучить каждую впадинку, посчитать каждый столбик, из которых они состояли. Кроме меня, во дворе гуляли еще двое, остальные в этот студеный день решили отсидеться внутри — снаружи похолодало.
«Сегодня вечером мне не просто пригодится пальто — оно меня спасет».
В который раз пытаясь предположить, где же Нисса его достала, я смотрела, как неглубокие лужи потягиваются тонкой корочкой льда; деревья за забором гнул холодный ветер.
Из-за темно-серого неба территория Корпуса выглядела особенно унылой и мрачной, но в этот день я воспринимала ее по-другому — пустырь больше не давил, не угнетал и даже не раздражал — я оглядывала его в последний раз.
На это хотелось надеяться.
Сегодня я на все смотрела иначе: на безвкусную еду столовой, стерильные голубые коридоры, мрачных охранников и даже на ползущих, словно черепахи, заключенных. Хотя Корпус оставался все тем же тусклым и серым, для меня мир преобразился. Внутри зажегся свет, и мне следовало приложить все усилия, чтобы этот неуместный для Корпуса факел внутренней надежды не заметили окружающие.
Вечер опустился незаметно.
В столовой позвякивала посуда, одна за другой закрывались двери спален, женщина в белом халате терла шваброй линолеум в коридоре. Охранники устало зевали, рассеянно зыркали из стороны в сторону и мечтали поскорее упасть в кресло перед телевизором.
Сидя на кровати, я в последний раз оглядывала спальню. Люди вокруг копошились возле постелей — расправляли одеяла, взбивали подушки, готовились ко сну — завтрашнее утро они встретят без меня.
Весь день я нервничала так, что болел живот, но к вечеру внезапно успокоилась и ощутила, что готова действовать, — я сочла это добрым знаком. Не хватало еще, чтобы от волнения у меня в ненужный момент отказали руки, ноги или голова.
«Пусть мне повезет».
Пусть повезет нам всем.
Кровать Ниссы пустовала, Эдвард лежал в своей постели, сложив руки на груди, и не мигая смотрел в потолок — помнится, именно таким я и увидела его в первый раз. Только тогда его лицо было бледным и осунувшимся, а теперь от выступившего румянца оно казалось лет на десять моложе.
Что ж, тоже добрый знак — он, как и я, готов действовать.
Я откинула покрывало, поправила плоскую подушку и приняла горизонтальное положение.
Через минуту погасли лампы.
Ожидание тянулось, словно нить паутины, что спутывала между собой секунды, минуты, заставляла время застыть неподвижно. Темнота оплетала мысли, наваливалась душным покрывалом и будто смеялась одиноким звучащим издалека голосом, наслаждалась и властвовала над тихой палатой.
Я лежала, вытянувшись как струна, в сотый раз мечтая спросить Эдварда о времени. Но микрофоны работали, а значит, нужно было молчать.
И я молчала. Все сильнее тяжелели веки, все ощутимее наваливалась усталость и желание провалиться в сон.
«Не спать, иначе завтра ты проснешься здесь же, а ты ведь этого не хочешь?»
Не хочу — отвечала я себе. Совсем не хочу, иначе все напрасно.
Однако в какой-то момент в сон я все-таки провалилась, ибо раздавшийся совсем рядом голос Эдварда заставил меня подскочить на месте.
— Элли! — Меня, осоловелую и сонно моргающую, трясли за плечо. — Вставайте! Спать будете дома, слышите? Не здесь, дома! У нас мало времени.
— Да-да, я встаю…
Я резко поднялась на кровати и потрясла головой, прогоняя дрему.
— Нисса отключила микрофоны?
— Надеюсь на это. Сейчас шесть минут третьего, нам пора браться за дело.
— А камеры?
— Не знаю, поэтому поторопимся. Охранники сейчас смотрят телевизор. Я выскользну за дверь и поднимусь на второй этаж. Нужно, чтобы кинувшись за мной, они оказались как можно дальше от вас, это ясно?
— Ясно.
— Наблюдайте за происходящим отсюда, из палаты, а как только увидите, что они скрылись из вида, действуйте. Я не знаю, сколько времени смогу вам обеспечить.
— Я использую то, которое вы мне обеспечите, по назначению.
— Хорошо.
Мы умолкли. В этот момент меня посетила страшная мысль, и в горле тут же встал ком.
— Эдвард, я не увижу вас больше?
— Бог даст, Эллион, бог даст, — туманно ответил мой сосед. — Пора.
И он достал из-под собственного матраса резиновую дубину. Поиграл ею в руке, осклабился.
— Где вы ее взяли?
— Не важно. Важно, что она есть. Ну что, готовы?
Я шумно выдохнула, прислушалась к ощущениям — бешено стучало сердце и тряслись ладони — и кивнула.
— Готова.
— Тогда удачи вам.
— И вам тоже, Эдвард.
Он удивительно бесшумно выскользнул за дверь. Я соскочила с постели, вытащила из-под матраса пальто и подобралась к выходу из спальни — принялась ждать. Если кто-то из «сопалатников» в этот момент и не спал, то вида благоразумно не показывал — наверное, им проще жилось здесь, чем за пределами Корпуса.
В холле бубнил телевизор; по моей спине тек пот. Прошла, наверное, минута (а для меня целая вечность), когда из дальнего конца коридора донесся злорадный голос:
— Эй, ублюдки! А я на свободе! Побегаем?
«Что он делает?! Он же их провоцирует!»
За дверьми моментально поднялся шум: приглушенные крики, топот ног, гам. Санитары бросились за беглецом.
«Давай, Эд! Выиграй нам время!»
Шипя и бранясь, по коридору пролетели две здоровенные фигуры в голубой форме; у меня затряслись поджилки — пора!
Отсчитав несколько секунд, я распахнула дверь и метнулась в противоположную сторону. Добежала до холла, быстро огляделась, нашла деревянную доску, на которой висели ключи, и принялась ее изучать.
«Так, один маленький и серый, другой большой и желтый».
Глаза скользили по многочисленным рядам из ключей.
«Какой из них? Какой?!»
Маленький и серый удалось отыскать быстро — я моментально зажала его в руке. А вот желтого нигде не было.
Они все выглядели примерно одинаково: сероватые, желтоватые, бурые и… маленькие.
«Где же большой? А вдруг они забрали его с собой?»
Голова кипела от напряжения, из дальнего конца коридора продолжали нестись злобные выкрики охранников.
«Быстрее! Я должна найти его, должна!»
Я принялась озираться по сторонам — стол, телевизор, шкаф, два стула… Шкаф!
Подскочив к маленькой дверце, я распахнула ее и облегченно выдохнула — вот он! Большой желтый ключ от главных ворот. Не мешкая ни секунды, я сняла его с крючка и бросилась прочь из холла. За считаные секунды добежала до входной двери, выудила из кармана «маленький и серый» и отперла замок — первый этап пройден!
Никогда еще с такой скоростью я не напяливала на себя одежду.
Морозный воздух моментально обжег легкие, но я неслась к металлическим воротам, не замечая этого. Хорошо бы Нисса оказалась права и наблюдение за воротами не велось, иначе… На «иначе» у меня не было времени.
«Большой и желтый» со скрипом провернулся в ржавом замке на пол-оборота и застрял.
«Черт! Черт-черт-черт!»
Ну давай же, давай! Если ты, кусок ржавого металла, сейчас застрянешь в замке, то я застряну в Корпусе уже не на год, а на всю оставшуюся жизнь!
Надавив на него что есть мочи, я смогла провернуть ключ еще немного, после чего тот снова застрял. И сколько бы я ни упиралась, замок не позволял ему прокрутиться ни на миллиметр.
«Проклятье…»
Пальцы болели от усилий, но я не переставала упираться.
«Только бы не сломать его».
Секунда. Короткая передышка. И новая попытка.
«Ну давай же, давай! Я не хочу жить в Корпусе, слышишь? Не хочу!»
Удесятерив усилия и не замечая того, что сдираю с пальцев кожу, я вновь навалилась на ключ.
Пошел, пошел, пошел!
И он пошел. Медленно, нехотя, со скрипом — сначала провернулся всего чуть-чуть, затем провернулся свободнее; лязгнул, выползая из втулки, ржавый язычок замка. Я медведем навалилась на ворота, упираясь ногами в стылую землю, и распахнула створки.
Свобода!
Внутри Корпуса кричали, на втором этаже зажглись почти все окна. Я в последний раз оглянулась на серое здание и, дрожа от холода, бросилась наутек. В лес, к трассе, прочь отсюда.
Сидя в темном салоне машины, я все еще не верила в реальность происходящего. Деревья мелькали по сторонам обочины, седан летел по узкой ночной дороге, стремительно унося меня прочь от злополучного места под названием Корпус.
Водитель — улыбчивый молодой мужчина с карими глазами — время от времени вопросительно поглядывал в мою сторону.
Он остановился сразу, как только заметил поднятую вверх руку. Не спрашивая, кто я и почему стою на обочине, он лишь возмущенно поинтересовался:
— Девушка, с ума сошли? Ночью, посреди леса — хотите покончить жизнь самоубийством?
Стоило ли ему объяснять, что стоя ночью посреди леса, я как раз планировала ее — жизнь — начать.
Но он был прав — к тому времени я действительно сильно продрогла. Ветер усилился, обжигая холодными порывами лицо и руки, пробираясь под тонкую ткань пижамы. Шерстяное пальто спасало, но лишь до поры.
До голубой «Аллюры», в которой я теперь ехала, мимо меня пронеслись еще три автомобиля, водители которых не желали подбирать случайных попутчиков.
Я их не винила. Решилась бы я сама подбросить до города незнакомца в такой час? Едва ли.
Мне отчаянно хотелось выяснить, насколько далеко за городом мы находимся, но подобный вопрос мог вызвать подозрения у водителя, и потому я молчала. Как я оказалась в лесу? Почему не знаю координаты сама? Если не смогу ответить внятно, он высадит меня.
Однако, сам того не подозревая, мужчина помог мне выпутаться из сложной ситуации:
— Вы, наверное, ехали из Линбурга? Что-то случилось с вашей машиной, я прав?
Явно довольный своей сообразительностью, он посмотрел на меня.
Мой мозг лихорадочно подыскивал достоверный ответ. Ни о каком Линбурге я слыхом не слыхивала, но с радостью ухватилась за его версию:
— Да, мы с другом ехали из Линбурга, но поругались по дороге — знаете, как это бывает. Слово за слово, скандал… В общем, он высадил меня.
Я придала своему лицу расстроенное выражение.
— Создатель, помилуй идиотов! Что за?.. Какой мужчина в здравом уме высадил бы девушку в лесу?
Я вошла в роль и воодушевилась, главное — хлопая глазами, не переиграть.
— Вообще-то он неплохой человек. Просто мы не поняли друг друга и…
— Вы еще защищаете его?
— Ну…
— Можете не рассказывать деталей. Хотите я помогу вам найти его и заехать кулаком по его наглой морде?
— Спасибо, — я вложила в свой ответ искреннюю благодарность, — пусть лучше катится… с миром.
— Добрая вы.
— Просто не люблю мстить.
— Хорошо, ваше право.
Я все еще дрожала — он заметил это.
— Включить дополнительное отопление?
— Да, пожалуйста.
Водитель протянул руку и повернул тумблер на приборной панели — из радиаторов тут же потекло спасительное тепло. Я с удовольствием вытянула вперед озябшие ноги и откинулась на сиденье.
— А как далеко до Канна?
— Отсюда километров восемьдесят. Вы поспите пока — ехать долго.
Я закрыла глаза и попыталась расслабиться. Меня все еще штормило от шока, от недавних эмоций, от сюрреалистичности происходящего. Передо мной дорога — дорога домой. А там… неизвестность. Слушая равномерный гул двигателя, я вспоминала побег и застрявший ключ, Ниссу, Эдварда, оставленную за спиной «спальню» и зарешеченные окна. У меня получилось? Ведь получилось?