— Мальчики заняты машинками, — нарушил тишину эфира Рудницкий. — В Багдаде все спокойно. Ждем дальше, командир?
— Спешишь? — отозвался в микрофон Вадим. — Уже не вырвутся, не волнуйся.
Он посмотрел наверх. Облако, закрывшее луну, оказалось приличным. Минут пять оно продержит округу в темноте. Он еще раз осмотрелся, отдал приказ в микрофон: маски надеть, всем выдвигаться на позиции. Стрелять — в крайнем случае.
Зашевелились бугорки на склоне, пришли в движение. Странно было наблюдать, как оживает природа, смещаются ее отдельные части — словно сель сползает, не очень дружащая с законом всемирного тяготения. Неясная тень в стороне перебежала дорогу — Жилин спрыгнул в кустарник слева от забора, отправился во фланг короткими перебежками. Справа аналогичное проделал Балабанюк — перебежал к ограде, нырнул в овраг, затаился. Еще четыре фигуры пересекли проезжую часть, распластались в неглубоком кювете. Все тихо. Жилин и Балабанюк шепотом информировали, что вышли на позиции, можно переправляться через забор. Две тени пошли налево от ворот, две — направо. Балабанюк докладывал, что он уже на той стороне — помогла подходящая коряжина, которую он притащил из оврага и приставил к стене. Жилин доложил — за кустами обнаружил пустырь со свалкой, наткнулся на вполне приличную стремянку, которую подтащил к ограде и со всеми удобствами форсировал преграду. «Везет же некоторым», — проворчал Рудницкий. Он прижался носом к забору, Вадим вскарабкался по нему, как по столбу, зацепился за гребень, подтянулся. Быстрый мониторинг — обширный двор, недалеко кустарник, справа глыба дома. В глубине двора урчал мотор, оттуда доносились негромкие голоса. Он распластался на гребне, протянул руку товарищу. Тот вскарабкался, отдуваясь. Через несколько секунд оба спрыгнули вниз, доползли до кустов, застыли.
— Командир, мы с Капраловым уже внутри, — сообщил Амбарцумян.
— Хорошо. Малым ходом — вперед… Балабанюк, контролируй восточную часть периметра, чтобы не полезли.
— Понял, командир…
Метр за метром спецназ осваивал двор. Ползли по клумбам, мимо неприлично обросших декоративных кустарников. «В помещении для охраны — никого, — сообщил удручающую новость Жилин. — Пустые кровати, бардак. Видимо, все несут службу. Тут еще кухня — сейчас проверю». Вадим видел, как что-то шевельнулось у теремка на северо-западном углу, чуть скрипнула дверь, и размытая тень шмыгнула внутрь. У приземистого строения, похожего на гараж — оно находилось левее лужайки для пикника, — стояла машина. По очертаниям — что-то благородное, но не новое. Временами прорывался перестук мотора, раздраженные голоса. Видать, хозяин приказал до утра отремонтировать. Правый фланг уже осуществлял глубокий охват — Амбарцумян с Капраловым обошли особняк, засели неподалеку от лужайки и гаража.
— Мы можем нейтрализовать этих горе-механиков, — свистящим шепотом сообщил Амбарцумян. — Их двое, рядом с ними лежат автоматы. И сделать это без шума…
— Как там обстановка? — Вадим с Максимом уже выползали из кустов, перебегали за деревьями, остановились на краю пустого пространства, сливаясь со стволами.
— Очень хочется задержаться, отдохнуть, — признался Амбарцумян. — Ветра нет, запашок шашлычный устоялся. Шезлонги тут, остатки трапезы. Рядом бассейн, вокруг него живописно разбросаны предметы женского туалета. Гуляли, сволочи, с бабами оттягивались…
— И почему это был не ты? — хмыкнул Балабанюк.
— Да сиди уж там, — огрызнулся Амбарцумян. — Командир, мы готовы нейтрализовать противника…
— Отставить, — буркнул Вадим. — Наберитесь терпения. Подождем Жилина…
— Я тут, командир… — тут же вклинился в эфир упомянутый товарищ. — Заглянул посмотреть, кто-кто в теремочке живет. Здесь баня и большая кухня со всеми прибамбасами и примочками. На втором этаже — места для отдыха после омовения. Один из гаденышей втащил туда женщину, работающую в доме по хозяйству, — у них, похоже, устойчивые плотские отношения. Оба спали после тяжелого и продолжительного секса…
— Главное, не перепутать, — хихикнул Амбарцумян, — что делать с женщиной и что делать с мужчиной.
— Не остри, — отрезал Жилин. — Мужик в глубоком ауте, когда очнется, с удивлением обнаружит, что ведет растительную жизнь. С женщиной сложнее, я заткнул ей рот, связал простыней, она извивается, норовит выплюнуть кляп… Я ее, в принципе, понимаю, это носки того парня. Ну, не было ничего другого…
— Какая гадость, — вздохнул жалостливый Капралов. — Ты жесток, Федор.
— Капралов, Амбарцумян, вперед! — выдохнул Вадим.
Две пары работали одновременно. Вадим с Рудницким выскользнули из-за деревьев, стали смещаться к воротам. Там находился один из охранников — он не спал, прохаживался вдоль запертых створок. В темноте поблескивал огонек сигареты, мерцал экран телефона. Как же все они предсказуемы в этом технологичном 21-м веке! Осталось лишь дождаться, пока он отвернется. Он сделал это, чтобы выбросить под ворота окурок. За спиной вырос Рудницкий, сдавил горло. Страж захрипел, затрясся. Автомат выпал из рук. Он попытался ударить назад локтем, но удар вышел слабенький и не туда — рука вывернулась, хрустнула плечевая сумка. Бездыханное тело сползло на шершавую тротуарную плитку.
— Мог бы спросить у него, сколько человек в доме, — упрекнул Вадим.
— Давай спросим… — тяжело дыша, проговорил Рудницкий. — Только надо подождать, пока он очнется, а очнется он не скоро, если вообще очнется…
— Командир, мы закончили… — сообщил в эфир запыхавшийся Амбарцумян. — Крепкие орешки оказались, но вроде без шума справились… Представляешь, по животу огреб, ёксель-моксель…
— Живы ваши подопечные?
— Да как-то местами…
— У них со свечами проблема была, — подал голос Капралов, — а они, кретины, грешили на стартер и чуть с мясом его не выкрутили. Я сразу по звуку понял, в чем проблема…
— Жилин, давай на северо-западный угол, — скомандовал Вадим. — Держишь обе стороны. Остальные — в дом…
Четверых уже нейтрализовали. Но что-то подсказывало, что этих мелких демонов гораздо больше. С увеличением количества охраны спокойнее спит господин Нарбула, имеющий загадочный интерес в этом новом субъекте Федерации…
Спецназ окружал дом, действовали четко — двое на окнах, остальные в дом. Крались по стенкам. От неожиданной встречи все-таки Бог не уберег. Вадим первым запрыгнул на крыльцо, едва освещенное рассеянным светом от плафона под козырьком (это было единственное освещение вне дома), когда распахнулась входная дверь и, широко зевая, вывалился клеврет Нарбулы в клетчатой рубашке! Он поперхнулся, увидев перед глазами силуэт в комбинезоне. Вадим ударил от души — казенником автомата, фактически вбив челюсть в череп! Метнувшийся Амбарцумян перехватил падающее тело, чтобы не гремело, аккуратно опустил на крыльцо. Спецназовцы нагнулись над потерпевшим. Тот задыхался, издавал хрипяще-свистящие звуки, глаза бешено вращались. Болевой шок был налицо.
— Жить хочешь? — спросил Вадим. — Тогда говори немедленно: сколько человек в доме? Где они?
— Я не понимать русский, я ничего не понимать… — хрипел «клетчатый».
— Вот только не свисти, — возмутился Вадим. — Не понимать он. Я лично слышал, как ты с боссом по телефону болтал. У тебя, дружище, даже акцента нет. Будешь говорить?
— Да пошли вы… — злобно запыхтел пострадавший. — Аллах акбар, уроды…
— Ладно, пока, — сказал Вадим, приставляя ствол ко лбу охранника. — Акбар так акбар. Другие будут сговорчивее. Мужики, разойдись, сейчас мозги брызнут…
— Стойте, не убивайте… — вдруг на чистом русском заблеял ошалевший от страха охранник. — Я все скажу…
— Тьфу, — сплюнул Капралов. — С таким голосом только по электричкам побираться.
— Говори же скорее, не мучь нас, — вкрадчиво проговорил Вадим, у которого действительно иссякало терпение.
— Двое внизу, Рахим и Али… Они в холле были… У хозяина спальня наверху, он с женщиной… Справа по коридору… Те двое тоже с бабами, они слева, у каждого своя комната… Они с Украины — один СБУ, другой подпольщик какой-то… У них пистолеты…
— Нарбула вооружен?
— Кто? — Охранник, кажется, искренне не понимал.
— Хозяин, мать твою…
— А-а, Ильяс Магомедович…
— Именно, кретин. Ильяс Магомедович Джанхотов…
— Да, у него «беретта»… Не убивайте, прошу вас, я же все сказал… Кто вы такие? — В глазах охранника вдруг появилось что-то осмысленное.
— Коллекторы, — усмехнулся Капралов.
— Свидетели Иеговы, — внес еще одну редакцию Рудницкий.
— Коллекторы-свидетели Иеговы? — удивился Амбарцумян. — Чего только в жизни не бывает…
Вадим нанес еще один удар — не смертельный, пожалел поганца. Охранника сбросили с крыльца, чтобы не мешался. Отворили тяжелую дверь, просочились внутрь. И началось адское светопреставление! Просторный холл, погруженный в полумрак, монументальная лестница слева — по ней как раз спускалось невразумительное пятно. Охранник увидел, что посторонние проникают в здание, взревел трубным ревом: «Тревога!!!» — ловко сдернул с плеча укороченный автомат и хлестнул очередью! Спецназовцы уже рассыпались, катились кто куда. Пули дырявили стену, выламывали пластик облицовки. Охранник бросился наверх по лестнице семимильными шагами. Вадим ударил прицельно — вбил, как отбойным молотком, короткую очередь. Бедолага истошно взвыл, его отбросило к перилам, которые оказались не очень высокими, перекинуло через них на пол. Он свалился с каким-то неприятным сухим шлепком. Упало что-то наверху, испуганно вскричала женщина. С гневным воплем распахнулась дверь на другой стороне холла, вывалилось еще одно тело, вооруженное короткоствольным автоматом. Для чего дан человеку прибор ночного видения? Он даже выстрелить не успел, хотя определенно вынашивал такие планы. Беднягу нафаршировали свинцом до отвала. Мгновенная и абсолютно дурацкая смерть.
— Наверх! — крикнул Вадим и, бросившись к стене, хлопнул по выключателю.
Вспыхнула помпезная люстра, с которой шальные пули уже откололи несколько хрусталиков. Крики наверху усилились. Голосили женщины, мужчины. Кто-то протопал по галерее второго этажа. Но бойцы уже действовали. Рудницкий первым прыгал по лестнице — какими-то вычурными зигзагами, за ним летел Капралов, ловя мишени в прицел.
— Мужики, направо! — гаркнул Вадим. — Хватайте Нарбулу! Янковский тоже нужен живым!
Наверху уже хлопали пистолетные выстрелы. «Кретины, — мелькнула мысль, — повоевать решили? Будет им война!» Визжала женщина на долгой пронзительной ноте. Снова застучали автоматы, прозвучал мучительный вопль, затрещали перила на галерее, оторвались несколько балясин. Еще один подстреленный рухнул с высоты, свернув себе шею. Он дернулся, тряхнув золотой цепью с крестиком, украшающей волосатую грудь, и застыл с оскаленным ртом. Этого типа Вадим уже видел днем — подтянутый, с каким-то обтекаемым лицом, сотрудник СБУ, сопровождавший Янковского. К этой уважаемой организации Вадим Репнин относился с большим чувством юмора. СБУ в нынешнем ее виде — это что-то. Вобрать в себя все худшее, что было в КГБ, и разукрасить все это «самобытным» национальным менталитетом — это неподражаемо…
Они неслись с Амбарцумяном наверх, прыгали через ступени. Рудницкий и Капралов уже ушли вправо, топали по галерее. Амбарцумян завертелся. Распахнулась дверь слева, вынеслась девица с распущенными огненными волосами и с вытаращенными глазами, увидела двоих в масках, завизжала, как припадочная, кинулась обратно в комнату. Амбарцумян схватил ее за руку, потянул на себя. Вадим прыгнул дальше. Следующая дверь, еще одна девица «высоких аморальных качеств» — практически голышом, белобрысая — у нее от страха заплетались ноги. Ее крепко обнимал, прикрываясь, как щитом, смертельно бледный тип с обширными залысинами. Господин Янковский собственной персоной! Что, уже идут в бой с оккупантами суровые батальоны? Он тоже трясся от ужаса, дрожал пистолет в руке.
— Я убью ее… — сипел эсбэушник. — Дайте дорогу, я убью ее…
Это высший пилотаж — чувствовать то мгновение, когда ваш противник готов нажать на курок. Вадим каждой клеточкой ощутил это мгновение и свалился на колени, когда трясущийся палец уже давил на спусковой крючок. Пуля провыла над головой, ушла в многострадальную люстру. А он катился «сучковатым» поленом блондинке под ноги! Удар сбил с ног обоих. Пистолет запрыгал по полу. Он оттолкнул от себя девицу — она умчалась в объятия Амбарцумяна, которому одной прелестницы, видимо, было мало, а сам ударом обоих предплечий треснул Янковского по голени. Переломилась кость, руководитель подполья взвыл, как ржавая бензопила, рухнул на бок, схватился за искалеченную конечность. Вадим оседлал его и придавил к полу.
— Сволочи, москали поганые… — надрывался тот. — Слава Украине…
— Не за что, придурок, — засмеялся Вадим и точным ударом отправил «участника сопротивления» в глухой нокаут. Янковский — добыча знатная, но не за тем он сюда явился. — Гриша, запри девчонок, последи за этим… — и побежал на другой конец галереи, где было как-то тихо, не считая мужской ругани и жалобных причитаний третьей девицы. Когда влетел в большую спальню, совмещенную с гостиной, в груди кольнули недобрые предчувствия. Нет, не может быть! Он не имеет права повторить ошибку Харзрума! Безразмерная кровать напоминала взорванную прачечную. Вещи вокруг раскиданы, мебель перевернута. По комнате метались растерянные Рудницкий с Капраловым. Один отодвинул диван, другой ногой ударил по двери шкафа, а когда она распахнулась, прошил его содержимое очередью. Нарбула отсутствовал! Его не было ни в шкафу, ни за диваном. Капралов сорвал штору с окна — оно оказалось закрытым изнутри. Балконы в этой части здания отсутствовали. На полу, привалившись к кровати, обняв себя за плечи и натянув на себя простыню, сидела объятая ужасом миловидная брюнетка. Вадим шагнул к ней — она потрясенно пискнула.
— Успокойся, — сказал он, — ничего тебе не будет. А за отказ сотрудничать — срок. Где человек, с которым ты спала? Быстро говори!
— Т-там… — У нее от страха стучали зубы, она вытащила руку из простыни, стрельнула пальцем в дальний угол, где у стены стояла ширма — вроде тех, что устанавливают в медицинских кабинетах, но разрисованная японскими иероглифами. Упало сердце. Вадим уже все понял. Ширма стояла как-то криво, словно ее отодвинули, чтобы пролезть. Чертыхаясь, он помчался в угол, отшвырнул ширму. Вскрылась узкая, шириной сантиметров сорок, дверь, плотно входящая в створ. Рисунок на обоях был такой, что она не выделялась. Роль ручки выполнял небольшой шуруп. Он распахнул дверь, одновременно отпрянув вбок. Его не встретила ни пуля, ни граната. Все понятно, черт возьми! У главарей террористов такого ранга обязаны быть запасные пути отхода. Могли бы это предусмотреть! Но как это предусмотришь? Вадим скрипел зубами, чуть не с ненавистью смотрел на своих товарищей. Те бледнели, пожимали плечами — они-то чё? Да они всегда ничё! Он вытащил из подсумка гранату, выдернул чеку и бросил в темноту. Захлопнул дверь. Все отпрянули. Взорвалось глухо, далеко внизу, и имелось печальное подозрение, что при взрыве ни один террорист не пострадал.
— Рудницкий, за мной! — бросил Вадим. — Капралов, собирай народ! Баб изолировать, зачистить здание. Никого не впускать, маски надеть и не снимать — чего вы их опять стащили? Приедут местные силовики — держать оборону. «Светите» корками, но маски не снимайте. Телефон Хатынского и Панькова у вас есть.
Он осветил фонарем нутро тайного хода — узкая глубокая шахта метр на метр, повсюду бетон, падающая металлическая лестница — и, зажав фонарь во рту, начал спускаться. Дышать уже было нечем, он задыхался. Сам виноват, мог бы и не бросать эту гранату! К счастью, свет внизу горел! Слава богу, что взрывом не повредило проводку. Граната слабая, разрушения минимальные. Под ногами он различил крышку люка. Уже открыта — ну, конечно, Нарбула открыл! Вадим сгруппировался на последней перекладине, прыгнул вниз на бетонный пол, перекатился, подлетел, водя по сторонам стволом. Так и есть — он находился в низком подвальном помещении. Квадратура — метров двадцать. Видимо, не весь подвал, только часть. Бесполезный хлам на полу и стенах, какая-то древняя рухлядь. Под дальней стеной горела тусклая лампочка, озаряя помещение мутным светом. Взрывом разметало лишь доски, лежащие неподалеку, порвало мешковину с древним цементом. Спрыгнул Рудницкий, откатился в другую сторону.
— Твою-то мать! — выругался он. — Опять неудача?
У Нарбулы не было времени маскировать свой уход. Просто воспользовался возможностью уйти — и был таков. Дальнюю стену оплетали трубы канализации, меняли направление, уходили вверх. Там что-то чернело. Вадим, пригнувшись, бросился в угол. Еще одна дверь — вернее, горизонтальный люк, прикрытый жестяным листом, который сейчас валялся на полу. Он ругался благим матом, не веря, что опять этот дьявол обвел его вокруг пальца. Ведь мог бы догадаться, черт возьми! Нет, торопился вернуться к дочери и к своему курортному роману!
— Спокойно, командир, спокойно… — бормотал в затылок Рудницкий. — Призываю к сдержанности и благоразумию. И давай не лезть под пули…
Вадим передернул затвор, выпустил длинную очередь в черноту подземного лаза. Потом осветил его. Обычная земляная нора, в которую без проблем пройдет на корточках человек среднего телосложения. Распорки через пару метров, прибитые к доскам на потолке, чтобы земля не сильно осыпалась. Все элементарно, как два пальца! Надо выяснить между делом, что за криминальный авторитет тут жил до Нарбулы. Он и озаботился этим ходом, а Нарбула уже на готовое пришел… Вадим полз по лазу, обливаясь матерками и потом. К черту клаустрофобию и прочие «бытовые» неудобства! Злость отсекала все прочие чувства. Земля сыпалась за шиворот, кислорода катастрофически не хватало. Он размеренно дышал, рывками двигался вперед. Рудницкий полз за ним, благоразумно выдерживая дистанцию, чтобы не получить каблуком по лбу. И снова путь оказался недолгим — порядка семидесяти-восьмидесяти метров… Лаз пошел вверх, и вскоре Вадим уперся в массивную, сколоченную из досок крышку люка. Какая милая непосредственность. Но ведь работает же! Он перевалился на спину, надавил на крышку ногой — она отъехала. Над головой зависло темно-фиолетовое небо, тускло мерцали звезды. Стрелять по небу он не стал — уже горю не поможешь! Поднялся, выбрался наружу, обнаружив себя в какой-то неглубокой яме, окруженной каменными глыбами. Луч от фонаря прыгал по пучкам ползучего можжевельника, по камням, по глинистой земле, уперся в склон и запрыгал вверх. Кряхтя, выбирался из лаза Рудницкий. Трещала под подошвами отброшенная крышка люка — сбитые сосновые бруски с выложенным сверху дерном. Вадим завертелся — ну, так и есть, подземный ход выводил к горе, с которой спецназ и начал свое очередное унизительное шествие. Местечко близко от дороги, но заросло колючим кустарником, обложено камнями, простой прохожий сюда не залезет. Нарбула мог свалить куда угодно — вдоль дороги в любую сторону, наверх по склону, — растворился в лесу, и поминай как звали. Пусть не сибирская тайга, но все равно чаща. А на севере еще и горы…