— Мне плевать, Федор, — вздохнул Репнин. — Где ты, с кем ты — хоть с любовницей от первого брака, мне по барабану. А также в гробу я видел все твои конституционные права. Приказ начальства. И мой тоже. Вспоминай иногда, где ты служишь.
— Да помню я, забудешь тут… Не намекнешь, в чем дело?
— Нет. И скажи спасибо, товарищ прапорщик, что это солнечный курортный Крым, а не Игарка с Индигиркой. Куда подъехать, сообщу позднее. Транспортные расходы компенсирует управление… надеюсь. Выезжай немедленно.
Остальные тоже долго не ломались. Оба — и Рудницкий, и Капралов — пребывали в центральной части России, у стареньких родителей. Оба для порядка пытались выразить неудовольствие, но Вадим быстро поставил их на место. Обещали подъехать, как только смогут. Он сунул телефон в карман и устремился переулками на Абрикосовую улицу. В гостинице все было спокойно. У Маринки в номере громыхал канал MTV — музыка, которую майор спецназа решительно не понимал. Лена принимала душ. Она ойкнула от страха, когда он отбросил шторку, полез к ней. Но быстро успокоилась, заурчала — он обнял ее и начал ласкать, целовать. Она смеялась, когда было щекотно, сжималась, как улитка в раковине, а потом сама принималась его ласкать. Как-то незаметно они из душа перетекли в кровать, из кровати обратно в душ — и так несколько раз, пока не подошло время ужина и голодная Маринка не забарабанила в стенку.
Но это была уже агония. Подходила к концу безмятежная курортная жизнь. Она оказалась такой короткой! Во время ужина в прибрежном ресторане сработал телефон, и голос уверенного в себе человека осведомился:
— Репнин? Майор Репнин? Майор Хатынский беспокоит. Управление ФСБ. В данный момент я нахожусь в Севастополе. Ваше начальство связалось с моим начальством, попросило содействия. Я в курсе проблемы. В Портабеле имеется дом, приписанный к нашему ведомству, в нем вы можете обустроить базу. Я подъеду завтра утром, скажем, в десять, отвезу вас по адресу, и мы обговорим вопросы, связанные с вашей деятельностью и нашей помощью вашему управлению. Куда подъехать? Я правильно понял — вам нежелательно связываться с властями Портабеля?
— Да, майор, лучше соблюсти анонимность. Спасибо, я буду ждать. Подъезжайте к перекрестку Абрикосовой и Державина, я подойду. Нам нужны две машины со всеми документами, средства связи… м-м, ну, и все остальное, вы понимаете?
— Понимаю, что вам неудобно говорить, — усмехнулся Хатынский. — Все будет, майор, не переживайте. До встречи.
Не успел Вадим закончить разговор с коллегой, как позвонил Амбарцумян.
— Мои извинения, что отрываю от важных курортных дел. За время несения службы на посту и вблизи поста — ничего увлекательного. Подозрительные лица в «Викторию» не заходили. Ты ушел — мы посидели еще немного, но кофе уже не лезло…
«И как они, интересно, выкрутились?» — невольно заинтересовался Вадим.
— Сейчас мы с Вовой снимаем комнату над тем самым заведением с верандой. Смешно получилось: он остался на посту, я зашел во двор, поднялся на второй этаж — там оказалось несколько квартир. В одной — пожилая тетушка с племянницей. Спросил, можно ли снять комнату для двух мужчин на пару суток по недельной цене. Это скромные и воспитанные люди, они бы никогда не заговорили с незнакомцами, кабы не отчаянная нужда в деньгах. В общем, пустили нас в комнату, обсмотрели со всех сторон… Сейчас я стою за шторками, слежу за гриль-баром «Виктория», а Балабанюк убежал за хлебом насущным…
— Молодцы! — одобрил Вадим. — Только постарайтесь обойтись без пива насущного. И не вздумай обольстить племянницу, помни про работу.
— О чем ты, командир? — ужаснулся Амбарцумян. — Видел бы ты это божье создание. Это не женщина, это ядерный гриб. Иногда она засовывает нос в комнату, чтобы посмотреть, что мы тут делаем, и мне реально страшно. Извини, командир, она опять скребется…
— Как хорошо, что мы еще вместе… — прошептала Лена поздно ночью, когда отгремело очередное сексуальное сражение. Она лежала у Вадима на плече, умиротворенно сопела. В гостиничный номер заглядывала любопытная луна. — Как ты думаешь, Марина уже спит? Может быть, нам стоит прибавить звук телевизора, чтобы она не слышала, чем мы занимаемся?
— Не прокатит, — рассмеялся Вадим. — Она прекрасно будет слышать и нас, и телевизор.
— Друга ей надо, — вздохнула Лена.
— Да не дай бог… — вздрогнул Вадим. — Еще раз увижу этого гопника Артема — прибью…
Тут зазвонил телефон, и он начал судорожно шарить по кровати.
— Командир, разреши отойти ко сну? — сказал Амбарцумян. — Гриль-бар «Виктория» закрылся несколько минут назад. Ушли последние пьяные посетители. И зачем нам его «пасти»? Откроется завтра в десять.
— Разрешаю, — смилостивился Вадим. — Отдыхаете, спите, можете посетить ночной пляж. Но только не ищите приключений. К десяти утра будьте на посту. Стоит последить и за задним крыльцом. Если до обеда Нарбула не появится, будьте готовы к визиту в «Викторию» в качестве клиентов. Дебош устраивать не обязательно.
— Понял, командир.
— Как там ваша племянница? — съязвил напоследок Вадим. — Не докучает грязными предложениями?
— Типун тебе на язык, — проворчал Амбарцумян. — Эта старая дева уже спит. Святая женщина. Знаешь, командир, ее сон очень полезен для нашей разболтанной нервной системы…
Глава 5
— Доброе утро, майор, — поздоровался сухопарый мужчина лет сорока, с седыми висками и маловыразительным лицом. Он сидел за рулем грязно-серого семиместного «Паджеро» не первой свежести.
Вадим тоже поздоровался и вскарабкался на пассажирское сиденье. Приметы майора Хатынского ему уже описали. Тот явно не «светился» — носил штатское, ничем не напоминая офицера ФСБ; номера на машине были обычные. Он исподлобья смотрел, как по тротуару шатаются люди. Местные жители от отдыхающих отличались по одной лишь походке: аборигены куда-то спешили, имели хмурые лица, много говорили по телефону, а у отдыхающих были отрешенные взгляды, они часто зевали, плелись, как черепахи.
— Вы уверены, что за вами нет «хвоста»? — спросил Хатынский, косясь по сторонам.
— С какой стати? — пожал плечами Вадим. — Нас не должны были «засветить».
— Просто знаю, что такое Нарбула, — усмехнулся Хатынский. — Подозрительный, хитрый, печется о своей безопасности. Член высшего совета исламистов, был кандидатом на должность «министра войны». Неуловимый — несколько раз его безуспешно пытался пленить американский спецназ. Его единственный прокол — в Харзруме. По нашим разведданным, весь прошлый месяц он провел в Сирии, изредка пересекал турецкую границу — там у него деловые контакты с турецкими военными и предпринимателями. Имелась непроверенная информация, что он готовит группу опытных специалистов для проведения знаковых терактов в России — каким-то хитрым образом их собирались переправить в нашу страну. Удостоверить информацию было некому, нашего агента в Ракке схватили и расстреляли — причем не за то, что агент, а за то, что пил виски. Нравы у исламистов те еще, знаете ли… Нарбула со своим отрядом зверствовал в районе Ашдам по полной программе. Одно из последних его достижений — расстрел двух десятков женщин, обвиненных в недостаточном соблюдении норм ислама. Красили ресницы, тому подобное. Шариат на пещерном уровне. Подозреваю, эти отморозки никакие не верующие — просто любят убивать. У Нарбулы в Ракке было восемь жен. Одна из них — сама сирийка, гражданка Великобритании — сбежала из гарема, допекла ее такая жизнь. Нарбула лично беглянку выследил и своими руками задушил. Ходили слухи, что это была его любимая жена… Вы ориентируетесь, майор, где мы едем?
Какое-то время он ехал на северо-восток по Абрикосовой, потом ушел переулками влево. Справа по борту остались виноградники, симпатичная кипарисовая рощица. Как-то незаметно приблизились горы. Северная часть Портабеля уходила в долину, сюда тянулись несколько улочек, застроенных не самыми добротными строениями, обычные частные дома с двускатными крышами. Обилие зелени, цветов, плодовых деревьев. Этот район фактически вклинивался в горы. Над головой висела гигантская известняковая скала, изъеденная трещинами и птичьими гнездами.
— Улица Кавалерийская, — объявил Хатынский, останавливая машину за трансформаторной будкой. В ограде имелась единственная калитка, заросшая плющом. Зелени за штакетником было столько, что не просматривались ни дом, ни участок. — Строение номер 22. Так и скажите своим людям, которых вы, надеюсь, соберете. И незачем подкатывать с шиком на такси — хата все-таки явочная. От Виноградной сюда можно дойти за десять минут.
— Хорошо, майор, спасибо за пристанище.
— Не стоит благодарности. Входите, располагайтесь. Не волнуйтесь, в доме нет засады, — усмехнулся Хатынский. — Ключ под ведром на крыльце, электричество, надеюсь, есть. Вода на участке — увидите колонку. Ворота справа от калитки, это часть ограды, она открывается. Машина остается с вами, я обратно уйду пешком. К сожалению, второй машины не будет. Но не беда, городок маленький. Бак заправлен. Страховка в бардачке, вы туда вписаны — на всякий случай. Оружие в багажнике и под сиденьями. Там же снаряжение, кое-что из амуниции, индивидуальные переговорные устройства. Служебными документами без нужды не махайте, только в крайнем случае. Мы не знаем, кто из представителей местной власти работает на Нарбулу. Будем выяснять. Но пока никаких телодвижений. Рекомендую точно удостовериться, что Нарбула в Портабеле и не намерен никуда свалить. В общем, загоняйте машину и располагайтесь. — Майор натянул стояночный тормоз и выбрался наружу.
— Не стоит благодарности. Входите, располагайтесь. Не волнуйтесь, в доме нет засады, — усмехнулся Хатынский. — Ключ под ведром на крыльце, электричество, надеюсь, есть. Вода на участке — увидите колонку. Ворота справа от калитки, это часть ограды, она открывается. Машина остается с вами, я обратно уйду пешком. К сожалению, второй машины не будет. Но не беда, городок маленький. Бак заправлен. Страховка в бардачке, вы туда вписаны — на всякий случай. Оружие в багажнике и под сиденьями. Там же снаряжение, кое-что из амуниции, индивидуальные переговорные устройства. Служебными документами без нужды не махайте, только в крайнем случае. Мы не знаем, кто из представителей местной власти работает на Нарбулу. Будем выяснять. Но пока никаких телодвижений. Рекомендую точно удостовериться, что Нарбула в Портабеле и не намерен никуда свалить. В общем, загоняйте машину и располагайтесь. — Майор натянул стояночный тормоз и выбрался наружу.
Вадим тоже вышел, осмотрелся. Район был тихий — ни машин, ни прохожих. Над головой висела гора, закрывая полнеба. Это была глухая окраина Портабеля, за которой обрывались все дороги.
— Соседи тихие, участок со стороны закрывают деревья. Будут проблемы — сразу сообщайте, решим. — Не сможете связаться со мной лично — извещайте через свое начальство. Удачи, майор, я должен возвращаться в Севастополь. Придется брать такси. — Хатынский протянул руку, и мужчины обменялись рукопожатиями.
— Сам-то давно в Крыму? — спросил Вадим. — Семья, поди, здесь?
— Полтора года, — улыбнулся Хатынский. — Как началась заварушка, так и отправили в бессрочную командировку. Сам из Воронежа. Семьи нет. — Он засмеялся, но как-то невесело. — Я счастливый человек, майор, так и не смог найти свою вторую половину.
На участке произрастали засохшие сливы и персики, окаменелыми буграми возвышались грядки и клумбы. В саду было неуютно. В доме тоже ощущался дискомфорт. Старая мебель, пыль, ржавые кровати «петровских» времен, какая-то посуда на кухне, чайник, «диетические» продукты в холодильнике. Жить можно — если осторожно.
Вадим обошел участок. В сараях, примыкающих к дальней ограде, давно не хранили ничего ценного. Даже лопаты обросли неприятной «могильной» субстанцией. Стояла тишина, как на деревенском кладбище. От соседей территорию отгораживал забор и стена глухой сорняковой растительности.
Несколько часов прошли в тягучем ожидании. Он прошелся щеткой по полу, удалив пыль из доступных мест (из труднодоступных не стал, не мужское это дело). Покурил на крыльце и, набравшись храбрости, позвонил Лене.
— Мы все еще в отеле, родной, — тоскливо поведала она. — Грустно, одиноко. Я снова одна. Быть одной на юге… знаешь, это не развивает меня, как женщину. Еще несколько часов назад мы были вместе, а вот теперь… Все мужчины такие. Поматросил и бросил.
— Зато как матросил, — осторожно заметил Вадим.
— Да, ты прав, это незабываемо, — засмеялась Лена. — Какое-то время я продержусь на воспоминаниях. Потом — не знаю. Насчет вечной любви начинают возникать сомнения. На меня уже обращают внимание. Выхожу на балкон, чтобы пообщаться с твоей дочерью — мы с ней общаемся, кстати, мирно, но пока через балкон — а снизу уже смотрят, делают приглашающие жесты, спрашивают, почему пропадает такая женщина.
— Не выходи на балкон, — сказал Вадим, — я сегодня приду. Пойми, такая ситуация…
— Охотно понимаю, — вздохнула она. — Ситуация явно не в мою пользу. Кстати, милый, если будут раненые, ты всегда можешь рассчитывать на мои медицинские знания. Но постарайся не допустить такого. Устрой «гибридную войну», или как там это называется. Помни, что это мирный город… Ты не подвергаешься опасности? — забеспокоилась она.
— Пока нет. Да успокойся, Лена, не будет опасности…
В полдень за калиткой образовался шум, забренчала задвижка, и на участок потянулись хмурые люди. Первым выступал прапорщик Капралов — с бритым черепом, золотой цепью на шее, в обтягивающей тенниске, сквозь которую неприлично выпирали бицепсы и трицепсы. За ним тащился ссутулившийся Жилин — в рубахе навыпуск, в каких-то мятых штанах. За спиной болтался туристический рюкзак. Замыкал процессию мрачно-ироничный капитан Максим Рудницкий — в полосатых штанах, в канареечной рубахе. Судя по щетине, расползающейся по лицу, он дал обет не бриться до окончания так называемого отпуска. Они вошли на участок, заперлись, стали хмуро осматриваться.
— Ничего себе забрались, — заметил Капралов. — Где мы? Уж рельсы кончились, а станции все нет.
— Вы бы еще знамя части над головой подняли, — упрекнул Вадим. — Куда прете всей толпой? Никаких представлений о конспирации.
— Мы в отпуске, — буркнул Жилин. — Не ворчи, Вадим, на этой улице, как во вчерашнем дне — ни одной живой души.
— Что за фигня, Вадим? — неласково начал Рудницкий на повышенных оборотах, — Pardon my French, как говорится, но это уже полный беспредел! Никогда не поверю, что мы такие незаменимые…
— Спокойно, товарищ капитан, — проворчал Капралов. — Никогда не кричите, говорите спокойно. И чтобы нож в руке был виден…
«Вот именно», — подумал Вадим, обводя пристальным взглядом свое взвинченное «курортное» войско, и, помявшись, выпалил:
— Здесь Нарбула.
— Вот черт… — выдохнул Рудницкий и стал усердно прятать глаза.
— Поэтому давайте не митинговать, а отнесемся серьезно к поставленной задаче. Проведем мероприятие — отпуск продолжится. А сейчас все подходим к машине, вытаскиваем из-под сидений и из багажника все, что там есть, и несем в дом разбираться.
— Нас ждал, — вздохнул Жилин, — сам не мог отнести…
Жадностью майор Хатынский не страдал. Железа в машине было достаточно, чтобы устроить переворот в каком-нибудь карликовом государстве. Автоматы «АКС», два цинка с патронами, магазины к автоматам, два десятка гранат «РГД», бинокли, приборы ночного видения, прицелы, пистолеты «ПМ» и даже два глушителя к ним. Штучек в духе Джеймса Бонда, к сожалению, не было, но даже этот арсенал впечатлял. Отдельно лежали кевларовые бронежилеты, несколько комплектов защитных комбинезонов с еще не оторванными заводскими бирками. Все это благолепие бойцы сгрузили посреди комнаты, расселись и принялись с тоской изучать.
— Как-то не соскучились еще, — выразил общее мнение Рудницкий. — Но ладно, делать нечего, с корабля на бал. Излагай свою версию событий, командир.
Вадим описал ситуацию. Бойцы скептически молчали.
— Как-то шатко все, — подметил Рудницкий. — Даже если допустить, что парням не померещилось, совсем не факт, что Нарбула еще здесь. Сделал свои дела и смылся, а мы тут развиваем кипучую деятельность.
— Без содействия местных властей он бы здесь не появился, — заметил Жилин. — Кто-то по уши замазан. С ментами контактировать нельзя. На юге всегда все куплено, — заявил он с таким видом, словно точно это знал. — Еще с советских времен здесь только законы физики соблюдаются.
— Большую часть времени будем болтаться без дела, — произнес Капралов, выудил из кармана несколько мятых купюр, начал их усердно пересчитывать. Итоговая сумма не вдохновила. — Вот оно, наказание за неумение воровать, — вздохнул он, убирая свои кровные. — Командировочные хоть будут?
— Когда-нибудь, — допустил Вадим. — А пока никаких покупок, шатаний по поселку, сидите на хате и ждете сигнала. Многое будет зависеть от того, что сделают Амбарцумян и Балабанюк. Изучайте местность. — Он бросил на стол карту Портабеля. — Можете спортом заняться. Связь — по телефону.
— Ты куда-то спешишь, — проницательно заметил Рудницкий, — и это не связано с работой.
— Да с женщиной он тут, — ухмыльнулся Жилин. — И не просто с женщиной, а с… — Он задумался, подыскивая слова.
— С женщиной, с которой у него любовь, — подхватил Капралов. — У него же все на лице написано. И ему эта «халтурка» как кость в горле.
— Эх, любовь… — мечтательно пробормотал Рудницкий. — Опасная штука. Много хороших ребят от нее полегло. Сочувствуем, командир…
— Разговорились вы что-то, — проворчал Вадим. — Разобраться с оружием, с амуницией, быть готовыми к любому развитию событий.
— К любому? — встрепенулся Жилин.
— Не дождетесь, — погрозил ему пальцем Вадим и покинул «странноприимный дом».
Теперь в его распоряжении имелась быстроходная машина. Пробок в Портабеле не было, дорожная полиция тоже глаза не мозолила. Он выехал на Виноградную улицу, когда поступил входящий вызов от Амбарцумяна. Пришлось остановиться у тротуара.
— Это твои ищейки, — сообщил Амбарцумян. — Ночь и первая половина дня прошли спокойно. Сидим, как старые бабки, смотрим в окно. Нарбула не появлялся. Как-то боязно заходить в «Викторию». Не в том смысле, что страшно, а в том, что можем все испортить. Пока сидим, терпим. Есть новости?