Томас, уже успевший отвыкнуть от звучания ее голоса в своей голове, на мгновение оторопел.
— Брось эти шуточки.
— Тогда расскажи, что у вас там произошло.
Юноша вздохнул, не зная, с чего начать. История была такой длинной, а ему совсем не хотелось пересказывать все от начала до конца.
— Ты не знаешь Галли, но это один здешний псих, который сбежал несколько дней назад. Так вот, сегодня он вдруг объявился, а потом вскочил на гривера и снова скрылся в Лабиринте. Чертовщина какая-то.
Томасу до сих пор не верилось, что все это произошло наяву.
— Весьма исчерпывающе, — съязвила Тереза.
— Ну да.
Юноша обернулся, высматривая Алби. Сейчас он наверняка выпустил бы Терезу. Глэйдеры разбрелись по всей территории, но их вожака нигде не было видно.
Томас снова повернулся к девушке.
— Не могу взять в толк, почему гриверы убрались сразу после того, как забрали Галли. Он что-то говорил про то, что гриверы будут убивать нас по одному каждую ночь, пока не перебьют всех. Псих повторил это два раза.
Тереза просунула руки сквозь прутья решетки и положила на бетонный подоконник.
— По одному каждую ночь? Зачем?
— Понятия не имею. Он еще сказал, это как-то связано с… испытаниями или… Переменными. Что-то вроде этого.
У Томаса вновь возникло необъяснимое желание — такое же, как и в прошлую ночь, — прикоснуться к ее руке. Впрочем, он себя быстро осадил.
— Том, я все думала о том, что тебе сказала. Ну, Лабиринт — это код… Знаешь, ночь в одиночестве в камере способна творить чудеса: мозги начинают делать то, ради чего они и предназначены.
— И что эти слова значат?
Сгорая от любопытства, Томас постарался абстрагироваться от криков и споров, доносившихся отовсюду: весть о пожаре в Картохранилище разнеслась по всему Глэйду.
— Смотри. Стены перемещаются каждый день, так?
— Так.
Юноша чувствовал, что Тереза на пути к разгадке.
— И Минхо утверждает, что их конфигурации что-то обозначают, так?
— Ну да.
Мозг Томаса начал лихорадочно работать; показалось даже, что воспоминания из прошлого вдруг начали высвобождаться из плена замутненного разума.
— Я не помню, почему сказала про код. Знаю, что, когда вышла из комы, у меня в голове была настоящая мешанина из мыслей и обрывков воспоминаний. Безумное ощущение, будто мне в буквальном смысле высасывают память или… выскребают мозг. И вот тогда я подумала, что обязана сообщить о коде, прежде чем мне совсем опустошат сознание. Так что все это, наверное, очень важно.
Томас почти не слушал ее — он усиленно размышлял над загадкой.
— Они всегда сравнивали конфигурации стен в секторах по дням — карту сегодняшнего дня сличали со вчерашней, вчерашнюю с позавчерашней и так далее. Причем каждый бегун анализировал только свой сектор. Вот я и думаю: может, надо сравнивать конфигурации разных секторов…
Он умолк, чувствуя, что ухватился за что-то важное.
Тереза, видимо, в свою очередь его тоже игнорировала, потому что продолжала размышлять вслух:
— Первое, что мне приходит на ум при слове «код» — буквы. Буквы алфавита. Возможно, в конфигурациях Лабиринта заключено какое-то буквенное сообщение…
И тут Томас все понял: ему даже показалось, что он услышал в мозгу щелчок, с которым отдельные части головоломки сложились в единое целое.
— Ты права! Ты совершенно права! Бегуны все время искали совсем не то, что нужно! Они вообще неправильно анализировали карты!
Тереза приблизила лицо вплотную к решетке и сжала прутья руками с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
— О чем ты говоришь?..
Томас схватился за прутья, за которые держалась Тереза, и приблизился к ней так близко, что смог уловить исходящий от нее запах, — на удивление приятная смесь пота и цветочного аромата.
— Минхо говорил, что конфигурации регулярно повторяются, но почему — они так и не поняли. Сектора всегда сравнивали по отдельности, анализируя изменения хронологически. А что, если один день — отдельный элемент кода, и требовалось проанализировать изменения во всех восьми секторах, а потом собрать воедино?
— Думаешь, в суточных изменениях конфигураций зашифрованы какие-то слова? — спросила Тереза. — Лабиринт говорит с помощью движения стен?
Томас кивнул.
— Возможно, в картах зашифрованы не слова, а буквы. Кто его знает. Так или иначе, бегуны всегда считали, что изменения в конфигурации стен позволят вычислить прямой выход из Лабиринта. Они рассматривали карты как собственно карты, а не как замаскированные письменные сообщения. То есть мы должны… — Он запнулся, вспомнив, что ему сообщил Ньют. — О нет!..
Глаза Терезы вспыхнули тревогой.
— В чем дело?
— О нет, о нет… Только не это…
Томас выпустил из рук прутья решетки и отшатнулся назад, осознав, что произошло. Он обернулся в сторону Картохранилища. Дым стал не таким густым, хотя все еще струился из двери, скапливаясь в небе темным бесформенным облаком.
— Да в чем дело?! — повторила Тереза.
Из камеры она не могла видеть Картохранилища.
Томас снова повернулся к ней.
— Я не думал, что это имеет такое значение…
— Да говори толком! — требовательно воскликнула девушка.
— Кто-то сжег все карты. Если код и был, теперь он уничтожен.
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
— Я еще вернусь, — сказал Томас. От волнения его начало мутить. — Может, какие-нибудь карты уцелели. Я должен поговорить с Ньютом.
— Стой! — закричала Тереза. — Выпусти меня отсюда!
Томас чувствовал себя ужасно, но помочь девушке сейчас не мог — не было времени.
— Не могу. Но я скоро вернусь, обещаю.
Он свернул за угол, прежде чем она успела начать протестовать, и помчался к окутанному черной дымкой Картохранилищу. Внутри у Томаса все горело. Если Тереза права и они действительно находились в шаге от разгадки, которая в буквальном смысле превратилась в пепел… От подобной мысли на голове зашевелились волосы.
Подбежав к Картохранилищу, Томас увидел глэйдеров, толпившихся возле приоткрытой черной от копоти двери бункера. Подойдя ближе, он понял, что взгляды всех прикованы к чему-то лежащему на земле. В центре толпы Томас заметил Ньюта; тот стоял на коленях, склонившись над распростертым телом.
За спиной Ньюта с убитым видом стоял Минхо.
— Где тебя носило? — спросил он, первым заметив Томаса.
— Ходил поговорить с Терезой. Что тут стряслось?
Томас приготовился к очередной порции дурных новостей.
Минхо недовольно наморщил лоб.
— Кто-то поджег Картохранилище, а ты побежал щебетать со своей чокнутой подружкой? Ты в своем уме?
В иной ситуации упрек задел бы Томаса за живое, однако сейчас его мозг был слишком занят.
— Я решил, что это уже не суть важно. Если за все время вы так и не смогли разгадать карты…
Лицо Минхо перекосило от негодования, а бледный свет неба и пелена дыма придали его выражению и вовсе зловещий вид.
— И ты решил, что самое время все бросить. Какого хрена…
— Ладно, извини. Так что тут произошло?
Томас заглянул через плечо стоящего перед ним худощавого парня и увидел, вокруг кого все столпились.
Это был Алби. Он лежал навзничь, с огромной раной на лбу. Кровь стекала по вискам, попадала в глазницы, сворачиваясь и засыхая в них. Ньют осторожно промокал лицо товарища мокрой тряпкой, одновременно задавая кому-то вопросы, но слишком тихо, чтобы можно было расслышать. Несмотря на недавние вспышки гнева Алби, Томасу стало его жалко. Повернувшись к Минхо, он повторил вопрос.
— Уинстон обнаружил его первым. Он лежал здесь, полуживой, а комната вовсю полыхала. Некоторые шанки бросились тушить огонь, но было слишком поздно. Чертовы ящики к тому времени превратились в пепел. Я поначалу заподозрил самого Алби, но, судя по ране, кто-то хорошенько приложил его лбом об стол. Можешь убедиться сам. Двинули что надо.
— И чьих, по-твоему, рук это дело?
Томасу не терпелось рассказать Минхо о возможном открытии, которое они сделали с Терезой, но теперь, когда карты сгорели, подтвердить их догадку стало невозможно.
— Может, Галли, — перед тем как приперся в Хомстед и начал чудить. Или гриверы. Кто знает. Мне вообще наплевать. Это не имеет значения.
Пессимистичный настрой куратора озадачил Томаса.
— Ну и кто из нас решил все бросить?
Минхо так резко вскинул голову, что юноша невольно отступил назад. Глаза куратора вспыхнули гневом, который, впрочем, мгновенно сменился удивлением и даже смущением.
— Я не это имел в виду, шанк.
Томас прищурился.
— А что…
— Сейчас тебе лучше заткнуться. — Минхо прижал к губам палец, стреляя глазами по сторонам, словно боялся, что их кто-нибудь подслушает. — Просто закрой пока рот. Скоро сам все узнаешь.
Томас глубоко вздохнул и задумался. Если он ожидает откровенности от других, то для начала сам должен стать с ними откровенным. Поэтому, несмотря на утрату карт, он решил поделиться догадками по поводу скрытого в Лабиринте кода.
— Послушай, Минхо. Мне надо кое-что рассказать тебе и Ньюту. И еще нужно выпустить Терезу — думаю, она может нам помочь. К тому же она наверняка умирает с голоду.
— Эта дура меня сейчас меньше всего беспокоит.
Томас пропустил оскорбительную реплику мимо ушей.
— У нас возникла идея. Возможно, она сработает, если бегуны смогут воспроизвести карты по памяти. Дай нам хотя бы несколько минут.
Кажется, в Минхо проснулся интерес, однако во взгляде куратора вновь проскользнула какая-то таинственность, словно произошло еще что-то, о чем Томас пока не знает.
— Идея? Какая?
— Тебе и Ньюту придется пойти со мной к Кутузке.
Минхо подумал пару секунд.
— Ньют! — позвал он.
— Чего?
Ньют встал, разворачивая пропитавшуюся кровью тряпку, чтобы найти чистый участок ткани. Томас про себя отметил, что тряпка уже насквозь промокла.
— Дело есть. О нем медаки позаботятся. — Минхо указал на Алби.
Ньют вопросительно посмотрел на него, затем передал тряпку ближайшему глэйдеру.
— Найди Клинта. Скажешь, что у нас тут более серьезная проблема, чем ссадины и синяки.
Когда парнишка убежал выполнять указание, Ньют подошел к бегунам.
— Какое дело?
Минхо без каких-либо объяснений кивнул в сторону Томаса.
— Просто пойдем со мной, — сказал Томас и, не дожидаясь ответа, развернулся и зашагал в сторону Кутузки.
— Освободи ее. — Томас стоял перед дверью тюремной камеры, скрестив руки на груди. — Когда выпустишь Терезу, мы поговорим. Поверь мне, тебе понравится то, что я скажу.
Ньют с ног до головы был покрыт сажей и грязью, а волосы на голове свалялись от пота, так что он явно находился не в самом лучшем настроении.
— Томми, тебе лучше…
— Прошу тебя! Просто открой дверь и выпусти ее. Пожалуйста.
Он решил, что на этот раз так легко не сдастся.
Минхо, подбоченившись, стоял спиной к двери.
— Как мы можем ей доверять? — сказал он. — Стоило девице очнуться, как все начало разваливаться. Тем более, она сама призналась, что запустила какой-то там процесс.
— Он дело говорит, — поддержал Ньют.
Томас махнул рукой.
— Мы можем ей доверять. Каждый раз, когда мы с ней встречались, то только и обсуждали, как отсюда выбраться. Ее послали сюда, как всех нас! Глупо думать, что Тереза виновата в наших бедах!
Ньют недовольно поморщился.
— Черт! Тогда что, по-твоему, она имела в виду, когда заявила, что активировала какое-то окончание?!
Томас пожал плечами, не желая признавать, что в словах Ньюта действительно есть здравый смысл. Всему должно быть какое-то объяснение.
— Не знаю. Когда она только очнулась, у нее в голове была полнейшая неразбериха. Думаю, все мы прошли через то же самое в Ящике, и все мололи всякую чушь, перед тем как окончательно очухаться. Отпусти ее, Ньют.
Ньют и Минхо обменялись долгими взглядами.
— Да ладно вам, — гнул свое Томас. — Или вы считаете, что она начнет носиться по Глэйду с ножом и направо-налево кромсать людей? Выпустите ее.
— Ладно. Выпусти эту дуру, — сдался Минхо.
— Сам ты дурак! — закричала Тереза. Толстые стены заглушали ее голос. — Я слышу каждое слово, вы, слабоумные идиоты!
Ньют посмотрел на Томаса.
— Славную подружку ты себе нашел, Томми.
— Открывай скорей, — поторопил юноша. — До возвращения гриверов ночью нам придется очень многое успеть. Надеюсь, днем они не заявятся.
Ньют что-то проворчал и шагнул вперед к двери, вытаскивая из кармана ключи. Замок несколько раз щелкнул, дверь распахнулась.
— Выходи.
Тереза вышла из тесной тюремной камеры, по пути одарив Ньюта и Минхо презрительным взглядом, стала рядом с Томасом и взяла его за руку. По спине у юноши пробежали мурашки; он был страшно смущен.
— Ладно. Говорите, — сказал Минхо. — Чего вы там надумали?
Томас посмотрел на Терезу.
— Что?.. — воскликнула она. — Вот сам с ними и говори! Они думают, что я серийный убийца.
— Ну да. Выглядишь ты и впрямь угрожающе, — пробормотал Томас, затем повернулся к Ньюту и Минхо. — Короче. Когда Тереза только начала выходить из комы, у нее в голове вертелись какие-то обрывочные воспоминания. И она… гм… — тут он чуть было не сболтнул про голос в мозгу, — она потом сказала мне, что запомнила некую мысль по поводу того, будто Лабиринт — это код. И что, возможно, в картах зашифрован не физический выход наружу, а какое-то послание.
— Код? — переспросил Минхо. — Какой еще код?
Томас покачал головой, давая понять, что у него нет ответа.
— Точно сказать не могу. Вы лучше знакомы с картами. Но у меня возникла одна теория. Вот поэтому я и сказал, что рассчитываю на то, что бегуны вспомнят хотя бы некоторые из карт.
Минхо поглядел на Ньюта, вопросительно подняв брови. Тот кивнул.
— В чем дело? — спросил Томас. Ему уже до чертиков надоело, что от него постоянно что-то скрывают. — Вы себя так ведете, парни, будто владеете какой-то жуткой тайной.
Минхо потер глаза руками и глубоко вздохнул.
— Мы перепрятали карты, Томас.
В первое мгновение юноша решил, что ослышался.
— Что?..
Минхо кивнул в сторону Хомстеда.
— Мы спрятали чертовы карты в оружейной, а вместо них набили ящики всякой липой. Из-за предупреждения Алби. И еще из-за так называемого Окончания, которое запустила твоя подружка.
Томас так обрадовался хорошей новости, что на время позабыл, в каком тяжелом положении они находились. Теперь он понял, почему накануне Минхо вел себя как заговорщик и какое особое поручение дал ему Ньют. Юноша посмотрел на Ньюта — тот кивнул.
— Они целы и невредимы, — сказал Минхо. — Все до последнего сраного листика. Так что, если у тебя и правда возникла теория, выкладывай.
— Покажите мне их, — попросил Томас, сгорая от желания поскорее взглянуть на карты.
— Хорошо, пойдем.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
Минхо зажег лампу. На несколько секунд Томас прищурился, давая глазам привыкнуть к яркому свету.
По ящикам с оружием, расставленным на полу и столе, поползли призрачные тени; ножи, дубины и прочие устрашающие орудия, казалось, только и ждали случая, чтобы ожить и убить любого, у кого хватит глупости к ним приблизиться. Запах плесени и сырости лишь усиливал гнетущее впечатление, которое производила комната.
— Тут есть секретный чулан, — объяснил Минхо, проходя мимо стеллажей в неосвещенный угол. — О нем знают только два человека.
Томас услышал скрип старой деревянной дверцы: Минхо выволок из чулана большую картонную коробку. Скользя по полу, она издавала противный звук, похожий на царапание ножа по кости.
— Я сложил карты из всех восьми ящиков в отдельные коробки. Остальные там.
— А здесь какие? — спросил Томас.
— Открой и сам увидишь. Каждая страница помечена. Забыл?
Томас открыл коробку. Внутри он увидел беспорядочно сваленные карты второго сектора. Юноша извлек одну стопку.
— Итак, — начал он. — Бегуны всегда сравнивали карты по дням, стараясь отыскать какую-то закономерность, которая позволила бы вычислить непосредственный выход из Лабиринта. Ты как-то сказал, что вы сами не знаете, чего искать, но все-таки упорно продолжали изучать карты. Правильно?
Минхо сложил на груди руки и кивнул. Сейчас вид у него был такой, словно ему пообещали раскрыть секрет бессмертия.
— Так вот, — продолжал Томас. — Что, если перемещения стен в секторах вообще не имеют никакого отношения к картам как таковым? Что, если в конфигурациях стен скрываются обычные слова? Что-то вроде ключа, который поможет нам выбраться?
Минхо посмотрел на стопку карт, зажатых у Томаса в руке, и обреченно вздохнул.
— Чувак, ты вообще понимаешь, что мы эти проклятые карты изучили вдоль и поперек? Или ты думаешь, что если бы там были какие-то дурацкие буквы или слова, мы бы их не заметили?
— А может, их невозможно заметить, сравнивая несколько карт за последние дни. Вдруг их вообще не надо сравнивать хронологически, а нужно смотреть одновременно все карты за один день.
Ньют ухмыльнулся.
— Знаешь, Томми, я, возможно, и не самый умный в Глэйде, но сдается мне, ты вообще не врубаешься в то, о чем толкуешь.
Томас почти не слушал Ньюта — шестеренки у него в голове крутились с бешеной скоростью. Он не сомневался, что стоит лишь протянуть руку, и он получит ответ, только вот оформить мысль в слова никак не получалось.
— Ну хорошо, тогда так, — сказал юноша, возвращаясь к исходной точке. — У вас всегда было приписано по одному бегуну к каждому сектору, правильно?