Вот и молился Лучко, чтоб не накрыло их черным дождем. А степные ветры, как нарочно – словно взбесились. Куда ни глянь – повсюду небо стало темным, а еще ворчал гром и молнии сверкали.
– Хоть бы не в нашу сторону! – снова пробормотал Лучко, поглядывая в окно. Мимо конторы прошел казак со счетчиком Гейгера, сквозь плотно закрытую раму не было слышно, трещит ли датчик. Налетел порыв ветра, ударил в окно с такой силой, что дрогнули стекла.
Степан поднял взгляд на засиженный мухами потолок. В его представлении зараженная пыль ложилась хаотичными мазками то тут, то здесь. Она смешивалась с черноземом, на который у пахарей Старого Режима были свои надежды, она припорошила крыши, она проникала в каждую щель. Излучение уже пробовало на прочность клетки их тел. Лучевая болезнь могла проявить себя не сразу, Степан вспоминал, что на занятиях по гражданской обороне рассказывали, будто в некоторых случаях хворь годами выжидала, незаметно подтачивая здоровье, медленно, но неуклонно сводя в могилу.
– Ну, может… – Лучко нервно теребил кисточку, которой была украшена рукоять его шашки. – Может, обойдет стороной. Степь широка…
Степан поднял на него взгляд.
– Отпустил бы ты меня, братец, – проговорил он, с трудом шевеля растрескавшимися губами. – Если вы уцелеете, вам будет не до меня.
Лучко наморщил лоб. Задумался, видимо.
– Ну, зачем вам еще и костянка! В придачу к остальным бедам-то! – почти взмолился Степка.
– И далеко ты уйдешь? – спросил Лучко, поразмыслив. – Ты бы на себя со стороны посмотрел! И еще без коня, оружия и припасов… Осадки могут выпасть в любую минуту! Полысеть хочешь? Сиди и не рыпайся, не хочу из-за тебя по шапке получить.
Степан вздохнул: если бы отделаться можно было лишь выпавшими волосами… Время уходило, и ничего поделать с этим нельзя. Тут костянка, там – радиация. Куда ни кинь – всюду клин. Случается же такое!
Лучко сел на стул денщика, потыкал наугад пальцем в клавиши печатной машинки.
– Хочешь совет? – Он откинулся на спинку стула. – Выспись! Можешь на скамье прикорнуть, можешь – на половике, его Егорка каждый день выбивает.
– Аж глаза разбежались, – усмехнулся половиной рта Степка и натянул респиратор.
Казак что-то пробурчал, бросил просительный взгляд на икону, а затем повернулся к окну. Снаружи было сумрачно, ветер швырялся в стекла сором.
Степан подумал, что у Ермакова наверняка нет специалистов, которые смогли бы оценить уровень заражения, организовать дезактивацию, если она потребуется. В Каменке таких точно не было, оставалось надеяться, что кто-нибудь отыщется в «Светлом пути». В общем, перед лицом новой беды они оказались беспомощны. Но чего еще можно было ожидать от «аборигенов», вставших на путь изоляции и отказа от достижений цивилизации ради того, чтобы их не замечали пришлые? Хотя, как показали последние события, пришлые все равно присматривают за ними через неотличимых от людей лазутчиков и способны в любой момент перекрыть кислород любой общине.
Стоило приложить ухо к доскам пола, как голоса гражданских, засевших в убежище, загудели, казалось, прямо внутри черепной коробки. Степан ругнулся, подсунул под голову воняющий сапогами половик и отключился, стоило только смежить веки. Во сне его тревожила рана на челюсти, то и дело проскальзывало желание сжать ее пальцами и выдавить боль, как выдавливают гной. Его лихорадило, вспоминалось, что денщик приготовил печь, но так и не затопил. Степке снилось, что он встает с пола, открывает топку, берется за огниво. Бумага загорается, а потом начинают потрескивать дрова. Но теплее почему-то не становится, зато треск звучит все громче и настойчивее, выталкивая из сна.
Степка открыл глаза и рывком сел. Возле частокола шла перестрелка. Лучко стоял у окна, стекло запотело от его дыхания.
– Что там? – спросил Степан, хватаясь за скамью, чтобы встать.
– Свалился ты на мою голову! – проворчал Лучко. – Братва при деле, а я тут нянчусь с тобой, как наседка.
Степан ничего не понимал, кроме того, что со сторожевых башен стреляют либо одиночными, либо короткими очередями. За окнами стало еще мрачнее, и сгущающуюся тьму то и дело прошивали неуловимые искры трассеров. Он уселся на скамью, вперил взгляд в Лучко, ожидая продолжения.
– Бомба – как камень, а степь – как вода, – проговорил тот, задумчиво ковыряя ногтем растрескавшуюся краску на раме. – Камень упал, по воде пошли круги, а волны разбиваются об нас. Сейчас пожаловали бандюганы, мол, мы все умрем! мы все покойники! и вы, стало быть, тоже с нами умрете! Но это они с перепугу. Хлопцы живо их спесь собьют. Но потом жди в гости и других…
– Кого-кого? – спросил Степан, уже представляя под частоколом станицы боевые порядки Красной армии.
– Спи давай! – буркнул Лучко. – Нет что-то настроения лясы точить. Не в моем характере в сторонке отсиживаться, когда наши дерутся.
– Угу, – кивнул Степан. – И не в моем. Может, айда к остальным? Погоняем бандитов…
Лучко коротко хохотнул:
– Водички выпей, ложись на свой коврик и спи, вояка! Без тебя управятся!
– Ты мне прям как собаке – на коврик… – Степан все же опустился на пол, поправил осточертевший респиратор.
Стрельба вскоре прекратилась, и он, как ни странно, смог снова уснуть.
Опять приснилась печка. И чего он ее не затопил, пока бодрствовал? Холод мучил, и было непонятно – реально ли это ощущение или часть сна. В приемной стало совсем темно, Лучко вроде куда-то вышел. Открылась дверь, повернувшись, Степан никого не увидел в темном проеме. Но в глубине души он знал, кто прячется во тьме. Армейский пыльник, полевая форма, похожие на корявые ветки руки, лицо – страшная маска, рот без губ, полный мелких пожелтевших зубов…
Степан закричал и проснулся. Сердце колотилось, как у загнанной лошади. В приемной оказалось светлее, чем в его кошмарах. Но дверь действительно была открыта. У порога стоял человек в бесформенной плащ-палатке и с респиратором на лице, – Степка со сна не сразу узнал в нем атамана. Ермаков глядел на Степана с легкой брезгливостью. За атаманом стоял бледный, как смерть, денщик и не похожий на казака человек в запыленном кожаном плаще-реглане с красной повязкой на плече. Человек в плаще внимательно озирался, становилось очевидным, что он или впервые в этих стенах, или давно здесь не бывал.
– Пошли вон! – бросил атаман; Степан понял, что это адресовано ему и Лучко, вперившему в незнакомца ненавидящий взгляд.
Лучко молча козырнул, помог Степану подняться и почти вытолкал его на улицу.
– Кто это был? – спросил Степан, когда денщик затворил входную дверь за его спиной.
– Комиссар из «Светлого пути», не признал, что ли? – Лучко недобро поглядел на запертую дверь, поправил ножны и кобуру. – Товарищ Ольгин, бывший секретарь райкома, – процедил казак. – Правая рука председателя Трофимова и тамошний доктор Геббельс… Если бы не он, то половина людей одним махом перешла бы из «Светлого пути» к нам.
Степан хмыкнул и потер ноющую челюсть. Интересно, зачем прибыл товарищ Ольгин? И сколько с ним людей? Получится ли улизнуть из станицы вместе с ними? Ну, как в кино – дал в нос одному, по темечку – второму, запрыгнул на коня и поскакал, а товарищи по борьбе прикрыли. Только для начала нужно было посвятить в свой план «товарищей по борьбе», а то они не в курсе…
Он осторожно отошел от конторы, Лучко внимательно следил за ним, усевшись на нижнюю ступеньку крыльца.
Хозяйственный двор был пуст, лишь пара воробышков копались в свежем конском навозе. Какое-то оживление наблюдалось возле ворот, похоже, что комиссар из «Светлого пути» действительно прибыл с несколькими сопровождающими. И сейчас тех окружили свободные казаки, чтоб попрактиковаться в острословии. Статус парламентеров в станице уважали, но слова – не пули и не ножи.
Небо над станицей прояснело, страшная, подсвеченная молниями туча уползла в сторону Азова. Значит, радиоактивные осадки выпадут на чью-то другую голову. Что ж, пока и на том спасибо.
– Это нам Иисус Христос помог! – громко сказал Лучко, как будто прочитав Степкины мысли. – Ты бы не отходил далеко – для собственного же блага. А то, гляжу, ожил!
Степан и в самом деле чувствовал себя лучше. Если бы не изматывающая боль от ожога и не озноб, то он бы сказал, что полностью здоров.
Вернувшись к конторе, он услышал обрывки разговора на высоких тонах.
– Ваша вина! Вам и расхлебывать! – сказал, как отрезал, атаман.
– Покончат с нами, придут и за вами! – воскликнул ему в тон, надо полагать, товарищ Ольгин. – Или вы на самом деле думаете, будто богоизбранные?
– Я думаю, что конец вам придет, и поделом! – ответил Ермаков. – А мы еще повоюем!
– Не спасет тебя забор…
– А мы за заборами отсиживаться не собираемся! У нас есть все для защиты нашей территории!
– Я думаю, что конец вам придет, и поделом! – ответил Ермаков. – А мы еще повоюем!
– Не спасет тебя забор…
– А мы за заборами отсиживаться не собираемся! У нас есть все для защиты нашей территории!
– …людей пожалей!
– А с моими людьми все в порядке, товарищ начальник! Гражданские в безопасности, бойцы – наготове! О своих колхозниках заботься! Мы вас сюда не звали! Если все сказал – дуй отсюда!
Степан и Лучко переглянулись. На душе было тревожно, в голове роилось слишком много вопросов. От кого собрался защищать свои земли атаман? От бандитов? От пришлых? От народной милиции «Светлого пути»?
– Что вообще происходит? – спросил Степка, но Лучко лишь пожал плечами.
– Наше дело – маленькое, – сказал казак, грея в ладони рукоять шашки. – Если враг подойдет на расстояние выстрела – стрелять. Если ближе – рубить. Мне, в общем, все одно, лишь бы драка была честной.
– Ну, а мне что прикажешь делать? – почти вскричал Степан, глядя Лучко в глаза.
– Ты бы с батькой договорился подобру-поздорову, – ответил казак чуть озадаченно. – Мы с вашими не воевали, ты нам не враг… хотя и вызываешь подозрения.
На пороге появился товарищ Ольгин: лицо в пунцовых пятнах, костлявые кулаки сжаты, на залысинах – испарина. Лучко вальяжно поднялся со ступени и освободил комиссару дорогу. Посланник «Светлого пути» нервозно покрутил головой, потом зашагал, ссутулившись, прочь. На крыльцо вышел атаман и плюнул товарищу Ольгину вслед.
Степан наблюдал, как комиссар удаляется, скрипя от беспомощности зубами. Если кому и можно было в этой степи доверить секрет умершего армейца, то только ему. Чем не представитель советской власти? Это не какой-нибудь самозваный атаман с мелкодворянскими замашками… Нужно решаться, а то уйдет!
– Товарищ Ольгин! – закричал Степан, глядя на обтянутую черной кожей спину. Лучко подпрыгнул от неожиданности. Атаман, который собрался было зайти в приемную и закрыть за собой дверь, снова высунулся на крыльцо, взгляд его метал молнии. – Товарищ Ольгин! Я из Каменки!
Комиссар обернулся, на лице у него читалось недоумение и тревога. С первого взгляда было видно, что он желает поскорее убраться из станицы и Степан для него – лишь досадное препятствие.
Что делать дальше? Лучко уже тут как тут, атаман сбежал по ступеням, распахнулось окно, и в проеме показался денщик Егорка с пистолетом. Назвать код сейчас? Тогда его только глухой не услышит и он сам сведет на нет все свои предыдущие усилия сохранить тайну.
– Я хочу уехать с вами в «Светлый путь»! – горячо проговорил Степан. – Заберите меня в…
Лучко отвесил ему оплеуху. Удар был тяжелым, но Степан боли не почувствовал, только голова дернулась, словно шея стала гибкой, как пружина.
– Не будет скоро «Светлого пути»! – проговорил с горечью товарищ Ольгин. – Оставайся лучше здесь, тут у тебя еще будет какое-то время, чтобы пожить…
Сказав это, комиссар одернул полы плаща, повернулся на каблуках и пошагал к воротам. Степан проводил его обескураженным взглядом.
– Дурак! – Лучко сплюнул.
– Сколько волка ни корми… да?
Степан обернулся: атаман стоял рядом, скрестив на груди руки, и холодно улыбался. Взгляд его был тяжел, но Степка не отвел глаз.
– Я – гражданин Советского Союза!
Перед глазами возник калейдоскоп образов. Отец в парадной форме, последняя демонстрация на День Победы, пионерский галстук, переброшенный через плечо надетого на спинку стула школьного пиджака, вращающаяся стрелка наручного компаса, молодая мама красит ресницы, наклонившись к настенному зеркалу, дребезг велосипедного звонка, вспышка на Луне, увиденная через закопченное стеклышко, взрыв на горизонте, заливший станицу ослепительным светом. Если бы он знал, что Советский Союз существует, то давно покинул бы эти степи, и тогда, быть может, ему удалось бы вернуть часть жизни, которую считал безвозвратно потерянной. Хотя бы ее крупицы, хотя бы некоторые ощущения…
Удар по левой скуле прервал размышления. Рана на лице взорвалась болью, Степан покачнулся. Сквозь застлавшие взор сумерки он увидел, как атаман встряхивает отбитой кистью.
– Ты не гражданин, размечтался! – прошипел Ермаков. – Ты – дурной, упертый мальчишка, который только и может, что причинять неприятности – и себе, и остальным. И «Светлый путь» – не СССР.
– Да и вам далеко до царской России…
Атаман замахнулся, но остановился на середине движения, опустил руку, поправил задравшийся рукав казакина.
– Почему вы обманывали нас, говоря, что Союза больше нет? – спросил Степка, ощущая, как отекает скула. – Вы – лидеры общин… Если Союз не контролирует нашу степь, это не значит, что можно поступать как предатели.
– Знаешь что? – Атаман поджал губы. – Пожалуй, ты был прав – твои секреты не имеют никакого значения. По крайней мере – для нас. Ты мне больше не нужен. К тому же, – он, прищурившись, окинул Степана с головы до ног, – зараза, которую ты носишь в себе, уже начала разъедать тебе мозги. Лучко!
– Я! – Низкорослый казак поправил папаху и бросил встревоженный взгляд на Степку.
– В овраг его сведи, – пробурчал Ермаков, отворачиваясь к конторе.
Степан почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Не думал он, что атаман придет к такому решению. Собственно, он и так был смертником, но надеялся, что удастся побегать еще пару-тройку дней, и, чем черт не шутит, быть может, передаст проклятый код кому-нибудь… ну, хоть кому-нибудь, кто бы распорядился информацией должным образом.
– Что-что, батька? – Лучко удивленно заморгал, он тоже не ожидал такого оборота.
Ермаков побагровел, его черная борода встопорщилась, словно наэлектризованная.
– Оглох, что ли? – прорычал атаман. – Или ты успел побрататься с землячком из Каменки?
– Никак нет, – выдавил, помотав головой, Лучко.
– Выполнишь, или лучше дядю Митю отправить? – спросил, чуть смягчившись, атаман.
– Выполню, – ответил Лучко, бросая беспокойные взгляды то на Степку, то на Ермакова.
– Может, помощника дать?
– Сам справлюсь, батька. – Лучко достал из кобуры «ПМ», снял с предохранителя, взвел курок. – Чего уставился? – злобно прикрикнул он на Степку. – Поворачивай на сто восемьдесят и шагай! – Дуло пистолета смотрело Степке в живот.
– Поосторожнее там, – напутствовал своего человека атаман, – терять мальцу нечего, может фортель выкинуть.
– У меня не выкинет, батька, – ответил Лучко.
– И поскорее там, а то стемнеет скоро, – добавил Ермаков. – Каждый казак на счету.
– Так точно. – Лучко поднял пистолет повыше и бросил Степке: – Шевелись, давай!
Рядом появились другие казаки. Костоправ Козлов, вислощекий дядя Митя и прочие бойцы, участвовавшие в разгроме банды Седого Цыгана, все были при оружии, все – с хмурыми минами.
– Довыеживался… – слышал Степан у себя за спиной. – Упрямство – достоинство ослов, а человека оно до добра не доводит… Не любит батька, когда с ним дурочку валяют… «Молодой гвардии» обчитался, юнец зеленый… По отцовским стопам захотел пойти – сгинуть, чтоб ни крестика, ни могилки…
У самых ворот к Лучко обратился дядя Митя:
– А куда ты его поведешь, Коля? Червивую Канаву мы заполнили сегодняшними злодеями до краев. Не поместится он туда.
Лучко почесал рукоятью пистолета висок.
– М-м… – протянул он. – Значит, придется вести к коллектору. Далеко, но что делать? Не оставлять же его в терновнике, чтоб он вонял у нас под боком. Да еще и костянка… Нужно отвести его подальше.
– Да, – кивнул костоправ Козлов. – Веди хлопца к коллектору. Да не забудь потом люк хорошенько закрыть, чтоб ни одна спора не пробилась на поверхность.
– А ну, стоять! – прогремел за их спинами окрик.
Степан и казаки обернулись, к ним быстрым шагом приближался атаман. Все невольно воспрянули – решили, будто Ермаков передумал и сейчас отменит смертельный приговор. Как бы кто ни относился к Степану – сыну коммуниста, но добрый порыв всегда окрыляет, а злой – угнетает дух. Только у атамана было на уме иное.
– Держи свое барахло! – Ермаков швырнул Степке забытый в приемной противогаз, и тот на лету поймал его за шланг. – Лучко! – обратился атаман к бойцу. – Похоронишь его в этой штуке.
– Мой «слоник»… – вздохнул казак.
К атаману обратился костоправ:
– Если вы опасаетесь выхода спор, то на этом сроке риск…
– Заткнись, Козлов. Шибко умный, что ли? – Атаман грозно зыркнул на притихших казаков. – По местам все, или дел нет? У кого нет – тем срочно отдыхать, потому что ночка ожидается развеселая.
– Опять бандиты? – спросили атамана с легкой скукой в голосе. – Так положим и этих…
– Ясен пень – бандиты! – откликнулся Ермаков. – А если будете себя хорошо вести, то на огонек пожалует кое-кто более зубастый.