– Сережа, я тоже хочу в политику…
Баран пожал плечами:
– Какие проблемы, нам помощники нужны.
Вечером Баран повез Жорика к боссу. Они подъехали к зданию городской администрации. Оставили машину на служебной стоянке и зашли в дом с бокового входа.
Баран кивнул охране на Жорика:
– Со мной.
Долго шли какими-то коридорами. Наконец, возле одной из дверей Баран остановился, бросил Жорику:
– Подожди.
Вышел Баран из-за двери быстро и с кислой миной:
– Нет, сегодня ничего не выйдет. У босса – проблемы. Сучка одна телегу накатала, что он ее изнасиловал. Мол, теперь на ней никто не женится…
Жорика озарило:
– Давай, я женюсь.
Баран недоуменно вперился в него:
– Ты че?
Жорик:
– Точно говорю.
Баран скривил губы, но ничего не сказал и снова скрылся за дверью.
Не везло Жорику по жизни с женщинами. Ничего у него с ними не получалось. И та девушка, с которой он гулеванил сегодня в сауне, была у Жорика первой. С ней он понял, что других женщин у него без «политики» не будет. А ведь и семьей пора было бы обзаводиться. А то что изнасилованная, так не все девственницами замуж выходят. Какая разница: по своей воле она спала с кем-то или не по своей. А босс Жорику благодарен будет. Да и сама девушка в такой ситуации за него с удовольствием выйдет. А так бы и никогда в его сторону даже не посмотрела. Симпатичная, наверное, раз такому человеку приглянулась.
Вышел Баран:
– Пойдем к боссу. Он хочет видеть такое чудо.
Босс протянул Жорику руку:
– Услужил. Можешь потом развестись. Если захочешь – баба-то она классная. А тебя…, тебя, так и быть, на испытательный срок возьмем…
Так Жорик попал в «политику». Но не совсем в ту, где обитал Баран. Тот состоял в «армии» – кого-то стращал, иногда бил. А Жорик попал в «обслугу». Был близок к телу босса. Получалось даже вроде как одним махом перерос Барана. Того такой факт задел:
– Не зазнавайся там при боссе.
– Ну, что ты, Баран, мы же старые друзья.
Жорик впервые назвал Барана Бараном. Тот, вроде, как и не заметил.
Жорик ликовал, рассказывая своей молодой красавице-жене:
– Жорик – человек. Политик. Погоди, мы с тобой поднимемся. И твой Паленый тоже свое получит. Надо только на другой уровень выйти – в большую политику…
Покрутившись немного при деле, Жорик сообразил, что его босс – Паленый не самый сильный человек в городе. Над ним был еще не один десяток разных начальников во главе с губернатором, которого Жорик иногда видел в коридоре администрации и частенько – на канале местного телевидения. Вот на этого человека и стоило бы работать. Но как выйти на губернатора?
Случай свел их. Паленый поехал отдыхать на загородную базу. Прихватил с собой и Жорика – так, на всякий пожарный. И сидел тот полвечера один в машине, ожидая возможных поручений. И дождался – прибежавший охранник озадачил:
– Дуй в город. Найди кого-нибудь из банщиков. Наш-то козел решил, что на сегодня уже все – ну и принял на грудь, а тут сам губернатор…
«Вот что за вертолет пролетел с той стороны», – подумал Жорик и спокойно высказался:
– Зачем ехать? Я могу.
– Ты?
– Так, я же в армии банщиком по совместительству был. Ко мне разве что генералы на прием не записывались…
Охранник облегченно вздохнул:
– Фу, ну пошли тогда…
Не был Жорик банщиком – ни в армии, ни до, но губернатору его веничное обхождение понравилось:
– Уважил, знаешь, как человеку приятное сделать. Как зовут?
– Жорик.
– В следующий раз приеду – попаришь? А, Жорик?
– Конечно.
Так Жорик стал банщиком. Науки соответствующей поднабрал от настоящих специалистов и вскоре стал любимым банщиком губернатора. Паленый сообщил Жорику эту новость, скрипя зубами:
– Забирает он тебя к себе… А мне теперь замену искать…
Так добрался Жорик до тела губернатора. Но слишком редко они виделись, чтобы можно было думать о извлечении какой-либо выгоды. И Жорик решил от тела перейти к разуму. Во время банных дел стал анекдоты рассказывать. Сначала в парилке. А потом и в комнате отдыха – сам губернатор приглашал:
– Пойдем, моим архаровцам расскажешь, пусть тоже поржут.
Каждый день читал Жорик книжки с анекдотами. Заучивал наизусть. Репетировал перед женой. И получил от губернатора кличку или звание:
– Жорик-анекдот.
Освободили его от банных обязанностей, стали следом за губернатором возить. По деловым поездкам, на охоту. Но мало этого было Жорику. И как-то после хорошего анекдота шепнул он губернатору:
– Я ведь не только приколы всякие могу пересказывать, но и на большие дела способен…
Губернатор посмотрел на него внимательно так:
– Я подумаю. А пока рассказывай, рассказывай…
Через пару дней привели Жорика прямиком к губернатору в кабинет:
– Расскажи-ка мне что-нибудь свеженькое и веселое, а то у меня времена серьезные начинаются – выборы на носу.
Жорик тут же выкатил анекдотов посмешнее и с этого дня стал сидеть в соседнем кабинете. И ездил уже не на машине сопровождения, а прямо с самим губернатором. Тот самолично приказал охранникам:
– Чтобы всегда был рядом. Мне без него никак…
Смотрел теперь Жорик на мир из окна машины, какой больше ни у кого в городе не было. Ни у Паленого, ни, конечно же, у Барана. Редко теперь видел Жорик своего первого «наставника». При встречах только бросал коротко:
– Привет, Баран…
– Здравствуйте, Георгий Павлович, – отвечал тот.
И весь светился Жорик. И шептал жене:
– Подожди, отольются Паленому твои слезки.
Она и верила, и переживала:
– Но на меня все равно указывать будут…
– На нашем городишке жизнь не кончается, – успокаивал он ее, – Поработаем-поработаем, да и в столицу переберемся. Такие люди, как я, нужны везде…
И от таких мыслей большое вдохновение нападало на Жорика. И он травил анекдоты как заслуженный народный артист. Губернатор просто захлебывался от смеха:
– Ну, кто мне еще так сможет рассказывать?
– Так никого и не надо.
– Ты же сам хотел на большое дело выдвинуться. Похоже, время пришло. Понимаешь, рейтинг у меня того, маловат для новых выборов. Можно и пролететь, если ничего решительного не предпринять. Вот тут ты мне и поможешь.
– Я? – обалдел от счастья Жорик, – Всегда. Скажите как, что. Когда, когда?
– Завтра, – вытер смешные слезы губернатор, – Все узнаешь завтра.
– Завтра, – сказал Жорик супруге, – завтра перехожу новую работу. Так что недолго нам тут осталось… А потом в столицу, в столицу…
Жена погладила его по макушке:
– А, ведь, я не верила в тебя сначала. А ты, правда, Жорик – большой, большой политик…
– Да, – прижал он ее к груди, – большая политика – это для меня…
На следующий день как всегда Жорик подъехал в губернаторской машине к спецвыходу. Выскочил, открыл дверь:
– Садитесь, Юрий Вячеславович…
– Нет, – покачал головой губернатор, – Ты садись на мое место. Опробуй…
Жорик осторожно присел на заднее левое сидение. Впереди справа застыл телохранитель. Справа рядом, на месте Жорика развалился сам Юрий Вячеславович:
– Поехали… Ну, как тебе местечко? Нравится?
Жорик заскромничал:
– Да, но не мое это место. Это для большого политика.
– Ты прав, мой дорогой, прав, – как от нового анекдота засмеялся Юрий Вячеславович и указал водителю, – Притормози-ка на углу площади.
Когда автомобиль остановился, губернатор, все еще улыбаясь, кивнул:
– Жорик, открой окошко. Помаши своему народу ручкой…
Желание начальника – закон. Жорик также с улыбкой опустил затемненное стекло. И ничего не увидел.
Увидела его жена. По телевизору, прервав сериал, показали срочный репортаж с места события:
– Совершено покушение на человека, объявившего войну мафии и преступности. К счастью для избирателей баллотирующийся на новый срок губернатор не пострадал. Погиб лишь один из помощников администрации…
ГДЕ ЖИВЕТ ПОЛУСУКИН?
Четырнадцать пакетов я разнес без проблем. А вот c пятнадцатым произошла заминка. Хотя на первый взгляд, все с ним было в порядке. Четко надписанное название улицы. И номер дома. Но вот дальше… Какой номер квартиры значился, точно сказать было невозможно. Рука заполняющего адрес, видимо, дрогнула по какой-то причине и вывела такую загогулину, что принять ее можно было и за «16», и за «76», и за «146», и даже за «24» или просто за «8».
Вертел я в руках чертов пакет и вздыхал:
– Намаюсь…
Так оно и вышло. Сунулся в шестнадцатую:
– Здесь живет… э-э…, – глянул на пакет, – …гражданин Полусукин?
– Нет, – машет головой барышня, – Полусукиных не держим…
– Извините, – откланялся я.
В семьдесят шестой ответили из-за двери, не открывая:
– Не проживали здесь таковские никогда…
Сто сорок шестую распахнул огромный верзила:
– Чего тебе?
Я выпалил:
– Здесь живет гражданин Полусукин?
Морда верзильного громилы покраснела:
Морда верзильного громилы покраснела:
– Что ты сказал?…
– Понял, – быстренько сдал я задом на лестницу.
В двадцать четвертой почесали репу:
– Вы извините, мы недавно тут живем и соседей знаем плохо. Может кто из них, конечно, и Полусукин…
В восьмой задумались:
– А, ведь, верно – живет где-то…
Через час квартиры, номера которых были хоть сколько-нибудь похожи на ущербное число, закончились. И мне ничего не оставалось, как пойти по всем этажам подряд:
– Здесь живет гражданин Полусукин?…
– Здесь живет гражданин Полусукин?…
Никто не признавался. А в одной из квартир вообще возмутились:
– Посмотрите на часы. Ну, кто так поздно Полусукиных ищет?…
Спал я в ту ночь плохо. Впервые это было, чтоб пакет вручил не вовремя.
И снился мне начальник вопиющий:
– Ты Полусукиным не прикрывайся…
И грозная комиссия припечатывающая:
– За Полусукина ответите…
И я все бегал и бегал по этажам, и кричал:
– Где живет Полусукин?…
– Где живет Полусукин?…
– Где жи-вет По-лу-су-кин?…
ТАКСА, КРОШКИ И СЛЕДЫ
Я привычно распахнул дверь в свою квартирку. Разулся, разделся, зашел в ванную. Намылил руки и оторопел: на кафеле возле крана, по бокам самой раковины чернели разнокалиберные точки, как будто здесь уже кто-то умывался – кто-то очень грязный и весьма неаккуратный.
Я выскочил в комнату. Заглянул на кухню, на балкон. В квартире никого не было. И входная дверь была цела. Но на кафеле и раковине упрямо чернели засохшие брызги.
Утром перед работой у меня не могли быть такие грязные руки. Да и чтобы я мыл их вот так, брызгая, и потом не убрав за собой? Я внимательно осмотрел квартиру. Деньги, телевизор, более-менее ценные вещи – все оказалось на своих местах. И я сказал себе:
– Значит тот, кто приходил, не был вором, – и дополнил, – и может быть вообще не приходил…
Сел в кресло:
– Что ж со всеми случается… Может, утром над чем-нибудь так задумался, что забыл?… Может, заболел?… Или может быть…
В течение вечера одно предположение сменялось другим. Но ни на одном из них я так и не остановился окончательно.
Утром вчерашняя история показалась мне забавной. Тем не менее, умывшись, я тщательно проверил, не осталось ли брызг по бокам раковины и на кафеле. Вернувшись же после работы постоял некоторое время под дверью, прислушиваясь: нет ли кого в квартире. Потом осторожно вошел.
Быстро заглянув в комнату, кухню и на балкон, сунулся в ванную. Никаких брызг, никакой грязи. И как будто камень упал с моих плеч. Насвистывая «Марш Мендельсона», я разделся, умылся, двинул на кухню ужинать. Весело разогрел супчик, поставил тарелку на стол. И оторопел: скатерть украшала россыпь хлебных крошек во главе с подсохшей колбасной шкуркой. Я огляделся: все на кухне было в порядке. Только крошки и шкурка. Но я же не мог оставить их утром на столе? Тем более, что давно не покупал никакой колбасы. Только сыр.
Перед сном, основательно подумав, припер входную дверь лыжной палкой. И полночи ломал себе голову. И, конечно же, не выспался. Но перед уходом на работу не забыл начисто вытереть стол.
Вечером я оторопел уже прямо на пороге. От него вглубь моей квартиры вели чьи-то грязные следы.
– Хватит, – сказал я себе и взялся за телефон, – сейчас вызову милицию и покончим с дурацкими визитами…
Но набрав первую же цифру, медленно опустил трубку:
– А что я им скажу? Что ко мне кто-то приходит. Ничего не ворует, оставляет брызги, крошки, следы? Они же меня к психиатру направят… Нет, прежде надо хорошенько подумать…
Кто мог войти? Жены у меня не было и нет. Родственников и друзей, можно сказать, тоже. Женщин я сюда приводил очень редко и ключ никому из них никогда не давал. Конечно, можно предположить, что пока я был в ванной или спал, кто-то из этих подруг сделал слепок с ключа. И является теперь некая особа, досаждает мне из-за того, что мы расстались когда-то. Но это глупая версия, глупая… А мастера, что делали ремонт лет пять-семь назад? Но почему пришли только сейчас? И главное зачем? Тоже неумно…
– Поменять замок, – родил я наконец гениальную мысль, – вызову с утра слесаря, и все кончено…
На ночь подпер входную дверь двумя лыжными палками. Проснувшись же, сразу взялся за телефон. Меня спросили:
– Завтра вечером вас устроит?
– Нет, сегодня вечером.
– Сегодня слесаря нет: один еще в отпуске, другой приболел. Только завтра.
Я вздохнул и подумал, что еще одну ночь переживу уж как-нибудь:
– Ладно, давайте завтра вечером…
Вернувшись с работы и открыв дверь, я почувствовал, что в квартире кто-то есть. После недолгих поисков обнаружил пришельца: на кухне под столом сидела рыжая такса. Рядом с ней стояли две пустые миски.
– Приехали, – покачал я головой.
Потянулся, чтобы взять собаку за ошейник и выкинуть из квартиры, но животное ощерилось острыми зубами. Пришлось передумать:
– Ну и сиди там себе.
Свой ужин я унес в комнату. Поел возле телевизора. Досмотрев кино про большую любовь, стал укладываться. И тут такса заскулила. Я заглянул на кухню.
Она все также сидела под столом. Глаза ее были печальны. Такса смотрела на свои пустые миски.
– Черт с тобой, – сказал я и налил в одну посудину воды, во вторую бросил неизвестно откуда взявшийся в холодильнике кусочек колбасы. У нее была знакомая шкурка.
Приперев входную дверь лыжными палками и завязав ручки кухонной ремнем, я лег, надеясь побыстрее заснуть и оказаться в дне завтрашнем. Но расслабиться не давали доносящиеся из недалека звуки передвижений:
– Не спится ей что ли на новом месте?
Потом постепенно собака успокоилась. Успокоился и я. Мы заснули.
Утром рядом с таксой меня ждала лужа:
– Так тебя еще и выводить на улицу надо было?
Мне показалось, что она кивнула.
Сначала я не хотел убирать за собакой:
– Пусть хозяин этим займется.
Но потом подумал, что хозяин может и не объявиться, поморщился и элиминировал лужу:
– Животное, в конце концов, не виновато…
И снова налил ей воды. И еще супчика. Потому что колбаса ее кончилась. Собака чихнула и принялась лакать своим розовым языком. А еще она так потешно виляла хвостом.
Вечером, когда вернулся, таксы в квартире не было, только знакомые грязные следы. Я спокойно стер их – вот-вот должен был прийти слесарь.
Мастер не опоздал и все сделал честь по чести. Проводив его, я поужинал, посмотрел телевизор и лег, будучи абсолютно уверенным, что уж сегодня-то засну спокойно и крепко. Но не спалось. Хоть убей.
А на следующий день, вернувшись с работы и открыв дверь новым ключом, я долго искал в квартире таксу, брызги, крошки, любые следы…
СМЕРТЬ СТОМАТОЛОГА
Войдя в комнату для переодевания, Карл Генрихович поморщился – у зеркала стоял Игорек. Молодой коллега, продолжая рассматривать что-то на своем лице, поприветствовал:
– День добрый, Карл Генрихович…
– Здравствуйте, Игорек…, – как обычно вежливо поздоровался Карл Генрихович. И быстренько сбросил с себя пальто. Принялся натягивать белый халат.
Неприятной личностью был этот Игорек. С виду неплохой парень, но все норовит с утра какую-нибудь гадость сказать. То вычитает где-то, что стоматологи больше всех предрасположены к заболеванию недавно открытым вирусом. То услышит, что с работающих пенсионеров будут дополнительный налог брать. И все это Карл Генриховичу выложит. А тому только и заботы потом целый день над такими пакостями размышлять. Работать с отвратительнейшим настроением.
Думал Карл Генрихович, что может сегодня удастся улизнуть от Игорька. Пока тот занят своим лицом. Но Игорек как прочитал мысли Карл Генриховича. Похлопав по карману своего халата, из которого торчал какой-то журнал, приговорил:
– Всем нам суждено умереть…
– Увы, – пожал плечами Карл Генрихович и взялся-таки за дверную ручку.
Игорек, однако, его опередил:
– Вам сколько осталось?
Карл Генрихович так чуть и не сел прямо у порога:
– В каком смысле?
Игорек, ковыряя какой-то прыщик на лице, уточнил:
– Ну, сколько вам еще до смертного одра?
Карл Генрихович занервничал. Но он умел держать себя в руках. Ответил как можно спокойнее:
– Откуда я знаю? Сколько всевышним отпущено, столько и проживу. Может пять лет, а может и все двадцать пять.
– Эх, темнота, – надавил на свой прыщик Игорек, – нет никакого всевышнего. Наукой доказано, что над всем главенствует великий саморегулятор – природа-мать. И она отпускает людям не года, а количество определенных действий…
Карл Генрихович недоумевающе переспросил:
– Количество определенных действий?
Игорек победно стер тампоном остатки побежденного прыща:
– Конечно. Вы же знаете, что такое круговорот веществ в природе?
– Ну, допустим…
Игорек протер щеку медицинским спиртом:
– Так вот: этот весьма простой, на первый взгляд, процесс на самом деле не так-то прост. Мы умираем отнюдь не только для того, чтобы накормить червей, которых съедят птицы, которых съедят наши дети. Нет, мы умираем, лишь полностью выполнив определенную природой норму действий.