Поэтому, услыхав сейчас про рыжего бога войны, Пауль ничуть не расстроился и даже улыбнулся, — может статься, суровый бог Махакала поможет ему поскорее стать группенфюрером…
На вкус Пауля, история у профессора получилась нудная и нескладная. И то сказать, родной дед Пауля — отец его матушки герр Клаус, если выставить ему три-четыре добрые кружки доброго пива, может с десяток историй куда как более жутких порассказать, и все про горожан, что жили в N-бурге прежде или еще продолжают топтать грешную землю. А ведь дед Клаус не профессор, а самый обыкновенный пьянчуга!
А тут — подумаешь, большое дело! Военный неудачник среди азиатской глухомани волков кормил трупами. Какое отношение вся эта история имеет к Фестивалю?
Но впечатлительному Зиги ученой саги герра Профессора вполне хватил: он вовсю шмыгал покрасневшим безупречно арийским носом, обернув последний в крахмальный платок.
— Какая глубокая трагедия! Какой мощный образ! Это была бы великолепная опера… Я слышу мощные аккорды поступи воинства Махакалы… Я вижу фиолетовые молнии, что прорезают тяжелые тучи… 1ре-мят небесные громы и земные доспехи… Я чувствую тяжелые капли кровавого ливня… — речитативом пропел фон Клейст.
— Пока опера о бароне Унгерне еще не написана, прошу продолжать в более конструктивном ключе! — Шеф призывно постучал остро заточенным карандашом по стакану с водой. — Обсудим репертуар. Напомню, что нашими гостями будут очень разные, но одинаково почтенные люди. Англичане, испанцы, итальянцы, представители Ватикана, группа японских военных, а также господин Деканозов9 — русский…
— Советский! Он не господин, а «товарищ»… — угрюмо уточнил профессор Меркаев.
— Благодарю за уточнение, герр Меркаев. Прошу простить. Уточню: товарищ Деканозов, представитель Наркомата иностранных дел Советской России, будет присутствовать здесь с неофициальным визитом. Итак, штурмбанфюрер, что вы предложите в качестве репертуара фестиваля?
— Оперу «Волшебная флейта» Моцарта в качестве основного мероприятия… — с энтузиазмом начал фон Клейст, но тут же был прерван скрипучим голосом профессора:
— Вы полагаете, что балаганное представление на тему масонских ритуалов, составляющее суть этого музыкального произведения, способно внести радость в сердца представителей Святейшего престола и вернуть гармонию в отношения Германии и Ватикана? — профессор Меркаев с сомнением потряхивал лысой головой.
— Профессор! Держите себя в границах рационального! Масоны — такой же миф, как и призрачное воинство вашего бога Махакалы! — раздраженно прервал дотошного ученого Шеф, а Зиги отчеканил с авторитетностью именитого дирижера:
— Моцарт слишком гениален для пошлости и выше частных политических амбиций! Поэтому я лично гарантировал Рейхсфюреру, что представители понтифика останутся довольны музыкальной программой! — он извлек из изящной кожаной папочки несколько отпечатанных страничек и протянул штандартенфюреру Кольбаху: — Здесь перечень приглашенных исполнителей, названия произведений, программа открытия, заключительного концерта и трех фестивальных дней… Немного Шопена — слышал, он пользуется популярностью у русских; подборка Вагнера тоже вполне соответствует хорошему вкусу и финансовым возможностям оргкомитета, а главное — все это одобрено Рейхсфюрером! По рекомендации профессора Вейстхора открытие фестиваля будет назначено на день летнего солнцестояния — 22 июня!
Шеф Кольбах верноподданнически кивнул, с откровенно скучающим видом пошуршал листками, переложил их в собственную папку и наконец обратился к Паулю:
— Поскольку наука и культура себя исчерпали, следует предоставить слово армии! Офицер Ратт, доложите о дислокации N-бургского Замка и прилегающих сооружений!
Польщенный Пауль взлетел со стула, ринулся к планшету с топографической картой территории парка и планом Замка, раздвинул атласные шторки, вооружился складной указкой и почувствовал себя настоящим генералом, делающим доклад на заседании Генерального штаба. Он подробно изложил все, что знал о Замке, — большей частью сведения были почерпнуты из учетных книг, хранившихся в городской ратуше.
— Более пятисот лет назад N-бургский Замок был построен рыцарями Тевтонского ордена, а впоследствии пожалован Орденом предкам семейства фон Клейст за воинскую доблесть…
За долгие века Замок многократно горел, разрушался под действием стихий и войн, а затем перестраивался в разных архитектурных стилях. В результате на сегодняшний день нет единого абсолютно достоверного архитектурного плана знаменитого сооружения. Самый новый, который удалось разыскать, составлен в начале XIX века, когда на территории Замка возводился известный памятник эпохи неоромантизма — летний театр с особыми акустическими свойствами, специально предназначенный для оперных представлений. Театр можно видеть на представленном плане вот здесь, — Пауль отрепетированным жестом упер кончик указки в нужное место плана и продолжал: — Согласно завещанию последнего частного лица, владевшего Замком, «старого барона» Фридриха фон Клейста — дедушки присутствующего здесь штурмбанфюрера фон Клейста, сооружение перешло в собственность Благотворительного фонда охраны архитектурных памятников, а затем было сдано Фондом в аренду городскому магистрату N-бурга. Председатель указанного Фонда — глава городского суда герр Ворст, а также городской бургомистр герр Штрокс подписали договор о передаче Замка в субаренду уполномоченным лицам организационного комитета фестиваля сроком на пять календарных месяцев. Копия договора субаренды в рабочих папках членов комитета… — Пауль перевернул страничку и облизнул губы: — Постоянно в постройках Замка проживают управляющий, библиотекарь, штат из десяти слуг. Их личные дела подготовлены и могут быть представлены для ознакомления…
Далее офицер Ратт с удовольствием проинформировал присутствующих о целесообразном расположении постов охраны, маршрутах патрулирования, периодах активации охранной сигнализации и прослушивающих устройств, дополнительном освещении парка, прочих мерах безопасности, основанных на графике въезда и выезда гостей. А затем передал эти ценные сведения Шефу в виде аккуратно отпечатанной служебной записки, добавив, что для окончательного утверждения мероприятий по обеспечению безопасности требуется уточнить поэтажный план строения.
— Что же, завтра с десяти утра проведем инвентаризацию помещений. Прошу подготовить для нас три экземпляра плана в его нынешнем виде. Прихватите рулетки, карандаши и планшеты, господа офицеры. В случае необходимости нам поможет в изысканиях хранитель библиотеки — некто профессор фон Штерн. Вы не знакомы с ним, герр Меркаев? Он этнический немец, но ранее проживал в России, а затем эмигрировал от большевиков… Нет? — уточнил штандартенфюрер Кольбах. Меркаев отрицательно покачал головой. — Тогда можете завтра посвятить ваше время работе в местном архиве — поискать нечто полезное об акустике летнего театра… (Пауль хмыкнул: видать, неуместные тирады бедолаги Меркаева здорово раздраконили Шефа.) — На сегодня все свободны!
Присутствующие направились к выходу.
— А вас, гауптштурмфюрер Ратт, я попрошу остаться…
4. Семейные обстоятельства
Пауль, дружище, это вашу лейку я обнаружил на подоконнике в канцелярии? — полюбопытствовал Шеф, когда присутствующие вышли.
— Ну что вы, штандартенфюрер Кольбах! Для чего мне лейка? Вообще-то, эта лейка — моей матушки… Я использовал ее, чтобы полить цветы в канцелярии..
— Избыток служебного рвения, дружище? Вы бы еще ведерко для песка и лопатку своей малютки-сестрицы притащили в мой кабинет! — укоризненно покачал головой герр Кольбах и торжественным жестом возвратил злополучную лейку Паулю.
Это была последняя капля! Пауль и так терпел достаточно долго, но теперь так живо представил себя плетущимся по строгим коридорам Гестапо с лейкой, детским песочным ведром и совочком, что сразу же рассмеялся. Заливисто и заразительно. Про совок у него был припасен чудесный анекдот:
— У сестры давно уже нет лопатки для песка… Она подарила ее офицеру Норману, когда он собирался стать археологом. Странный народ эти ученые!
Представляете — Герман натурально рыл крошечным детским совочком землю на каком-то кургане в экспедиции… Даже фотографии сестре прислал! — Пауль едва успокоился, а Шеф живо заинтересовался:
— Пауль, так вы знакомы с гауптштурмфюрером Германом Норманом? Тем, который служит в центральном архиве?
Пауль кивнул. Когда-то именно он надоумил своего одноклассника и давнишнего приятеля бросить рутину исторического факультета и вступить в СС… Только начальство отрядило недоучившегося археолога Нормана вместо армейского плаца дышать архивной пылью. Как хороший товарищ, Пауль при любой возможности навещал дружка в этом безрадостном месте, когда ему случалось бывать в Берлине…
— Пауль, так вы знакомы с гауптштурмфюрером Германом Норманом? Тем, который служит в центральном архиве?
Пауль кивнул. Когда-то именно он надоумил своего одноклассника и давнишнего приятеля бросить рутину исторического факультета и вступить в СС… Только начальство отрядило недоучившегося археолога Нормана вместо армейского плаца дышать архивной пылью. Как хороший товарищ, Пауль при любой возможности навещал дружка в этом безрадостном месте, когда ему случалось бывать в Берлине…
— Тем лучше, — заметил герр Кольбах и возвратился к своему всегдашнему суховато-циничному тону: — Очень хочется узнать, кто рекомендовал включить в состав организационного комитета этого кретина — профессора Меркаева… А нам до сих пор не предоставили личных дел коллег! Это серьезное препятствие для дальнейшей эффективной работы! Пауль, возьмите на себя труд подготовить повторный запрос и письмо на имя начальника архива — я хотел бы знать, кто персонально ответственен за такую досадную задержку…
Пауль кивнул и сделал пометку в блокноте.
— Опять эта волокита, — Шеф коснулся виска нервными пальцами, словно пытаясь спастись от царящей вокруг людской лени и неорганизованности. —
Пауль, дружище, прежде чем затевать эту бумажную карусель, позвоните Норману и выясните, где сейчас эти чертовы бумаги и кто их готовил… Вы ведь с ним в достаточно хороших отношениях?
— Более чем, — довольно ухмыльнулся Пауль, — мы почти родня! Герман собирается жениться на моей сестре…
Шеф сменил положение тела в кресле, демонстрируя возросший интерес к дружному семейству Пауля:
— Я полагал, что ваша сестра совсем крошка…
— Да он же сватается к Лоре — ей уже девятнадцать… А крошка — моя самая младшая сестричка, Жени, ей только осенью исполнится семь.
— Понятно. Сколько же вас всего у родителей?
— Пятеро. Мой старший брат Клаус, я и наши сестры. Целых три сестры! — безрадостно констатировал Пауль. Конечно, он не вынашивал намерения усомниться в способности Шефа без ошибки вычесть из пяти два. Нет, он просто с детства мечтал обменять всех трех плаксивых сестренок оптом на одного, пусть даже и самого завалящего, братца. Кто не знает, иметь сестер — ужасно хлопотное дело!
Штандартенфюрер сочувственно качнулся вместе с кожаным креслом, извлек из серебряной коробочки визитную карточку, потом из бумажника — купюру и протянул все это Паулю:
— Бедная ваша матушка! Купите ей букет — в подарок от меня… Можете быть свободны. Да, Пауль! Не забудьте про теннис — в шестнадцать часов…
— Что, красавчик, собрался наконец-то жениться?
— Я-то, может, и собрался, да только ведь вы, тетя Хильда, за меня не пойдете, — весело ответил Пауль полненькой цветочнице, годившейся ему разве что в матери, полюбовался букетом и отодвинул руку с мелочью: — Не нужно сдачи!
Как приятно быть щедрым, особенно когда деньги, в сущности, не твои.
— Ох, Пауль, ты вылитый отец! Что лицом, что манерами… Такой же повеса и транжира, — формально пожурила его добрая фрау Хильда.
Когда Пауля сравнивают с отцом, ему бывает затруднительно понять, кого имеют ввиду: его родного отца, армейского интенданта Ратта, погибшего за несколько месяцев до рождения Пауля в снежном девятьсот шестнадцатом году где-то в России, или же отчима — нынешнего супруга его доброй матушки Георга Грюнвальда.
Само собой, что собственного родителя — Хайнца Ратта — гауптштурмфюрер знает только по фотографиям да по колоритным рассказам дедули Клауса. Даже брат Пауля, хоть и старше на три года, их родного отца помнит очень смутно…
Совсем другое дело папаша Грюнвальд: с отчимом Паулю крупно повезло!
В достопамятные времена Георг Грюнвальд был известным боксером. Чемпионом. Его будущий папашка просто купался в лучах славы. Но из-за травмы и любви к спиртному был вынужден оставить спорт, потом устроился работать кельнером в мюнхенской пивной. То были легендарные денечки, про которые теперь пишут в школьных учебниках. Когда Партия Фюрера только готовилась к великим свершения, а герр Грюнвальд крутил пивные краны, отпуская в долг парням в коричневых рубашках. Как высоко взлетел бы этот мужественный человек с крепкой рукой и верным глазом, всем сердцем сочувствовавший делу нации, не повстречай он на пивном фестивале хорошенькую провинциальной вдовушку, державшую кабачок в N-бурге?
Паулю всегда казалось вопиющей несправедливостью, что у такого железного мужика, как папаша Грюнвальд, рождались одни только дочки… Понятно, что общительного Пауля он любит как родного! И в Гитлерюгенд его надоумил вступить, и исходатайствовал у строгой матушки для Пауля освобождение от всяких домашних повинностей, чтобы мальчуган мог серьезно заниматься спортом, и деньжат на карманные расходы подкидывает. Даже в престижную офицерскую школу Пауль попал с легкой руки папаши Грюнвальда: тот сохранил со времен бурной мюнхенской молодости массу влиятельных знакомых и в армии, и среди видных партийных деятелей, и в мрачноватом здании Рейхсканцелярии…
Да, что и говорить — даже в теннис с шефом Кольбахом Пауль играет исключительно благодаря папаше Георгу.
Надо признаться, его отчим — как всякий настоящий немец — человек сентиментальный. После пресловутого киноролика он смахнул скупую слезу:
— Помяни мое слово, Марта, — так зовут матушку Пауля — не пройдет и десяти лет, как наш парень будет группенфюрерм! Я всегда это знал! Мы еще не одну чарку выпьем за его доброе здоровье в высоком звании… Пауль, бедный мальчик, разве можно так экономить на себе! Группенфюрер не должен носить тряпья — что за ужасный свитер на тебе в этом фильме! Возьми, купи себе что-то из одежды… — добрый папаша Георг поставил широкий росчерк на чеке с довольно солидной суммой.
Но Пауль совершенно не нуждался в улучшении гардероба: растянутый свитер ручной вязки он аккуратно сложил и вернул костюмеру сразу после съемки, а вместе с новым званием получил полный комплект такой же замечательно новенькой формы. Так что папашиным денежкам нашлось куда более полезное применение — они пошли на оплату уроков тенниса и бензина для мотоцикла. К инструктору Паулю пришлось ездить на лыжный курорт, а это почти в сорока километрах от 14-бурга.
Дело в том, что любознательный Пауль, едва пронюхав, кто назначен новым начальником в их захудалое Гестапо, прибег к помощи офицера Нормана — и без стеснения сунул нос в личное дело нового Шефа, благо в архиве хранятся дела всех офицеров СС…
В итоге он узнал много поучительного — про залеченную язву желудка, героические подвиги в Испании, дипломатическую работу и даже про то, что Карл Кольбах дважды завоевывал титул чемпиона Берлина по большому теннису. Конечно, десяток уроков вряд ли сделают Пауля достойным соперником для спортсмена такого уровня, как герр Кольбах, но и других партнеров для игры, даже ради простого сохранения спортивной формы, в N-бурге новому Шефу сыскать будет затруднительно. План удался на все сто процентов: теперь Пауль неформально общался с Шефом трижды в неделю во время тренировок.
Пауль с трудом отбил мастерскую подачу герра Кольбаха и сообщил:
— Личные дела членов комитета еще и не думали отправлять! Герман сам видел: они даже не упакованы для отправки!
— Недопустимая халатность! — вознегодовал герр Кольбах, а Пауль совершенно искренне поддакнул:
— Просто счастье, что Рейхсфюрер доверил организационные вопросы фестиваля такому ответственного человеку, как вы, герр Кольбах!
— Действительно, хочешь сделать дело хорошо, делай его сам! — Шеф поощрительно улыбнулся льстивым словам Пауля. — Я сам с утра позвоню начальнику канцелярии Лепске, он мой добрый знакомый, и попрошу отправить документы с нарочным!
— А возможно попросить откомандировать офицера Нормана с этими документами лично? Правду сказать, герр Кольбах, наша Лора настоящая красавица и Герман здорово переживает, что сестра кого-нибудь себе найдет, пока он чахнет в архиве… Он давно подал официальное прошение о браке! К тому же папаша Грюнвальд дает за сестренкой хорошее приданое. Только… «Лорхен, глупая гусыня, неделю назад познакомилась с каким-то ирландским журналистом, который приехал кропать статейки про фестиваль, и теперь даже слышать не хочет про бедолагу Германа! А мне — как помощнику руководителя оргкомитета этого самого фестиваля — лично отлупцевать иностранного щелкопера как-то несподручно. В конце концов, Лора мне сестра, а не невеста…» — чуть не ляпнул Пауль в спортивном пылу истинную правду, но вовремя прикусил язык и закончил вполне сентиментально: —…Только бедолаге Норману начальство не дает отпуска…
— Очень романтическая история! — герр Кольбах сдержанно улыбнулся. — Святая обязанность каждого офицера СС — создать крепкую арийскую семью…