Потом он притянул меня к себе и прошептал мне на ухо:
– Малыш, я думаю у тебя просто ПМС. Мы вернемся домой, и все будет хорошо.
«Вот дерьмо» – подумала я.
Пока он был в душе, я прикончила бутылку шампанского наполовину. Потом, я сообразила, что обещала позвонить Саше.
Вытащив свой голубой телефон из кармана пальто, я погладила глянцевые кнопки. Потом, я прислушалась к шуму льющейся воды в душе, и посмотрела на дверь ванной. Звуки стихли, и через минуту Никита вышел из ванной в обернутом вокруг длинных ног полотенце. Бросив равнодушный взгляд на его тело, я снова посмотрела на свой мобильник. Экран оповестил меня о новом сообщении. Я вздрогнула и бегло его прочитала: «Все в порядке?».
– Ты купила новый телефон? – спросил муж, подходя ближе.
– Да, – ответила я, пройдя мимо него в гостиную.
Никита поплелся следом. Он сел на диван и взлохматил мокрые волосы, которые прилично отросли за последние месяцы. Странно, почему я этого не замечала раньше?
– А как же айфон? – промямлил он, уставившись на новогоднюю елку.
– Мне не нужен айфон, – спокойно сказала я, доставая его подарок.
Протянув ему коробку, я сказала:
– Это тебе. С Новым годом.
Он улыбнулся, как ни в чем не бывало, и начал открывать упаковку. Когда он увидел Брайтлинги, его лицо осветилось счастьем.
– Вау! Лиса–Алиса, это круто.
Он принялся распаковывать подарок и изучать сложный швейцарский механизм, примеряя часы на руке. Я уставилась в окно на заснеженные улицы.
– А я тебе взял подарок, как ты просила, – протянул он, привлекая мое внимание.
– Можно отдать его маме, – безразлично бросила я, продолжая разглядывать двор и окна соседних домов.
– Кстати, неплохая мысль, – его голос был полон равнодушного энтузиазма, – Я не успел ничего ей купить.
Я резко втянула воздух в легкие и развернулась к нему.
– Никита, объясни мне, как можно не успеть купить подарок своей теще на Новый год?! – крикнула я.
Он заморгал и уставился на меня, как на ненормальную.
– Алиса, это всего лишь подарок, – сказал он, и я просто закипела.
Да как он, мать его, так может? Откуда такое равнодушие? Даже мой бывший босс нашел время, чтобы выбрать подарок для моей мамы, хотя это вообще не его забота. А мой муж, блин, не успел.
Мой внутренний голос отчаянно завопил неистовым криком. Я тряхнула головой и пошла в прихожую. Натянув ботинки на ноги, и накинув пальто, я схватила теплую вязаную шапку с полки над зеркалом, и вышла из квартиры, громко хлопнув дверью. Никита что–то крикнул мне в след, но я не расслышала.
ГЛАВА 23
Подойдя к дому Саши, я позвонила в домофон, но ответа не дождалась. Вытащив мобильник из кармана, я набрала его номер.
– Да, – ответил мягкий голос, и меня окутало теплом.
– Ты где?
– Выхожу из… – начал он и оборвал себя на полуслове, увидев меня за подъездной дверью.
Я сбросила вызов и посмотрела на его лицо, отступив на шаг. Он вышел на улицу и улыбнулся, увидев меня в шапке.
– У тебя тоже серая? – спросил он.
Я невольно улыбнулась, понимая, что у нас практически одинаковые головные уборы. Со стороны мы точно выглядим, как влюбленная парочка.
Ничего не ответив, я кивнула.
– Куда собрался?
– Нужно пополнить запасы продовольствия, – Саша подошел ближе и поцеловал меня в щеку, – Все в порядке?
Я пожала плечами. Он обхватил меня рукой и притянул к себе.
– Хочешь поговорить?
Я снова, молча, кивнула. Он вздохнул, и потянул меня на парковку. Открыв мне пассажирскую дверь новенького Кадиллака, он кивнул на коричневое сиденье. Я растянулась в улыбке и послушно села.
Босс сел на свое место и завел машину. Ничего не говоря, он включил тихую музыку, и тронулся с места. Заскочив по пути на Статоил, он вышел из машины и вернулся с двумя стаканчиками кофе. Вручив их мне в руки, он, так же молча, поехал дальше.
Привез он меня к променаду в Пирита. Увидев заснеженное море, которое зимой всегда немного замерзало, потому что по количеству соли в воде было больше ближе к озеру, я улыбнулась. Оранжевые перила, прикрытые шапкой снега, разбавили серые цвета зимнего Таллинна.
– Пошли, пройдемся, – с улыбкой сказал Саша, натягивая перчатки.
Забрав у меня стаканчик, он выпорхнул из машины, и я последовала его примеру. Посмотрев на дорожку впереди себя, я невольно улыбнулась, вспоминая, как мы прогуливались здесь летом.
– Надеюсь, ты пошутил. Я не поклонница Кристиана Грея, – сказала я, когда он неожиданно появился на дорожке и приобнял меня за плечи.
– Кого? – он нахмурился
– «Пятьдесят оттенков серого» не читал? – он покачал головой, и я закатила глаза, – Блин, Саша, ты вообще в каком времени живешь. Это же бестселлер.
– Я не люблю сопливые романы, – он поморщился, но с его губ не сползала легкая ухмылка.
– Это не сопливый роман, – буркнула я, а он потерся носом о мой висок.
– Так что там о Грее?
– О, он просто маниакально преследовал главную героиню. Прям–таки, как ты. И имел склонность бить ее флоггером.
Саша рассмеялся, правда, не так громко, как он обычно это делал.
– Я теперь понял, откуда у тебя такой богатый лексикон. Флоггер?
– Это такая плетка с кисточками… – начала я, но быстро осеклась.
Босс нахмурился и притянул меня ближе. Признаюсь, идти вот так, было приятно.
– Мне не нравятся плети. И вообще вся эта муть с подчинением не для меня, – сказал он.
– Алиса? – он нарисовался рядом, и я вздрогнула, – Пойдем.
Саша приобнял меня, как и в тот день из моих воспоминаний, и потянул на дорожку. Делая размеренные шаги, он отпил глоток из своего стаканчика, и спросил:
– Что случилось?
– Я не смогла ему сказать, – наконец–то заговорила я, – Просто не знаю, как это сделать.
Босс вздохнул, и притянул меня ближе. Я отпила свой двойной латте, и продолжила:
– Он подумал, что я беременная и сказал, что это радостная новость. Черт… – я замялась и взмахнула рукой, – Все так сложно.
Саша резко остановился, как вкопанный и внимательно посмотрел на меня. Потом он нахмурился и сказал:
– Мы с тобой не предохранялись.
Я заморгала, как мультяшка:
– Что? – потом до меня дошло, – А, не волнуйся. Я на таблетках.
– Почему? – спросил он, снова водружая свою руку на мое плечо.
– Я не хочу больше детей, – вздохнула я, – В общем, я в глубокой заднице, босс. Что мне делать?
Саша коротко рассмеялся и поцеловал меня в лоб.
– Как–нибудь все разрешится. Вы долго будете в Таллинне?
– Не знаю, – ответила я, останавливаясь у перил и прикладываясь к стаканчику, – Если честно, я не хочу уезжать.
Он встал напротив меня и широко улыбнулся.
– Почему?
Я вздохнула и положила голову ему на плечо.
– Потому что там не будет тебя, – ответила я искренне.
– Я изучу финский рынок. Может быть, там стоит открыть клуб, – с улыбкой сказал он, поправляя мою шапку.
– Ты вроде как здесь неплохо устроился, – буркнула я.
– Алиса, я поеду за тобой куда угодно, – вздохнул босс, – Даже на северный полюс.
– Алло? – спросил голос на том конце провода.
– Никита? Меня зовут Александр, – я нахмурился, уставившись на фото в газете, – Ты знаешь, кто я, не так ли?
– Догадываюсь, – напряженно произнес мой собеседник.
– Нам нужно встретиться.
– Где и когда? – я услышал, как он сглотнул и выдохнул, отведя трубку в сторону.
– Через час, устроит? Место за тобой.
– Устроит, – он прочистил горло и добавил, – Пирс в начале Виймси.
– До встречи.
Я отключил трубку и снова посмотрел на газету.
На последней странице светской хроники красовалась наша с Алисой фотография с новогодней ночи на площади свободы. На ней мы стоим в обнимку. Моя голова склонилась над ее ухом, а она широко улыбается, возведя свои бездонные глаза к небу. Яркий белый заголовок над фото гласил:
«Известный бизнесмен, владелец сети ночных клубов, и его новая девушка встречают новый год в центре Таллинна»
ГЛАВА 24
– Мам, я дома, – бросила я, входя в прихожую.
– Алиса! – тон матери заставил меня остановиться, – Алиса, бегом сюда!
Я пошла на ее голос и нашла маму в гостиной. Дрожащей рукой она протянула мне свежую газету, которую я вытащила из ящика днем. Увидев ее, я похолодела.
– Никита видел? – спросила я, поднимая глаза.
– Да. Он ушел час назад.
Я рванула в свою спальню. Увидев чемодан Никиты, я принялась копаться в нем, пока не выбросила все содержимое на пол, и не уставилась в днище, покрытое черной тканью.
– Да. Он ушел час назад.
Я рванула в свою спальню. Увидев чемодан Никиты, я принялась копаться в нем, пока не выбросила все содержимое на пол, и не уставилась в днище, покрытое черной тканью.
– Дерьмо! – выдохнула я, возвращаясь в прихожую, – Я скоро буду, – бросила я маме, – Забери Тео из сада.
На ходу надевая пальто и набирая номер телефона Саши, я выбежала из квартиры и спустилась вниз по лестнице.
– Да, – ответил он напряженно после нескольких длинных гудков.
– Ты видел газету?
– Да, – Саша замолчал и вздохнул. Потом он сказал, – Я все устрою.
– Что?! – взвыла я, запрыгивая в машину.
– Я встречаюсь с твоим мужем через, – он запнулся, – Через десять минут.
– Где ты? – крикнула я в трубку.
– На пирсе в начале Виймси.
– Саша, у него пистолет! – завопила я, срываясь с места.
Он замолчал, и это молчание показалось мне вечностью. Потом он равнодушным тоном сказал:
– Значит, у него есть преимущество.
Я добралась до места с молниеносной скоростью, проехав дважды на красный сигнал светофора. Когда я резко остановилась на тротуаре, и вгляделась вдаль, мое сердце чуть не остановилось.
– Никита, не делай этого! – крикнула я, вылезая из машины, и пустившись рысью вперед.
Саша стоял ко мне спиной. Никита – лицом ко мне. В руке у него был пистолет Макарова, подаренный ему отцом–военным.
И я знала, что стреляет он без промаха. Мы один раз были в тире, и он ни разу не промазал мимо мишени.
Саша был в двадцать раз больше черной точки в белом круге. По нему с такого расстояния попала бы даже я.
– Никита! – выдохнула я, поравнявшись с Сашей.
Тот не двигался, просто сжимал руки в кулаки и не сводил своих темных глаз с лица моего мужа.
Никита перевел взгляд на меня:
– Это правда?
Я выдохнула, и воздух из моих легких закружился белым паром. Потом я закрыла глаза и произнесла:
– Да.
Никита со свистом вдохнул. Я сделала шаг вперед.
– Как ты могла? – спросил он дрогнувшим голосом.
– Мне очень жаль, – прошептала я, и мой шепот задвигался вокруг меня, – Прости меня.
– Я люблю тебя, – умоляюще проскулил он.
– Я знаю.
– Ты меня любишь?
– Да, – соврала я, боясь посмотреть на Сашу.
Он дернулся и повернул голову ко мне.
– Что ты сказала? – спросил он хрипло.
– Я люблю тебя, – повторила я, глядя мужу в глаза.
Но говорила я это не ему.
Пистолет в руке у Никиты дрогнул и опустился. Я немного расслабилась. В этот момент Саша произнес:
– Ты выбираешь его?
Никита перевел взгляд на Сашу, и его рука с пушкой снова напряглась. Я увидела в его лице столько злости и ненависти, что мне стало страшно. По–настоящему страшно. Никогда я не видела его таким. В тихом омуте…
– Да. Я выбираю мужа, – сухо сказала я.
– Я уйду, только если он опустит пушку, – шепнул мой любимый босс, и развернулся лицом ко мне.
Я закрыла глаза, молясь, чтобы Никита опустил оружие. Я попросила Бога обо всем, что угодно, лишь бы пистолет не выстрелил.
– Отойди от нее! – рявкнул Никита, опуская Макаров.
Я повернула голову к Саше. Его глаза были холодными, а лицо непроницаемым. Точно так же он смотрел на меня с фотографии из газеты, обнимая Дашу. Такой же взгляд у него был, когда она погибла. Он снова закрылся, выбирая для себя привычный способ борьбы с болью.
Ничего не говоря, босс развернулся и пошел к своему Кадиллаку. Я с тоской посмотрела ему вслед.
– Как долго? В Женеве, да? – донесся до меня голос мужа.
– Да, – тихо ответила я, переключая свое внимание на него.
– Какая же ты тварь, – выдохнул он, поднимая руку с пистолетом и направляя его на меня.
– Никита, не надо! – прошептала я, не веря своим глазам.
Я не поняла, что произошло первым. Резкая боль, пронзившая мой правый бок. Или громкий звук выстрела, который эхом раскатился в холодном январском воздухе.
Я дотронулась рукой до того места, где было больно и почувствовала, что–то липкое и теплое. Подняв ладонь, я увидела в свете фонарей кровь. Мир вокруг меня завертелся, и я упала на спину, уставившись глазами в ночное небо.
– Алиса! – крикнул голос Саши откуда–то издалека и рядом со мной раздался хруст снега и приближающиеся шаги, – Звони в скорую!
Странно, сегодня, третьего января, очень ясное небо. Я вижу каждую звездочку, вижу, как пульсирует небесное сияние. Я делаю вдох и выдох, и теплый воздух из моих легких кружится вокруг моего лица.
Я чувствую, что его руки приподнимают меня и через секунду надо мной нависают карие глаза. Они переливаются всеми оттенками темного дерева. В них мерцают золотистые искорки и огонь, настоящий огонь, который ничто не в силах погасить. Я вглядываюсь в его лицо, и моргаю несколько раз, пытаясь сфокусировать свой взгляд. С каждым движением век оно отдаляется от меня, и становится все более и более размытым.
– Лиса–Алиса, мне так жаль, – стонет Никита где–то вдалеке и что–то говорит, но я уже не слушаю.
Саша крепко прижимает меня к груди, и меня обволакивает пряным ароматом его тела. Он гладит меня по щекам, целует мое лицо, и я замечаю, что его прикосновения перестали быть такими привычно–холодными. Потом ощущения исчезают, и я не чувствую ничего, только вижу очертания его рук и лица перед собой.
– Алиса, не умирай, прошу, – шепчет Саша, – Я не смогу без тебя.
Где–то отдаленно я слышу вой сирен. Потом мягкий голос отца доносится из темноты, накрывающей меня покрывалом, и я замираю. Папа тихонько рассказывает мне древнюю легенду перед сном:
Индейцы Майя говорили, что первые две колибри были созданы из небольших перьев, оставшихся от других птиц. Они получились крошечными, и сотворивший их Бог был настолько доволен, что решил сыграть красивую свадьбу.
Говорят, когда умираешь, вся жизнь пролетает перед твоими глазами. Я не знаю, откуда взялся этот миф. Ничего этого нет. Ни обрывков воспоминаний, ни тоннеля и света в конце него, ни райских врат, ни адской бездны. Я просто чувствую, как с каждым выдохом, мое тело покидает жизнь, а вместе с ней боль, отчаяние, стыд, разочарование. Осталось только сожаление.
Я так и не сказала ему, как сильно я его люблю.
Первыми появились яркие разноцветные бабочки. Затем цветочные лепестки усыпали ковром землю, а пауки из своей серебристой паутины сплели свадебную дорожку. Солнце послало вниз свои лучи, и в их свете жених ослепительно засиял переливающимися красными, голубыми и зелеными красками. Приглашенные гости видели, что, как только он отворачивался от солнца, его перья опять становились такими же серыми, какими и были изначально созданы. Жених хотел покорить сердце невесты, но она огорчилась, видя его скучный образ в тени. Тогда он взмыл в небо, и раскрыл крылья под лучами, снова окрашиваясь в яркие цвета.
Мое тело становится невесомым, и я невольно улыбаюсь этому ощущению. Потом я бросаю свой последний взгляд на зимнее небо. Снежинки кружатся в воздухе и падают мне на лицо, превращаясь на нем в воду. Там, высоко, они больше похожи на белоснежные крошечные перья, наверное, это и есть перья, такие же легкие и невесомые. Потом я вижу яркие краски, которые окрашивают эти перышки в голубые, розовые и желтые цвета.
Я подумала о Тео. Знаю, это звучит странно, но я не волнуюсь о нем. Я знаю, что мама справится. Она всегда справлялась. Хорошо, что на прощание сегодня утром, я сказала ему, что я его люблю. Он будет помнить именно это.
Саша... Его горячие слезы капают на мое остывающее лицо, вызывая слабую дрожь в умирающем теле. Он что–то говорит, целует меня, прижимает к себе, но это уже неважно. С последним выдохом, я произнесла именно те слова, которые ему сейчас нужно услышать:
– Сможешь. Ничего страшного не произошло.
Невеста–колибри полетела за ним, и они закружились в красивом разноцветном танце. Так кружились они долгие–долгие дни, пока, наконец–то, не решили спуститься на землю. Но спустившись, они упали, потому что их ножки отвыкли ступать по твердой почве.
Мои легкие больше не делают вдохов. Кровь больше не льется по моему телу. Сердце остановилось, и пульс перестал отмерять мою жизнь. Я закрыла глаза. Где–то в дальних закоулках моего мозга заиграла мелодия. Потом она стала звучать громче и громче, пока полностью не поглотила мой затихший разум.
А вдруг ничего не изменится?
Вдруг разрушат сомнения?
И вы все никак не осмелитесь,
И мне уже не захочется.
Закроются наши возможности.
А мы все–таки недосказаны.
И все быстро закончится.