Мельком я покосился на него с крупицей интереса – откуда он знает, что каждые три часа? Но спрашивать не стал – все внимание сейчас Алле уделял, которой по виду становилось все более безразлично происходящее вокруг.
– Все, наверное, можно, – вздохнул Лёха и снова привстал, осматриваясь. Но на горизонте зеленого моря холмов никого по-прежнему видно не было. – Вадик, держи, – приподнял он руку Аллы, – да, вот так, на весу.
Глаза девушки были совсем рядом со мной, но ее сознание, судя по всему, уже блуждало где-то далеко – лицо чуть порозовело, рот был немного приоткрыт.
Выстрел в гнетущей тишине прозвучал громом, и я не услышал даже, а почувствовал, как глухо на землю приземлилась оторванная кисть.
– Держи-держи, – рявкнул рядом со мной Велик.
Меня же замутило, и с трудом получалось удержаться, чтобы не отстраниться от страшного зрелища обрубленной выстрелом руки.
– Полей, – протянул мне флакон хлоргексидина Лёха, сам в это время зубами разрывая пакет с тампоном.
Взяв в руки бутылку, похожую на те, в которых перекись бывает, я было потянулся, но пересилить себя не мог – смотреть на обезображенную руку было просто страшно.
– Вадик! – хлестнул меня выкрик Велика.
– Давай, – послышался рядом голос, и я с удивлением увидел рядом Вику. Она забрала у меня флакон и щедро залила жидкостью страшную рану. Алла в это время попыталась привстать, но я крепче обнял ее за плечи, удерживая на месте. Девушка сейчас, не отрываясь, широко открытыми глазами глядела на свою руку.
Когда Вика и Лёха перевязали девушку, замотав культю, использовав все имеющиеся бинты, Алла впала в беспамятство.
Дышала она прерывисто, неглубоко, но дышала.
– Лёха, – спросил я его, как только он поднялся, вытирая пот со лба.
– А? – поморгав, уставился он на меня.
– Эта… эта срань, которая в домике, – кивнул я на строение, – она сюда не вырвется?
– Не, – покачал он головой, – она только по подвалам и в темных углах живет, в чистом поле не бывает.
– Это хорошо, – чуть успокоился я, но на домик поглядывать все же не переставал.
– Давайте уложим ее, – бережно поддерживая перевязанную руку Аллы, между тем сказала Вика.
Мы быстро засуетились и, положив несколько рюкзаков, пристроили Аллу в лежачем положении на земле, примостив изуродованную руку так, чтобы ее не потревожить.
Я старался не смотреть, но взгляд то и дело натыкался на так и лежащую в траве маленькую кисть девушки, которая вся уже стала синего цвета. И тут меня поразила Вика – взяв использованную упаковку от перевязочного пакета, она подняла отрубленную конечность и отнесла ее к домику.
– Что такое? – посмотрела девушка на меня в ответ на изумленный взгляд.
– Да ничего, – покачал я головой, поднявшись и разминая затекшие ноги, – просто ты так… бесстрашно, что ли. А вдруг это передается?
– Нет, от пораженных людей «ведьмин студень» не передается, – отрицательно покачала головой Вика.
«Блин, да откуда они все такие грамотные?» – мелькнула у меня мысль.
Вика осталась рядом с Аллой, сидя рядом и слушая ее дыхание, остальные выжившие невольно собрались группой, от которой кожей ощущалась аура испуга и неопределенности. Все туристы молчали, то и дело оглядываясь на хмуро взиравшую на нас проемами окон постройку, ставшую могилой на нескольких человек. Молчал даже бородатый Анатолий, хотя никогда не упускал случая покомандовать. Сейчас же он ничего не говорил, а вид имел растерянный, как и у всех.
– Что делать будем? – спросил я, просто чтобы тишину нарушить. И посмотрел на бородатого «капитана». Тот взгляда не выдержал, глаза отвел.
– Что, вообще, происходит? – вдруг дрожащим голосом спросила Лена, и тут же вокруг загомонили – ее вопрос повторили сразу несколько человек.
Мне тоже интересно было, что происходит, хотя догадки были уже. Даже пару косых взглядов на Лёху бросил – это он нас умудрился в Зону завести, по всей видимости. Хотя как мы могли забор миновать, он же по всему периметру? Или нет?
– Ты куда нас завел? – Не только я один догадался, оказывается. Гашникову те же мысли в голову пришли.
– Куда ты завел нас, Сусанин-герой?! – неожиданно продекламировал Лёха густым басом и тут же ответил сам себе: – Идите вы в жопу, я сам здесь впервой! Да ладно, начальник, не смотри так, – обычным тоном произнес Велик, проведя себе по ирокезу, – это не я вас завел, она сама пришла.
– Да ты что бредишь? Кто куда пришел…
– Не дребезжи, а? – невежливо прервал Гашникова Лёха. – Говорю тебе, Зона прыгнула, скорее всего. Поэтому и патрулей нет. А старая граница там, – махнул Велик рукой, указывая направление.
– Ты что себе позволяешь, молокосос? – возмутился Гашников.
– Слышь, друг, – скривился Велик, глядя в глаза номинальному руководителю группы, – а по делу замечания будут?
– Да ты как вообще…
– Как пойдем? – тоже прервав взъяренного Гашникова, поинтересовался я у Лёхи.
– Мля, не знаю даже, – скривившись, покачал головой тот. – По идее, Зона не должна была далеко прыгнуть – прошлый скачок даже за периметр стены не вышел. Поэтому можно дернуть к Обскому морю, наверняка на новой границе уже войска сосредотачивают.
– А еще что можно? – уловив недосказанность, прогудел рядом Паша.
– Здесь аэродром подскока совсем недалеко должен быть, вон там, почти сразу за стеной, – показал Лёха направление, – можно туда попробовать. Там, по идее, на вахте народ должен быть, они санитарный самолет могут вызвать.
– Самолет? – удивился я.
– Да, самолет, – подтвердил Лёха, – сейчас только на кукурузниках полетят, в вертолетах электроники много, они аномалии притягивают. На них лишь по разведанным маршрутам, а их не будет сейчас – Зона же прыгнула, все изменилось на фиг.
– Так куда идти сейчас лучше? – поинтересовался практичный Паша.
– Пф, – фыркнул Лёха, – чтобы знать!
– В общем, так, – прервал нас Гашников, – если мы сейчас находимся в Зоне, на территории повышенной опасности, значит, никто никуда не пойдет, а здесь подождем помощи. Думаю, что в течение дня нас обязательно обнаружат и…
– В чем-то ты прав, командир, – согласился Велик, задумчиво кивая, – но обнаружат вряд ли. Сейчас нас никто искать не будет. Значит, так, – вдруг повысил он голос, – давай, Борисович, оставайтесь здесь, только на земле знак выложите какой-нибудь, чтоб, если кто пролетит, заметили. А мы попробуем до границы дойти. Вадик, пойдешь?
– Пойду, – кивнул я. Ну а что, всяко лучше, чем на месте сидеть. Да и, если честно, когда на Аллу смотрю, меня всего накрывает от беспомощности.
– Давай, командир, – посмотрел на Гашникова Велик, – за командира пока. Паша, – перевел он взгляд на здоровяка, – воду, что осталась, никому не отдавай. Одну бутылку только отдай на всех, а остальное для нее береги, – кивнул Лёха в ту сторону, где Алла лежала.
Вздохнув, я направился к лежащей девушке и присел на корточки рядом с Викой. Она медленно-медленно подняла голову, и мы столкнулись взглядами.
– Мы за помощью пошли, – просто сказал я, скосив глаза на лежащую Аллу. Та по-прежнему была без сознания, но уже не такая бледная. Хотя дыхание все такое же, рваное и неглубокое.
– Давайте, – негромко ответила Вика и тут же закусила губу, сдерживаясь. Только сейчас я заметил небольшую россыпь веснушек у нее на носу – до этого под загаром не видно было, а сейчас у нее кожа бледная, будто пергаментная.
На прощание обнял девушку, прошептав что-то успокаивающее на ухо, и поднялся, посмотрев на Леху. И удивился – кроме автомата, у него еще ружье на плече висело. Зачем ему столько, спрашивается?
– Вик, возьми, – протянул он девушке небольшой пакетик.
– Это…
– Да, это, – подтвердил Лёха и добавил после небольшой паузы: – Вдруг что, мало ли… как очнется, не давай, но, если боль невыносимой станет, дашь ей немного совсем.
– Хорошо, – снова закусив побелевшую губу, произнесла Вика, убирая пакетик в карман.
– Мы вернемся, – кивнул я девушке, поднимаясь.
– Давай, Паш, смотри за этими, – снял с плеча ружье и передал его здоровяку Лёха, показав в сторону так и не расходящейся группы во главе с Гашниковым. Вот, значит, зачем принес, ясно.
Бросив прощальный взгляд на Вику, я двинулся вслед за пошагавшим вперед Лехой, догоняя. Но тот сам приостановился и полез в боковой карман штанов.
– Ты чего? – подойдя, спросил его я.
– Ниче, – покачал головой тот, выуживая из кармана пригоршню гаек. Пересыпав их в другую руку, он оставил в правой одну и, размахнувшись, запустил ее низом, подобно тому, как окатыши по воде бросают. – Пойдем, – наметив направление, произнес он после этого и двинулся вперед.
– Так и будем бросать? – удивился я, когда, дойдя примерно до того места, где первая гайка приземлилась, Лёха вторую бросил.
– Периодически, – кивнул он, снова перемещаясь по направлению полета.
– Периодически, – кивнул он, снова перемещаясь по направлению полета.
– А если закончатся? – спросил я через полминуты после третьего броска.
– Тогда хреново, – поджал губы Велик.
19 июня, день
Морозова Алла, новая территория Зоны
Может ли тяжесть быть легкой? Оказывается, может. Алла чувствовала, что все тело прижимает к земле свинцовая тяжесть, и одновременно девушка как будто парила в невесомости, поражаясь невероятной легкости. Но непривычные ощущения измененного сознания были гораздо интересней – у нее сейчас получалось наблюдать за всем, в том числе и за своими мыслями абстрагированно, будто со стороны. Ее сейчас ничто не тревожило, и не было в мире ничего, что можно было назвать проблемой. Отстраненный интерес – окрестила про себя ощущения Алла, широко открыв глаза и осматриваясь по сторонам.
«Я только что очнулась? Или уже несколько часов в сознании? От чего очнулась?»
Мысли текли плавно, неспешно. Также плавно и неспешно ощущалась боль в правой руке, но она не доставляла неудобств и неприятных ощущений. Наблюдать за болью тоже было интересно. «А что там может болеть?» – мелькнула краем мысль.
Не торопясь, наслаждаясь каждым мгновением, Алла подняла голову и посмотрела на свою руку.
«Bay!!» – не удержалась она от мысленного возгласа, поражаясь белизне бинта, контрастирующей с пятном на том месте, где рука должна была бы продолжаться. Краешки пятна были алыми, а к центру становились все темнее и темнее. Красный цвет становился черным. Черный красный, как это прекрасно.
Алла с любопытством рассматривала свою изменившуюся руку, подмечая и несколько прилипших к бинтам травинок, и выбившиеся из стройного плетения бинта отдельные ниточки.
Почему она раньше отказывалась от наркотиков? Это же так прекрасно: ни с чем не сравнимое состояние полета мысли и чувств, абсолютное отсутствие всех проблем и…
Прерывая стройное течение мысли, перед глазами возникло знакомой лицо.
– Очнулась? Как себя чувствуешь?
– Странный вопрос, – чуть хрипло ответила Алла и отчиталась: – Я чувствую себя прекрасно.
Вдруг у нее зачесалась шея, и она по привычке потянулась правой рукой. Но, уткнувшись взглядом в культю, чуть замерла в недоумении.
– Алла, Аллочка, все будет хорошо, – вдруг быстро заговорила Вика, приобняв ее за плечи, продолжая успокаивать.
Странная она, подумала Алла, все ведь и так хорошо. Она все пыталась приподняться, и Вика ей помогла. Левая рука наконец освободилась, и у Аллы получилось почесать себе шею. От этого немудреного действия она, к удивлению, получила несказанное удовольствие. Подумала немного, смакуя свои ощущения, и почесалась еще раз.
– Пить хочешь? – поднесла к ее лицу бутылку Вика.
Алла только отмахнулась и от бутылки, и от Вики, мельком заметив, как поспешно та отстранилась от забинтованной руки. Вдруг поодаль раздались возбужденные крики, и Вика обернулась.
– Ой, смотри, смотри! – взвилась она в воздух, показывая рукой куда-то в сторону. Куда, все еще сидящей Алле видно не было. Ей, вообще, видно было немного – обзор закрывали наваленные грудой несколько рюкзаков, а вставать не хотелось. «Томная нега» – пришло на ум. Алле, вообще, сейчас нравилось думать – все мысли легко облекались в соответствующие слова и выражения, не встречая никакого препятствия, как это иногда бывало.
– Это ооновцы! Нас сейчас вывезут отсюда! – отрывая ее от приятных мыслей, присела рядом Вика со сверкающими от радости глазами. – Алла, нас отсюда сейчас заберут!
19 июня, день
Нилов Вадим, новая территория Зоны
– Это что за… – протянул Лёха, маленькими шагами передвигаясь вперед.
Я не ответил, просто сглотнул с трудом и отвернулся – слишком неприятное и отталкивающее зрелище открылось. Внутри все похолодело, разум еще отказывался понимать, что наш поход оказался бесполезным, – Зона расширилась настолько, что поглотила и Обское море.
С тянущим чувством появилось осознание, что последние два часа, передвигаясь по смертельно опасной территории, мы потратили зря. И нам ведь еще обратно идти, а дальше… а что дальше?
– Хрен знает, – покачал головой Лёха в ответ, тоже отворачиваясь от неприятного зрелища студенистой массы, в которую превратилось красивое озеро, – скорее всего, к аэродрому пойдем.
«Я что, вслух спросил?» – мелькнула мысль.
– Если я услышал, значит, вслух, – неожиданно ответил Лёха, а я лишь губу закусил, ошарашенный. Буквально пару мгновений находился в ступоре, а после мысли хлынули нескончаемым потоком. Но их уже вроде как Лёха не услышал.
Сам он уже пошагал в обратную сторону, и я поспешил за ним, чувствуя на спине неприятное покалывание чужого взгляда. Очень неприятное, всепоглощающее такое, от которого шумело в ушах.
Стоило отойти метров на двести, как стало легче и бодрее. Я даже осмелился оглянуться пару раз, но той тягучей субстанции, в которую превратилось водохранилище, видно больше не было.
Когда обернулся в очередной раз, перед глазами возникла ладонь, тут же опустившись на мое плечо, и нырнувший вниз Лёха потянул меня за собой.
– Ты чего? – шепотом выдохнул я, но Велик только приложил палец к губам, осторожно высматривая что-что вдали.
– Эгей, селяне! – неожиданно донесся крик со стороны леска неподалеку. – Ну-ка поднялись и сюда подошли! Не торопясь, с поднятыми руками!
– Твою мать, – негромко выдохнул Велик и, распластавшись на земле, быстро пополз в обратную сторону, чуть забирая вправо. Я, больше ничего не спрашивая, рухнул в траву следом и пополз за ним.
Трава перед глазами была ярко-зеленая, остро пахнущая и дышащая летним зноем, сверху невиданной голубизны куполом землю небо накрывало, а яркое солнце уже хорошо припекало. По такой погоде хорошо расположиться где-нибудь у лесного озера, ловя тень от сосновых веток, но никак не ползать по-пластунски по высокой траве в тяжелом и насквозь пропотевшем костюме.
Неправильность происходящего подтвердило сразу несколько выстрелов, гулким эхом разнесшихся по округе. Ни свиста пуль, ни звука попадания куда-либо я не расслышал, но едва не заметался, паникуя. Очень уж неприятное и пугающее ощущение, когда по тебе стреляют.
Сзади кричали еще что-то, но я не прислушивался. В ушах уже раздавались гулкие удары сердца, в глазах начали плавать красные искорки. Лёха полз все быстрее, и я старался от него не отставать, изредка поднимая голову и цепляясь взглядом за рубчатые подошвы ботинок впереди. Тут я понял, что мы ползем сейчас под небольшим углом вверх, будто на склон пологого холма поднимаясь.
Лес передо мной встал неожиданно, стеной. Вроде только-только весь мир вокруг составляли высокая трава и небо, как неожиданно мы среди деревьев оказались. Лёха сразу же перекатился на бок, укрывшись за одним из стволов, вскинул к плечу автомат и дал пару коротких очередей.
Я успел заметить, как исчезли из поля зрения несколько фигур, бредущих по траве в нашу сторону. Четверо точно, если не больше. Лёха же, быстро поменяв позицию, снова приник к прицелу. Подождав несколько секунд, он снова перебежал, еще метров на пять.
– Это что такое? – вырвалось у меня, когда я заметил что-то неправильное в траве раскинувшегося перед нами луга. Невольно спросил, чтобы не молчать, – и так знал, что это такое.
Коротко глянув на Леху, по его расширившимся глазам понял, что и он «зеленку» видит, – Велик мгновенно побледнел, на лбу стала явственно заметна россыпь капель пота.
Да, понятен его испуг – мы-то ползли… и, если бы «зеленка» раньше притекла, сделать бы точно ничего не успели.
– Ух ты… как нам повезло, а… – выдохнул он, даже чуть приподнимаясь на одном колене. Я тоже, несмотря на опасение быть подстреленным, привстал, вглядываясь в море травы. А там сейчас происходило что-то чуждое разуму – по поверхности земли скользило будто зеленое покрывало, по мере продвижения видоизменяя свою форму. С замирание сердца я наблюдал, как зеленая пелена бесшумно двигается, подминая под себя колышущуюся траву и неуклонно приближаясь к тому месту, где в последний момент можно было увидеть наших преследователей. «Зеленка» сейчас будто крыльями распахивалась, собиралась обхватить своих жертв.
Как я ни был готов, дикий крик все равно раздался неожиданно, резанув по ушам. Невероятно долгое мгновение ничего не происходило, кроме того что зеленая масса все так же уверенно катилась вперед, но вдруг из травы выпрыгнули трое и бросились бежать.
Даже забыв как дышать, я наблюдал за этой гонкой со смертью – сомневаться в этом уже не приходилось: очень уж резко оборвался полный боли и ужаса недавний крик.
Один из бегущих обернулся, оценивая расстояние до приближающегося покрывала, а разворачиваясь назад, не удержался, упал. Может, нога в кротовью нору попала. Или просто споткнулся – никто теперь и не узнает, – «зеленка» накрыла беглеца, гася отчаянный вой. Может, мне показалось, но покрывало немного замедлилось, будто обволакивая то место, где только что исчез человек. Двое оставшихся напряглись, явно из последних сил взлетая на холм, и тут же по ушам хлестнуло треском выстрелов. Один из бежавших упал, будто натолкнувшись на невидимую преграду, и, раскрутив мельницей руки, чуть скатился вниз по склону.