– Послушайте! Послушайте! Пожалуйста, не стреляйте! – вдруг раздался взволнованный голос Гашникова неподалеку.
– Фак! – не сдержался кто-то.
– Лежать! Лежать! Руки за голову!
Загремело амуницией, и послышался топот ног, а следом прозвучало еще несколько истеричных возгласов, обращенных к лежащему Гашникову Судя по звукам, тот поднялся и его куда-то повели.
– Андреас! – крикнул кто-то поодаль. Последовала небольшая пауза, и после этого стал явственно слышен рокот двигателя поднимающейся по склону машины.
– Ричи?! – раздался неожиданно совсем рядом за стенкой возбужденный голос, а после того, как неведомый Ричи подошел, двое начали переговариваться на незнакомом, чуть тянущемся языке.
Задержав дыхание, Вика немного приподнялась и заглянула в одно из оставленных пулями отверстий. И едва не отпрянула сразу – настолько рядом увидела чье-то грязное лицо, испещренное дорожками от пота, текущего из-под белого шлема с черными буквами «UN». Вика тут же пригнулась немного, чтобы не быть замеченной, и теперь видела только краешек каски. Двое солдат по-прежнему быстро переговаривались на незнакомом Вике тягучем языке.
Неожиданно горячие переговоры закончились, и наступило молчание.
– Ноу рашенс? – хмыкнув невесело, спросил невидимый собеседник.
– Йес, – край белого шлема, видимого Викой, чуть качнулся, – ноу рашенс…
19 июня, день
Нилов Вадим, заброшенная метеостанция
По Зоне бегать нельзя – Велик это не один раз повторял, и это я запомнил накрепко. Вот только сейчас мы бежали как два оленя, направляясь в сторону оставленных спутников. Именно там, на заброшенной метеостанции, по всей видимости, и стреляли.
– Тормози, – выдохнул Лёха, замедляя бег и быстро шагая вверх по склону холма, постепенно пригибаясь.
Я последовал за ним, сам начав пригибаться на ходу, – с каждым шагом, приближающим к вершине холма, открывался вид на соседний, на котором должна была находиться наша группа. Еще через несколько шагов мы уже легли и ползком выбрались на вершину.
Бинокля не было, но и отсюда были заметны несколько фигур в светлом камуфляже рядом с домиком. Ооновцы – вон и машина поодаль на дороге стоит, за рулем один и за пулеметом второй боец, напряженно водит стволом по сторонам. Неужели это они стреляли?
Удивленный, я перевел взгляд и увидел, как двое тычками подгоняют грузную фигуру в сторону домика. Вот еще одного на ноги подняли, тоже к стенке поставили.
– Андреас! – донесся до нас приглушенный расстоянием крик. Один из солдат при этом замахал рукой, и патрульный джип, рыкнув двигателем, покатился наверх.
В это время раздалось несколько одиночных выстрелов, и я с ужасом увидел, что ооновцы расстреляли тех, кого у стенки домика на колени поставили!
– Нездоровая канитель, – спокойно, но со сдерживаемым изумлением высказался лежащий рядом Лёха. Он хотел еще что-то сказать, но вдруг капот поднимающегося к домику белого пикапа задрался, передние колеса мигом в лоскуты разорвало, а после вся машина кувырнулась вперед, в полете будто узлом завязавшись. Испуганные вскрики прервал звук скрежещущего удара, и машину буквально размазало по земле, протащив несколько метров. Буквально через несколько секунд пикап превратится в тонкий металлический блин, неровной кляксой лежащий на дороге.
– Это что за… – уже в который раз поразился я увиденному.
– «Гравиконцентрат», – непонятно пояснил Лёха и, пользуясь тем, что оставшиеся ооновцы отвлеклись, вдруг быстро бросился вперед. Выругавшись, я последовал за ним. Велик буквально слетел по склону, двигаясь пригнувшись и не оборачиваясь на меня. Метров двести мы пробежали в бешеном темпе, но усталости я не чувствовал – было только опасение того, что нас сейчас могут заметить. Перебежав ложбину между холмами, Лёха отмахнулся рукой и вдруг исчез в траве, будто рыбка в нее нырнув. Едва не прочертив лицом землю, я сам завалился следом и пополз ничком, ориентируясь на ботинки впереди. Только тут понял, что от напряжения горло рвет запаленное дыхание. Глаза заливал пот, ружье мешалось, так что пришлось взять его за ремень у крепления на стволе и подтаскивать за собой, по мере того как передвигал локтями.
Ползли недолго. Постепенно Велик передвигался все медленнее и медленнее – мы приближались к домику. Сквозь шум от своего дыхания я слышал переговаривающиеся голоса, изумленные возгласы и ругательства.
Удивляясь самому себе – страшно, а ползу, – постепенно подполз ближе и уже смутно видел фигуры впереди в светлом камуфляже. Трое всего.
Вот ведь игра в прятки прямо, только тут цена участия гораздо выше, чем эфемерная радость от мимолетной победы.
– Не убивайте меня, прошу вас! Пожалуйста, не надо, я никому ничего не скажу…
Задержав дыхание, я приблизился еще на полметра, аккуратно раздвигая стебли травы. Голос я узнал – это лепетал Гашников, только вот его сейчас мне видно не было.
– Я ничего не видел, ничего не помню, поверьте, я не собираюсь никому ничего рассказывать…
– Хей, гайс, вот хи сэй?
Вопрос был задан звонким голосом, и, видимо, тем бойцом, что стоял ко мне спиной. Как раз после этого я заметил белые пятна лиц, развернувшихся к молодому парню. Сразу же я вжался в землю, кляня себя за излишнее любопытство, – на фиг вообще так приближаться было. Как страус, голову в землю вжал, чувствуя щекой колкую траву. Лёха неподалеку чуть шевелился – присмотревшись, я увидел, что он оружие на изготовку взял.
В этот момент один из патрульных направил автомат на верещащего Гашникова, явно собираясь стрелять. Епть, да что здесь происходит-то?!
– Нет!.. Не надо, прошу… Я… я могу рассказать, где еще есть… еще есть люди, они рядом! – истошно уже, с надрывом взмолился руководитель нашей группы.
– Льюди? – поинтересовался кто-то у него с акцентом.
– Да, люди! Две де… две девушки, они тут, неподалеку!
– Гдье?
– Вы меня не убьете? Пожалуйста, мне ведь не будет смысла рассказывать о том, что произошло это недоразумение! Поймите, я очень хочу жить, не хочу…
– Гдье?
– Пообещайте, что вы меня не убьете! Пожалуйста!
– Хорошо, – произнес один из военных. Он говорил что-то еще, но я уже не слушал – почувствовав на себе взгляд, повернул голову и переглянулся с Лехой. Он в этот момент направил указательный палец в сторону одного из бойцов, самого крайнего, и сделал недвусмысленное движение, сымитировав выстрел. Я кивнул и потянул к себе ружье, изготавливаясь к стрельбе. Когда приклад уперся в плечо, вопросительно глянул на Велика. Тот кивнул и сам приник к прицелу.
Почти сразу тишину разорвал треск автоматной очереди, и я тут же нажал на спуск. Приклад сильно боднул меня в плечо, и вдруг неожиданно левую щеку обожгло.
Дернувшись, я перекатился в сторону, приминая траву, и заозирался по сторонам. Лёха между тем, выпустив несколько коротких очередей, прыжком переместился вперед и на полусогнутых двигался к дому, водя по сторонам стволом оружия. Я же тронул рукой щеку и удивленно посмотрел на чистую ладонь. Это чем меня так обожгло тогда?
Не заморачиваясь больше, перезарядил ружье и поднялся, холодея при этом от страха. Сделал аккуратно несколько шагов вперед, осматриваясь. Живых рядом, кроме стоящего на коленях Гашникова, видно не было. Руководитель группы взирал на нас, беззвучно хлопая ртом как рыба. Рядом лежало несколько тел, сильно изуродованных, будто их клещами рвали. Красные клочья кожи и плоти мешались с обрывками одежды, под трупами уже натекли большие лужи крови.
Кровь была почти везде, укрывая единым сгустком вытоптанную поляну. Не в силах оторваться от зрелища, я все обходил и обходил место бойни, осматривая погибших.
Паша лежал по частям, причем целыми были только ноги и бледное лицо, все остальное представляло собой месиво. Мимо скользнул Лёха, продолжая осматриваться по сторонам, держа оружие на изготовку.
Я с трудом сглотнул, чувствуя во рту медный привкус и стараясь дышать пореже, чтобы не чувствовать тяжелый запах крови. Развернулся, глядя на выжившего Гашникова. Лицо его было красное, алое даже, щеки, будто под тяжестью, опустились еще ниже, делая лицо совсем бульдожьим. Жалостливо.
«Он же сказал, что рядом две девушки!» – мелькнула у меня мысль. За несколько быстрых шагов миновав разделявшее нас расстояние, я подошел к нему, обходя тела и стараясь не наступать в лужи крови.
– Где? – негромко спросил я.
– Вадим! – вдруг раздался негромкий крик из домика.
Я мгновенно сорвался с места и оказался на пороге дома, едва Лёху плечом не толкнув, вовремя затормозил. И сразу облегченно выдохнул – девушки были живы, просто прятались в левом углу. Забросив ружье на спину, я протянул руку в сторону поднявшейся Вики. Двигаясь мелкими приставными шагами, она прошла пару метров, схватилась за мою ладонь и, оказавшись на улице, едва не сползла на землю – вовремя ее поддержал. Послышалось сдавленное рыдание, и я усадил Вику на землю, оборачиваясь ко входу – там же еще Алла оставалась. Но ее уже поддерживал Лёха, выводя на улицу.
Бледная, даже губы побелели. Глаза запавшие, щеки тоже ввалились, но вроде без истерик – осмотрел я Аллу. Хотя шла она не совсем ровно.
– Тихо, тихо, все хорошо, – прошептал я на ухо Вике, поглаживая ее по волосам.
– С-сука, – вдруг выдохнула она, глядя на Гашникова.
– Эй, хмырь, – чуть наклонив голову, спросила Алла, – ты как, нормально себя чувствуешь? – После девушка подошла к нему, бросив ему в лицо еще несколько уничижительных ругательств. Откуда слова такие только знает? – Скотина, – бросила напоследок Алла, сплюнув от омерзения. Ее покачивало от слабости, но глаза горели при взгляде на Гашникова.
Руководитель группы не ответил – лишь плечи его поникли, и он сжался, будто в ожидании удара.
– Давайте пойдем отсюда, – глянул на меня Лёха, подходя к Алле и аккуратно взяв ее за плечо, – уходить надо.
– Почему? – машинально спросил я, тоже потянув Вику, помогая ей подняться.
– Нельзя в Зоне находиться там, где много крови, – пояснил Велик, быстро кинув пару взглядов по сторонам.
– Почему? – не блеснул я оригинальностью в вопросах.
– Не знаю, – пожал плечами Лёха, – просто нельзя, говорят. До хорошего не доводит.
– И куда мы?
– Попробуем к аэродрому, а там посмотрим.
На удивление, Алла шла самостоятельно. Немного будто не в себе была, но передвигалась. Пока.
А мне, кстати, уже очень хотелось есть. Хорошо хоть вода была, правда, всего полторы бутылки осталось.
19 июня, день
Заброшенный кирпичный завод
Засаду Безумный нутром почувствовал. Стоило только вдали показаться длинному, вытянутому будто рыба поселку, он понял – идти туда нельзя. И сразу же, абсолютно доверяя своим ощущениям, повел группу прочь. Отойдя на несколько километров, бандиты остановились неподалеку от старого кирпичного завода.
– Уоп-па-па, уоп-па-па, уоп-па-па, па-па, па-ппа, – напевал Безумный себе под нос сейчас, смакуя момент, расстегивая ремешок рюкзака. Наконец старый, потрескавшийся ремешок вынырнул из металлического держателя, и выцветшая ткань крышки откинулась в сторону. – Вау-вау-вау, – протянул Безумный, расслабляя лямки рюкзака и заглядывая внутрь. – В-вааау! – повторил он гораздо громче, но тут же захлопнул крышку.
Задумка с гарпуном удалась. По результату на сто процентов – рюкзак с пола у стола достали. Вот только Мишик, который это сделал и нес его по приказу Безумного, уже через полчаса свалился замертво. Мишика жалко не было – торч последний, не из постоянного состава. Так, приблуда. А вот остальные потери заставляли скрипеть зубами – девять человек, почти вся банда. Пятеро полети в лагере с этими туристами гребаными, остальные ночью, когда с патрулем столкнулись.
С другой стороны, это даже хорошо. Безумный явственно чуял, что последний месяц ему уже прочно сели на хвост. Чужую влажную лапу, мерзкими объятиями смыкающую захват на его шее, он уже почти вживую ощущал. И сейчас даже где-то радовался, что почти вся его группировка перестала существовать, – меньше головняка.
Вот выйти сейчас из Зоны – и залечь на дно. На годик, как минимум, благо недостатка средств теперь точно не предвидится. Вон как Грач с Петюней плотоядно на рюкзак смотрят – уже прикидывают, насколько их доля увеличилась, как пить дать. А вот Кэл сидит, курит безучастно, как будто и неинтересно ему. Лишь когда Мишик замертво упал, выражение лица его чуть изменилось.
Но, в общем, смерти несущего рюкзак никто даже не удивился – это же Зона. Не прикасаясь к телу бывшего подельника, уменьшившаяся на одного человека группа двинулась дальше. Правда, в тот момент, когда Безумный без раздумий закинул себе на плечо рюкзак с хабаром, его спутники слитно выдохнули, но тот лишь хмыкнул – он уже чувствовал, что умершим Мишиком дело ограничилось, и больше опасности нет.
– Парни, это бинго, – осмотрел главарь свой небольшой отряд, поднимая взгляд от содержимого рюкзака.
– Макс, только нам бы теперь выбраться отсюда неплохо бы, – буркнул Грач, насупившись.
– Ты нервничаешь? – удивился Безумный. – А почему?
Грач поежился, еще больше опустив глаза. Взгляд Макса выдержать было сложно. Можно, но рисковать никто не пытался.
– Ну так это… Зона же расширилась, и где оно теперь…
– Кэл, как ты думаешь, Грач нормальный парень? – вдруг перевел взгляд Безумный на безучастного Кэла, который, сидя в сторонке, жадно курил.
– Да нормальный, – почти без паузы ответил тот, пожав плечами и снова затянувшись.
– Петюнь, а ты как думаешь?
– Про что? – опустил и Петюня взгляд.
– Ну про Грача, – в руке Безумного вдруг появился пистолет.
Грач в этот момент едва не посерел. Неделю назад он подставил Петюню с той телочкой, и сейчас тот ведь может…
– Нормальный, – косо глянул на Грача здоровый Петюня, неожиданно потупившись.
– Хм, вот и я думаю, что нормальный, – покачал головой Безумный. – Вот только…
Кэл не успел. Он прыгнул в последний момент, и первая пуля прошла мимо, зато вторая зацепила, бросив на землю. И почти моментально его тело изрешетило попаданиями.
– …вот только Кэл мутный какой-то последнее время, – по-прежнему держа пистолет в правой руке, Безумный оттопырил мизинец и в это время что-то рисовал на ладони левой. – Не заметил я гнильцы поначалу, не заметил, – поджал губы Безумный, закидывая рюкзак на плечо, и обернулся к спутникам: – Ну че, погнали?
– Куда? – осторожно спросил Петюня, лишь мельком глянув на Макса.
– Через аэродром пройдем, – пояснил Безумный, – пора отсюда ноги делать. Авось подбросят до большой земли. Шутка, – оглядел он пытающихся выглядеть невозмутимо спутников, – спросим хотя бы, далеко ли Зона прыгнула.
Произнеся это, Безумный вдруг резко присел, погладил землю рядом с собой, а потом и вовсе ее поцеловал, склонившись.
– Макс, так что у Маяка было? – негромко спросил Грач. – Почему мы оттуда как потерпевшие сваливаем?
– Уоп-па-па, уоп-па-па, уоп-па-па, па-па… па-ппа!!! – С последним выдохом Безумный вдруг сделал широкий шаг к телу только что убитого Кэла и с силой пнул его ногой. – Уоп-па-па… – еще раз протянул Безумный уже задумчиво, без надрыва. – Как сказал Феликс Эдмундович, служить в органах могут или святые, или подлецы. Этот святым точно не был, – пнул Безумный еще раз мертвеца и обернулся к спутникам: – Че стали? Пошли!
Не знаю я, что у Маяка было, – через несколько минут ходьбы неожиданно произнес он и напел: – «Я не знаю, я не понимаю…» Но идти туда точно не следовало.
– Слышь, а кто такой этот Мундеевич? – негромко спросил Грач у Петюни через некоторое время, когда они уже втянулись в шаг и двигались в сторону аэродрома. Петюня в ответ лишь плечами пожал, а после головой помотал отрицательно, показывая, что не знает.
19 июня, вечер
Нилов Вадим, окрестности аэродрома
Нести Аллу оказалось не тяжело. Я ее как коромысло взял, перекинув хрупкое тело через себя. Лёха подсказал – голова девушки сейчас почти лежала у меня на плече, левой рукой я одновременно обхватил ее руку и ногу, придерживая. Правую оттягивало ружье, которое я так и нес с собой. Ничего из оружия убитых ооновцев брать не стали – возьмут с таким, и доказывай потом, что не верблюд.
Рядом шла Вика, наблюдая за Аллой, которая находилась в полубессознательном состоянии, Лёха двигался немного впереди, периодически обкидывая гайками путь. Позади то и дело раздавались хриплые вздохи Гашникова. С одной стороны, урод он, вот так просто девушек слил. С другой – я в такой ситуации не был, не мне судить. Хотя даже без моего осуждения он урод, без вариантов. ОСтастся только констатировать факт и надеяться, что сам в ситуацию выбора между шансом спасти свою жизнь, загубив чужую, не попаду.
– Тихо, тихо, все хорошо, – вдруг произнесла Вика, протянув руку и погладив застонавшую Аллу по голове.
Да, хорошо, как же. Прекрасно и замечательно просто, едва не фыркнул я.
Мы как раз прошли по небольшой ложбине и почти вышли на пригорок. Идущий впереди Велик остановился, и, когда он обернулся, я с облегчением увидел улыбку на его лице.
– Дошли? – негромко выдохнул я, тут же почувствовав, как по всему телу тяжесть усталости растекается. Выдохнув, я почесал нос и щеку о бедро Аллы.
– Нет, – ответил Лёха в своей обычной манере, – еще нет. Метров двести осталось, – кивком показал он за спину.
Я к этому времени уже приблизился к нему, и взгляду открылось ровное поле с несколькими раскатанными дорожками, будто проселочными, и небольшой навес поодаль.
– Это че? – удивился я хрипло. – Это аэродром?
– А ты что хотел? – чуть приподняв одну бровь, спросил Лёха. – Терминал аэровокзала здесь увидеть?
– Нет, но это… поле обычное, – не сдержал я своего разочарования. Мне-то казалось, что, когда дойдем до аэродрома, нас здесь будут ожидать сразу самолет, приветливые стюардессы, бригады медицинской помощи и незанятые на рабочих местах сотрудники дежурной смены. А вместо этого – просто поле, несколько навесов и подобие склада неподалеку – длинный покосившийся ангар без стен, из одних металлических конструкций состоящий.