Я рассказала Гаю, как мама бросила нас, когда нам с Ником было тринадцать. Папа поставил нас на ноги, и я уважала и любила его больше, чем кого-либо на свете. Он так больше и не женился, думаю, потому, что в глубине души всегда любил маму. Я видела это, когда родилась Мэган. Я поведала Гаю, что только теперь поняла, как сломлена была мама. Я поверила ей, когда она сказала, что не может больше быть нашей мамой, потому что не способна исполнять свои обязанности. Она напоминала машину, которая осталась без двигателя. Ник ненавидел ее и не мог простить того, что она сделала, но, оглядываясь на прошлое, я иногда задаюсь вопросом, как все было бы, если бы папа больше помогал ей после смерти Мэган. Вместо этого его все больше раздражало ее отсутствующее выражение лица и апатичность. Папа оказался не в состоянии снова вселить в маму уверенность, подарить ей любовь и безоговорочную поддержку или хотя бы помочь обратиться за медицинской помощью, в которой она так нуждалась. Гай терпеливо слушал меня.
– Мы иногда виделись с мамой, но в шестнадцать лет папа отправил нас в школу-интернат; когда нас не было дома в будние дни, ему было легче сосредоточиться на работе. Потом я поступила в университет, так что мы почти перестали видеться. Но с каждой нашей встречей нам становилось все сложнее и сложнее находить общий язык. Затем, когда у Ника родился первый ребенок, она переехала в Австралию. Это случилось около семи лет назад. – Меня начала окутывать печаль. – Я ничего не рассказывала об этом Джеку, – размышляла я. – Мы никогда не говорили ни о чем серьезном, и в любом случае это неправильно.
– Думаю, у тебя и не было такой возможности. Он хотел, чтобы вещи были простыми, а жизнь – безоблачной. Так ведь проще.
– Мне даже жалко его. – Мне не верилось, что я это сказала. – Знаю, Джек вел себя как идиот, но ребенок? Не думаю, что ему легко.
Гай припарковал свой фургон около моего дома, выключил двигатель и отстегнул ремень безопасности.
– Давай посмотрим правде в глаза, Джилли. Ему просто хотелось хорошо проводить время, иметь некоторую свободу, отдохнуть от той ситуации, которая сложилась у него дома. Я тоже не виню его, хотя он должен был сказать тебе правду. – Гай повернулся ко мне. – Мне просто не хочется, – он взял мою руку, – чтобы он причинял тебе боль.
Я кивнула.
– Ты в порядке? – Он посмотрел на меня, но я лишь пожала плечами.
– Иди ко мне, – сказал Гай и притянул меня к себе. Он обнял меня и начал нежно гладить по волосам. Когда мы расставались, я посмотрела прямо в его глаза, чтобы не упустить возможность поблагодарить за дружескую поддержку, но прежде чем я успела это сделать, он взял мое лицо в свои руки и поцеловал. Я поцеловала его в ответ. У меня в голове даже не возникло вопросов, правильно это или нет.
– Джилли, – пробормотал он, – я так давно хотел это сделать.
Меня ничто не останавливало… до тех пор, пока не зазвонил мобильник Гая.
Я пришла в себя первой. Не отрывая от меня глаз, он неохотно потянулся, чтобы ответить на вызов. На его губах играла легкая улыбка. Мое сердце бешено заколотилось. Мне снова захотелось, чтобы он обнял меня, почувствовать его прикосновение к моей коже.
– Флора! Привет, хорошо…
Я отвернулась. Реальность отрезвила меня.
– Завтра? – Пауза. – Нет, что ты, конечно, я рад. – Он слушал, что говорила Флора на другом конце провода. – Нет, все хорошо. Я просто очень удивлен, и все. – Я потянулась к ручке и открыла дверцу машины. – Я приеду. – Он старался побыстрее завершить разговор. – Поговорим об этом, когда вернешься.
– Хорошие новости? – поинтересовалась я, открывая багажник, чтобы выпустить Раскина, и достала свою дорожную сумку.
– Она возвращается домой. Прилетает завтра утром. – Он пошел проводить меня до дверей. Я сражалась с замком, мои руки дрожали.
– Завтра? – повторила я. Войдя в дом, я бросила сумку на стул, потом тупо забрала нежелательную почту и мельком проглядела ее.
– Джилли?
– Ничего не случилось. Я ничего ей не скажу.
– Нам нужно поговорить.
– Ты должен радоваться.
– Джилли…
– Что она сказала?
– Гм… – Он мешкал и не решался продолжить.
– Скажи мне.
– Что хочет обнять Бедолагу и… – он помолчал, – и выйти за меня замуж.
Я почувствовала унижение и разочарование, когда застала Джека и Нэнси вместе, затем меня постигло откровение, что у Джека есть ребенок, но это было ничто по сравнению с тем, что я ощущала сейчас.
Я никогда не была влюблена в Джека, мои чувства к нему не были глубоки. Гай женится! Что за черт! Мне хотелось кричать.
– Хорошо. Я поняла. – Я сделала вид, что занимаюсь занавешиванием штор в гостиной и вглядываюсь в огни, зная, что Гай наблюдает за каждым моим движением. Я подняла свой костюм кролика, разбросанный по полу, и бросила на перила.
– Джилли, остановись. Посмотри на меня.
Но я не могла.
– Джилли…
Гай проследовал за мной на кухню. Я разговаривала с Раскином, чтобы пропустить его вперед.
– Пожалуйста. Нам надо поговорить.
– Гай! – воскликнула я. – Не надо! Для чего? Ты собираешься жениться! – Я включила чайник, хотя совершенно не хотела пить. Не понимая, что делаю, я открыла несколько полок.
Гай преградил путь и встал прямо передо мной. Он стоял близко ко мне и снова смотрел мне в глаза.
– Я знаю, что мы не должны, – тихо проговорил он, – но нам нужно поговорить о том, что произошло.
Мне снова хотелось поцеловать его, но… я оттолкнула его.
– Мы не можем делать вид, что между нами ничего не происходит, – заявил он.
– Мы должны, – сказала я, мой голос дрожал. – Это был мимолетный порыв, Гай. Теперь возвращается Флора. Ты ведь все еще любишь ее? Ведь так?
Он притих.
– Не знаю. Возможно…
– Вот видишь. Нам нужно забыть об этом.
– Я не могу. Это был не просто поцелуй, а нечто большее. И ты сама это знаешь.
Я повернулась к нему.
– Ты все еще любишь ее, и она возвращается домой. Где место для меня?
– Все, что я знаю, что я испытываю к тебе чувства. Сильные чувства.
– Мне нет места в твоей жизни, Гай. – Я отошла от него, но он снова приблизился, не давая мне сбежать.
– Послушай, – произнес он, хватая меня за руку. – Джилли, послушай меня! – Затем он снова обнял меня, я не сопротивлялась, но…
– Я не хочу, чтобы мне снова причинили боль! – сказала я, отталкивая его. – Я не могу, Гай! Пусти!
– Джилли, я никогда не причиню тебе боль!
Я обхватила голову руками.
– Думаю, тебе лучше уйти.
– Я не хочу.
– Гай! – Я повысила голос. – Я не могу этого сделать. Не могу. Оставь меня в покое.
– Джилли…
– Пожалуйста, уйди! – Я уже почти рыдала.
Стоя в коридоре одна в темноте, я слышала, как он завел мотор и уехал в ночь.
Он ушел. По моему лицу катились слезы.
Этой ночью мне не хотелось идти наверх в свою спальню и лежать там в одиночестве. Вместо этого я свернулась калачиком на диване, Раскин присоединился ко мне, но это не помогло. Я не могла заснуть и сняла трубку, чтобы набрать мамин номер. «Пожалуйста, сними трубку», – молила я, отчаянно нуждаясь в ее поддержке. После гудка раздался сигнал автоответчика. Голос Патрика сказал:
– Элизабет и Патрик сейчас не могут подойти к телефону. – Я нажала отбой и швырнула трубку, даже не оставив сообщения. Я не смела позвонить Нику, потому что, как правило, трубку брала Нэнси. Мне хотелось поговорить с мамой. Я хотела, чтобы она обняла меня и, покачивая, как в детстве, успокоила. Так было, когда меня бросил Эд. Мне кажется, что даже когда дети вырастают, они по-прежнему нуждаются в матери. Я снова набрала мамин номер, но опять безрезультатно.
– Джилли, – проговорила Глория, завязывая пояс на халате, пока впускала нас с Раскином к себе. – Что такое? Что произошло? – Слава богу, она вернулась.
Раскин улегся на свое привычное место у камина, и я рассказала ей про Джека.
– Ну и лжец этот шаромыжник! – сказала она, протягивая мне второй стакан бренди. – Прости, Джилли! Это моя вина. Я призывала тебя присмотреться к нему, я одна из тех…
Я заметила, что у нее на столе лежит несколько брошюрок агентств по недвижимости.
– Ты, случайно, не собираешься переезжать? – перебила ее я.
– Джилли, мне только что оценили дом, мне просто стало любопытно, сколько он может стоить. – Она подвинула свое кресло, чтобы сесть рядом, чувствуя мою печаль.
– Глория, не уходи…
– Джилли, если ты так убиваешься по Джеку, то он не стоит этого, дорогая.
– Он меня не волнует. – Я начала плакать. – Ты единственная, кто у меня сейчас есть, – сказала я, цепляясь за нее как ребенок.
– Это не так. У тебя много друзей.
– Я скучаю по маме… – Я сглотнула, вспомнив про Гая. Мне даже не хватало сил рассказать Глории про Гая. Скоро он исчезнет из моей жизни. Женится и исчезнет. – Я не отпущу тебя, – пробормотала я, не в состоянии позволить ей уйти.
– Веселая пенсионерка никуда от тебя не денется, – пообещала она, поглаживая меня по волосам, как делала когда-то мама, когда я была совсем маленькой, пока наконец мои рыдания не стихнут.
– Это не так. У тебя много друзей.
– Я скучаю по маме… – Я сглотнула, вспомнив про Гая. Мне даже не хватало сил рассказать Глории про Гая. Скоро он исчезнет из моей жизни. Женится и исчезнет. – Я не отпущу тебя, – пробормотала я, не в состоянии позволить ей уйти.
– Веселая пенсионерка никуда от тебя не денется, – пообещала она, поглаживая меня по волосам, как делала когда-то мама, когда я была совсем маленькой, пока наконец мои рыдания не стихнут.
Я чувствовала, как меня накрывают теплым одеялом, а на прикроватной тумбочке появляется стакан воды.
– Ты никогда от меня не избавишься, Джилли, – услышала я шепот Глории, потом она поцеловала меня в щеку и пожелала спокойной ночи. – Никогда.
40
1990Мы с Ником вернулись, перекинув через плечо теннисные ракетки. Нам было по тринадцать, и у нас были каникулы. Мама записала нас на недельные курсы по большому теннису. Ник сказал, что она это сделала, только чтобы вытащить нас из дома.
Папа, нахмурившись, сидел за кухонным столом и что-то читал. Я открыла холодильник, чтобы достать апельсиновый сок. Ник полез в шкаф за чипсами.
– Где мама? – спросил он. Я ожидала, что папа скажет, что она наверху отдыхает. Большую часть времени она спала, а если не спала, то курила.
– Папа? – Я подсела к нему за стол. – Что случилось? – Я бросила взгляд через его плечо и увидела письмо, написанное маминым почерком. Отец попытался прикрыть его рукой.
– Папа? – снова повторила я.
– Мне так жаль, – пробормотал он, глядя на меня. В его глазах стояли слезы. Я знала, что все плохо, иначе вряд ли он станет плакать. Мама обвиняла его в том, что у него каменное сердце. – Она ушла, – проговорил он.
Меня окутал страх.
– Ушла? Куда ушла? – спросил Ник.
– От нас.
Когда мама ушла от нас, перед сном я всегда плакала и только потом, обессилев, засыпала. Папа не выказывал никаких эмоций, равно как и Ник, поэтому в своей же семье я чувствовала себя белой вороной. Когда я рыдала, лежа в постели, папа пытался утешить меня, как мог. Он говорил, что мы должны быть сильными и научиться жить без нее.
– Она вернется? – всхлипывая, спрашивала я.
– Не знаю. – Он брал мою руку в свои и слегка потирал. – Когда становишься старше, Джилли, то начинаешь понимать, что в жизни не всегда бывает… – он остановился, посмотрел на мою книжную полку, – как в сказках. Боюсь, люди будут подводить тебя. Это горькая правда, но так бывает. – Потом папа сказал, чтобы мы с Ником никогда не сомневались, что мама любит нас и что на самом деле она ушла не потому, что не хочет заботиться о нас, а потому, что больше не может быть нам хорошей мамой.
– Папа, но ты же нас не бросишь? Ведь нет?
– Никогда. – Он обнял меня. – Мы с тобой связаны навеки.
В следующие восемнадцать месяцев мы стали самостоятельней, и жизнь вернулась в привычную колею. Мы с Ником добирались до школы на автобусе, потом возвращались домой, готовили себе что-нибудь поесть и за кухонным столом делали уроки. В шесть вечера возвращался папа, сразу открывал бар и наливал себе джин. Позже он готовил для нас ужин. Раньше это делала мама, поэтому мы смеялись, когда отец открывал поваренную книгу, нацеплял на свой огромный нос очки и внимательно изучал рецепты. Я обычно нарезала и мыла овощи, а Ник накрывал на стол. Иногда мы говорили о Мэган и маме и о том, как она любила печь рыбный пирог, а в это время в фоновом режиме звучала классическая музыка. Мы вспоминали, как я заходила в комнату Мэган и она говорила «Привет, Джилли!», даже еще не слыша мой голос. Она не могла самостоятельно повернуть шею из-за полной атрофии мышц, но она узнавала меня по шагам. Я вспомнила, как однажды мама дала Мэган пучок петрушки, та схватила ее своими пухлыми ручками и начала растирать между ладонями.
Когда папа был в хорошем настроении, он разрешал нам с Ником допоздна смотреть телевизор при условии, что в школе мы никому об этом не скажем. По выходным мы сами готовили себе завтрак, который состоял из тостов и яиц-пашот, моего любимого блюда.
Мама присылала нам открытки из разных стран мира и подписывала их с любовью, но никогда не обещала, что вернется домой. Ник сразу выбрасывал их в мусорку, а свои я хранила между страниц учебников.
Однажды вечером, когда Ник накрывал на стол, а я готовила для нас ириски «Ангельское наслаждение», у меня возникло странное ощущение, что мама собирается вернуться. Я не могла это объяснить, но иногда я видела, что произойдет в будущем. Например, я знала, когда изменится ветер. Когда я поделилась этим с Ником, он швырнул на стол столовые приборы.
– Она глупее, чем думает, если считает, что может просто вернуться и заявить, что снова будет нам мамой, – сказал он.
– О чем вы спорите? – прокричал папа.
– Ничего. – Ник посмотрел на меня, при этом его глаза потемнели от гнева и были неумолимы.
Папа повернулся ко мне, не понимая, что происходит.
– Давайте, – потребовал он. – Если у вас проблемы в школе, я должен об этом знать. Поговорите со мной.
Раздался звонок в дверь.
41
Я давила пальцем на дверной звонок до тех пор, пока не услышала:
– Все в порядке! Я открою!
Наконец Нэнси открыла мне дверь.
– Девочки дома? – спросила я, пройдя в коридор, но не собираясь идти дальше.
Впервые Нэнси не заострила на этом внимания.
– Послушай, Джилли! – начала она, подхватив меня под руку, при этом ее голосок звучал слаще меда. – Рада, что ты пришла. Нам нужно поговорить.
– Дети дома? – повторила я.
– Они с друзьями. Они пошли…
– В данный момент меня не волнует, чем они занимаются, меня просто интересует, дома они или нет.
Нэнси повела меня на кухню, украшенную рождественскими мерцающими гирляндами, маскирующими их несчастную жизнь. Телевизор был включен, шел четвертьфинал программы «Звездочет», но эфир прервали рекламой.
– Кофе? Чай? – спросила она, быстро выключив телевизор.
Мой взгляд явно свидетельствовал о том, что я ничего не хочу и пришла сюда вовсе не за напитками.
– Знаю, что ты хочешь сказать, – начала она.
– Нет, не знаешь. Даже понятия не имеешь.
Она дотронулась до моего плеча, но я тут же отстранилась.
– Джилли, это был всего лишь маленький поцелуй, – прошептала она. – Это ничего не значит.
– Да, конечно! Тогда все в порядке. А я-то, глупая старая курица, уже было занервничала!
– Говори тише! – Нэнси прикрыла дверь, переживая, что их могут услышать. – Николас придет с минуты на минуту.
– Зачем ты это сделала?
– Я не хотела. Просто так вышло, – начала оправдываться она.
– Ничего не происходит просто так. – Я села. – Зачем ты это сделала? Я не понимаю.
– Джилли, он игрок…
– Это здесь ни при чем.
– Он не тот, кто тебе нужен. Он не для серьезных отношений.
– Ну да, конечно. Я теперь должна быть тебе за все благодарна.
– В какой-то степени да. – Нэнси спрятала прядь волос за ухо. Она явно гордилась тем, что ей удалось перевернуть все с ног на голову. – Он тебе не подходит, – подтвердила она.
– Дело не в том, подходит он мне или нет. Это уже дело принципа. А как насчет моего брата?
– Не смей говорить Нику об этом – ему не нужно это знать.
– В самом деле? Мне кажется, он должен знать, что ты несчастна, потому что я знаю, что он тоже, – сказала я.
– Джилли, пожалуйста, не надо…
– Ты знала, что у Джека есть ребенок?
– Что? – Удивление на ее лице сложно было подделать.
– У него маленькая дочка. – Нэнси открыла было рот, но так ничего и не смогла произнести. – И он живет дома со своей матерью, – продолжала я.
Нэнси сглотнула.
– Похоже, он обманул нас всех?!
– Джилли, пожалуйста, не говори Николасу, – умоляла она.
– Зачем ты это сделала, Нэнси?
– Не знаю. Мне стало скучно…
– Скучно? – Я не могла поверить своим ушам. Поставить на карту детей, Ника… и все из-за скуки!
– Мне нравилось, что он уделяет мне внимание.
– Прошлой ночью я слышала весь ваш разговор с Джеком. Вы смеялись надо мной.
– Нет, я…
– Ты можешь представить, что я чувствовала? Каким ударом это стало для меня? Хотя вряд ли.
– Я не хотела тебя обидеть.
– Я могу понять, что тебе хотелось наброситься на какого-нибудь мужика, но почему именно на Джека? – не унималась я.
– Я не набрасывалась на него! Все было наоборот! Прости, Джилли, я знаю, что не должна была целоваться с ним… но… но я так одинока!
В комнату вошел Ник. Мы даже не слышали, как он пришел.
– Целовала кого? – спросил он.
– Ник, мне так жаль! Я не хотела, чтобы ты узнал об этом! Во всяком случае, не таким образом, – проговорила я.
– Ты целовалась с Джеком? – в шоке спросил он Нэнси.
Она сжала его руку и повела к столу. Они сели, и Ник даже не отдернул свою руку. Да как он может позволять ей прикасаться к себе?
– Милый, мы изрядно перебрали, это ничего не значит, – пообещала Нэнси.