Он приподнял бровь.
– Мы же только начали. – Я посмотрела на других фигуристов; по катку скользил вихрь ярких цветов, меховых шапок и шарфов. У некоторых получалось довольно неплохо.
– Я в ужасе от того, что если я свалюсь, кто-нибудь проедется мне по рукам, – призналась я ему, – и пальцы отрубит. – Я скорчила гримасу.
– Не будь такой слабачкой. Ты нормально катаешься. – Он схватил меня за руку, и мы снова покатились. Я закричала, когда Гай потянул меня к себе, заставляя ехать быстрее. Он уверенно стоял на коньках, что же до меня…
– Давай же! – скомандовал Гай.
– Помедленнее!
Как только я почувствовала уверенность и стала двигаться по инерции, процесс даже начал мне нравиться. Я отпустила руку Гая, сказав, что хочу ехать сама. Он поехал дальше, затем повернулся и стал наблюдать за мной. Когда порыв холодного ветра коснулся моего лица и я самостоятельно сделала круг, а потом еще… и еще, то почувствовала прилив адреналина. На этот раз я попыталась догнать его.
– Попробуй поймать меня! – прокричал он.
Когда мимо меня проезжала группа ребятишек, один из них неожиданно толкнул меня в спину, и я упала, приземлившись на задницу. Я схватилась за руку Гая, и он помог мне встать. Я отряхнулась и поехала снова.
– Где ты научился так хорошо кататься? – спросила я.
– На ферме, – прокричал он через плечо, – когда замерзало озеро, я шел кататься. Я очень любил это дело.
Преисполненная решимости поймать его, я рванула вперед и от волнения потеряла равновесие, но в этот раз мне удалось сохранить вертикальное положение. Я не смогла удержаться от смеха, когда схватила его за руку, как будто мы играли в салочки на детской площадке.
– Попался! – воскликнула я.
Держась за руки, мы сделали еще кружок. Я не хотела отпускать его руку.
– Спасибо тебе, – сказала я. – Гай, это удивительное чувство, словно мне снова десять лет.
После катка мы гуляли в парке с собаками и пили кофе, а во второй половине дня отправились в его любимую оранжерею в пригороде Лондона, чтобы купить цветы для нового заказа. Гай становился другим человеком, когда бродил среди растений и рассказывал о своих любимых сортах.
– Названия не имеют особого значения, Джилли, важно, как они выглядят, – сказал он, когда я спросила, что они обозначают. Гай рассказал, что работал в оранжерее в подростковом возрасте, грузил тележки с геранью и люпинами; именно тогда началась его любовь к цветам. – Одна моя клиентка хочет ковер из живых цветов, поэтому мне нужно найти много сортов и перемешать их. Это довольно весело, – заключил он.
По дороге домой Гай посмотрел на меня и спросил, почему я притихла и о чем думаю.
– Какой я была глупой, – призналась я. – Понимала, что у нас с Джеком что-то не складывается, но продолжала уговаривать себя, что слишком беспокоюсь, что должна просто наслаждаться жизнью и плыть по течению. Даже Дэнис оказался прав, – пробормотала я.
– Дэнис?
– Да, просто один знакомый, – сказала я.
– Ладно, не собираюсь расспрашивать, кто он такой. – Гай улыбнулся, а потом добавил: – Ты всегда должна доверять своей интуиции, это совершенно нормально.
Я кивнула.
– Я не ожидала, что Джек будет целоваться с Нэнси. – Я остановилась, покачав головой, понимая, как смешно это звучит. – Но если честно, мне всегда казалось, что у нас ничего не получится. Он был слишком скрытным, его всегда окружала какая-то тайна. Что-то с ним было не так.
Гай словно о чем-то задумался.
– Что? – подсказала я.
– А почему бы нам сегодня вечером не проследить за Джеком, когда он поедет домой?
– Проследить за ним? Но зачем?
– Сама же говорила, что он всегда увиливал от ответов, когда ты заговаривала с ним о личной жизни, и никогда не приглашал к себе. Так что, возможно, он живет вовсе и не в Бате. Может быть, он женат и ведет двойную игру.
– Он не женат.
– Тогда давай проследим за ним, – уговаривал Гай, – чтобы узнать наверняка.
– Нет!
– Чем ты собираешься заниматься сегодня вечером?
– Провести время дома, но уж никак не преследовать мужчину, с которым только что рассталась.
– Боже, Джилли! Неужели тебе не интересно узнать, кто он на самом деле? Тот ли, за кого себя выдает. Если мы выясним, что в его поведении нет ничего странного, тогда ты будешь думать о нем чуть лучше.
– Не уверена, что мне сейчас это интересно.
Но он ничего не хотел слушать.
– Безусловно, мы должны это сделать.
– Нет! Это безумие! – воскликнула я. – А что, если он нас увидит?
Припарковавшись недалеко от моего дома, мы наблюдали, как Джек выходит из дверей. Какая-то часть меня считала, что я должна выйти и встретиться с ним лицом к лицу. Возможно, я струсила, поэтому так и не сделала этого. Тем не менее все, что хотела, я высказала ему по телефону. Я предупредила, что если, вернувшись домой, обнаружу хоть что-то из его вещей, то выкину их на улицу. Я даже представляла себе, как в ярости выбрасываю из окна его чемодан и наблюдаю, как по тротуару разлетается его одежда. Эд не предоставил мне такого шанса.
Но в большей ярости я была от поведения Нэнси. Я хотела прибить ее за измену Нику и детям.
– Тише, он идет, – сказал Гай, согнувшись на сиденье так же, как и я. Джек вышел из дома, таща мешок с грязным бельем и чемодан. Он нажал на кнопку пульта, чтобы разблокировать дверцы своего кабриолета, забросил чемодан в багажник и завел двигатель. Мы с Гаем посмотрели друг на друга как заговорщики. Я кивнула.
– О’кей, агент Браун, – сказал он, поворачивая ключ в замке зажигания.
Потрепанный фургон Гая изо всех сил старался не упустить высокоскоростную «БМВ» Джека. Я по-прежнему считала, что это безумная идея, но не было сомнений, что мы движемся в сторону Бата, только чтобы убедиться, что Джек войдет в свою квартиру, а нам придется ехать обратно и мы напрасно расходуем столько бензина! Кроме того, я задавалась вопросом, выдержит ли старый фургон такую нагрузку.
– Пусть тебя не вводит в заблуждение вид моей малышки. Если захочет, она может ехать довольно быстро и еще дать всем фору.
– Посмотрим.
– Ты должна в нее верить, – сказал Гай, перед тем как попросить меня достать бутерброды, и сильнее нажал на газ.
Пока мы ехали по шоссе М4 и нас от Джека отделял лишь один автомобиль, я сказала Гаю, что великолепно провела сегодняшний день.
– Спасибо, что позаботился обо мне.
– Всегда пожалуйста, – ответил он.
– Боюсь, – осторожно начала я, – что когда вернется Флора, нам нельзя будет так часто видеться. Я уже не смогу появиться на пороге твоего дома посреди ночи, как какая-то сумасшедшая, – улыбнулась я. – Для этой цели мне придется подыскать кого-то еще. – Почему-то именно сейчас я не переставала думать о том, насколько ценю время, проведенное с Гаем наедине, и то, что могу говорить с ним о вещах, о которых никогда не говорила с Джеком или даже Эдом.
– Знаю, – тихо сказал он, словно размышлял о том же.
– Ты, наверное, с нетерпением ждешь возвращения Флоры? – спросила я, боясь услышать ответ.
– Да, – ответил он таким тоном, будто поощряя меня задать следующий вопрос. – Но, между нами говоря, какой-то части меня нравится принадлежать самому себе. Я могу заказать еду домой и, поставив на колени ноутбук, эпизод за эпизодом пересматривать «Прослушку»[44]. В выходные я могу заниматься чем захочу, а не тащиться на очередную свадьбу, когда невесту в глаза не видел. Мне даже стало нравиться гулять в парке.
– Я вообще люблю парки.
– Я люблю Бедолагу. За последние месяцы она стала… она стала моей собакой. Я не хотел бы, чтобы она снова воспринимала Флору как единственную хозяйку. – Гай посмотрел на меня. – А потом ты.
– Я? – В этот момент я просовывала руки в рукава кардигана и от неожиданности задрожала.
– То, о чем ты говорила недавно… В общем, ты права. Мы не сможем часто видеться и делать многие вещи. – Он посмотрел вперед и провел рукой по волосам. – Я буду скучать по этому времени. Я буду скучать по тебе. – Вдруг он стукнул по рулю. – Странные вещи творятся, когда долго едешь с человеком в машине. Автомобиль идеальное место, где можно поболтать, поведать людям свои секреты. Ведь так? Скажем, если посадить двоих в одну машину и отправить в Шотландию, то к концу путешествия они узнают друг о друге достаточно. Быть может, это потому, что у них нет выхода? И они становятся слушателями поневоле?
Я кивнула:
– Мне кажется, отчасти так происходит потому, что кто-то постоянно смотрит за дорогой. И есть возможность избежать зрительного контакта. То же самое происходит, когда выгуливаешь собаку.
– Выгуливаешь собаку?
– Да. Подумай над этим. Ты можешь говорить о чем угодно, правду или ложь, неважно, потому что человек, идущий рядом, никогда не почувствует разницу, поскольку ты всегда в этот момент смотришь вперед. – Я отвернулась. – Ибо правду можно прочитать, только глядя в глаза.
– Ты никогда подробно не рассказываешь про Эда, – сказал Гай, пока я разворачивала бутерброды и разглядывала карту. Нам нужно было преодолеть еще один перекресток.
– Да особо и нечего рассказывать.
– Тебе по-прежнему это причиняет боль?
– Да, если быть честной перед самой собой, но если быть точной, мне больше причиняет боль то, как он это сделал. – Я задумалась. – После длительных отношений трудно начинать все заново, но я знаю, что не единственная, оказавшаяся в подобной ситуации. Может быть, с его стороны это был смелый поступок, вот так взять и порвать все, – сказала я. – Сюзи и Анна…
– Мне они очень понравились, – перебил он.
– Хорошо. Они сказали, что он хоть и трус, но, во всяком случае, решился отказаться от свадьбы. Уйти из семьи, когда уже есть дети, куда подлей. – Я посмотрела в окно, думая о маме и о том, как она поступила с нами. – Иногда самое простое – это ничего не делать, как произошло с Эдом. – Я призналась Гаю, что, наверное, нам с Эдом было слишком комфортно, поэтому со временем наши отношения изжили себя. – Когда мы ездили в отпуск, – продолжила я, – единственное, чем хотел заниматься Эд, – спать около бассейна и читать книгу. Я понимала, что мы что-то потеряли, но теперь я знала, что именно. Я не хотела признаться себе, что между нами все кончено. Когда я думала об этом, то осознала, что Эду в течение нескольких месяцев пришлось вынести гнев моей семьи и наших общих друзей. Все винили его в том, что он бросил меня, но, должно быть, Эд не верил, что мы будем счастливы в долгосрочной перспективе. Теперь я считаю, что он был прав и в случившемся есть и моя вина. Мне только жаль, что ни один из нас не осознал этого раньше. Как ты считаешь, можно в одночасье разлюбить человека, без которого совсем недавно ты не мыслил своей жизни? – спросила я Гая.
– Всякое бывает. Любовь – странная штука. Она не имеет ни логики, ни правил, ни причин. И объяснить это невозможно.
– Давай вернемся к игре «в свидание», – с притворной веселостью сказала я. – Расскажи о своем самом ужасном свидании.
– Мое худшее свидание… Да у меня их и было-то не так много. О! Вспомнил! Это было с одной, мягко скажем, напористой женщиной. – Гай продолжал ехать по скоростной полосе, при этом он рулил только одной рукой, а в другой у него был бутерброд.
– Аккуратней! Машина… – завизжала я.
– Я в курсе. Я видел ее. – Он показал на зеркало заднего вида.
– О’кей. Извини.
Гай довольно ловко управлял своим старым фургончиком.
– Следи за скоростью. Впереди будут камеры.
– Я должен не отставать от него, Джилли.
– Прости. Вернемся к твоему свиданию.
– Она таскала меня по ночным клубам, пока в итоге я не сказал, что мне нужно домой, потому что рано утром у меня важная встреча. И знаешь, что она на это сказала?
– Не томи! Что?
– На какое время тебе поставить будильник?
Я рассмеялась.
– Но я бесцеремонно вскочил в такси, только она меня и видела. Теперь твоя очередь, Джилли, – сказал он.
Я надавила на воображаемые тормоза, и Гай сердито посмотрел на меня.
– Прости.
Я рассказала о свидании с парнем, который весь вечер говорил только о своем «Порше».
– Когда я пошла в туалет, мне в голову пришла идея. Раз я практически все узнала о «Порше», значит, пора уходить. Я открыла окно, вылезла на улицу и больше уже не вернулась в ресторан.
– Джилли, какой ужас! Бедный парень! Наверное, на его сердце на всю жизнь остались шрамы.
– Сомневаюсь.
– Кстати, а каким был Эд?
– Совершенно не похож на тебя, – неопределенно ответила я.
– Что ты имеешь в виду?
– Быстрее! – вдруг закричала я. – Он уходит влево. Сейчас наш поворот!
Вслед за Джеком мы свернули с шоссе М4.
Мы повернули налево, затем направо, а потом за угол.
– Давай же! – завизжала я, когда мы проскочили на красный свет. Я была под впечатлением и предположить не могла, что старенький фургон Гая на такое способен.
Мы стояли на перекрестке прямо за машиной Джека. Я вжалась в сиденье, убежденная, что он непременно нас заметит.
– Будешь действовать круто? – ухмыльнулся Гай.
– За всю свою жизнь мне никогда этого не удавалось. Так что вряд ли стоит начинать.
– Ты же знаешь, что мы не делаем ничего плохого, – заверил Гай.
– Да, ты прав, – пренебрежительно сказала я. – Просто решили вечером прокатиться.
Машина Джека взобралась на крутой холм, а затем наконец-то припарковалась около таунхауса. Из-за невнимательности нам пришлось проехать мимо Джека и тут же свернуть вправо на тупиковую дорогу.
– Что теперь? – прошептала я.
– Сосчитаем до десяти, вернемся обратно к дому и припаркуемся на противоположной стороне.
Когда мы свернули на улицу, где жил Джек, он уже закрывал багажник. Мы припарковались на противоположной стороне улицы, и на всякий случай я старалась не смотреть в его сторону… Гай стиснул мое плечо, я повернулась и увидела, что Джек стоит и разговаривает с женщиной лет шестидесяти. Она была стройной, как Джек, хрупкого телосложения и в полосатом фартуке. Женщина обняла его.
– Что она говорит? – спросила я Гая.
– Он живет дома, – пробормотал Гай. – Живет дома со своей матерью.
Я покачала головой:
– Это невозможно, потому что просто не может быть. Джек говорил, что его мать живет в Истборне.
Гай тщательно протер стекла в машине.
– Твой ужин в духовке, – услышали мы ее голос. – Я испекла твой любимый пастуший пирог. Как доехал, дорогой?
– Неудивительно, что он не хотел, чтобы я поехала с ним, – в шоке промямлила я.
– Мне всегда казалось, что что-то тут не так, – прошептал Гай.
– Но почему он до сих пор живет в родительском доме? Ничего не понимаю…
– Тише!
Мы заметили, как к Джеку подбежала маленькая девочка в пижаме и розовых шлепанцах.
– Папа! – Она заплакала. Он подхватил ее на руки, начал гладить по головке и чуть не задушил поцелуями.
Мы с Гаем посмотрели друг на друга, и впервые никто из нас не нашелся, что сказать.
Гай завел мотор, и Джек, услышав шум, начал смотреть по сторонам, пока не заметил наш фургон. Он стоял на краю тротуара и вглядывался в нашу машину. Вначале, наверное, ему показалось, что он обознался, но это продлилось лишь до того момента, пока мы не притормозили. Я пристально посмотрела на него, и он отвернулся. Мать Джека взяла его чемодан, и он вместе с дочкой пошел вслед за ней в дом, бросив в нашу сторону лишь краткий взгляд через плечо.
По дороге домой мы с Гаем пытались разрешить тайну, связанную с дочерью Джека. Гай предположил, что Джек никому не рассказывал о ней, потому что это могло повредить его имиджу успешного лондонского продюсера, любящего поразвлечься. Тем не менее у себя дома в Бате он жил со своей матерью и был либо отцом-одиночкой, либо дочь приезжала к нему только на выходные. Гай считал, что Джек хочет казаться белым и пушистым; ему не было необходимости смешивать одну жизнь с другой, тем самым создавая путаницу, особенно если он намеревался оставаться в Лондоне только до Рождества. Я была для него милым развлечением, помогающим отвлечься, и после нескольких месяцев, проведенных вместе, он бы жестоко вычеркнул меня из своей игры, как только представилась бы возможность.
– Думаю, прошлым вечером он просто воспользовался мной в собственных целях, – размышляла я вслух. – Решил, что меня становится слишком много в его жизни, к тому же я пыталась вторгнуться в его личную жизнь, поэтому он и потащил меня на эту ужасную вечеринку, посещение которой изначально мне претило. А в довершение, дабы убедиться, что я отстану от него окончательно, поцеловал Нэнси. Таким образом ему было легче избавиться от меня и моих расспросов.
Гай сказал, что, возможно, я и права.
Мы говорили о матери ребенка Джека. Где она?
– Быть может, это как-то относится к тому, о чем сказал его брат, – предположил Гай.
– Выходит, все, что он говорил мне, – сплошная ложь, – недоуменно пробормотала я. – Он выдавал себя за беззаботного холостяка, который находит семейную жизнь скучной. Я не понимаю, почему Джек не мог просто сказать, что у него есть дочь? Зачем держать ее в тайне?
– А тебе он так же бы нравился, если бы ты сразу узнала, что он живет с матерью, которая печет ему пастушьи пироги, и ребенком?
Я пыталась взвесить его слова.
– Возможно, если бы он был честным со мной с самого начала.
– Да, но ты бы прыгнула к нему в постель так быстро?
– Нет. Не знаю. Мы же досконально не знаем всю эту историю. Может, он по-прежнему женат или разведен…
– Он хочет быть просто Джеком, без какого-либо багажа… – произнес Гай.
– У всех нас есть багаж.
– Да, но у кого-то он легче, у кого-то тяжелее.
– Если бы только Джек все рассказал мне, – снова повторила я. – Интересно, почему он этого не сделал. Чем старше мы становимся, тем больше вероятность, что мы познакомимся с людьми, которые состояли в браке или у которых есть дети. Итак, у Джека есть ребенок. Ну и что с того! Мне до сих пор не верится, что он скрывал это. Я восхищаюсь людьми, которые в одиночку воспитывают детей. Например, как мой отец.