Венчание Александра II и Екатерины Долгорукой состоялось 6 июля 1880 г. в Екатерининском дворце Царского Села перед походным алтарем Александра I. Несмотря на секретность, факт венчания стал немедленно широко известен. Императорская фамилия и петербургский бомонд были шокированы поступком Александра II. Осенью 1880 г. в крымской Ливадии новая жена была официально представлена детям Александра II от первого брака.
Для молодых великих князей, младших сыновей Александра II, это стало настоящей трагедией. При этом о своем браке Александр II сообщил сыновьям через их воспитателя Арсентьева, «для них это был страшный удар; они питали культ к памяти своей матери, так недавно скончавшейся. Сергей Александрович знал о связи своего отца, но он поставил себе задачей помешать тому, чтобы младший брат его, великий князь Павел, что-нибудь узнал об этом»159. Вскоре после возвращения в Петербург из Ливадии Екатерина Долгорукая высочайшим указом (от 5\17 декабря 1880 г.) превратилась в княгиню Юрьевскую.
Реакция детей была пассивно-демонстративной. Например, цесаревич Александр Александрович, который в 1870-х гг. охотно жил в Царском Селе, в Александровском дворце, со дня свадьбы Александра II с княгиней Юрьевской перестал посещать дворец160.
В Петербурге события лета и осени 1880 г. стали главным предметом для разговоров. Почти все осуждали стареющего императора и сочувствовали его детям. А. Н. Бенуа тогда был ребенком, но и ему запомнилось это единодушное осуждение скоропалительного брака Александра II.
Много позже он вспоминал: «В это лето мы не переехали на дачу, и тетя Лиза не прерывала своих еженедельных посещений, оттого мне особенно и запомнился этот ее гнев, сопровождавшийся совершенно убежденными пророчествами: Бог-де непременно накажет его за такое попрание божеских и людских законов!»161
Княгиня Юрьевская (Е. Долгорукая)
Темп развития событий второй половины 1880 г. не удовлетворил притязаний честолюбивой «дуси». В недрах Министерства императорского двора началась неофициальная подготовка к ее коронации и превращению княгини Юрьевской в императрицу Екатерину III. Амбиции княгини Юрьевской всячески поддерживал всесильный тогда «диктатор», министр внутренних дел М. Т. Лорис-Меликов, который поддерживал с Юрьевской самые дружеские отношения.
Коронация планировалась на август 1881 г. К разработке проекта коронации был привлечен М. Т. Лорис-Меликов162. По свидетельству близкого ко двору профессора Б. Н. Чичерина, «Епитроп163 Иерусалимской церкви, ныне государственный контролер, Тертий Филиппов по этому случаю даже ездил в Москву, чтоб из архивов извлечь подробности о коронации Екатерины I… Добыв в Москве архивные сведения для будущей коронации, он с торжеством возвращался в Петербург, как вдруг на полпути узнал о событии 1 марта»164.
Проблемы в семье к этому времени обострились настолько, что Александр II периодически, в минуты гнева, прямо говорил своему старшему сыну, что тот может лишиться статуса цесаревича. Отношения в большой семье Александра II в начале 1881 г. складывались весьма непростые.
Злодейское покушение на драгоценную жизнь в Бозе почившего Царя Освободителя 1 марта 1881 г.
Однако гибель императора Александра II от рук террористов 1 марта 1881 г. положила конец честолюбивым притязаниям «дуси». Многие сановники, преданные соратники Александра II, отчасти с облегчением восприняли известие о трагической кончине царя, «списавшей» все его земные грехи. Министр императорского двора А. В. Адлерберг конфиденциально высказал следующее мнение: «Трудно сказать, до чего могла бы довести государя эта женщина, нахальная и вместе с тем глупая и неразвитая! Вот почему я и сказал, что мученическая кончина государя, быть может, предотвратила новые безрассудные поступки и спасла блестящее царствование от бесславного и унизительного финала»165.
При Александре III после ряда скандалов княгиня Юрьевская уехала из России во Францию. При Николае II она периодически приезжала в
Россию. В этот период с Юрьевской подружилась великая княгиня Ольга Александровна, которая часто бывала в доме второй жены своего деда. Она вспоминала, что «всякий раз, как я приходила к ней, мне казалось, будто я открываю страницу истории. Жила она исключительно прошлым. Она только о нем и говорила». Более того, Юрьевская сохранила все мундиры Александра II, всю его одежду, даже домашний халат, и поместила их в стеклянную витрину в домашней часовне166. Накануне Первой мировой войны Юрьевская окончательно покинула Россию, уехав во Францию, где и скончалась в 1928 г.
Семья Александра III
Взаимоотношения в семье Александра III были на редкость гармоничны. Для императорской семьи. Несмотря на некоторые неизбежные сложности в начале супружеской жизни, несмотря на взрывной характер Марии Федоровны, которую прозвали Гневной, это была патриархальная семья в лучшем смысле слова.
Эта патриархальность проявлялась в самых разных вещах. Именно в семье Александра III сложилась традиция вечерних семейных чтений. По свидетельству мемуаристов, Александр III очень любил Гоголя, следил за современными писателями, читал Достоевского, Льва Толстого, Тургенева: «Он охотно читал вслух и чуть ли не каждый день императрице Марии Федоровне»167.
Одной из особенностей этой семьи было то, что ни у Александра III, ни тем более у Марии Федоровны современники не отметили ни одного увлечения «на стороне». Удивлялись потому, что царствование Александра II, особенности семейной жизни великих князей Константина и Николая Николаевичей (Старшего) давали светскому обществу Петербурга массу поводов для разговоров.
В семье рано сложились ровные отношения, со своими сферами влияния. Александр III, еще будучи цесаревичем, не позволял Марии Федоровне вмешиваться в его работу, хотя к ее мнению и прислушивался. Он моментально ставил жену на место, если она выходила за традиционные рамки взаимоотношений. В свою очередь у Марии Федоровны была масса дел. Она занималась домом и детьми. И это была полностью ее сфера влияния. Она унаследовала от императрицы Марии Александровны все дела, связанные с благотворительностью, и покровительствовала обществу Красного креста. Кроме этого, у нее как цесаревны, а затем императрицы было множество представительских обязанностей.
Император Александр III и императрица Мария Федоровна.
1890–1893 гг.
Проблемы в семье, конечно, возникали, но уровень этих проблем не шел ни в какое сравнение с семейными сложностями Александра II. Александр III с пониманием относился к маленьким женским слабостям супруги. И даже посмеивался над ними. Он терпел ее увлечения танцами и нарядами, иронизировал по поводу любви Марии Федоровны к прогулкам по Невскому проспекту. У Александра III даже появился свой глагол, обозначающий эти прогулки: «Madame vous alles хлыще». Это словечко он производил от слова хлыщ (хлыщить), то есть уподобляться катающимся хлыщам168. Видимо, слово прижилось в семье, поскольку Николай II в своих дневниках в молодые годы частенько его упоминал по отношению к себе.
Семья Николая II
Николай II, вступив в брак в 26 лет с любимой женщиной, пытался воспроизвести семейные порядки, к которым привык с детства. Однако его женой стала женщина, очень далекая по складу характера от его матери. Поэтому, несмотря на внешнее сходство семейного повседневного быта, его «начинка» оказалась совершенно иной.
На семейную жизнь последнего царя оказывало влияние множество факторов, но, пожалуй, одним из главных было состояние здоровья императрицы Александры Федоровны.
Когда гессенская принцесса Аликс стала невестой цесаревича Николая в апреле 1894 г.169, то проблемы со здоровьем стали одной из центральных тем в переписке между будущими супругами и королевой Викторией. При этом необходимо сказать, что неблагополучное состояние здоровья принцессы не только не скрывалось ее родственниками, но наоборот подчеркивались ими. Дело в том что королева Виктория была поначалу категорически против самой возможности этого брака. Еще в 1890 г. королева писала старшей внучке, в замужестве принцессе Батенберг-Маунбэттен: «Сообщи Элле, что разрешения на замужество Аликс в Россию не будет, и пора с этим кончать»170. И только угроза политической изоляции Англии заставила ее изменить отношение к ситуации. Но последующая откровенность королевы в сообщениях о состоянии здоровья внучки позволяет предположить, что она не оставляла мыслей расстроить этот брак.
Известно, что еще в 18 лет молодая принцесса страдала от крестцовопоясничных болей, которые заставляли ее проводить длительное время в инвалидной коляске. Через много лет в апреле 1909 г. старшая сестра императрицы – Елизавета Федоровна упомянула в письме к царю о больных ногах как о семейном заболевании: «Ревматические боли или подагра, от которой страдали все в нашей семье»171.
Известно, что еще в 18 лет молодая принцесса страдала от крестцовопоясничных болей, которые заставляли ее проводить длительное время в инвалидной коляске. Через много лет в апреле 1909 г. старшая сестра императрицы – Елизавета Федоровна упомянула в письме к царю о больных ногах как о семейном заболевании: «Ревматические боли или подагра, от которой страдали все в нашей семье»171.
В переписке молодых тема здоровья невесты занимала значительное место. Никто не предполагал, что свадьба состоится так скоро, и из переписки видно, что на поправку здоровья принцессы отводился как минимум год. Об этом упоминали и она сама, и ее бабушка – королева Виктория. В апреле 1894 г. невеста писала будущему мужу из Виндзора: «Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы к будущему году привести ноги в порядок, но это совсем нелегко, а ты так любишь ходить пешком»172. Никто не предполагал тогда, весной 1894 г., что болезнь буквально за полгода сожрет последние силы Александра III и что свадьба состоится через несколько недель после смерти императора.
В мае 1894 г. для лечения больных ног невеста русского цесаревича уехала на английский курорт Харрогит, откуда регулярно информировала его о своем здоровье. Она писала ему: «Сегодня утром я приняла свою первую серную ванну, запах довольно неприятный». Заболевание было действительно серьезным, но молодая девушка не стеснялась упоминать об этом в письмах к жениху. В письме от 11 мая 1894 г. она вновь повторила, что «у меня сегодня так болели ноги, и я приняла мою первую ванну». Все это время невеста наследника престола передвигалась в кресле-каталке, что, безусловно, сразу же начало вызывать нежелательные толки в среде русской аристократии. Естественно, это больно задевало Алису, и, как она признавалась жениху, «если я не была бы в этом кресле-каталке, я бы и внимания не обращала»173 на пересуды скучающей публики.
Объективная информация медицинского характера о состоянии здоровья будущей русской императрицы поступала к наследнику и от королевы Виктории. В письме, написанном 25 мая 1894 г. в резиденции Балморал, она сообщала, что «результаты лечения дорогой Алики в целом удовлетворительны, но ей нужен исключительный покой и отдых. Посылаю тебе копию письма доктора из Харрогита, очень умного и хорошего человека. Она на диете и соблюдает строгий режим. Ей приходится много лежать. Это надо было сделать давно, но врач, которому она, к сожалению, очень доверяет, весьма глуп, и от него никакого проку, и он соглашается на все, о чем его просят. То, что она делает сейчас, надо было сделать прошлой осенью и зимой. Кончина ее дорогого отца, беспокойство за брата и споры о ее будущем очень сильно подорвали ее нервную систему. Надеюсь, ты это поймешь, и не будешь спешить со свадьбой, ведь ради твоего и своего блага она сначала должна выздороветь и окрепнуть»174. В этом письме обращают на себя внимание два момента. Во-первых, просьба королевы не спешить со свадьбой, во-вторых, ее упоминание о расшатанности нервной системы невесты. Надо заметить, что королева была достаточно откровенна со своим родственником, так как особенности болезненной психики Гессенского дома были широко известны среди владетельных дворов Европы.
В свою очередь внучка королевы – Алиса Гессенская сообщала бабушке о ходе своего лечения. В письме от 28 мая 1894 г. она писала, что «ванны очень утомительны, и мне приходится много отдыхать. Хотя боли все еще не проходят, но я надеюсь, что со временем ванны помогут»175. На курорте Харрогит будущая русская императрица пробыла все лето 1894 г., и королева Виктория регулярно оповещала жениха о том, что «дорогая Аликси ведет себя благоразумно, не ездит верхом и не играет в лаун-теннис»176. Однако уровень медицины того времени не позволял добиться серьезных перемен к лучшему, и ноги невесты продолжали болеть. 13 августа 1894 г. Николай писал невесте: «Твои бедные ножки опять болят… хотел бы я быть рядом с тобой, уж я бы их растер»177.
После того как к осени 1894 г. стало очевидно, что состояние императора Александра III безнадежно, Алиса Гессенская поняла, что она выходит замуж уже не за наследника, а за императора огромной России. Алису срочно вызвали в Ливадию, прервав ее лечение раньше отведенного на то срока. Состояние ее здоровья не изменилось к лучшему, но для влюбленного наследника это не играло существенной роли. В его дневниковых записях, наряду с темой болезни и приближающейся кончины отца, значительное место занимают упоминания о состоянии ног «бедной Аликс». 14 октября 1894 г. он записал в дневнике: «Аликс ехала в коляске, так как надо беречь ее ноги, чтобы боли не возобновились»178. 19 октября 1894 г., за день до смерти отца, он упоминал: «Побоялся за ее ноги, чтобы она не устала лезть наверх».
Позже английские родственники, хорошо зная о больных ногах императрицы Александры Федоровны, прислали ей «механический экипаж». Это был четырехместный электромобиль «Colombia», на котором она ездила по парку179. Но чаще для этих целей использовалась обычная инвалидная коляска.
20 октября 1894 г. умер император Александр III, и принцесса Алиса Гессенская стала невестой русского императора Николая II. Но, несмотря на весь груз забот, свалившийся на молодого монарха, тема здоровья любимой продолжала оставаться одной из главных в его дневниковых записях. В день свадьбы, 14 ноября 1894 г., царь записал в дневнике: «Завалились спать рано, так как у нее сильно разболелась голова»180. Характерно, что запись, сделанная в день свадьбы, добавляет еще одну медицинскую тему для дневников царя – это постоянные изнуряющие головные боли молодой императрицы. Поначалу в дневнике он фиксировал каждое ее недомогание. В записях за ноябрь и декабрь 1894 г. Николай без конца упоминал об этом: «За обедней бедной Аликс сделалось дурно, и она вышла… У Аликс разболелась голова»; «Аликс легла раньше, так как все еще не чувствовала себя хорошо»; 29 января 1895 г.: «Дорогая Аликс проснулась с головной болью, поэтому она осталась лежать в постели до 2-х»; 3 марта 1895 г.: «Гулял один, так как Аликс лежала в постели до 12 ч.»; 5 марта 1895 г.: «Аликс осталась лежать и завтракала в постели. Аликс легла пораньше»; 9 апреля 1895 г.: «К несчастью, у дорогой Аликс продолжалась головная боль целый день» (с 8 апреля по 16 апреля), «Только теперь, после целой недели, у нее прошли головные боли!»181
В результате, больные ноги молодой императрицы, заставлявшие ее прибегать к инвалидной коляске, бесконечные головные боли, приводившие к тому, что она целыми днями оставалась в кровати, вызывали недовольство невесткой со стороны вдовствующей императрицы и досужие сплетни, которыми она была окружена до конца своих дней. Начались разговоры о том, что молодая царица не в состоянии родить здорового наследника. Безусловно, эти факторы медицинского характера, из которых никто не делал поначалу секрета, учитывались в политических интригах конца XIX в.
Глава 3 Взаимоотношения с родственниками
Уже в первой четверти XIX в. семья Романовых, благодаря многочисленным детям императора Павла I, стремительно разрослась. Девочки, как правило, уезжали из России в Германию. В свою очередь, из Германии в Россию приезжали другие девочки, выросшие при карликовых дворах германских герцогств, княжеств и королевств. Эта традиция сохранялась вплоть до начала XX в. В результате к концу XIX в. российский императорский двор не только разросся сам по себе, но и оказался связанным тесными династическими узами со многими европейскими дворами.
Родни было много, как в России, так и за ее пределами. Как и у всех, у императорской семьи отношения с родней были очень разными. С одними – очень теплые и дружеские, с другими – холодные и официальные. Но вне зависимости от личных симпатий и антипатий на большие праздники, похороны и коронации собирались все вместе. Собравшись, обсуждали сложные межгосударственные проблемы, сплетничали и злословили, присматривали будущие партии для своих детей, интриговали, просили денег… Но при всей этой пестроте событий личностные качества российских самодержцев, выстраиваемый ими сценарий власти определяли некую стержневую линию во взаимоотношениях с ближней и дальней родней.
Николай I, порядочный и твердый император, установил такие правила взаимоотношений между родственниками, что никому не могло прийти в голову нарушить возрастную и династическую субординацию. Россия оставалась полуфеодальной империей, которая еще не была заражена ядом буржуазной демократии и революций. И конечно никто из великих князей, тогда еще немногочисленных, не мог всерьез думать о возможности морганатического брака. Хотя прецеденты бывали и тогда. Тем не менее «правила игры» во взаимоотношениях между родственниками, установленные Николаем Павловичем, жестко соблюдались вплоть до его смерти. Безусловно, симпатии и антипатии присутствовали, но все это держалось глубоко в душах, и длительное царствование не было омрачено ни одним серьезным династическим скандалом.