Слабеют руки, кончаю битву,
Слабеют руки… Я отворю!
Она
В своей бессовестной и жалкой низости,
Она как пыль сера, как прах земной.
И умираю я от этой близости,
От неразрывности ее со мной.
Она шершавая, она колючая,
Она холодная, она змея.
Меня изранила противно-жгучая
Ее коленчатая чешуя.
О, если б острое почуял жало я!
Неповоротлива, тупа, тиха.
Такая тяжкая, такая вялая,
И нет к ней доступа – она глуха.
Своими кольцами она, упорная,
Ко мне ласкается, меня душа.
И эта мертвая, и эта черная,
И эта страшная – моя душа!
Отрада
Мой друг, меня сомненья не тревожат.
Я смерти близость чувствовал давно.
В могиле, там, куда меня положат,
Я знаю, сыро, душно и темно.
Но не в земле – я буду здесь, с тобою,
В дыханьи ветра, в солнечных лучах,
Я буду в море бледною волною
И облачною тенью в небесах.
И будет мне чужда земная сладость
И даже сердцу милая печаль,
Как чужды звездам счастие и радость…
Но мне сознанья моего не жаль,
Покоя жду… Душа моя устала…
Зовет к себе меня природа-мать…
И так легко, и тяжесть жизни спала…
О, милый друг, отрадно умирать!
Шутка
Не слушайте меня, не стоит: бедные
Слова я говорю; я – лгу.
И если в сердце знанья есть победные, —
Я от людей их берегу.
Как дети, люди: злые и невинные,
Любя, умеют оскорблять.
Они еще не горные – долинные…
Им надо знать, – но рано знать.
Минуют времена узаконенные…
Заветных сроков ждет душа.
А до времен, молчаньем утомленные,
Мы лжем, скучая и – смеша.
Так и теперь, сплетая речь размерную,
Лишь о ненужностях твержу.
А тайну грозную, последнюю и верную, —
Я всё равно Вам не скажу.
Иметь
В зеленом шуме листьев вешних,
В зеленом шорохе волны,
Я вечно жду цветов нездешних
Еще несознанной весны.
А Враг так близко в час томленья
И шепчет: «Слаще – умереть…»
Душа, беги от искушенья,
Умей желать, – умей иметь.
И если детски плачу ночью
И слабым сердцем устаю —
Не потеряю к беспорочью
Дорогу верную мою.
Пусть круче всход – белей ступени.
Хочу дойти, хочу узнать,
Чтоб там, обняв Его колени,
И умирать – и воскресать.
Оно
Ярко цокают копыта…
Что там видно, у моста?
Всё затерто, всё забыто,
В тайне мыслей пустота…
Только слушаю копыта,
Шум да крики у моста.
Побежало тесно, тучно,
Многоногое Оно.
Упоительно – и скучно.
Хорошо – и всё равно.
И слежу, гляжу, как тучно
Мчится грозное Оно.
Покатилось, зашумело,
Раскусило удила,
Всё размыло, всё разъело,
Чем душа моя жила.
И душа в чужое тело
Пролилась – и умерла.
Жадны звонкие копыта,
Шумно, дико и темно,
Там – веселье с кровью слито,
Тело в тело вплетено…
Всё разбито, всё забыто,
Пейте новое вино!
Жадны звонкие копыта,
Будь что будет – всё равно!
Заклинанье
Расточитесь, духи непослушные,
Разомкнитесь, узы непокорные,
Распадитесь, подземелья душные,
Лягте, вихри, жадные и черные.
Тайна есть великая, запретная.
Есть обеты – их нельзя развязывать.
Человеческая кровь – заветная:
Солнцу кровь не ведено показывать.
Разломись оно, проклятьем цельное!
Разлетайся, туча исступленная!
Бейся, сердце, каждое – отдельное,
Воскресай, душа освобожденная!
Боль
«Красным углем тьму черчу,
Колким жалом плоть лижу,
Туго, туго жгут кручу,
Гну, ломаю и вяжу.
Шнурочком ссучу,
Стяну и смочу.
Игрой разбужу,
Иглой пронижу.
И я такая добрая,
Влюблюсь – так присосусь.
Как ласковая кобра я,
Ласкаясь, обовьюсь.
И опять сожму, сомну,
Винт медлительно ввинчу,
Буду грызть, пока хочу.
Я верна – не обману.
Ты устал – я отдохну,
Отойду и подожду.
Я верна, любовь верну,
Я опять к тебе приду,
Я играть с тобой хочу,
Красным углем зачерчу…»
Непоправимо
Невозвратимо. Непоправимо.
Не смоем водой. Огнем не выжжем.
Нас затоптал – не проехал мимо! —
Тяжелый всадник на коне рыжем.
В гуще вязнут его копыта,
В смертной вязи, неразделимой…
Смято, втоптано, смешано, сбито —
Всё. Навсегда. Непоправимо.
Овен и Стрелец
Не март девический сиял моей заре:
Ее огни зажглись в суровом ноябре.
Не бледный халкидон – заветный камень мой,
Но гиацинт-огонь мне дан в удел земной.
Ноябрь, твое чело венчает яркий снег…
Две тайны двух цветов заплетены в мой век,
Два верных спутника мне жизнью суждены:
Холодный снег, сиянье белизны, —
И алый гиацинт, – его огонь и кровь.
Приемлю жребий мой: победность и любовь.
Без оправданья
Нет, никогда не примирюсь.
Верны мои проклятья.
Я не прощу, я не сорвусь
В железные объятья.
Как все, пойду, умру, убью,
Как все – себя разрушу,
Но оправданием – свою
Не запятнаю душу.
В последний час, во тьме, в огне,
Пусть сердце не забудет:
Нет оправдания войне!
И никогда не будет.
И если это Божья длань —
Кровавая дорога —
Мой дух пойдет и с Ним на брань,
Восстанет и на Бога.
Тли
Припав к моему изголовью,
ворчит, будто выстрелы, тишина;
запекшейся черной кровью
ночная дыра полна.
Мысли капают, капают скупо;
нет никаких людей…
Но не страшно… И только скука,
что кругом – всё рыла тлей.
Тли по мартовским алым зорям
прошли в гвоздевых сапогах.
Душа на ключе, на тяжком запоре,
Отврат… тошнота… но не страх.
А. Блоку
Всё это было, кажется в последний,
В последний вечер, в вешний час…
И плакала безумная в передней,
О чем-то умоляя нас.
Потом сидели мы под лампой блеклой,
Что золотила тонкий дым,
А поздние распахнутые стекла
Отсвечивали голубым.
Ты, выйдя, задержался у решетки,
Я говорил с тобою из окна.
И ветви юные чертились четко
На небе – зеленей вина.
Прямая улица была пустынна,
И ты ушел – в нее, туда…
Я не прощу. Душа твоя невинна.
Я не прощу ей – никогда.
Ключ
Струись,
Струись,
Холодный ключ осенний.
Молись,
Молись,
И веруй неизменней.
Молись,
Молись,
Молитвой неугодной.
Струись,
Струись,
Осенний ключ холодный…
Счастье
Есть счастье у нас, поверьте,
И всем дано его знать.
В том счастье, что мы о смерти
Умеем вдруг забывать.
Не разумом, ложно-смелым.
(Пусть знает, – твердит свое),
Но чувственно, кровью, телом
Не помним мы про нее.
О, счастье так хрупко, тонко:
Вот слово, будто меж строк;
Глаза больного ребенка;
Увядший в воде цветок, —
И кто-то шепчет: «Довольно!»
И вновь отравлена кровь,
И ропщет в сердце безвольном
Обманутая любовь.
Нет, лучше б из нас на свете
И не было никого.
Только бы звери, да дети,
Не знающие ничего.
Мирра Лохвицкая «Твои уста – два лепестка граната»
Я хочу умереть молодой…
Я хочу умереть молодой,
Не любя, не грустя ни о ком;
Золотой закатиться звездой,
Облететь неувядшим цветком.
Я хочу, чтоб на камне моем
Истомленные долгой враждой
Находили блаженство вдвоем.
Я хочу умереть молодой!
Схороните меня в стороне
От докучных и шумных дорог,
Там, где верба склонилась к волне,
Где желтеет некошеный дрок.
Чтобы сонные маки цвели,
Чтобы ветер дышал надо мной
Ароматами дальней земли…
Я хочу умереть молодой!
Не смотрю я на пройденный путь,
На безумье растраченных лет:
Я могу беззаботно уснуть,
Если гимн мой последний допет.
Пусть не меркнет огонь до конца,
И останется память о той,
Что для жизни будила сердца…
Я хочу умереть молодой!
Да, это был лишь сон! Минутное виденье…
Да, это был лишь сон! Минутное виденье
Блеснуло мне, как светлый метеор…
Зачем же столько грез, блаженства и мученья
Зажег во мне неотразимый взор?
Как пусто, как мертво!.. И в будущем всё то же…
Как пусто, как мертво!.. И в будущем всё то же…
Часы летят… а жизнь так коротка!..
Да, это был лишь сон, но призрак мне дороже
Любви живой роскошного цветка.
Рассеялся туман, и холод пробужденья
В горячем сердце кровь оледенил.
Да, это был лишь сон… минутное виденье…
Но отчего ж забыть его нет сил?
В кудрях каштановых моих…
В кудрях каштановых моих
Есть много прядей золотистых —
Видений девственных и чистых
В моих мечтаньях огневых.
Слилось во мне сиянье дня
Со мраком ночи беспросветной, —
Мне мил и солнца луч приветный,
И шорох тайн манит меня.
И суждено мне до конца
Стремиться вверх, скользя над бездной,
В тумане свет провидя звездный
Из звезд сплетенного венца.
Спящий лебедь
Земная жизнь моя – звенящий,
Невнятный шорох камыша.
Им убаюкан лебедь спящий,
Моя тревожная душа.
Вдали мелькают торопливо
В исканьях жадных корабли.
Спокойно в заросли залива,
Где дышит грусть, как гнет земли.
Но звук, из трепета рожденный,
Скользнет в шуршанье камыша —
И дрогнет лебедь пробужденный,
Моя бессмертная душа.
И понесется в мир свободы,
Где вторят волнам вздохи бурь,
Где в переменчивые воды
Глядится вечная лазурь.
Весна
То не дева-краса от глубокого сна
Поцелуем любви пробудилась…
То проснулась она, молодая весна,
И улыбкой земля озарилась.
Словно эхо прошло, – прозвучала волна,
По широким полям прокатилась:
«К нам вернулась она, молодая весна,
Молодая весна возвратилась!..»
Смело вдаль я гляжу, упованья полна, —
Тихим счастием жизнь осветилась…
Это снова она, молодая весна,
Молодая весна возвратилась!..
Нивы необъятные…
Нивы необъятные
Зыблются едва,
Шепчут сердцу внятные,
Кроткие слова.
И колосья стройные
В мирной тишине
Сны сулят спокойные, —
Но не мне, не мне!
Звезды блещут дальние
В беспредельной мгле;
Глуше и печальнее
Стало на земле.
И томят мгновения
В мертвой тишине.
Ночь дает забвение, —
Но не мне, не мне!
Предчувствие грозы
В душу закралося чувство неясное,
Будто во сне я живу.
Что-то чудесное, что-то прекрасное
Грезится мне наяву.
Близится туча. За нею тревожно я
Взором слежу в вышине.
Сердце пленяет мечта невозможная,
Страшно и радостно мне.
Вижу я, ветра дыхание вешнее
Гнет молодую траву.
Что-то великое, что-то нездешнее
Скоро блеснет наяву.
Воздух темнеет… Но жду беззаботно я
Молнии дальней огня.
Силы небесные, силы бесплотные,
Вы оградите меня!
Перед рассветом
Ароматной прохладой весны
Потянуло в окно отпертое;
Всё прозрачней становятся сны,
Скоро солнце взойдет золотое.
Ночь еще и темна, и тиха,
Но – мгновенье, и утро проснется,
И призывный рожок пастуха
По росистым лугам пронесется.
Слышен взмах осторожный крыла
От дремоты очнувшейся птицы…
О, как жизнь хороша и светла,
И отрадно сиянье денницы!
И природы мне чудится зов:
Поскорее бы в рощу и в поле,
Надышаться дыханьем цветов,
Побродить и помыслить на воле.
Дрожь листвы возвещает рассвет…
Но роятся и медлят виденья…
И не знаю я – сплю я иль нет,
И томительно жду пробужденья.
Сон мой полон весенних затей
И весеннею негой волнуем…
О, мой друг, эти грезы рассей,
Ты меня разбуди – поцелуем!
Быть грозе! Я вижу это…
Быть грозе! Я вижу это
В трепетанье тополей,
В тяжком зное полусвета,
В душном сумраке аллей.
В мощи силы раскаленной
Скрытых облаком лучей,
В поволоке утомленной
Дорогих твоих очей.
Но не тебе
В любви, как в ревности, не ведая предела, —
Ты прав, – безжалостной бываю я порой,
Но не с тобой, мой друг! С тобою я б хотела
Быть ласковой и нежною сестрой.
Сестрою ли?.. О, яд несбыточных мечтаний,
Ты в кровь мою вошел и отравил ее!
Из мрака и лучей, из странных сочетаний —
Сплелося чувство странное мое.
Не упрекай меня, за счастие мгновенья
Другим, быть может, я страданья принесу,
Но не тебе, мой друг! – тебе восторг забвенья
И сладких слез небесную росу.
Ты не думай уйти от меня никуда…
Ты не думай уйти от меня никуда…
Нас связали страданья и счастья года!
Иль напрасно любовью горели сердца,
И лобзанья, и клятвы лились без конца!
Если жить тяжело, можно страх превозмочь,
Только выберем темную, темную ночь,
И, когда закатится за тучу луна, —
Нас с высокого берега примет волна.
Разметаю я русую косу мою
И, как шелковой сетью, тебя обовью,
Чтоб заснул ты навек под морскою волной
На груди у меня, неразлучный со мной!
Лионель
Лионель, певец луны,
Любит призрачные сны,
Зыбь болотного огня,
Трепет листьев и – меня.
Кроют мысли торжество
Строки легкие его,
Нежат слух, и дышит в них
Запах лилий водяных.
Лионель, мой милый брат,
Любит меркнущий закат,
Ловит бледные следы
Пролетающей звезды.
Жадно пьет его душа
Тихий шорох камыша,
Крики чаек, плеск волны,
Вздохи «вольной тишины»,
Лионель, любимец мой,
Днем бесстрастный и немой,
Оживает в мгле ночной
С лунным светом и – со мной.
И когда я запою,
Он забудет грусть свою,
И прижмет к устам свирель
Мой певец, мой Лионель.
Мой замок
Мой светлый замок так велик,
Так недоступен и высок,
Что скоро листья повилик
Ковром заткут его порог.
И своды гулкие паук
Затянет в дым своих тенет,
Где чуждых дней залетный звук
Ответной рифмы не найдет.
Там шум фонтанов мне поет,
Как хорошо в полдневный зной,
Взметая холод вольных вод,
Дробиться радугой цветной.
Мой замок высится в такой
Недостижимой вышине,
Что крики воронов тоской
Не отравили песен мне.
Моя свобода широка,
Мой сон медлителен и тих,
И золотые облака,
Скользя, плывут у ног моих.
Сопернице
Да, верю я, она прекрасна,
Но и с небесной красотой
Она пыталась бы напрасно
Затмить венец мой золотой.
Многоколонен и обширен
Стоит сияющий мой храм;
Там в благовонии кумирен
Не угасает фимиам.
Там я царица! Я владею
Толпою рифм, моих рабов;
Мой стих, как бич, висит над нею
И беспощаден, и суров.
Певучий дактиль плеском знойным
Сменяет ямб мой огневой;
За анапестом беспокойным
Я шлю хореев светлый рой.
И строфы звучною волною
Бегут, послушны и легки,
Свивая избранному мною
Благоуханные венки…
Так проходи же! Прочь с дороги!
Рассудку слабому внемли:
Где свой алтарь воздвигли боги,
Не место призракам земли!
О, пусть зовут тебя прекрасной,
Но красота – цветок земной —
Померкнет бледной и безгласной
Пред зазвучавшею струной!
Ангел ночи
Мне не надо наслаждений
Мимолетной суеты.
Я живу среди видений
Очарованной мечты.
Только ангел темной ночи
Свеет к ложу моему, —
Я замру, вперяя очи
В неразгаданную тьму.
И с тоской неутолимой
В полусонной тишине
Кто-то близкий и любимый
Наклоняется ко мне.
Я шепчу ему с тревогой:
– «Сгинь, ночное колдовство!
Ангел ночи, ангел строгий,
Бдит у ложа моего».
Но в смущении бессилья
Чистый ангел мой поник,
И трепещущие крылья
Закрывают бледный лик.
Горячий день не в силах изнемочь…
Горячий день не в силах изнемочь.
Но близится торжественная ночь
И стелет мрак в вечерней тишине.
Люби меня в твоем грядущем сне.
Я верю, есть таинственная связь, —
Она из грез бессмертия сплелась,
Сплелась меж нами в огненную нить
Из вечных слов: страдать, жалеть, любить.
Еще не всплыл на небо лунный щит,
Еще за лесом облако горит,
Но веет ночь. – О, вспомни обо мне!
Люби меня в твоем грядущем сне.
Я хочу быть любимой тобой…
Я хочу быть любимой тобой
Не для знойного сладкого сна,
Но – чтоб связаны вечной судьбой