Разнообразно полезные уборные как таковые в настоящий момент меня вовсе не интересовали, я прекрасно понимала, что туалетная кабинка — это тупик, где меня возьмут тепленькой. Но как завсегдатай аэропортов и вокзалов, я знаю, что именно в коридорчике, ведущем к удобствам, традиционно размещается неприметная серенькая дверь с надписью «Для персонала», и вот она-то и была мне нужна!
Дверь оказалась не серой, а зеленой, но сути это не меняло.
Я попала в небольшую проходную комнатку вроде склада — там повсюду были разнокалиберные коробки, — без задержки миновала ее и вылетела на лестничную площадку у грузового лифта. Дожидаться его я не стала, рванула вниз по ступенькам и выскочила на просторную площадку под брюхом здания.
Там, между слоновьими ногами опорных колонн, скучали автомобили. Я высмотрела среди них белую машинку, на крыше которой имелся приметный фонарик с надписью «taxi», подбежала к ней и рванула на себя дверь:
— Свободен, шеф?!
Второпях я спросила по-русски, но опытный таксист по совокупности признаков моментально распознал во мне ООП — Отчаянно Опаздывающего Пассажира, а это любимый тип клиента у извозчиков всех времен и народов.
— Куда? — спросил таксист, демонстрируя готовность умчать меня хоть на край света.
А я-супервумен уже успела придумать план дальнейших действий.
— В аэропорт Никосии!
— Перепутали аэропорты? — понятливо хмыкнул водила, нажимая на газ.
— Уж такая я идиотка! — самокритично повинилась я.
И опустила козырек под лобовым стеклом, чтобы скрыть лицо от солнца и чужих глаз.
Через пару минут мы уже ехали по шоссе.
Движение нельзя было назвать оживленным, так что я непременно заметила бы погоню, если бы она была. К моей радости, в кильватере нашей машины всю дорогу до Никосии держалось всего одно авто — точно такое же такси с фонариком. Думать, будто официальные власти станут преследовать меня в наемном экипаже, было бы глупо.
Через двадцать минут после старта из аэропорта Ларнаки мы оказались на территории непризнанной турецкой республики Северный Кипр. Никаких осложнений в процессе перехода границы не возникло, сонный толстяк-пограничник на турецкой стороне лишь заглянул в мой паспорт и шлепнул визу на листочек-вкладыш.
Мысленно я пожала руку супервумен Наталье: она прекрасно справилась. У властей Северного Кипра никаких претензий ко мне не имелось, а Южный Кипр со своим соседом в столь натянутых отношениях, что вряд ли оперативно потребует выдачи иностранки, непонятно как замешанной в паре темных историй.
Таким образом, от тюрьмы я, похоже, спаслась.
Осталось уберечься от сумы: расплатившись с таксистом, я вышла в аэропорту Никосии, именуемой тут Лефкошей, с пустым кошельком.
А в Никосии-Лефкоше никакого дождя не было.
Гладкое синее небо над аэропортом было как туго натянутый шелковый платок, и реактивные струи самолетов били в него, как в барабан. Воздух гудел, пальмы шелестели, солнце сияло безмятежной улыбкой, слепя бедную девушку, не располагающую темными очками. При других обстоятельствах я бы искренне наслаждалась прекрасным весенним днем.
Эх, деньги, деньги, дребеденьги!
Как же они портят жизнь!
— Жизнь портят не деньги, а их отсутствие, — поправил меня внутренний голос.
— Тоже верно, — согласилась я.
И, перевесив сумку на плече, вошла в здание аэровокзала, чтобы изучить табло с информацией о ближайших рейсах.
Супервумен Наталья, придумавшая бежать из Ларнаки в Никосию, не обманулась в своих ожиданиях: трижды в день отсюда можно было улететь в столицу Турции, откуда рукой подать до российского берега Черного моря. Я могла бы взять билет на транзитный рейс «Пегасуса» Лефкоша — Стамбул — Сочи и еще до полуночи оказаться дома!
Вот только за билет тетенька за стойкой офиса Pegasus Airlines запросила с меня целых сто девяносто восемь евро.
К сожалению, Рюрикович финансировал меня недостаточно щедро. От выданной им валюты у меня осталась одна десятка.
Я тщательно проинспектировала кошелек и сумку, заглянув во все отделения и прощупав каждую складочку.
Это обогатило меня еще на пятнадцать рублей шестьдесят копеек мелочью.
Я отыскала банкомат и проверила состояние своего счета, привязанного к пластиковой карте.
Робкая надежда на то, что редакции, публикующие мои опусы, оптом усовестились и дружно перевели мне все причитающиеся гонорары, тихо скончалась, не привлекая внимания мировой общественности.
Я посмотрела на табло с расписанием вылетов и закусила губу.
— Итак, у тебя есть два часа, чтобы раздобыть где-то сто восемьдесят восемь евро, — резюмировал внутренний голос.
— Сто девяносто восемь, — поправила я. — Имеющуюся десятку считать не будем. В сложившейся ситуации я считаю правильным использовать ее максимально эффективно.
— Как именно? — заинтересовалось альтер эго. — Минимальная ставка в казино, насколько я знаю, двадцать евро, и ближайшее игорное заведение находится на греческой стороне острова…
— К черту казино, эту десятку я сейчас проем! — решительно оборвала я поток ненужной информации.
— А и правильно, — неожиданно легко согласился внутренний голос. — На полный желудок ты гораздо лучше соображаешь.
— Смотря чем он полон, — машинально добавила я.
И замерла, поймав себя на ценной мысли.
События самого последнего времени показали, что моя соображалка поразительно быстро и качественно работает на спиртном. Сто граммов водки, влитых в меня коварным Александром, царство ему небесное, оказались чрезвычайно эффективным топливом — в рекордные сроки я изобретательно спаслась от целой серии бед.
Так, может, мне сейчас не еду поискать, а выпивку?
Глядишь, опрокинув пару алкогольных дринков, я снова разбужу в себе притомившуюся супервумен, и она как-нибудь решит нашу общую финансовую проблему!
Получасом позже, резво обежав всю доступную мне территорию аэровокзала, я пришла к огорчительному выводу, что это место не относится к числу злачных. Тут даже пива или кофе с коньяком в кафе не было.
— Добраться бы до дьюти фри! — мечтательно вздохнул мой внутренний голос.
Я уныло кивнула: да, в зоне беспошлинной торговли напиться можно быстро, дешево и сердито, проверено опытом множества руссо туристо. Однако в дьюти фри я могла попасть только с посадочным талоном на рейс…
— Так, руссо туристо! — встрепенулся внутренний голос. — Их тут немало, я думаю, и большинство везет на родину купленные на острове сувениры…
— Точно!
Я поймала намек на лету.
Мы, русские люди, исторически приучены возить родным и друзьям вкусные гостинцы — как твердые, так и жидкие. Редкий мой соотечественник уедет из чужой страны, не прихватив с собой бутылочку-другую местного спиртного…
Я одернула на себе несвежую майку, коротко выдохнула и быстро, чтобы не успеть одуматься, промаршировала к стойке, у которой как раз началась регистрация на ближайший рейс в турецкую Анталью. Это любимый курорт моих сограждан, наверняка среди пассажиров будут и россияне.
— О, так и начни: «Сограждане! Дорогие россияне!» — посоветовал внутренний голос с интонациями президента страны, зачитывающего новогоднее обращение к народу. — Или нет, это недостаточно интимно, скажи лучше так: «Помогите, люди добрые! Алкогольно голодаю и скитаюсь!» Нет, это банально, давай по-шекспировски, а? Встань в позу и провозгласи: «Пить иль не пить? Вот в чем вопрос! Достойно ли терпеть позор судьбы иль нужно оказать сопротивленье — хлебнуть, напиться, умереть, уснуть?»
— Заткнулся, живо! — цыкнула я.
Ни в сценаристе, ни в суфлере я не нуждалась.
Я встала перед очередью с чемоданами и требовательно воззвала:
— Ребята, тут русские есть?
Посмотрели на меня абсолютно все — и ребята, и девчата, и малые дети, даже дядька в пуштунском платье и тетка в сари, но адекватно отреагировал только один:
— А че?
Я просканировала шеренгу разноплеменных «ребят» острым взглядом и опознала земелю по штиблетам, надетым на носки, и куртке-парке под мышкой.
— Выпить есть? — спросила я прямо, не церемонясь.
— А че?
Я поняла, что ответ положительный.
— Дожимай, — нашептал мне внутренний голос.
— Братан, мне мой муж изменил! — с надрывом выдала я душераздирающий экспромт. — Если не напьюсь сейчас же — убью гада! Налей сто грамм, спаси моего козла от лютой смерти, ты же сам мужик, все понимаешь!
— А то! Бренди будешь?
Сердобольный земляк открыл чемодан.
Я покивала.
Братан сунул руку в груду скомканных маек. Очередь завороженно наблюдала за поисками.
— На! — Мужик нашел искомое и умело, одним движением, свернул с резьбы пластмассовую крышечку.
Так я впервые в жизни вульгарно присосалась к бутылке в общественном месте, можно сказать, на глазах у всего международного сообщества.
Сердобольный земляк открыл чемодан.
Я покивала.
Братан сунул руку в груду скомканных маек. Очередь завороженно наблюдала за поисками.
— На! — Мужик нашел искомое и умело, одним движением, свернул с резьбы пластмассовую крышечку.
Так я впервые в жизни вульгарно присосалась к бутылке в общественном месте, можно сказать, на глазах у всего международного сообщества.
— Ого! — Земляк оценил, насколько понизился уровень коричневой жидкости.
Я вытерла мокрые губы запястьем, взволнованно икнула и под дружные аплодисменты присутствующих плавно отчалила, прощально молвив:
— Благодарствуйте…
— Эй! А тебя как зовут-то? — покричал вдогонку разморозившийся земеля.
— Вот, произвела впечатление на мужчину! — похвалил меня внутренний голос.
— Меня не зовут, — пробормотала я несколько зловеще — Я сама прихожу…
Супервумен в глубине моей души подняла голову и с нехорошим интересом чрезвычайно внимательно посмотрела на витрину пункта обмена валюты.
— Грабить никого не буду, это категорически исключено! — поспешно заявила я.
Супервумен потупилась.
Я было решила, что пристыдила эту криминальную личность, но не успела этому порадоваться, потому что ноги мои внезапно встали как вкопанные, а плечо само собой дернулось, и с него с обреченным восклицанием «Шмяк!» упала на пол сумка.
— Не так! — рявкнул мой внутренний голос, когда я потянулась к ручкам беглой торбы. — Снизу бери!
Поясница моя услужливо согнулась, руки нежно обняли блудную сумку и, подхватив ее снизу, подняли с пола.
Пальчики правой руки ловко затолкали под ремешок часов на левой пару бумажек.
Сумка взлетела на плечо, рука с часами нырнула глубоко в карман джинсов, ноги проворно понесли весь организм в угол зала, где приветливо светилась табличка «WC».
Краешком сознания, не оккупированным ушлой супервумен, я отметила, что мой тернистый жизненный путь все чаще пролегает через уборную, но воздержалась делать выводы, пока не выясню, что, собственно, сейчас происходит.
Запершись в кабинке женского туалета, я вытянула из кармана левую руку, перевернула ее ладонью вверх и недоверчиво рассмотрела бледно-зеленую, как капустница, «бабочку» из двух бумажек под ремешком моих часов.
Это были две купюры по сто евро.
Надо же!
Точно такую же зелененькую купюру номиналом в сотню евро я держала в руках совсем недавно, испытывая при этом исключительно приятные чувства: радость, предвкушение праздника и совсем уж редкое — благодарность к царь-боссу, который послал меня в заграничную командировку.
— Уж послал так послал, — пробубнил внутренний голос.
От волнения он сделался каким-то бесцветным.
Двести евро, подобранные с пола, жгли мне руку. Наверное, на них налипло слишком много вредоносных бактерий и вирусов. Деньги — это же известный переносчик заразы, почти как крысы. Возможно, я уже подцепила какую-нибудь жуткую гадость: бубонную чуму, холеру, свиной грипп или герпес.
Возможно, именно с этой целью кто-то и бросил деньги на пол — чтобы при посредничестве зоркой и шустрой жадины экспортировать смертоносную заразу в другие страны. Если подумать, аэропорт — весьма подходящее место для старта пандемии!
— Брось, турецкий Кипр годами плетется в хвосте мирового рейтинга террористической опасности, — отмахнулся от моих опасений внутренний голос. — А кто боится привезти на родину заразные деньги, может просто оставить их здесь.
— В уборной?! — шокированно спросила я.
Ну нет. Что-что, а сотни евро я в качестве туалетной бумаги не представляла!
— С ума сошла? Не в уборной, разумеется, а в кассе авиакомпании! Тебе же нужны были деньги на билет, и вот они у тебя есть!
— Но это чужие деньги!
Я взирала на купюры со смешанным чувством восторга и ужаса.
Знаете, в статьях, которые публикуют серьезные экономические издания, добротные иностранные деньги часто называют «у.е.», что означает «условные единицы», но шутниками расшифровывается как «убитые еноты».
К чему это я?
А к тому, что, сдохни у меня на руках пара милых пушных зверьков, я была бы в таком же шоке!
— Мне, конечно, эти денежки очень нужны, — признала я. — Но вдруг тому, кто их потерял, они нужны еще больше?
Тут мне почему-то вспомнилась тетенька в сари, и сразу включилась фантазия:
— Вдруг эти двести евро заработаны тяжким трудом и призваны не дать умереть с голода большой индийской семье?
Я очень ярко представила себе большую — человек в сорок — индийскую семью, собравшуюся в кружок у пустого котла: изможденных стариков, горестно сморкающихся в край чалмы, усталых женщин с повисшими на длинных ресницах слезами, опустивших натруженные руки мужчин и рахитичных деток в живописных лохмотьях. Выписывая на грязных циновках загогулины сложного танца, вокруг честной компании отчаянно кружила давешняя тетя в сари. Выразительными жестами, мимикой и звонкой песней она рассказывала драматическую историю роковой утраты в аэропорту Левкоши-Никосии двух сотен дохлых евроенотов…
Я всхлипнула.
— Так, зайдем с другой стороны, — внутренний голос, недовольный моей реакцией, честно оповестил о начале обходного маневра. — Вполне возможно также, что эти деньги обронил не честный труженик, а бессовестный мошенник. Вернее, он специально бросил их на пол, чтобы подловить и облапошить доверчивого дурачка! Ты же знаешь, как это делается?
— Знаю!
Я воспряла духом, потому что действительно слышала о таком виде мошенничества.
Наш замечательный всероссийский курорт всегда был меккой жулья всех мастей и волостей, и передовые технологии охмурения в Сочи появляются даже раньше, чем в столице. Расслабленные отдыхающие постоянно попадаются на крючки аферистов, но местные — народ тертый. Даже странно, что я не подумала о возможности «развода на деньги» сразу, как только увидела купюры на полу!
— Хм…
Я задумалась.
В таком раскладе дело выглядело совсем иначе.
Если какой-то ушлый жучок хотел «наколоть» меня, то я просто обязана не посрамить честь умудренных опытом сочинцев и вмазать жуликоватому гаду его же салом по сусалам!
— То есть ты накажешь негодяя, оставив его деньги себе? — облегченно выдохнул внутренний голос.
— Куплю на них билет домой, — решила я.
— Тогда поторопись.
Я посмотрела на часы. Рассиживаться в клозете и правда не стоило, до регистрации на нужный мне рейс осталось полчаса, а я еще даже не купила билет.
Я спрятала чудесным образом обретенные денежки в кошелек и вышла из туалета с самым независимым видом.
Если жулик околачивается где-то поблизости, надеясь хитрым маневром вернуть свои денежки, он по моему твердокаменному лицу и решительной поступи поймет, что не на ту нарвался. Я ему не лох развесистый, я супервумен из России!
Никто такой с подозрительно масляными глазками и потными ручонками вблизи клозета не отирался. Рыдающей и рвущей на себе крашенные хной волосы индианки я тоже не увидела. Единственным, кто обратил внимание на мой выход из уборной, был землячок, поивший меня бренди. Он помахал мне рукой, но я ограничилась легкой улыбкой а-ля Джоконда — проверено, она привлекает только любителей живописи. Нормальный мужик, желающий познакомиться с дамой, при виде этакой тонкой коварной усмешки опасливо вспоминает о заболеваниях, передающихся половым путем, незапланированных беременностях и прочих неприятных сюрпризах, способных проистечь из случайного контакта.
Земеля предсказуемо скис и отвернулся.
Я проследовала к офису турецкой авиакомпании и налегла на барьер, противотанковыми конструкциями выставив по бокам оттопыренные локти — на тот случай, если гипотетический жулик пойдет в атаку в последний момент. В руках я крепко держала кошелек. Мои дохлые енотики никакой вражине не достанутся!
Вражина не визуализировался.
Енотики без боя перешли в руки турецкой авиатетеньки.
Я получила вожделенные билеты на оба этапа своего воздушного пути и испытала порыв поцеловать эти славные бумажки.
Губы мои непроизвольно вытянулись сладострастным хоботком, и я не успела переформатировать его в нейтральный бантик, когда стойка скрипнула под весом крупного тела, приналегшего заодно и на мой оборонительный локоток.
Я нервно дернулась, вырвалась и посмотрела на неожиданно появившегося соседа — хочется думать, с негодованием посмотрела, а не со страхом.
— Я тебя поцелую. Потом. Если захочешь, — одарил меня цитатой рослый синеглазый блондин, скользнув незаинтересованным взглядом по моим сложенным в трубочку губам.
Я заузлила их в презрительную куриную попку, фыркнула:
— Очень надо! — и поспешно отошла от стойки.
Но успела услышать, как блондинчик спрашивает билет на мой рейс до Стамбула.