Нарыдавшись всласть, она подняла голову и увидела прямо перед собой два желтых круглых глаза.
— Отвали, зверь! — крикнула Наташа хриплым голосом и вскочила на ноги. — Меня голыми лапами не возьмешь!
В ответ раздалось угрожающее рычание. «Неужели волки? — пронеслось у нее в голове. — Сейчас сбежится вся стая, и меня загрызут!» Она нащупала сумку, скатившуюся в овраг вслед за ней, и, схватив ее за ручки, махнула в том направлении, где стоял предполагаемый волк.
— Пошел вон! — рявкнула она и, не дожидаясь ответной реакции, начала проворно карабкаться вверх по склону.
Эта драма разыгрывалась прямо на задворках загородного дома художника-авангардиста Аркадия Бубрика. Два желтых глаза принадлежали его псу Азору, который был собакой ученой и даже в некотором роде творческой. Клочья вычесанной из него шерсти хозяин использовал в своей «Инсталляции № 887», которая располагалась в центре главного зала персональной выставки Бубрика в галерее «Синий закат». Когда Наташа замахнулась на Азора сумкой, он отпрыгнул в сторону, но не убежал, а увязался за ней.
Она же стала карабкаться вверх по откосу, остервенело перебирая ногами, и в какой-то несчастливый момент заехала Азору пяткой в нос. Азор рявкнул и схватил Наташу за подол. Решив, что это волки перешли в наступление, она взвизгнула и рванулась изо всех сил. Раздался треск рвущейся материи, и весь низ сарафана остался у собаки в зубах. В ту же секунду Наташа вылетела из оврага, подобно петарде, выстрелившей в новогоднюю ночь из палисадника.
К этому моменту небо осело вниз, и в животе у него гулко заворчало. Неожиданно ударила молния, осветив окрестности, и Наташа увидела прямо перед собой ярко-желтые окна дома. Она всхлипнула от облегчения, и в тот же миг сверху на нее обрушились потоки воды. Дождь был африканским — теплым и неукротимым. Пока Наташа неслась к человеческому жилью, промокла до нитки.
Добежав до двери, она приготовилась колотить в нее кулаками, но едва дотронулась, как та бесшумно отворилась. Внутри было сухо, тепло и тихо. Гостиная, наполненная неярким светом, оказалась пуста.
— Извините! — закричала Наташа, перетаптываясь на пороге и отчаянно хлюпая тапочками. — Разрешите войти?
Ответом ей было гробовое молчание. Наташа медлила лишь несколько секунд, затем шагнула в комнату и тихонько прикрыла за собой дверь. Стащила с себя мокрую обувь и ступила на ковер босой ногой.
— Есть кто-нибудь? — еще громче крикнула она, глядя на дверь в глубине зала. Она ожидала, что сейчас оттуда выйдут хозяева дома, и она попросит у них разрешения позвонить по телефону. Не откажут же ей в такой малости!
Однако никто не появился. Возможно, ливень застал хозяев где-нибудь в саду, и они спрятались в беседке или в сарае? Наташа огляделась по сторонам и заметила, что обстановочка не бедная — массивная мебель, паркетный пол, шикарная люстра… Интерьер был выдержан в черно-белых тонах, и показался ей мрачным. На длинном столе без скатерти стоял поднос, а на нем — бутылка коньяка и чистая рюмка. Наташу пробрала дрожь. Ведь не будет ничего страшного, если она немного полечится, а то ведь так и заболеть можно.
Выпив полную рюмку и мимолетно пожалев об отсутствии закуски, Наташа почувствовала неловкость и быстро завинтила крышечку на бутылке. Потом некоторое время постояла, задумавшись, снова ее отвинтила и выпила еще одну рюмку. Это, конечно, была уже вопиющая наглость, но Наташа столько всего натерпелась за последнее время! «Мне простительно, — успокоила она себя. — Я жертва трагических обстоятельств».
— Эй! снова позвала она, подкрадываясь к приоткрытой двери в глубине помещения. — Вы меня слышите?
По-прежнему никто не отзывался, и она рискнула сунуть нос в щелку. Сунула и обалдела. За дверью оказалась еще одна просторная комната, освещенная несколькими лампами, закрепленными на стенах. У дальней стены находилось нечто невообразимое. На широком постаменте покоилась довольно внушительная куча костей и череп, увенчанный клоком светлых волос. Рядом с костями лежали: кинжал, массивный медальон сердечком и будильник «Слава» без переднего стекла с отломанными стрелками. На стене перед всей этой красотой висел лист ватмана, на который были наклеены фотографии полуобнаженной блондинки, застигнутой в момент раздевания.
Женщину снимали через окно. Окно было закрыто, зато занавески не задернуты до конца. Вот она в расстегнутом платье. Вот — избавляется от белья. Вот — закалывает волосы перед большим зеркалом.
Наташа почувствовала, как заколотилось сердце. Ее очень, очень беспокоил разобранный скелет под фотографиями. Возможно ли, чтобы человек, который снимал блондинку, заколол ее ножом, повесил в доме фотографии, а под ними сложил останки несчастной и присовокупил к ним орудие преступления? Как еще можно было расценить эту композицию без предварительной подготовки?
Наташа не хотела в это верить. Неужели после того, как она бежала от одних маньяков и встретилась на лесной дороге с другими маньяками, судьба привела ее в дом третьего?! Это было уж слишком! Она хотела уже пуститься в бегство, но тут хлопнула входная дверь и раздались шаги. Шаги были медленными, тяжелыми и страшными. Наташа заметалась, не зная, куда деться. В комнате отыскалась еще одна дверь, она рванула ее на себя и.., попала в мастерскую Аркадия Бубрика. Но откуда она могла знать, что это именно мастерская и что Бубрик в настоящее время занят воплощением в жизнь художественного проекта под условным названием «Жизнь в облике смерти»?
О ужас! Глазам ее открылась страшная картина. На поду лежали ножи, напильник, плоскогубцы, какие-то крючья и другие непонятные приспособления, похожие на инструменты для пыток. Рядом, на газетах, были разложены выскобленные добела мелкие кости, причем в таком количестве, словно тут пустили в расход целую птицефабрику. Стены украшали творения, при взгляде на которые Наташа содрогнулась от отвращения — все они были сделаны из мертвых жуков, мух и засушенных тараканов. Трупы насекомых, сложенные в затейливые узоры, леденили кровь.
Шаги тем временем неотвратимо приближались, бежать было некуда, и Наташа с расширенными глазами осталась стоять возле костяных пирамид. Через секунду на пороге появился мужчина слегка за пятьдесят с узким печальным лицом, выпирающими скулами и глазами, полными художественной скорби. Его длинные темные волосы были расчесаны на прямой пробор и уныло падали на плечи. В руках он держал мокрые тапки.
— А! — воскликнул он, уставившись на Наташу. — Так это ваша обувь!
— Моя, — мяукнула она.
— Я Бубрик, — сообщил он. — Можете звать меня Аркадием.
— А я — Наталья. Постучалась к дам, чтобы позвонить по телефону, но вы не отзывались, и я прошла в комнату…
— Очень хорошо, что вы зашли! — хозяин дома улыбнулся, показав плотно посаженные, как у бобра, зубы, и от этой улыбки сердце Наташи затрепетало шелковым платочком на ветру.
— Я, видите ли, свалилась в овраг, — поспешно заговорила она, изо всех сил стараясь взять себя в руки и не завизжать от страха. — Зацепилась за корень и упала, потеряла сумку и еще платье порвала…
— У вас все косточки целы? — с живым интересом поинтересовался Бубрик и весь подался вперед, будто от ее ответа многое зависело.
«Отчего его так волнуют мои косточки?» — испугалась Наташа и тоненько хихикнула:
— Мои-то целы. А у вас тут прямо палеонтологический музей!
— Видите ли, кости мне нужны, как воздух, — совершенно серьезно пояснил Бубрик. — Для удовлетворения эстетического чувства. Приходится съедать их обладателей. Искусство, как говорится, требует жертв.
Наташа тяжело сглотнула. На что это, интересно, он намекает?
— Знаете, вы выглядите весьма.., живописно, — сообщил Бубрик и посмотрел на Наташины голые ноги.
Пес Азор очень аккуратно оторвал подол от ее мешковатого сарафана, и Наташа совершенно неожиданно оказалась в мини-платье. Нервно пошевелив пальцами на ногах, она клацнула зубами и выдавила из себя:
— Мне бы позвонить…
— Телефон не работает, — ответил Бубрик, глядя ей в глаза. — Гроза, что вы хотите?
— Я ничего не хочу, — пробормотала Наташа. — А что это у вас тут такое.., скорбное? — Она махнула рукой в сторону газет с разложенными на них костями.
— Не обращайте внимания, — неопределенно ответил Бубрик. — И не спрашивайте. Это очень личное.
«Еще бы! — подумала Наташа. — Если он выслеживает блондинок, убивает их и хранит косточки, как память, интересоваться подробностями бессмысленно».
— Скажите, а поблизости живет еще кто-нибудь? — спросила она громко и вроде бы смело, но дрожащий голос выдал ее истинные чувства.
Бубрик, который отлично чувствовал цвет и форму, оказался невосприимчив к женским переживаниям. Поэтому просто пожал плечами и ответил:
— Не думаю, что вам удастся откуда-нибудь позвонить.
Бубрик, который отлично чувствовал цвет и форму, оказался невосприимчив к женским переживаниям. Поэтому просто пожал плечами и ответил:
— Не думаю, что вам удастся откуда-нибудь позвонить.
«Почему? — в панике подумала Наташа. — Потому что ты собираешься меня укокошить? Нет, живой я не сдамся!».
— Меня будут искать, — на всякий случай предупредила она.
— Да? И кто же? — полюбопытствовал художник.
— Покровский Андрей Алексеевич, — выпалила Наташа. — Он… Он меня очень сильно будет искать. Он во мне безумно заинтересован. Этот человек без меня просто не может, понимаете?
— О! — уважительно протянул Бубрик. — Не может без вас? Вот как! А Генрих о вас знает?
«Господи, кто это — Генрих? — в панике подумала Наташа. — Сиамский кот? Мраморный дог? Или какой-нибудь секьюрити? Впрочем, у кандидатов наук не бывает охраны, она им не по карману, да и ни к чему».
— Я никого не боюсь, — храбро ответила она. — А уж Генриха! Что там Генрих — плюнуть и растереть!
— Знаете, — сказал Бубрик, оглянувшись на окно. — Вам все равно отсюда не уйти.
Он имел в виду — пока продолжается гроза, но Наташа поняла его по-своему и попятилась.
— Вот что. Мне нужна еще пара скелетиков, — Бубрик задумчиво почесал макушку, и Наташа тяжело привалилась к стене плечом. — Не хотите жареной трески? Только — чур! — кушать ее руками и очень осторожно, чтобы не повредить косточки.
«Он сумасшедший! — поняла Наташа. — Он так или иначе со мной что-нибудь сделает и выдерет из меня позвоночник. Рыбий хребетик — это только разогрев».
— Андрей Алексеевич уже, наверное, бегает по окрестностям, — напомнила она. — Надо его немедленно успокоить. А то он такой шум поднимет, такой шум! Вы его еще не знаете!
— Я его отлично знаю, — пробурчал Бубрик. — Черт с вами, если не хотите трески, пойдемте, я отведу вас к Покровскому.
— Ну что вы, право слово! Я сама дойду!
— Конечно, конечно, — усмехнулся он и крепко схватил ее за локоть.
Локоть немедленно ослаб, точно мушиная лапка, уставшая биться в сладкой капле варенья. Наташа подумала, что Бубрик сейчас наклонится и вопьется в ее шею своими бобровыми зубами. Она втянула голову в плечи, сделавшись похожей на снежную бабу.
— Что это вы? — удивился предполагаемый преступник. — Замерзли? Хотите погреться?
— Андрей Алексеевич, наверное, уже спасателей вызвал! — тоненьким голоском предположила Наташа вместо ответа.
— Ой, да ладно вам! Идемте ловить вашего Покровского! Только дайте я зонт возьму. Вам-то уже все равно!
«Мне уже все равно, вон как, — ахнула про себя Наташа. — И что значит — ловить Покровского? Не зря он сказал, что ему не хватает пары скелетов! Значит, меня одной ему мало».
— Ох, ну и приспичило же вам гулять в грозу! Не боитесь, что вас молнией убьет? — поинтересовался Бубрик, открыв входную дверь. Впереди стоял черный лес, и было неясно, куда он собирается ее вести. — Сегодня по радио передавали, на пляже одного мужчину убило.
— Не боюсь, — искренне сказала Наташа. Уж чего она сейчас боялась меньше всего, так это молнии. — А… А где дом Покровского? В какой стороне? Я ведь и сама могу дойти. Мне бы не хотелось вас напрягать.
— Вы одна не найдете, — отрезал Бубрик. — И знаете что? Дайте я все-таки накину на вас дождевик, а то как-то неудобно: я — под зонтом, а вы — так.
Он сделал неуловимое движение руками, что-то хлопнуло, и Наташа почувствовала, как всю ее облепил полиэтилен. На голове оказался тесный капюшон с завязочками. Бубрик взял их двумя руками, сделал узел и рывком дернул на себя.
«Вот оно! — поняла Наташа. — Он решил меня задушить!» Сработал инстинкт выживания, она с коротким криком вырвалась из рук художника, отпрыгнула с газона в густую траву, развернулась и с места в карьер дунула по направлению к лесу.
— Стой, дура такая! — сердито закричал Бубрик. — Не туда! Не туда! Там пруд, утонешь ведь!
Ему совсем не светило лезть в воду и спасать незнакомую полоумную девицу. Поэтому он решил во что бы то ни стало пресечь ее попытку к бегству и догнал двумя громадными прыжками. Повалил и прижал к земле. Наташа завизжала на весь лес, да так, что у всех местных собак мигом поднялась шерсть на загривках.
Кое-как удалось Бубрику уговорить ее заткнуться и встать на ноги. Плащ она с себя содрала и в сердцах бросила на траву.
— Вот, видите, дом? Это и есть обиталище Покровского, — увещевал ее запыхавшийся художник. — Мы почти пришли, не вздумайте орать снова, а то у меня уши отвалятся.
Наташа не видела никакого дома. Впереди было черным-черно, непроглядно. И тут вдруг снова ударила молния, и она поняла, что они и в самом деле находятся в непосредственной близости от двухэтажного особняка под веселой «одноухой» крышей. В окнах — ни огонька, ни искорки. Вероятно, все обитатели спали, и уж, конечно, Покровский не бегал по окрестностям в поисках своей новой помощницы, которая должна была явиться вечером, но куда-то запропастилась.
Когда Бубрик, держа спутницу за плечо одной рукой, другой заколотил в дверь, Наташа внезапно почувствовала, что крыльцо качается под ногами.
«Интересное дело! — подумала она, даже не вспомнив про коньяк без закуски. — С чего бы это у меня голова кружится? От переживаний, наверное».
— Андрей Алексеевич! — крикнул нетерпеливый Бубрик. — Андрей! Ты дома?
Покровский был дома. Через минуту в окне первого этажа вспыхнул свет и дверь распахнулась. На пороге возник заспанный и встрепанный мужчина — босой и в боксерских трусах.
— А? — спросил он. — В чем дело? Что случилось?
И тут Наташа его узнала. Это был тот самый зеленоглазый тип из гостиничного бара, который представился ей Афанасием Афанасьевичем. «Скотина, — беззлобно подумала она. — Обманул меня, как девочку, а я и поверила. А он, выходит, на самом деле Андрей Алексеевич Покровский, кандидат наук. А выдавал себя за бизнесмена! Но каково совпадение! Определенно — судьба».
— Вот, — сообщил Бубрик, встряхивая зонтом и осыпая вывалявшуюся в жидкой грязи Наташу миллионом капель. — Получи, дружище, свое добро. С доставкой, так сказать, на дом.
Покровский с изумлением взглянул на захмелевшую Наташу, которая изо всех сил старалась удержаться на ногах и по этому поводу сильно выпячивала живот. После чего неуверенно уточнил:
— А ты убежден, что это мое?
— Ну ты даешь! — расстроился Бубрик. — Смотри внимательнее.
Андрей вытянул шею и приблизил свою мятую со сна физиономию к мокрой Наташиной.
— Будто бы что-то знакомое… — пробормотал он. — Но нет — не узнаю.
Наташа была счастлива, что он ее не узнал — этого еще не хватало! Разве смог бы он воспринять ее всерьез после того, что случилось в гостинице?
— Черт знает что! — рассердился Бубрик. — Не хочу я в этом участвовать! — Он вскинул руку к глазам и воскликнул:
— В полпервого ночи!
Что, интересно, он будет делать с этой бабой, если Покровский от нее откажется?!
— Подожди, подожди, — пробормотал кандидат наук. — Зачем ты привел ко мне это чудо-юдо?
— Она сказала, что служит у тебя помощницей!
— А-а! — хлопнул себя по лбу кандидат наук. — Вот кто это! Наталья Смирнова! — Он на секунду замолчал, затем с подозрением спросил:
— Неужели это вы?
— Это я, — подтвердила та с необычайной важностью. — Я заблудилась.
— Что ж, — не смутился Покровский. — Входите в дом. Аркадий, ты тоже войдешь?
— Нет уж, — отказался Бубрик. — Я домой, творить.
— Творить? — искренне удивилась Наташа, и Андрей пояснил:
— Он художник. Довольно известный.
— О! — Наташа похлопала Бубрика по руке. — Художник! Зер гут! Именно поэтому у вас полный дом костей и мушиных трупов?
— Когда-нибудь, — сказал Бубрик, — мои работы оценят по достоинству. В них — правда жизни и смерти.
После чего торопливо попрощался и скрылся во мраке ночи.
— Ну что ж, госпожа Смирнова, входите! — вздохнул Покровский, пропуская ее в дом. — Кстати, почему вы без вещей? Вы же собираетесь здесь жить!
Наташа перешагнула порог под громыхание грома и ответила:
— У меня, конечно, была сумка. Конечно. Но я потеряла ее, когда дралась с волками. Они напали на меня целой стаей.
— Волки? — опешил Покровский. — Где это вы их раздобыли?
— Да тут, у вас. Вон в том овраге. — Она прилагала массу усилий для того, чтобы держать хозяина дома в фокусе, поэтому махнула рукой довольно вяло.
— А как вы попали в овраг? — не отставал тот.
— Сначала-то я шла по дороге, — охотно объяснила Наташа. — И только уж потом, когда встретила двух маньяков, свернула в лес. Пришлось немного поплутать.
— Я вижу, путь до моего дома оказался для вас тернистым, — пробормотал Покровский, пытаясь получше разглядеть стоящее перед ним существо.
Девица была стрижена, как Вин Дизель, и одета в короткое мокрое платье, прилипшее к телу. Босые ноги оказались вымазаны грязью, к одной щеке прилипла трава, на другой отпечатался след черной ладони. Андрей не мог понять, каким образом уважаемое агентство так облажалось — прислало ему это чучело. Тем более что от чучела разило алкоголем. Невероятно!