По пути в свою квартиру Альфред все-таки попытался найти себе оправдание, вспомнил о параграфах закона, предписывающих содержать «государственное имущество, а также собственное здоровье в надлежащем виде и хорошем состоянии» и о «праве (оно же обязанность) на сон и отдых». Вспомнил даже идиотский пункт о «недопустимости подавления сексуального влечения к гражданам противоположного пола приемлемой расовой чистоты, в связи с негативным влиянием воздержания на демографическую ситуацию в городе и на производительность труда». Оправдания проступку были, их не могло не быть. Не нашлось оправдания внутреннему бунту. Что вдруг на него нашло? Затмение от усталости или начало некоего процесса, возможно, даже прозрения?
Краузе ничком рухнул на кровать и тяжело, в голос вздохнул. Утром будет ясно, прозрение это или блажь. Только бы «ночная стража» не приперлась арестовать за нарушение приказа. Впрочем, плевать.
Альфред мысленно зашвырнул все страхи и сомнения подальше и провалился в глубокий колодец странных сновидений без персонажей. В неверных колеблющихся декорациях, не соблюдая никаких законов, существовал только один человек – сам Альфред. И никто им не командовал, никто не давал советов, никто не был нужен. Никто, кроме Катрины.
11. Март 2299 г., Земля – Эйзен
Полковник Дель Марко приказал остановить машину у станции метро «Сокол», одной из немногих, сохранивших почти первоначальный облик павильона. За прошедшие века вокруг сносились, взрывались и строились заново дома, менялся радиационный фон и топография улиц – после последней реконструкции вход в метро оказался на краю просторной Балтийской площади, украшенной экзотическим трехуровневым парком, – но сам павильон почти не менялся. Однажды его восстановили, трижды отреставрировали, с тыла пристроили высоченную «свечку» и, наконец, оставили в покое; таким, каким его «реанимировали» в середине двадцать первого века, после Третьей войны. Хотя историки утверждали, что восстановленный облик павильона полностью соответствует самому-самому первоначальному проекту, аж первой половины двадцатого века, заветной таблички «памятник архитектуры» павильон так и не дождался. Зато и ни в какие планы сноса-реконструкции тоже не попал, будто его не существовало в природе или же, наоборот, он стал чем-то, вроде естественной особенности ландшафта, которую перестали замечать, как не замечают знакомый с рождения холмик или неглубокую ложбинку.
Полковник прошелся мимо древних колон и остановился в десяти шагах от входа. За колоннами кто-то стоял, были видны тени.
– Старший поста, ко мне, – негромко приказал Дель Марко.
Из-за колонны нехотя вышел сухощавый мужчина средних лет с непомерным дробовиком наперевес. Одет он был почти по-военному, но форменному головному убору почему-то предпочел цивильную спортивную шапочку. Полковник не обратил на это нарушение особого внимания. Ополчение. Им разрешается.
– Господин полковник, – ополченец кивнул. – Сержант Ярцев. Сто сорок третий пост Первого батальона ополчения Северного округа.
– Как обстановка? – Дель Марко взглядом указал на вход в метро.
– Ага, оттуда лезут, гады, – ответил Ярцев на незаданный вопрос. – А еще в парке посреди площади появляются и вон там, на Ленинградском шоссе. А вокруг «Войковской», говорят, сразу три точки проникновения открылось: прямо у метро, на стадионе и в сквере посреди Эксмо-Сити. И со стороны «Аэропорта» стрельба слышна. Короче, фрицев кругом, будто изюма в булке.
– Знаю, – полковник перевел взгляд на экзотическое оружие сержанта. – На слонов?
– Да… в смысле – так точно! Четвертый калибр. Всего одной пулей можно вышибить диверсанта восвояси. Мощь! Но я картечью заряжаю, эффект тот же, а попасть легче. Жалко, не у всех ребят такие пушки, в основном, «двенадцатым» воюют. Вы не могли бы нашему начальству подсказать? Нам бы еще таких «носорогов», хотя б по одному на пост! Лучше, конечно, всех «Хеклерами» вооружить…
– Ну, это вы хватили, сержант, – Дель Марко усмехнулся. – «Звери» не у каждого офицера имеются. А что касается дробовиков, думаю, абордажные «Ижи» не хуже ваших «носорогов», можно попросить у десанта. Передам вашу просьбу начальству, обещаю. Служите дальше, удачи!
– Спасибо, вам того же, – сержант небрежно отдал честь и вернулся в свою нишу за колонной.
Полковник направился, было, к машине, но успел сделать лишь пару шагов, когда уши вдруг заложило от оглушительной, отраженной старинными стенами канонады. Автоматический «носорог» громыхнул трижды, да еще под аккомпанемент нескольких дуплетов из ружей послабее. Дель Марко торопливо отбежал в сторону и достал из кобуры «Хеклер». Рассмотреть, что происходит в вестибюле павильона было трудно, мешали колонны, но, судя по отсветам и продолжению канонады, полковник с инспекцией угадал. У него появилась возможность увидеть ополчение в деле.
«Беркут» быстро вернулся к павильону, встал за колонной и на миг заглянул в давно лишившийся дверей проем. За колонной правее встал прибежавший на выручку водитель.
– Господин полковник! Не наше это дело!
– Спокойно, Алексей, мы и не ввязываемся, – полковник снова выглянул, оценил обстановку и отпрянул. – У ополчения позиция выгоднее: они сверху, эскалатор отлично простреливается, но у них всего один «носорог». И за тылами не следят.
– Ваше сиятельство, давайте вызовем десант! Так мы лучше поможем!
– Пока вызовем, пока прилетят… – глаза у Дель Марко загорелись боевым азартом. – Не трусь, Алекс! Оружие к бою! За мной!
– Мля-я, угораздило! – водитель активировал «зверя» и бросился следом за начальством.
То, что вестибюлю станции потребуется новая реставрация было несомненно. Картечь основательно подпортила интерьер, а ответный огонь диверсантов разлиновал стены и потолок черными подпалинами. Ополченцы прятались за тумбами-поручнями эскалаторов и, не особенно целясь, методично вдалбливали свинцовые заряды в просвет наклонного тоннеля. Дель Марко присел рядом с Ярцевым.
– Много их?
– Не знаю, – сержант сполз пониже и принялся заряжать «носорога». – Раньше по десять душ появлялось, а сегодня их два раза по семь было. Сейчас, кажется, вообще шестеро. Двоих я уже отфутболил. Что за броня у них такая, господин полковник? Как это она действует, мы тут с мужиками всё спорим, обратно на Эйзен их уносит, да?
– Так точно, на Эйзен.
– Выходит, мы впустую патроны тратим? Их вышибли, а они назад?
– Сам же сказал – было десять, теперь шесть, – заметил водитель Дель Марко. – Выходит, не впустую.
– Разве они не меняются? – удивился Ярцев. – Я морды их не рассматриваю, но… кажется, разные прилетают. Прошлый заход как-то поупитаннее был. А эти какие-то худосочные, как пацаны.
– Значит, просто народ у них кончается, – удовлетворенно заявил шофер. – «Гитлерюгенд» свой подключили.
– Или вы бояться их перестали, – добавил Дель Марко. – Знаете, ведь у страха глаза велики.
– Не боимся, факт, – Ярцев встал на одно колено и дважды выстрелил. – Попал! Кажется, всё, снова отбились.
– Молодцы, – Дель Марко спрятал «зверя» в кобуру и похлопал сержанта по плечу. – Так держать! Только в следующий раз оставьте одного бойца наблюдать за тылами. Скорректируют боши прицел своего телепорта, выйдут не внизу, а прямо в павильоне, будет вам сюрприз.
– Учтем, – Ярцев кивнул. – А скажите еще, господин полковник, долго эта фигня будет продолжаться? Мы с мужиками тут забились. Что там флот наш доблестный с космодесантом, драться разучились? Так мы можем проконсультировать.
– Надо же… – фыркнул водитель. – Ты, что ли, консультантом будешь, лично?
– Хотя бы я, – ополченец поднялся и закинул ружье на плечо. – В прошлую войну, на Руре, мы с фрицами не церемонились.
– Ты ветеран, что ли? – шофер недоверчиво взглянул на Ярцева.
– Вроде того.
– Все будет, сержант, – тоже поднимаясь, пообещал Дель Марко. – Рано или поздно. Вы же понимаете, каждая операция имеет свои сроки подготовки. Флот и десант свою задачу выполнят, будьте уверены.
– Я и не сомневаюсь. Только когда?
– Когда созреет ситуация. А мы пока должны выполнить свою задачу: удержать города и стратегические объекты.
– Держим же, – Ярцев приосанился.
– Пока держим, – полковник кивком приказал шоферу возвращаться в машину, а сам задержался, чтобы пожать сержанту руку. – Только это всё цветочки, сержант Ярцев. Пусть вас не обманывает ни легкость, с которой удается отражать атаки «ниоткуда», ни то, что новые группы прямого вторжения малочисленнее предыдущих. На подходе вторая, орбитальная волна. Когда к диверсантам подключатся штурмовики, станет гораздо жарче. И неизвестно, сколько еще «волн» запланировал Железный Генштаб. Так что не расслабляйтесь, сержант. И не забудьте про тылы. Удачи!
* * *Усиление полицейской армии «Беркут» подразделениями десанта и отрядами ополчения принесло сомнительные результаты. Диверсанты продолжали появляться в центральных районах столицы, устраивая землянам неприятности разного калибра и основательно изматывая личный состав. Временного успеха удалось добиться, когда объединенное командование приказало посадить мобильные группы десанта на гражданские гравилеты. Мотаться от точки к точке проникновения стало проще, да и нейтрализовать диверсионные отряды с воздуха теперь было по силам даже ополченцам. Но очень скоро немцы снова вырвались вперед. Подразделения второй, орбитальной волны вторжения, в числе которых были космические истребители-штурмовики, отвлекли авиацию землян на себя, и «отряды зачистки» были вынуждены снова перейти к действиям в составе пеших подразделений, да еще и под обстрелом с воздуха. Ситуация, таким образом, почти выровнялась. Обе стороны имели ударные группы на земле и в воздухе, земляне хорошо знали местность и были в большинстве, а немцы прорывались внезапно и в самых неожиданных местах. Кто имел больше шансов – вопрос.
Усиление полицейской армии «Беркут» подразделениями десанта и отрядами ополчения принесло сомнительные результаты. Диверсанты продолжали появляться в центральных районах столицы, устраивая землянам неприятности разного калибра и основательно изматывая личный состав. Временного успеха удалось добиться, когда объединенное командование приказало посадить мобильные группы десанта на гражданские гравилеты. Мотаться от точки к точке проникновения стало проще, да и нейтрализовать диверсионные отряды с воздуха теперь было по силам даже ополченцам. Но очень скоро немцы снова вырвались вперед. Подразделения второй, орбитальной волны вторжения, в числе которых были космические истребители-штурмовики, отвлекли авиацию землян на себя, и «отряды зачистки» были вынуждены снова перейти к действиям в составе пеших подразделений, да еще и под обстрелом с воздуха. Ситуация, таким образом, почти выровнялась. Обе стороны имели ударные группы на земле и в воздухе, земляне хорошо знали местность и были в большинстве, а немцы прорывались внезапно и в самых неожиданных местах. Кто имел больше шансов – вопрос.
– Поправить дела могут только решительные и нестандартные действия в духе операций на Терции и Церере во время Пятой космической, – подытоживая рапорты командующих округами и доклады генералов армии Марса, заявил Гордеев.
Марсианские генералы восприняли упоминание о финале прошлой войны спокойно. Зато встрепенулся замначальника Главного разведуправления генерал Луговой.
– У нас слишком мало данных для детальной проработки таких операций!
– Ну, так добудьте мне эти данные, – Гордеев нахмурился. – Вы разведка или кто?! Немцы навязывают нам свою игру, и пока мы проигрываем. Господа адмиралы, ваше мнение. Можем мы перенести боевые действия на поле Эйзена?
– Вокруг Эйзена создано десять сфер обороны, наши флоты увязли в боях на подступах к городу, – доложил начальник штаба Первого ударного флота Земли.
– К тому же на помощь Эйзену подошел достаточно мощный флот Юнкера, – добавил марсианский адмирал Джонсон. – Мы были вынуждены перебросить часть корабельных групп к порталу «Плутон-3».
– А из пояса Койпера в обычном режиме приближается еще какой-то флот, – подлил масла в огонь Преображенский. – Служба дальнего обнаружения наблюдает за его перемещениями, но идентифицировать пока не может. Пришельцы хранят радиомолчание, соблюдают маскировку и умело маневрируют. Мы даже не можем толком понять, сколько кораблей прячется среди ледяных обломков пояса. Более полные данные можно получить, только проведя разведку традиционными методами.
– И что вам мешает? – Гордеев чуть сбавил обороты.
– Мы отправили две группы «Невидимок» еще сутки назад, но ни от одной до сих пор не получили известий. Шесть кораблей как в воду канули.
– Разве так бывает? – удивился Великий Князь. – На что вам гиперсвязь?
– Последний сеанс состоялся шестнадцать часов назад. Корабли разведчиков находились на условной границе ледяного пояса. Потом связь пропала. У меня есть все основания подозревать, что «Невидимки» обнаружены и захвачены чужаками. Либо уничтожены.
– «Невидимки» обнаружены? – Гордеев потер подбородок. – Странно. Раньше за ними такого не водилось.
– Раньше никто не сообщал наши координаты противнику, – негромко заметил Стивенсон. – Это опять явная утечка информации.
– Справедливо, – Гордеев снова взглянул на Преображенского. – Что сделано по этой теме?
– Контрразведка работает в поте лица.
– Значит, пусть работает в семи потах! – главнокомандующий сжал кулак. – Вычислить и уничтожить «крота» в ближайшие сутки! Понятно задание, генерал Преображенский?! Раз уж получилось, что вы отвечаете за оба ведомства, то и спрос с вас будет по всем статьям. Подключайте любые резервы, но заткните эту протечку наглухо! Адмиралы, что планируете предпринять в связи с приближением неизвестного флота?
– Нет данных, что флот вражеский, – встрял Луговой.
– Я не вас спрашивал, – оборвал его Гордеев. – Мистер Джонсон, ваше слово.
– По согласованию с Объединенным Генштабом мы уже направили Резервный флот в зону возможного прорыва. Пока он блокирует лишь вероятный маршрут, но когда подойдут корабли обеспечения, резервисты будут готовы атаковать. На подготовку операции уйдут примерно сутки.
– Ага, значит, кое-что все же можно спланировать, – Гордеев удовлетворенно кивнул.
– Мы и не отрицали, – Джонсон бросил мимолетный взгляд на Лугового. – Стандартные схемы отработаны до мелочей. Отражение нападения из ледяного пояса всегда было стандартной задачей командно-штабных учений. Да и маневры в составе групп флотов чаще всего проходили в поясе. Разведка, конечно, нужна, но для сосредоточения сил на рубеже атаки достаточно данных Службы дальнего обнаружения.
– Сутки, значит? – Гордеев побарабанил пальцами по столу. – Годится. Общая часть совещания окончена, господа генералы и адмиралы, детали обсудим в рабочем порядке. Преображенский, ко мне в кабинет, остальные по местам.
Оказавшись в тишине и прохладе великокняжеского кабинета, Преображенский почему-то расслабился. Он понимал, что разговор предстоит не из легких, но надеялся, что тет-а-тет сумеет ответить на любые, даже самые острые вопросы Гордеева. Великий Князь начал разнос не сразу, да и тон взял достаточно миролюбивый, почти дружеский.
– Что происходит, Павел Петрович? – Гордеев уселся за стол и поиграл любимой антикварной авторучкой. – Где результаты? Где твоя былая хватка? Немцы нам скоро все кости переломают, а мы, как мальчики для битья, – толком ответить не можем. Неужели они настолько хитры, неужели так уж всё они предусмотрели, ни одной лазейки не оставили? Как так случилось, что мы оказались хуже них к войне готовы? Ведь, сам посуди, куда ни кинь, всюду клин. Бьют нас по всем фронтам, видимым и невидимым. Шпион этот, треклятый, к примеру – призрак он, что ли, виртуальный? Уверен, что человек! И почему же он тогда не в подвале у тебя сидит, а по Генштабу разгуливает?
– Делаю, что могу, – Преображенский отвел взгляд. – Это не так-то просто – найти «крота» среди сотни генералов. Да и офицеров пониже рангом исключать нельзя.
– Может, тебе пособить? Людей побольше, спецсредства выделить, компы помощнее… Ты говори, что надо, не стесняйся.
– Людей? И где гарантия, что среди них не окажется шпион? Нет, ваша светлость, не надо помощи, справимся своими силами. Я задачу понял; сутки, значит, сутки. Будем искать до посинения.
– Ну, синеть необязательно, – Гордеев снисходительно хмыкнул. – Ты просто пойми, князь, на дырявой лодке далеко нам не уплыть. Вчера мы твоих разведчиков потеряли, сегодня – флотских, а завтра что? Целый флот профукаем? Не дело это. А что у агента на Эйзене? Ты задачу ему довел?
– Так точно, ваша светлость, довел. Приказал ему уничтожить управляющую систему Установки любыми средствами. Прорыв торпедных катеров обеспечил нашему «запасному» возможность попасть в район карантинного сектора и передать мой приказ непосредственно агенту. Только он тоже не святой дух, чтобы сквозь стены проходить, и не сверхмощный вирус, чтоб в чужие системы влезать. Если удастся, взломает комп Установки, а нет… Шансы, прямо скажу, мизерные.
– Утешил, – Гордеев вздохнул. – Кто у тебя личными делами подозреваемых занимается?
– Подполковник Барышев. Толковый парень, цепкий. Если что-то сомнительное попадется, не пропустит, раскрутит.
– А если нет? – Великий Князь встал, жестом разрешил Павлу сидеть, а сам подошел к забранному в стальные жалюзи окну. – Я, собственно, тебя, Павел Петрович, не для взбучки позвал. Мыслями хотел поделиться; на досуге пришли, недавно. Вот ты шерстишь файлы, зацепки разыскиваешь, в прошлое заглядываешь… это правильно, только результат-то нулевой! А ты с другой стороны на проблему не пробовал взглянуть? Взять не прошлое генералов, а их настоящее, текущие, так сказать, мотивы. Кому из них вдруг стало выгодно на фрицев поработать?
– Кому заплатили выше крыши, тому и стало выгодно, – уверенно ответил Павел.
– Тебе бы заплатили, ты б скурвился?
– Нет.
– И почему думаешь, что другие на деньги польстятся?
– На деньги, на перспективы, какая разница? Вспомните Дюссона. Что ему было обещано за предательство? Роль марионеточного президента Федерации? Те же деньги, только в безналичной форме. Неважно, чем фрицы заинтересовали «крота», важно, что он согласился!
– А вот и не скажи, – Гордеев обернулся и покачал головой. – Не скажи, Павел Петрович, форма тут как раз важна. Она, прости за банальность, и определяет содержание. Одно дело, если шпион за деньги работает, и совсем другое, если за идею или политические посулы. Чистый наемник – самая сложная для вычисления фигура, им кто угодно может оказаться, даже тот, кто никогда раньше на барыши не зарился. А вот идейный боец уже полегче вычисляется. На голом месте, враз, сочувствие неонацистам не возникает, не прыщ это, чтоб так вот взять и вскочить. У такого агента должны быть в прошлом тесные связи с эйзенскими немцами или с кем-то из их союзников.