– Всё тот же агент земной разведки, – спокойно ответил Краузе. – А «милость» ваша, герр комиссар.
– Что?! – Штраух вскочил, едва не опрокинув кресло. – Что вы несете?!
Краузе, как и все остальные, встал навытяжку, но взгляд не отвел и вообще ничуть не испугался.
– Вы отстранили меня от дела именно в тот момент, когда я готов был схватить агента. Но вы решили поступить по-своему, и шпион улетел на Марту. Теперь он вернулся. Результат мы видим.
– Бред! – заявила молчавшая до сих пор Грета. – Вы снова пытаетесь свалить всё на Еву Меркер? Забудьте о своей глупой версии, Краузе! Агент не она. К тому же она до сих пор на Марте. Хотите поговорить с ней по гиперсвязи?
– Будьте так любезны, позвоните своей воспитаннице, фрау Нессель, – процедил Альфред сквозь зубы. – Уверен, она не ответит.
– У вас была такая версия? – Штраух вновь перевел сверкающий взгляд на Краузе. – Вы это серьезно?
– Все сходилось. Как сойдется и сейчас, я уверен. Евы не окажется на Марте, и, напротив, выяснится, что в последние сутки на Эйзен прибыл один или несколько кораблей с этой колонии. На какой срок был выписан «аусвайс», фрау Нессель?
– Кому? – Грета пока не спешила хвататься за комп, но уверенности в ее голосе поубавилось.
– Еве, конечно.
– На… неделю, кажется. Да, на неделю. Стандартная процедура.
– Я не помню, чтобы подписывал разрешение, – теперь Штраух сверлил взглядом Грету. – Что это за самоуправство, объяснитесь, инспектор Нессель.
– Разрешение подписал мой муж, – Грета сникла, но тут же взяла себя в руки. – Потому что он тоже здравомыслящий человек и никогда бы не подумал обвинять маленькую девочку в чудовищных преступлениях! Подобная мысль могла прийти в голову только такому извращенцу, как Краузе!
Альфред ожидал, что Грета в запале выплеснет всё, что знает о патологических наклонностях «извращенца Краузе», например, о его страсти к «недочеловеку» женского пола, но фрау Нессель почему-то ограничилась этим неопределенным оскорблением. Забыла? Вряд ли. Скорее, придержала туза в рукаве.
– Называйте меня кем угодно, извращенцем, маньяком, педофилом, но прежде проверьте связь, – спокойно предложил Краузе.
– Звоните, – Штраух был заинтригован настолько, что даже забыл о собственных обидах. – Клаус, прямо сейчас проверьте списки прибывших за сутки судов и кораблей.
– Я уже проверил, герр комиссар, – с нотками подобострастия вмешался Найдер. – У военных причалов каждый час швартуются корабли, идет подготовка к операции «Тоденхунд», но конкретно с Марты за сутки прибыло десять. Восемь из них – большие транспортники с несколькими десятками тысяч человек на каждом борту.
– Проверьте возраст всех пассажиров, – Штраух покосился на Краузе.
Найдер с готовностью кивнул и углубился в работу. Так это выглядело со стороны. На самом деле работала программа, причем гораздо быстрее, чем Фриц успевал корчить многозначительные рожи. На прибывших кораблях не оказалось ни одного ребенка. Грета победно взглянула на Краузе, но Штраух не дал ей насладиться триумфом.
– А что у вас, фрау Нессель?
– У меня? Э-э…
– Девочка ответила на звонок?
– Нет, но, возможно, она спит или… куда-то вышла. Эти дети, герр комиссар, такие безответственные! В ее возрасте комп еще не является жизненно необходимым атрибутом, она могла бросить его где угодно.
– Прекратите! – рыкнул Штраух. – Ева не ответила, так?
– Да.
– Тогда начнем все сначала, – комиссар обвел тяжелым взглядом притихших подчиненных. – Мы упустили шпиона, с нас и спрос, хотя напрямую сегодняшний инцидент с нашим отделом пока никто не связывает. Подчеркиваю – пока! Но свяжут, не сомневайтесь, и тогда станет поздно гоняться по Эйзену за призраками из недавнего прошлого. Под трибунал пойдут все, вплоть до вас, фрау Нессель. И муж вас не спасет. Только поймав, наконец, шпиона, мы сумеем избежать трибунала и расстрела. Всем ясно?!
– Расстрела? – испуганно переспросила Грета.
– А вы рассчитывали получить дополнительный паек?! Версия с девочкой пока остается в разработке. Не было детей на последних рейсах, могли быть на предыдущих. Этим будет заниматься Краузе. Остальные проверят списки и биографии экипажей и пассажиров всех прибывших за последние сутки судов. Не только с Марты, а всех! Старший инспектор Найдер поработает в компании дознавателей и экспертов, изучающих сегодняшний взлом и его последствия. Ищем любые зацепки, любые намеки на личность шпиона.
– А если это не шпион? – вдруг спросил молчаливый Груббер.
– Не понял, – Штраух взглянул на инспектора, будто впервые увидел.
– Если это не шпион, а предатель?
– А-а, вы об этом, – Штраух кивнул. – Такая вероятность имеется. Но этой версией будут заниматься другие отделы. Еще вопросы?
– А если это и не шпион, и не доморощенный предатель? – рискнул спросить Краузе.
– Хватит загадок! – Штраух хлопнул ладонью по столу. – Что вы имеете в виду?
– Из числа прежних подозреваемых, кроме Евы, остался еще один человек, подходящий на роль взломщика. Он имеет доступ к сети и компам научного городка, а также достаточную квалификацию. Я говорю о Неймане, герр комиссар.
– А почему не Вильгельм? – оживился Найдер.
– Потому, что она имеет железное алиби.
– И на время нового взлома? – Фриц прищурился и испытующе взглянул на Краузе.
– Да, – спокойно ответил инспектор. – Если прикажете, я подам вам рапорт на эту тему. Катрина Вильгельм полукровка и придерживается антифашистских взглядов, это автоматически делает ее потенциальным врагом, но она единственная из всех членов экипажа «Призрака-6» не могла совершить ни одного из расследуемых нами преступлений. В том числе и последнего, я ручаюсь. Она могла быть подстрекательницей, пособницей, идейным вдохновителем Евы, причем вела свою пропаганду Вильгельм задолго до выхода судна из прыжка, но не исполнителем, поскольку не имела для этого физических возможностей. Так что остаются Ева и Нейман.
– Оставьте в покое Неймана, – сказал Штраух раздраженно. – Он тоже вне подозрений.
– Два виртуозных взлома, с одним почерком, но совершенных разными способами, – Краузе развел руками, – это слабое место обвинений против Евы, но зато сильный аргумент против Неймана. Взломщик должен иметь очень высокий уровень подготовки, профессорский.
– Вы настырный упрямец, Краузе, – недовольно пробурчал Штраух. – Я лично проверю Неймана. Еще вопросы?!
– Никак нет! – на удивление стройным хором выпалили подчиненные.
– Работать без сна и отдыха! Я не верю в предательство, хотя ренегатов на Эйзене полно. Тем более я не верю в причастность Неймана. С девочкой мне пока не все понятно, но процентов на пятьдесят я допускаю, что она виновна. Однако вот что я вижу на сто процентов: этот взлом, как и предыдущие акции, совершен по канонам земных разведшкол. Квалификации выпускников школ «Обнинск-44» или «Форт Брегг» вполне достаточно, чтобы взломать даже сервер Рейхсканцелярии. Так что я убежден, проблему нам подкинули извне. До начала войны серьезные шпионские дела вели только четыре отдела, наш в том числе, причем мы расследовали дело шпиона с почерком агента ГРУ. Сегодняшнее происшествие наверняка не новая заброска, а рецидив, то есть, наша недоработка. Вот почему исправить ошибку способны только мы и никто другой. Мы до сих пор не знаем, кто этот агент, но когда мы его поймаем, то не удивимся. Окажется, что всё было очевидно, только мы искали не в том месте. Понятно? Что глазами хлопаете, не поняли? Ничего, дозреете в процессе. Вон отсюда! Кто не справится с заданием за двое суток, расстреляю лично! Краузе, вас в первую очередь!..
…Нетрудно догадаться, что домой Альфред вернулся только к полуночи, причем с твердым намерением продолжить работу.
– Сидел в конторе до последнего, – устало жаловался он Катрине, положив голову ей на колени и уныло глядя в потолок. – Знал бы, что так получится, давно пришел бы домой. Все равно работаю с обычным компом. Лучше уж здесь сидеть, с тобой. Но я всё думал, вот еще немного и найду, отправлю по пеленгу «стражников», а сам к тебе. И ничего, представляешь, ни единой зацепки!
– А что ты искал?
– Это не важно, Кати. Искал… одного человека. Я точно знаю, что он где-то рядом, знаю его виртуальные приметы, но искать приходится в огромном информационном массиве, а поисковой программы на такой случай нет. Вернее, она есть, но загружена в комп, который сейчас «висит».
– Вот тебе «повезло»! – искренне посочувствовала Катрина. – И что же дальше, продолжишь поиск? Хочешь, помогу?
– Это такая скукотища! – Краузе поморщился. – Нет, не стоит забивать голову.
– Я ведь программист, ты забыл? Вдруг что-то подскажу?
– Это мой крест, Кати, – Альфред вздохнул. – Лучше свари кофе, хорошо?
– Как скажешь, – легко согласилась Катрина. – Станет совсем туго – зови.
– Как скажешь, – легко согласилась Катрина. – Станет совсем туго – зови.
Туго стало часам к трем. Несмотря на выпитый кофе, Альфред перестал соображать и провалился в глубокий сон, прямо за рабочим столом. Сказались и бессонные ночи, и перенапряжение. Когда инспектор проснулся, до стандартного подъема оставалось еще пять минут. Это с ним случалось часто – пробуждения за пять минут до звонка будильника. Обычно Краузе оставался этим доволен. Просыпаться со звонком ему не нравилось – слишком резкий старт. Но сегодня Альфред немного расстроился. Лучше было проснуться хотя бы за полчаса. Тогда осталось бы время перебраться из-за стола на кровать, под бочок к сладко сопящей Катрине. Чем бы это закончилось, неизвестно, но хотя бы заряд положительных эмоций Краузе получил – точно. А так… за пять минут и заряда-то не получить, не то что… Альфред размял затекшую шею и кряхтя поднялся из-за стола.
И все-таки хорошо, что утро началось с приятной картинки. Не с надоевшей пасторали над беговой дорожкой или голых стен и заляпанных зеркал, а с настоящей красоты. Спящая Кати придавала квартире совершенно иной, уютный вид, и Альфред ощущал себя как бы в другом мире. Он убегал сюда, в «положительный» параллельный мир, где нет войны, безумной работы, страха и злобы… ничего из неотъемлемых принадлежностей мира реального. Убегал, насыщался положительной энергией и возвращался в «отрицательный» мир, где эту энергию из него высасывали все, кому не лень. Такие вот мысли спросонья крутились в голове у Альфреда Краузе, верного присяге инспектора ГСП. На отступничество не тянули, но и лояльностью не блистали. «Отрицательный» мир! Хорошо, что политкомиссии не читают мыслей.
Инспектор снова взглянул на Катрину, и его осенила новая крамольная мысль. Найдер будет страшно занят еще целые сутки! То есть в лазарет ему никак не добраться и отсутствия Катрины не обнаружить! Краузе обрадовался. Служебные неприятности дарили ему с Катриной еще сутки семейной иллюзии. Пусть только иллюзии, но какой замечательной!
«Буду поздно, если получится, забегу на обед. В лазарете всё спокойно, у нас еще сутки». Такое послание оставил Краузе в домашнем компе с пометкой «Доставить хозяйке, когда проснется».
Катрина прослушала записку через час после ухода Альфреда и про себя отметила, что инспектор сам не знает, насколько он прав. «У них» вряд ли оставалось больше суток.
13. Март 2299 г., Земля – Эйзен
Полковник из «Беркута» не ошибся. С каждым днем становилось жарче, но вовсе не потому, что весеннее солнце поднималось выше над горизонтом. На подмогу диверсантам пришел немецкий десант при поддержке космических штурмовиков и орбитальной группировки тяжелых крейсеров, довольно точно обстреливающей военные объекты с недосягаемой высоты. Чем занимается земной флот, почему не отгонит Эйзенскую армию подальше от метрополии? – эти вопросы пока оставались без ответов. Хорошо еще космодесантники не халтурили, работали на грунте рядом с ополчением и полицейскими. Без них было бы совсем туго.
Сержант Ярцев, за какие-то три дня серьезно продвинувшийся по «карьерной лестнице»: из старшего поста сразу в командиры взвода, остановил взводную колонну и приказал развернуться в цепь. «Гражданская разведка», то есть бдительные старушки, доложили о подозрительном движении в парке Березовая Роща. Вроде бы трое или пятеро не по сезону одетых мужчин тащили какие-то «чемоданы» в сторону Ходынского спортивно-концертного комплекса. Взводу Ярцева была поставлена задача: прочесать предполагаемое место «высадки» и постараться найти подозрительные следы. Самими диверсантами должны были заняться полицейские и охрана СКК.
Задача несложная, даже с учетом того, что в составе взвода насчитывалось от силы пятеро человек, имевших представление о службе и только двое – о войне. Сам Ярцев успел повоевать всего месяц, под занавес Пятой Космической, а его заместитель и сосед по дому Егорыч служил на космофлоте в те стародавние времена, когда боевые действия заключались в усмирении конфликтующих колонистов на Данае, Старте или Форпосте, реже – на Титане.
– Холодно, блин, как на Медее, – авторитетно заявил Егорыч, когда взвод развернулся в цепь и побрел, проваливаясь по колено в серый, основательно подтаявший снег, в направлении старого, закрытого под снос стадиона ЦСКА. – Помню, дали мне первую увольнительную на сутки. Ну, я приоделся, рубашку нагладил, клеши отутюжил, ботинки надраил – сияю, как золотой червонец. Челнок сел, выхожу на трап, а там… минус двадцать! Лето, блин! Еле до терминала добежал, чуть не околел. Добежал, спрашиваю: «Это что за елы-палы?» А они смотрят так удивленно и спрашивают: «Вы что, русский?» Ну, как мы бы спросили: «Ты неандерталец, что ли?» Это, говорят, у вас там лето, а у нас третий месяц осени заканчивается. Вернулся на корабль, старшину спрашиваю: «Чего не предупредил-то, что бушлат нужно накинуть?» А он ржет, как мерин. «Чужими советами опыту не наберешься. А так ты, салага, точно соображать научишься». Я после того случая «Звездный путеводитель» назубок выучил; где какой климат, какие времена года, когда в Москве лето и на каком языке лучше разговаривать.
– Ты к чему это все рассказываешь? – Ярцев остановился и повертел головой. – Какой ровный снег! Будто катком примяли. Смотри, ни следов, ни веточек.
Сержант осторожно ступил на плотный наст, постоял и шагнул назад. Следа не осталось.
– Я ни к чему, просто так, чтоб не скучно было тут дефилировать, – Егорыч, кряхтя, наклонился и постучал по насту костяшками пальцев. – Прям пластик, а не снег. Тут высадились, басурмане, могу на стольник забиться. А ушли вон туда, по дорожке мимо ресторанчика. Можно, кстати, зайти, согреться парой стопочек.
– Что? – Ярцев поднял на заместителя задумчивый взгляд.
– Зайти, говорю, можно, пропустить по маленькой. Холодно!
– Отставить по маленькой, мы на службе.
– Так ведь не на главном направлении, чего нам сто грамм… не помешает.
– Егорыч! Будешь разлагать дисциплину, Нинке доложу!
– Ой, ой, напугал, – Егорыч сник. – Ладно, будем мерзнуть.
Следы так и не обнаружились. Поле плотного наста простиралось вплоть до подогреваемой асфальтовой дорожки. На ней, если диверсанты и принесли пару комочков снега или даже наследили, все давно просохло. Ярцев снова построил продрогший взвод в колонну по двое и приказал Егорычу вести подразделение к ближайшему игровому павильону, на «привал и обогрев». Вечерело, и дальнейшие поиски следов лучше было отложить до того момента, когда в парке зажгутся фонари, а еще лучше – до утра. Второй вариант начальство вряд ли одобрит, но против «привала» возражать не станет, это точно. Сам сержант побрел позади колонны, то и дело оглядываясь на место высадки диверсантов. Что-то его беспокоило, но что конкретно, Ярцев никак не улавливал. То ли этот странный наст «не так лежал», то ли еще что-то…
«Прям пластик, а не снег…» – вспомнился комментарий Егорыча. Сержант притормозил. А что, если…
Колонна шла неторопливо, и Ярцев вполне успевал ее нагнать еще до того, как замыкающие скроются за поворотом аллеи и Егорыч хватится командира. Сержант быстрым шагом вернулся к утрамбованному участку, присел у кромки и потрогал наст. Холодный, как и полагается. Ярцев встал, затем снова сел и опять приложил ладонь. На этот раз подержал подольше. Рука замерзла очень быстро, слишком быстро. Температура наста была явно ниже, чем полагалось обычному снегу. Искусственный? Сержант медленно снял с плеча тяжеленный дробовик и внимательно огляделся. В надвигающихся сумерках любые тени становились подозрительными и даже угрожающими, но Ярцев легко отфильтровал «великоглазые страхи» от реальности и уцепился за одну-единственную неровную тень под сенью трех, не вполне уместных в березовой роще, старых елей. Даже и не тень, а так, оттенок вблизи даже и не бугорка, а легкой неровности рельефа. Участок подозрительного наста заканчивался примерно в полутора метрах от замеченной неровности, и между этими двумя странными явлениями виднелось углубление в снегу. Даже с позиции Ярцева – метров с пятидесяти – углубление выглядело в точности, как человеческий след. Один. Направленный ОТ твердого участка! Куда? К бугорку? А дальше след куда подевался?
Сержант на всякий случай снял «носорога» с предохранителя и направил на бугорок. Тень от неровности едва заметно сместилась!
За грохотом выстрела Ярцев не расслышал других звуков и только потом, извлекая из щеки занозу, понял, что «бугорок» успел пальнуть в ответ, но попал в ствол ближайшего дерева.
– Командир! – сзади послышался топот ополченцев.
– В цепь! – не сводя глаз с развороченного картечью «бугорка», Ярцев попятился. – В цепь и ложись!
Рядом с ухом тоненько прожужжало. Для комаров был не сезон. Ярцев упал в снег, едва не расквасив нос о край утрамбованного участка.