Ничего, теперь она знала, как за все это отыграться.
Инна Григорьевна громко ахнула, увидев новый туалет Марины. И быстро обшарила падчерицу жадными глазами. А Марина, сделав вид, что ничего не замечает, прошлась по толстому пушистому ковру, как манекенщица по подиуму, и демонстративно остановилась перед экраном громадного домашнего кинотеатра, закрыв собой кадры какой-то душещипательной сцены. После чего окинула мачеху торжествующим взглядом и сообщила:
– Пап, мне деньги нужны. Я хочу еще кое-что там же купить. Нравится?
– Нравится. А что, у тебя на карточке уже ничего не осталось?
– Почти ничего, – весело ответила Марина. – Тысяч пять, может быть. На полтора платья.
– Ты деньги глотаешь, что ли? – сердито проворчал Сергей Пафнутьевич. – Или в унитаз спускаешь? И вообще, зачем тебе именно эти платья?
– Затем, что ты ничего не понимаешь! Они просто гениальные, эти платья! А главное – ни у кого больше таких никогда не будет!
– Где ты это взяла? – слегка севшим голосом спросила Инна. – Мне тоже надо! Там есть что-нибудь для меня?
– Найдется, – обрадовала мачеху Марина. – И не очень-то дорого пока что стоит, в пределах трех тысяч. Баксов, конечно. И все штучное, без повторов. В общем, круче, чем у Версаче.
– Ой! Пупсик, я хочу такие вещи!
– Ну так пойди и купи, – благодушно ответил господин Дикулов. – И хватит об этом.
– А деньги? – напомнила Марина.
– Утром велю перевести на твой счет. Надеюсь, ты не собираешься ехать за своими шмотками прямо сию минуту?
– Сию минуту уже поздно, – вздохнула Марина. – Салон закрылся.
– Жаль, – пробормотала Инна. – Я бы и сейчас не поленилась съездить.
Встав с кресла, она подошла к падчерице и внимательно рассмотрела и даже пощупала ткань и швы.
– Супер, правда? – улыбнулась Марина.
– Да, вещица на миллион…
Марине внезапно стало скучно. Все произошло в точности так, как она себе представляла, но вместо торжества и радости ее охватила безмерная тоска. И, потоптавшись в малой гостиной еще минуту-другую, Марина ушла к себе.
В ее комнате уже был наведен идеальный порядок, все брошенные как попало вещи водворены на свои места, даже ковер, кажется, успела пропылесосить эта новая мышка. Старательная, одобрительно подумала Марина. Надо полагать, и про ужин не забудет.
Горничная не забыла. Едва Марина успела снять драгоценную обновку и повесить ее в гардеробной, как услышала тихий стук в дверь.
– Входи! – крикнула она.
Мышка вкатила в комнату сервировочный стол, оформленный по всем правилам высокой науки: салфетки, низкая ваза со свежими цветами… Впрочем, столик накрывали в кухне, горничная только доставила его к Марине.
– Оставь возле тахты, – распорядилась Марина. И вдруг ей захотелось поболтать с нормальным живым человеком, а не с манекеном вроде Инны и ее подруг. – Тебя как зовут?
– Вера Андреевна Павленко, – серьезно ответила мышка.
Марина усмехнулась. Надо же, прислуга – а представляется как премьер-министр.
– И сколько тебе лет, Вера Андреевна?
– Двадцать один недавно исполнился.
Марина сразу обратила внимание на то, что девушка говорит очень хорошо, интеллигентно, и голос у нее приятный.
– А почему ты в горничные пошла? Родителей нет?
– Есть, – вежливо ответила Вера. – Но они не в Питере живут.
– А ты, значит, решила попытать счастья в большом городе? Вместо того чтобы дома учиться или работать, в прислуги нанялась? Наверное, думала, что актрисой станешь или топ-моделью? Ну, для модели у тебя фигура неподходящая. Рост маловат, бюст явно велик.
Щеки горничной порозовели.
– Я вообще-то дома, в райцентре, восьмилетку закончила, – с едва заметной обидой в голосе сказала горничная. – А потом вот в Питер приехала, думала, дальше буду учиться. Мне очень хочется переводчицей стать.
– И почему не учишься?
– А на что? – пожала плечами девушка. – Родители меня содержать не могут, а чтобы высшее образование получить, надо деньги иметь. Вот, может быть, сумею скопить немножко по богатым домам, а тогда уж…
– И давно ты… по богатым домам? – поинтересовалась Марина.
Горничная вздохнула – тяжело, нервно. И ответила тихо и очень серьезно:
– Ваш дом – третий. Да и здесь, похоже, не задержусь надолго.
– Почему? – удивилась Марина. – Тебе у нас не нравится?
Девушка криво усмехнулась:
– Не во мне дело. Мне-то все нравится, и я с любой работой справлюсь.
– Тогда в чем проблема?
Горничная скосила глаза в угол и промолчала. Марина сообразила: наверняка Инна опять фортель выкинула. Мачехе очень нравилось изображать безумную ревность. А папашка, старый дурак, с удовольствием верил, что супруга любит его без памяти и потому ревнует к каждой юбке. Идиот.
Марина решила сменить тему:
– Значит, хочешь быть переводчицей? Английский язык, конечно, ведь так?
– Да, в школе у нас английский был, – кивнула Вера. – И я им занимаюсь в свободное время, каждый день. Хотя бы час перед сном. Но мне хочется еще и китайский выучить.
– Китайский? – вытаращила глаза Марина. – Зачем?
– Перспективы большие, – пояснила горничная.
Марина была удивлена не на шутку. Ай да мышка! Каков характер, каковы замыслы! Мало того, что она, с какой-то районной восьмилеткой за душой, каждый день учит английский язык, так она еще и на китайский замахнулась! Да, девочка совсем не так проста, как с виду кажется.
– Интересно, – задумчиво произнесла Марина, – и сколько же тебе нужно денег, чтобы закончить сначала школу, а потом институт?
– Школу я уже закончила, – возразила Вера. – Экстерном сдала, так что аттестат у меня есть.
– Ого! Значит, осталось только высшее образование получить?
Горничная промолчала, а Марина снова внимательно всмотрелась в нее. Девочка была недурна собой, вполне могла бы найти себе богатого покровителя. Не хочет? Принципы не позволяют? Считает, что лучше надрываться в чужих домах, угождать капризным хозяйкам?
– Так сколько же нужно на институт? – повторила Марина свой вопрос.
– Много.
– Много – это не цифра.
– Вы серьезно спрашиваете? – В голубых глазах Веры вспыхнуло недоумение. – Зачем вам знать?
– Просто так, – беспечно бросила Марина. – Интересно, и все. Ну?
– В общем… ну, в зависимости от того, где учиться, конечно, – осторожно заговорила горничная. – Может быть, две тысячи долларов в год.
– Сколько лет?
– Пять.
– Итого десять штук. Мелочь. Но ведь эти пять лет еще и существовать на что-то нужно?
– Это ерунда, – робко улыбнулась Вера. – Я заработаю. Мне совсем немного ведь надо.
– А жить где будешь?
– В студенческом общежитии, конечно.
– С ума сойти! – решила Марина. – Просто поверить невозможно. Неужели тебе действительно так хочется учиться, что ты готова жить в общаге, питаться кое-как, одеваться черт знает во что?
Вера молча повела плечом, как бы говоря: да, хочется, а что тут странного?
И Марине вдруг захотелось раз в жизни сделать по-настоящему доброе дело. В конце концов, что такое десять тысяч долларов? Она на наряды и на собственные прихоти тратит не то что в год, а в месяц гораздо больше, несравнимо больше. Нет, разумеется, Марина не собиралась в чем-то ограничивать себя, но ведь у ее отца денег куры не клюют. Почему бы не попросить папашку дать Вере нужную сумму? Он любит играть в благородство. Тем более что Инна явно намеревается и эту девицу из дома выставить… Вот и пусть бы мышка шла учиться! Как раз и время подходящее – июль, скоро вступительные экзамены в высшие учебные заведения.
– Ладно, иди, я подумаю, что можно сделать, – сказала Марина. – Черт его знает, может, и получится…
Она не договорила, решив, что ни к чему вселять в девчонку преждевременные надежды.
Да, ей не хотелось, чтобы Вера размечталась о несбыточном, а потом свалилась с заоблачных высот на землю. Марина сама пережила такое и никому не пожелала бы испытать подобное крушение.
…Как она представляла себе встречу с папочкой! Как она мечтала о ней, живя в лесу, в избушке на курьих ножках! Она представляла отца гигантом, силачом, добрым и веселым волшебником… Конечно, бабушка показывала ей фотографии своих сыновей, но Марина, наверное, была слишком мала, чтобы критически оценить внешность отца, которого она ни разу не видела. Да и Сергей Пафнутьевич был на тех снимках еще школьником, мальчишкой…
И вот наконец до встречи остались считанные часы. Хотя тянулись они, казалось, бесконечно.
Долго, слишком долго ехала большая черная машина через страшные открытые пространства. И еще время от времени она, не останавливаясь, пересекала пугающе огромные поселения с серыми высокими домами во много-много этажей. Марина впервые в жизни увидела не на картинке, а собственными глазами и железные дороги, и мосты через широкие реки, и множество разных автомашин…
Она только теперь начала понимать, что такое «большой город», и никак не могла сообразить, хочется ли ей в таком городе жить.
А потом вдоль дороги снова на какое-то время встали леса – но совсем чужие, незнакомые. Марина сразу заметила, что деревья здесь другого цвета. Ну, может быть, не цвета, а оттенка. В том смысле, что они были, конечно, зелеными, но с легким отсветом голубизны, как будто сильно замерзали за ночь и не успевали отогреться днем… Марине очень хотелось спросить, почему это так, но дяди, везшие ее в большой город к папе, не вызывали у нее доверия, и говорить с ними она опасалась.
А еще потом они приехали в тот город, где жил ее папа…
Тогдашняя жена отца, Вероника Альбертовна, пришла в ужас, увидев девочку.
– Невообразимо! – восклицала она, осторожно прикасаясь к вискам длинными кроваво-красными ногтями. – Невообразимо! Как можно было до такой степени запустить ребенка? Ты только посмотри на ее руки, на ноги! А волосы? Не удивлюсь, если у нее обнаружится педикулез!
Марина не знала, что такое педикулез, но сразу почувствовала: за этим словом кроется что-то обидное для бабушки Натальи. И она закричала:
– Сама ты кулез!
Человек, назвавшийся ее отцом, но ничуть не похожий на героя Марининых фантазий, строго сказал:
– Мариша, веди себя прилично!
– Да откуда ей знать о приличиях? – картинно изумилась его супруга. – Она же настоящая лесная ведьмачка!
– Сама ты ведьма! – завизжала Марина. – Вон когти-то какие красные! У людей таких не бывает!
Вероника Альбертовна нервно расхохоталась и сказала девушке, одетой в темно-синее платье с кружевным белым воротничком:
– Забирайте ее. Отмыть, постричь, вообще привести в порядок.
– Не дамся стричь! – заволновалась Марина. – Бабуля говорит, у девочек волосы должны быть длинными! Чтобы косу заплетать!
– Может, и правда ни к чему? – с сомнением произнес неприятный дядька, который якобы и был папочкой Марины. – Волосы красивые, и если там нет… ну, ничего такого… пусть носит длинные.
Вероника Альбертовна пожала плечами и соизволила дать согласие…
Марина вышла в кухню своей новой квартиры и огляделась, не зная, что ей нужно для сбора осколков с пола. Какой-то совок, наверное? Веник, щетка? Черт побери, у нее нет ничего подобного! А пылесосом собирать стекла нельзя, уж это точно. Острый осколок может разрезать шланг, и кранты машине. И придется покупать новый пылесос. О-о!..
Какой ужас!
Марина схватилась за голову и с размаху села на угловой диванчик. Ей теперь придется постоянно считать гроши, постоянно думать о том, как и на что жить! Сволочь Дикулов перевел на ее счет в банке сто тысяч баксов и заявил, что больше она никогда ни копейки не получит! Сто тысяч долларов – и все! Да еще почему-то положил деньги не на карточку, как всегда, а в Сбербанк на книжку, и теперь Марина обладала серой картонной книжечкой, с которой не сунешься в банкомат. Чтобы получить деньги, ей нужно тащиться на Казанскую улицу, предъявлять вот этот кусок картона, получать деньги в кассе… кошмар!
Что же ей делать?!
Наверное, придется устраиваться на работу, но куда? Она же ничего не умеет! И кстати, сколько ей будут платить, если, например, она решит стать… ну, скажем, продавщицей?
Станет продавщицей, отлично. И будет вынуждена постоянно угождать разным капризным дурам…
Вроде нее же самой.
Марина вспомнила, как она обычно вела себя в магазинах, и поежилась. И ведь продавщицы как-то умудрялись не терять терпения, всегда держались вежливо, никогда не позволяли себе огрызнуться, хоть как-то дать понять, что им не нравится хамоватая покупательница…
Интересно, как им это удается? Наверное, их специально учат, решила Марина.
И что же все-таки делать с осколками?
…У бабушки был железный совок для мусора и замечательный веник из просяной соломы. И в их маленьком домике всегда было чисто-чисто, нигде ни сориночки. Марина уже в три года умела мести пол…
«Неужели сейчас не справлюсь? – сердито подумала Марина. – В детстве-то отлично получалось». Вот только когда оно было, это детство… Ей двадцать один год, она уже пятнадцать лет живет в городе и все эти пятнадцать лет ничего не делала своими руками, потому что в доме отца порядок наводила прислуга.
Не надо было сегодня столько пить. Полбутылки коньяка с утра выхлебала, черт побери, за руль теперь не сесть.
Марина подошла к кухонному окну, посмотрела вниз, во двор. Ее красный «лексус» стоял рядом с потрепанными «Жигулями» и выглядел… глупо выглядел, если честно. Впрочем, папашка все-таки не стал выставлять Марину куда-нибудь в дикие новостройки, купил ей однокомнатную квартиру в приличном доме на канале Грибоедова, хотя и в районе Сенной площади. Подъезд охраняется, двор тоже, но вообще в доме живет слишком уж разнообразная публика.
Марина покачала головой и отошла от окна. Здесь даже коммунальные квартиры есть, какой ужас! И их жильцы, конечно же, ничего не платят за охрану, сидят на шее у более состоятельных соседей.
Марину снова пробрало холодом.
Она ведь теперь тоже нищая!
Такая же нищая, как в детстве.
Ну, может быть, не совсем такая, мысленно поправила себя Марина. Все-таки Дикулов и квартиру ей обставил, и шмотки отбирать не стал, и даже кое-что из драгоценностей позволил взять с собой. Не все, конечно, только несколько недорогих вещиц. Наиболее серьезные украшения остались в сейфе. Но воистину бесценные часы «Корум», коллекционный экземпляр «Райская птица» в золотом корпусе, инкрустированном бриллиантами, и теперь красовались на руке Марины. Может быть, потому, что это был подарок к восемнадцатилетию?
У Марины защипало в носу, к горлу подступили пьяные слезы. Ей страшно хотелось разрыдаться в голос, но она сдержалась. Нет, больше она из-за этого гада плакать не станет. Она справится. Сама решит все свои проблемы…
Да, и начать нужно, пожалуй, с проблемы осколков на полу… сволочь Дикулов, даже ковра ей не купил! В комнате – голый паркет, в кухне вообще линолеум, это просто неприлично…
А посуда?!
Дикулов, наверное, был уверен, что Марине, выросшей в деревенской глуши, безразлично, из чего есть и пить. Что она за все годы жизни в Петербурге так и не поняла разницы между дешевым фаянсом и хорошим фарфором. Купил ей всякую дрянь. Убила бы гада!
И еще, чтобы окончательно унизить и растоптать Марину, проклятый Дикулов приобрел толстенную поваренную книгу. Дескать, учись сама куховарить, рыжая красавица. Никто больше тебе сотэ из почек готовить не станет, никто больше тебе в комнату не подаст разварного судачка или пожарские котлетки, никто больше не пригласит к столу, накрытому крахмальной скатертью, сверкающему тяжелым серебром, хрусталем, позолоченными бутылочными передачами…
– Ну и черт с ним, – вслух сказала Марина. – Пошел бы он, этот Дикулов, куда подальше! Обойдусь.
Но ее сердце продолжало кипеть злобой. Хоть бы он разорился, урод Дикулов, хоть бы все его магазины сгорели к чертям собачьим…
Марина с удовольствием представила, как полыхает огромный магазин «Дешево, да мило» и багровые языки огня вздымаются до небес. Самой поджечь, что ли?
Пересчитав наличность и решив, что еще на день-другой денег должно хватить и в банк тащиться незачем, Марина вышла в довольно просторную прихожую. Правда, сейчас тут и повернуться-то было негде. Все свободное пространство занимали огромные пластиковые мешки, набитые верхней одеждой и обувью. И в комнате точно так же громоздились мешки с платьями и прочим… здесь ведь не было специальной гардеробной комнаты, и Марина просто не представляла, где и как она развесит свои наряды. Дикулов даже платяного шкафа почему-то ей не купил! Торчит в углу нечто вроде помеси громадного секретера с буфетом, и все! Ладно, эту проблему решим позже. Сейчас Марине нужно было просто отыскать какую-нибудь легкую куртку, чтобы выйти из дома и купить веник и совок. Еще вчера было жарко, а сегодня вдруг похолодало. Впрочем, вторая декада сентября началась, так что особого тепла ждать уже не приходилось.
Потыкав ногой в мешки, Марина тяжело вздохнула.
Придется все это развязывать, вытряхивать… может, так съездить на рынок, в летнем брючном костюме? Выскочит из машины, купит что надо – и назад. Ой, какая машина! После такого количества коньяка! Ее первый же гаишник остановит, а выкупать-то теперь некому! Дикулов больше своего адвоката в ментовку не пришлет, это уж точно.
Придется идти пешком.
Ничего, Сенной рынок совсем рядом.
Да, но она ведь не имеет ни малейшего представления о том, где люди покупают те вещи, которые ей нужны в данный момент. Вдруг их придется искать долго? И вообще, продаются ли веники на рынке? Может быть, за ними нужно отправляться в какое-то другое место? А откуда брались веники в деревне, у бабушки? Неизвестно. О проклятие!