Девочки подобрали рюкзачки и поскакали в сторону спортивной площадки перед школой. Там вовсю гремело: «Учат в школе, учат в школе, учат в школе».
– Прекрасно выглядишь, – тихо сказал мой муж, с опаской поглядывая на меня, словно я была миной, которая непонятно отчего может в любую секунду взорваться.
Я усмехнулась и переглянулась с Любкой. Та моментально все поняла.
– Так, пойду я, пожалуй, проверю своих, – пробормотала она себе под нос и отчалила, оставив нас с Алексеем вдвоем, растерянных, смущенных и немного нахохлившихся. Он же, как я могла заметить краем глаза, бросал быстрые цепкие взгляды в сторону моей машины. Значит, сработало. Зацепило.
– Давно мы не виделись, – бросила я в разделяющую нас тягостную тишину. Каждое сказанное нами слово было как маленькая сухая веточка, которую мы подкладывали в маленький, еле заметный и совсем не разгоравшийся костер.
– Я рад, что у тебя все хорошо, – ответил Алексей. – Отличное платье. И, кстати, машина тоже.
– Спасибо. Мне тоже нравится, – согласилась я.
– Получается, что у тебя хорошая работа? – как бы немного удивленно уточнил он.
– Работа у меня та же самая, а вот доход хороший, – пояснила я. Пусть почувствует, что он недооценивал мой труд, когда имел счастье пользоваться им. Пусть знает, что есть другие, готовые платить за это деньги.
– Ну, понятно. Рад за тебя. Кстати, как у «Хонды» маневренность? Хорошая? Это вообще-то очень быстрая машина, ты нормально справляешься?
– Знаешь, после «восьмерки» просто прекрасно, – фыркнула я.
Алексей, моментально почувствовав в моих словах зачатки раздражения, свернул тему и (как это забавно!) начал говорить о погоде, рассматривая украдкой и меня, и мое платье, и мои глаза.
– Хороший в этом году обещается быть сентябрь, – говорил он, украдкой оценивающим взглядом рассматривая мои ноги.
– Да и август был солнечным, – отвечала я дрожащим голосом, а сама смотрела на его сильные руки, по которым так тосковала.
– Наверное, нам пора идти, там уже какой-то деятель вещает. – Алексей кивнул в сторону площадки и подал мне руку.
Я на секунду застыла, испытывая необъяснимый страх перед этим простым, в общем-то, жестом, но потом взяла его под руку и молча пошла рядом, перебирая лихорадочные мысли о том, что же делать дальше, что же говорить и как себя вести.
А на площадке тем временем происходило ежегодное знакомство с очередным главой управы. Представительный чиновник с округлым животиком и бегающими глазками строил из себя Деда Мороза, а мы, как зайчики, стояли и не жужжали. Пусть себе болтает. Все равно после него придет следующий, и все будет по-старому. Никто не будет ничего делать. Что в этом удивительного?
– Знаешь, ты удивительно похорошела. Чем ты там занимаешься, на этой своей работе? – игриво спросил Алексей, наклонившись ко мне, чтобы было слышно за всем этим грохотом.
– В основном мою полы и готовлю, – ответила я, пожимая плечами. При этом вырез моего чудо-платья открылся чуть больше, оголив мое круглое загорелое (я загорала у Николая на открытом балконе) плечо.
– Ты что, без белья? – интимно уточнил Алексей.
Я понимала, что он пытается со мной заигрывать. Эти полунамеки, этот голодный взгляд… Все это мне было знакомо.
– Ты о каком белье? – ухмыльнулась я и гордо поправила вырез, закрывая оголившееся плечо.
Алексей выдохнул и на секунду зажмурился.
– Красивое платье. Это шелк? Можно потрогать? Похоже, отличное качество. – Он провел ладонью по моему бедру и, раньше, чем я успела возмутиться, повторил, словно оправдывался: – Отличный шелк. Прекрасный выбор, ты всегда была гением стиля.
– Так ты просто проверял ткань? – покачала головой я. – Мог бы не утруждаться. Платье почти за тысячу долларов не может быть плохим.
– За сколько? – на полном серьезе ахнул Алексей и замолчал.
По лицу его пробежала заметная тень. Новость повергла его в шок. Еще бы, ведь, когда он финансировал мое существование, любое платье покупалось мной только на распродажах. Тысяча долларов (ладно, восемьсот, но будем считать, что я просто округлила) – это недопустимая сумма для какой-то там тряпки. «Ты же все равно сидишь дома, куда тебе все это носить? У тебя же и так шкафы ломятся». Как странно, что мой муж изменил мне, а я обижаюсь больше всего не на это, а на то, что ему ни разу не пришло в голову за всю нашу совместную жизнь купить мне платье за тысячу долларов. И вот мне удалось ранить его в самое сердце. И кто бы сомневался, что моим самым сильным оружием станут не моя красота или его любовь, а, как всегда, только деньги. Всегда только деньги. И почему все мужчины так странно устроены?
– Почти тысячу, – еще раз щелкнула я его по носу. – Но при моей зарплате я вполне могу себе это позволить.
– Да? – выдавил он, скептически поджав губы.
Всю линейку он промолчал, уже не приставая ко мне. В глазах его была тревога и страх. Только один раз, примерно в тот момент, когда одиннадцатиклассник на своих плечах нес первоклашку с колокольчиком в руке, Алексей вышел из задумчивости и спросил:
– Так сколько, ты сказала, ты теперь зарабатываешь?
– Я не говорила, – из вредности уточнила я. И добавила: – Десять штук.
– В месяц? – спросил Алексей после долгой паузы.
– Дурацкий вопрос. Не в год же. Ой, Леш, смотри, Лилькин класс в школу повели! Сейчас уже, наверное, и Дашкин выведут.
– Юль, ты в порядке? Ты мне чего-то не договариваешь.
– Что ты имеешь в виду? – спросила я.
Но он только буркнул: «Ничего» – и снова погрузился в свои мысли. Я махала обеим нашим дочерям, а Алексей просто стоял рядом и что-то обдумывал, вычислял, периодически бросая на меня короткие взгляды. Не очень добрые. Возможно, это из-за того, что, как мне казалось, его уравнение никак не могло сойтись.
– Ну, вот и все, – подскочила к нам Любка. – Начался новый год каторги. Мой сынок сегодня спросил меня, уверена ли я, что нет иных вариантов? Типа учебы по Интернету. Представляете, какие сегодня у нас детки продвинутые?
– Ага, – почти не слушая ее, кивнула я. – Мне, наверное, пора. У моего босса сегодня обед, мне надо готовиться. Там будет какой-то гость, которого придется кормить салатом из креветок, а они у меня еще не замаринованы.
– Креветки? – каким-то нехорошим тоном вдруг переспросил Алексей, вынырнув из своего забытья. – Только не надо нам тут рассказывать, что он держит тебя из-за того, что ты умеешь мариновать креветки.
– Что? – От неожиданности я не успела вовремя перестроиться, и улыбка все еще висела на моем лице.
– А то. Знаешь, я все думал и думал, как так могло получиться. Ты ведь не будешь спорить, что никогда ничего не умела. И вдруг такое чудо – босс, машина, десять тысяч оклада! Вау! Я годами бился, чтобы заполучить место. Учился в институте, платил откаты, унижался, взятки совал. Пил с разными мудаками, чтобы они мне контракты отдавали. И все равно, я работаю двадцать лет, а получаю практически столько же. Зарплаты, по крайней мере, не больше. Да еще кризис.
– И что ты этим хочешь сказать?! – наконец сориентировалась я. – Что тебе эти деньги платят справедливо, а мне нет?
– Конечно. Я занимаюсь серьезным делом, управляю людьми, разбираюсь в технологиях. Печень посадил. А ты поливаешь креветки оливковым маслом и разъезжаешь на «Хонде»! И ты желаешь, чтобы я в это поверил? – Алексей похлопал себя по карманам и достал пачку сигарет. Нервно прикурил, втянул дым, закашлялся, потому что понял, что прикурил не с того конца, и в сердцах выкинул сигарету на землю.
– Ты что-то сильно нервничаешь, – с усмешкой подметила я. – Успокойся, никто не пытается тебя оскорбить. Ты самый умный, и это не обсуждается. Просто есть люди, которым нравятся мои креветки, и блинчики, и лебеди, и крахмальные салфетки, и свечи за столом. И акварели.
– Ты что, смеешься? – Алексей снова прикурил, на этот раз как надо, и посмотрел на меня. – Надеюсь, ты не думаешь, что я поверю во всю эту чушь?
– В какую чушь? – опешила я.
– Чушь про этого твоего работодателя. Любителя креветок. Где бы ты его нашла? Через агентство домработниц? Не мели чепухи, мы оба знаем, что происходит!
– И что, по-твоему, происходит? – поинтересовалась я. Надо же, какое у моего мужа богатое воображение. Сколько интересных мыслей и идей бродит в его голове, а я ничего и не подозревала. Оказывается, он вполне способен объяснить и необъяснимое, а также испоганить самые обычные вещи.
– У тебя всегда был любовник. Пока я, как дурак, пахал на нашу семью, ты кувыркалась с каким-то козлом. И как только поняла, что можно упасть к нему на шею, моментально подсчитала все и решила, что меня теперь можно кинуть! Да? Не так ли, дорогая? Все ведь так и было?!
– Ты идиот. – От неожиданности у меня кончились все разумные слова и аргументы. Я только стояла и хлопала глазами.
– Отлично. Я действительно идиот, потому что должен был давным-давно все это вычислить. Заподозрить. Еще бы, такая женщина, как ты, не станет жить с обычным технологом, если есть выбор. Просто нашла удобный повод, чтобы уйти, верно?
– Отлично. Я действительно идиот, потому что должен был давным-давно все это вычислить. Заподозрить. Еще бы, такая женщина, как ты, не станет жить с обычным технологом, если есть выбор. Просто нашла удобный повод, чтобы уйти, верно?
Алексей продолжал рассказывать мне трогательную историю его одиночества и моего вероломства, а мне оставалось только слушать и удивляться, как интересно мы, люди, умеем все повернуть себе на пользу. Что угодно наврать, даже самому себе. Какие угодно придумать объяснения, даже самые нелепые, только чтобы ни в чем не быть виноватым.
– Может, ты прервешься на секундочку? – аккуратно ввернула я между парой его диких инсинуаций.
– Только не надо мне рассказывать, что я сильно ошибся на твой счет! Что на самом деле ты ушла, чтобы работать в поте лица. И что на рынке труда твоя задница стоит десять тысяч баксов, – сразу предупредил меня Алексей.
Я не выдержала и расхохоталась.
– На рынке труда моя задница не стоит ни копейки. А вот другие части тела ценятся довольно высоко. Например, голова и руки. Но я не буду разбивать твою стройную теорию, раз уж она у тебя такая ладная вышла. Если тебе удобнее жить, думая, что я просто перебралась к более сильному мужчине и упала на его шею, – пожалуйста. Думай что хочешь.
– Спасибо, что разрешила, – фыркнул Алексей. – Но и без тебя, знаешь ли, я буду думать что хочу.
– О, я не сомневаюсь. Только один момент. Чтобы не нарушить мировую гармонию, просто из справедливости вспомни, будь любезен, где я застала тебя в последнюю нашу встречу и что в это время делал ты и кого ты лапал тогда своими профессиональными многоопытными руками!
– Прекрати, пожалуйста, все валить на меня! – рявкнул он.
Но я остановила его грязевой поток:
– Ты можешь придумывать про меня любые гадости сейчас, но я смею тебя заверить, что в то время, когда я жила с тобой, у меня и в мыслях не было тебе изменять. Я жила с тобой, потому что тебя любила и думала, что ты тоже любишь меня.
– Это так и было! – попытался было вставить он, но я только замотала головой.
– Значит, от большой любви ко мне ты сосался с этой Никой. И только из любви предложил мне убираться из дома. – Я стала очень груба, но во мне, как говорится, накипело.
– А зачем ты приперлась позорить меня на людях? – вдруг с видимым усилием выдавил из себя Алексей. – Я просто ляпнул сдуру, не подумав. Ты не дала мне подумать.
– Хватит! – устало махнула я рукой, как будто была судьей на боксерском ринге.
Мы, еле дыша, расползлись по разным углам ринга и наскоро зализывали раны.
– Давай не будем ругаться. Я не хотел этого, – предложил Алексей через пару минут.
– Не говори, что я виновата в том, что произошло. Ты сам все потерял, – уперлась я.
Алексей помолчал. Потом отвернулся и принялся рассматривать собственные ладони с вниманием исследователя. Наконец, решившись, сказал:
– У меня много проблем. И с работой в том числе. Кажется, нашу компанию продают. И тогда я могу остаться без работы, а у меня нет богатого покровителя, чтобы выехать из этой ситуации.
– У меня тоже нет покровителя, – снова, однако уже без энтузиазма, проговорила я, но, кажется, Алексей не был готов слушать ничего, что противоречило его стройной теории. Я имею богатого любовника, а значит, тоже не ангел. Что ж, очень удобная позиция, не так ли?
– В общем, я не знаю, что делать. А тут еще девочки. Эти уроки, надо же их проверять. Мне некогда, я занимаюсь серьезными делами, а ты нас бросила. Так что…
– Я вас не бросала! Это ты меня выгнал. Нет, мне просто смешно! Ты устал? Но это и твои дети!
– И твои.
– Спасибо, что напомнил, потому что сама бы я даже не вспомнила! – разозлилась я. – Чего ты теперь хочешь? Чтобы я забрала и их в дом моего богатого любовника и посадила твоих дочерей к нему на шею? Потому что тебе тяжело? Чтобы стало совсем легко? Ты хочешь все переложить на мои плечи? Может, и ты к нам присоединишься, если с работой будет совсем плохо? А ты не мог раньше подумать об этом? До того, как снял штаны, забыв про то, что ты женат?
– А ты не можешь меня просто простить? – внезапно проговорил Алексей тихо, так, что я едва его услышала.
– Простить? – переспросила я.
– Да, простить.
– Простить. А что дальше?
– Я не знаю. Не знаю! – Ему явно было трудно говорить. Что-то с ним происходило, что-то мучило его. Он то вскакивал, то садился на перила детской лесенки, около которой мы стояли, и что-то рвалось у него изнутри, но также что-то и мешало. И ни о чем этом я не имела ни малейшего понятия. Я вдруг с ужасом осознала, что передо мной взрослый, симпатичный, такой знакомый и родной незнакомец, о котором я практически ничего не знаю.
– Лешка, почему это произошло с нами? – тихо спросила я.
– Потому что я – идиот, – после минутной паузы ответил он. – И ты права, я сам во всем виноват. И раз у тебя есть кто-то лучше меня, главное, чтобы ты была счастлива. Потому что ты этого заслуживаешь, в конце концов. Ты – молодец. Я надеюсь, что он никогда тебя не обидит. А про дочерей – это я так. Конечно же, мы все решим, со всем разберемся. Просто я устал. Все это так сложно.
– Что происходит? – Я вдруг почувствовала странную тревогу. То есть в целом то, что он наконец-то смог сказать хоть какие-то добрые слова в мой адрес, пусть даже и в таком контексте, – это был прогресс. Но то, как он выглядел при этом, было неправильно.
– Просто… я даже не знаю. Если бы можно было все исправить. Но ведь нет ни одного шанса. Я просто в тисках, все эти обстоятельства!
– Ты говоришь это так, словно прощаешься со мной, – испугалась я.
– Ника переезжает ко мне где-то через месяц. Ее сейчас нет, она в Питере. Так что, когда она вернется из командировки, она будет помогать мне с детьми, потому что я не справляюсь. Понимаешь, сейчас очень трудно. Кризис. Я должен сосредоточиться на работе. А она… она считает, что между нами все серьезно. Во всяком случае… так будет лучше для девочек. Наверное… Кто-то должен же хоть продукты покупать. Правда, я не уверен, что девочки это правильно поймут. Но я так устал, так устал… И потом, Ника считает, что это правильно.
– О чем ты говоришь? – Я еле-еле могла пошевелить губами.
– Все уже решено. Еще неделю назад. Я обещал Нике, что поговорю с тобой сегодня, но я не думал, что это будет так трудно.
– Ты ее любишь?
– Ее? – Он поднял на меня глаза и поморщился, словно бы не мог понять, о ком я говорю.
– Ты ее любишь? Нику.
– Любовь? А что это такое?
– Любовь – это то, что было у нас с тобой, – с неожиданной твердостью даже для самой себя сказала я.
Алексей ссутулился и как-то весь сжался.
– Юль, ты прости меня. Кажется, я все-таки умудрился испортить жизнь всем нам. – Он судорожно обнял меня за плечи и, резко отвернувшись, пошел прочь, не дав мне сказать ни одного слова. Да даже если бы и дал – я просто не знала, что сказать. Что вся эта моя работа – не более чем пшик, и я готова к нему вернуться в любую секунду? А я готова? Броситься к нему и умолять его остаться не с ней, а со мной? Но самая большая проблема была в том, что я вдруг поняла – как бы я ни любила наших детей, этого будет недостаточно, даже если я побегу за ним и стану его умолять. Он сделал свой выбор. И этот выбор был против нас. И как бы ни было тяжело, мне остается этот выбор только уважать, будь он неладен. Выбор «Горящие Мосты».
Глава 14, заполненная красивыми вещами (тринадцатую пропускаем, потому что это несчастливое число)
1 октября,
понедельник
Девчонки
Костюм для приема
Созвониться
по поводу лилий
Подтвердить торт
Музыканты в белом!!!
Все течет, все меняется, даже если нам это не совсем нравится. Можно ли что-нибудь этому противопоставить? Решаем ли мы хоть что-то или все решения давно приняты за нас? Где свобода воли и выбор, если на деле все случается так, как мы и вообразить не могли? Государства воюют – они что, не могли договориться? Реки пересыхают, а целые страны страдают от наводнений. Почему с этим ничего не сделали? Женщина рожает ребенка, чтобы потом не знать, как его прокормить. Разве это нормально? И, в конце-то концов, если человек работает, кто-то же должен за это платить?! Должен? Или нет? Согласился бы хоть один мужчина работать бесплатно, работать много и тяжело, годами не имея выходных и отпуска? Ау, мужчины, вы хотите или нет для себя такой судьбы? А между тем средняя продолжительность рабочей недели матери, у которой имеется хотя бы двое детей, составляет шестьдесят восемь часов. Да-да, ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ! В НОРМЕ! Оказывается, дотошные американские ученые не обошли своим вниманием эту сторону жизни. Все-все посчитали, и оказалось, что профессию домохозяйки, если, конечно, договориться и считать это профессией, добровольно не выбрал бы ни один человек. Эта работа не нормирована, приходится сочетать умение водить машину с терпением репетитора по всем предметам школьной программы, способности повара с тяжелым трудом закупщика, уборщицы и прачки. Выходных у матери нет и быть не может, потому что именно в выходные вся ее любимая семья собирается вместе и трижды (минимум) в день хочет есть. Выходные – самые тяжелые дни. И заметьте, что при огромной рабочей неделе и совершенно нереальных нагрузках наблюдается практически полное отсутствие заработной платы, социальных гарантий, оплачиваемого отпуска и премий за хороший результат. Так почему же мы, женщины, пашем и пашем, даже и не думая об увольнении с такого, прямо скажем, мало престижного рабочего места? Самый странный ответ на свете – мы это делаем от большой любви. Конечно же, мужикам это покажется странным, но именно от любви к ним и к нашим общим детям, к теплому уютному дому, в котором поселилось счастье, мы готовы пахать без отдыха.