– Стащил небось, а не нашёл, – сказала старушка равнодушно, но в её глазах предательски мелькнул корыстный огонёк.
– Я честный Чердачный дух! – воскликнул человечек и нетерпеливо переступил с ноги на ногу – понял, что, скорее всего, вопрос решится в его пользу.
– Ну что ж, – сказала Урса и аккуратно, двумя пальцами, будто брезгуя, взяла из грязных пальцев духа кольцо. – Я дам то, что избавит тебя от кошки. Избавит навсегда…
Улыбка сползла с лица человечка.
– Я дам тебе её, – Урса вытянула перед собой руку. На морщинистой белой ладони чернела маленькая точка. – Тебе она не страшна. Но если бросишь на кошку – та мгновенно умрёт.
Дух нервно почесал затылок:
– Это что, «тёмная блоха»?
– А кто же ещё? – ответила Урса вопросом на вопрос. – Ты же хотел избавиться от кошки? Ну так бери, не задерживай меня больше!
– Но… но я не могу… – Чердачный дух задрожал. Стало слышно, как застучали его пятьдесят острых зубов. – Хозяин очень любит кошку… Она приносит ему радость, она успокаивает его в тревожные минуты, она развлекает его в праздности, она…
– Так берёшь или нет?! – крикнула старуха, и её бледная кожа неожиданно почернела. – Я тебя предупреждаю – не задерживай меня больше!
– Я не возьму её, прости, Урса, что побеспокоил, – дух весь скукожился и сделался совсем уж крошечным.
– Тогда прощай! И впредь не смей меня звать! – Старушка сверкнула глазами, закрутилась на месте волчком и исчезла…
Домик-ловушка
Ребёнок с лицом котёнка забрался на широкий, заваленный красным горьким перцем подоконник и открыл единственное в избе окошко.
– Ну что, мои сладенькие, сколько вас плилетело сегодня? – спросил Рыська и облизнулся.
Молочный туман медленно потёк в комнату, словно мёд на ложку, – мальчишка привычно сунул в него руку и достал деревянный кукольный домик с отверстием посередине.
– Дайте понюхаю! – сказал Рыська и поместил чёрный нос-пуговицу в дырку. – О! Кажется, вас сегодня тли или четыле! Две синицы и два волобья? Или тли волобья и одна синица? Ну сейчас поглядим… – Мальчонка вытащил нос из отверстия и запихал в него лапку.
Уже через мгновение Рыська сжимал махонькую синицу. Она бешено трепыхалась в его когтистой руке. Рыська на секунду зажмурился от предстоящего удовольствия и, лизнув птичку в клюв, вдруг целиком запихал её в рот. Он старательно прожевал её, выковырял из зубов несколько застрявших маленьких перьев, облизал коготки и уже было собрался достать следующую птицу, как за его спиной вдруг что-то громко бабахнуло. От неожиданности Рыська обернулся, выронив домик-ловушку. Из него тут же вылетели три воробья и, недолго пометавшись по комнате, выпорхнули в распахнутое окно.
– С ума, что ли, сошла? Что ты себе позволяешь? – зашипел Рыська и спрыгнул на пол.
Напротив стояла Юсинь – она была бледна, как туман, который продолжал проникать в дом. Однако, несмотря на это, девочка выглядела довольно грозно – губы сжаты, кулаки стиснуты – возле ног лежит разбитая баночка с буфета. Жёлто-зелёная слизь из неё растеклась по полу; здесь же щупальца, ещё недавно плавающие в этой гнусной жиже, – правда, больше они не шевелятся.
– Я тебя сплашиваю? Что ты себе позволяешь? – Рыська сгорбился, встал на все четыре конечности и медленно двинулся к Юсинь. – Хочешь, чтобы я тебя исцалапал?
Юся стряхнула с ноги осколок, подошла к столу, взяла палочку и дощечку.
Рыська запрыгнул на стол (от злости шерсть его по-прежнему стояла дыбом, хвост нервно ходил из стороны в сторону) и прочитал: «Зачем ты убил птицу?!»
– Что значит – убил? – фыркнул Рыська и сердито провёл когтями по столу. – Я её плосто съел!
Юсинь ткнула пальцем в слово «зачем».
– Затем, что я питаюсь птицами! – почти крикнул мальчишка. – А что ты пликажешь мне есть? Пиложные с клубникой?
Юсинь разжала кулаки и растерянно отошла от стола. «Всё-таки мне это снится, – подумала она и, чуть не поскользнувшись на жёлто-зелёной жиже из банки, закрыла лицо руками. – Наверное, это какая-то головоломка – если я придумаю, как выбраться из этого сна, я сразу проснусь и ничего этого не вспомню».
– Между плочим, лучше бы спасибо мне сказала, – Рыська уже не кричал. – Ты в обмолоки всё падаешь, а я еду за тебя готовлю! Слышишь, Улса уже возвлащается?
Юсинь открыла лицо и посмотрела на стол. Только теперь девочка заметила, что на нём стояло глубокое глиняное блюдо с кусками жареного мяса, присыпанное сверху какими-то листьями вроде подорожника. Рядом с мясом лежали нарезанный огурец и редиска. Ещё на столе был кувшин, наполненный чем-то пенящимся, тарелка с лепёшками и сыром.
Юсинь с ужасом поглядела на мясные куски. Сглотнула и вопросительно посмотрела на Рыську.
– Да нееет, это не то, что ты заподозлила! – лукаво улыбнулся мальчик-кот. – Это обыкновенный клолик!
И тут Юся подумала, что, чем бы всё вокруг ни оказалось впоследствии – сном или реальностью – пришла пора действовать. Не взглянув ни на крылаток (которые почему-то спали, спрятав свои огромные клювы под крылья), ни на Рыську, который, вздыхая, начал собирать осколки банки с пола, Юсинь подбежала к открытому окошку.
Туман, заползающий с улицы, не имел никакого запаха и был таким плотным, что на секунду Юся даже засомневалась, стоит ли этот дом на земле. А вдруг он парит на облаке, и, вывалившись из окна, она начнёт падать в бесконечность? Юсинь на всякий случай высунула руку в окошко – туман сразу же проглотил её. Девочка просто перестала видеть то, что находилось ниже локтя. «Я всё равно должна попытаться что-то сделать!» – решила Юся и быстро постаралась просунуть в окошко голову.
– Что ты делаешь, моё золотко? – донёсся до девочки старушечий голос. – Отсюда тебе не убежать. Пока я тебя не отпущу – ты не уйдёшь.
Юсинь узнала этот голос – перед её глазами сразу всплыл образ маленькой белоснежной бабушки с расписным блюдцем, на котором лежали кусочек пирога и конфеты…
– Лезь облатно, сколее лезь облатно! – завопил Рыська, и девочка почувствовала, что её тянут за ноги.
Юсинь сделалось страшно – сердце неистово забилось в груди, как недавно билась синица в Рыськиной лапе. Юсина голова уже была снаружи, а плечи никак не проходили. «Как это всё глупо», – подумала Юся, и её глаза наполнились слезами.
– Если ты хочешь, я могу сделать так, что твоя голова пойдёт прогуляться в одиночестве, – голос Урсы звучал совсем близко. – Но мне почему-то кажется, что ты не хочешь с ней расставаться.
– Она не хочет, не хочет! – Рыська ещё сильнее дёрнул Юсинь за ноги.
– Что это ты о ней так печёшься, Рысенька? Понравилась? – спросила Урса, и девочка увидела, что старушка стоит в тумане, прямо перед самым её лицом… – Вот и мне она понравилась, – сказала Урса, не дожидаясь Рыськиного ответа, и, приставив ко лбу Юсинь свою руку, скомандовала: – А ну быстро в дом!
Ледяной ветер дунул в лицо девочки, больно обжёг нос и щёки – Юсинь закрыла глаза и вдруг ввалилась обратно в комнату… Когда она сумела разомкнуть слипшиеся, покрытые инеем ресницы, то увидела перед собой Урсу.
Озёрный дух
Возле одного из четырёх озёр Страны Туманов, на валуне, что наполовину утонул в тине, сидел толстый голый дед. Ноги и руки его были такими коротенькими, что издалека могло показаться, что их и вовсе нет. Длинные, прозрачные, как китайская рисовая лапша, волосы спускались по его круглым плечам и огромному животу, концами уходя в неспокойную воду. Озеро было чёрным. Дед наклонился к нему и поймал одинокую водяную лилию.
– Отправляйся к Урсе, – обратился он к цветку хриплым голосом, – передай, что к нам пробрался Ырка. Скажи, если хозяйка не избавит меня от этого убийцы, не видать ей больше ни свежей рыбы, ни жемчуга.
В ту же минуту водяная лилия бабочкой спорхнула с ладони и, едва коснувшись земли, превратилась в молодую женщину.
– Смотри осторожнее, – сказал дед. – Ни на кого не гляди, ни с кем не заговаривай.
Женщина молча кивнула и растворилась в воздухе.
Дед вздохнул и вытащил свои волосы из воды:
– Знай, что Ырка ещё своё получит! Никто не может безнаказанно высасывать души моих служанок!
Озёрный дух в последний раз посмотрел на бездыханное тело девушки, покоившееся на воде, у самого берега. Красивое бледное лицо и русую косу уже опутали тонкие водоросли.
– Прощай навсегда! – Дед хлопнул в ладоши, и девушка целиком погрузилась под воду. Через несколько секунд на поверхность чёрного озера всплыла кувшинка. Но без цветка.
Блокнот Семизаровой Юсинь
Милька не мог сообразить, сколько он просидел в кресле без движения. Ноги и руки затекли, в пальцы словно вонзились сотни булавок. Последнее, что мальчик запомнил, – как банка с лягушкой Соней почему-то упала с подоконника, а из щелей наглухо заколоченного окна просочился подозрительно густой белый дым. Милька бросился посмотреть, осталась ли жива их с Юсей ленивая питомица. Лягушка распласталась на полу – она дышала, но одна её лапка была отсечена осколком стекла…
А дальше?
– Что было дальше? Почему я сижу в кресле? – спросил самого себя Милька и осмотрел комнату.
Всё в ней было привычно и безмятежно: старый пузатый телевизор послушно работал, книги безропотно ждали своей очереди на прочтение, а четырёхлапая Соня, сидевшая в абсолютно невредимой банке, квакала, выпрашивая новую порцию свежего корма.
– Как такое возможно? – Милька подскочил к подоконнику и схватил банку. Лягушка непонимающе уставилась на него своими золотыми глазами. – Я очень хорошо помню…
Вдруг мальчик обернулся и посмотрел на дверь.
– Сегодня, кажется, приходила Юсинь… Она говорила, что не может больше обманывать маму и что… – Милька опять запнулся. – Она пошла домой одна?! Но ведь там повсюду крылатки!
От волнения Милька чуть не выронил банку.
Участок леса, где он случайно отыскал заброшенный двухэтажный домик, был необычен тем, что здесь невозможно было сразу понять какое именно сейчас время суток. Раннее утро тут иногда было таким солнечным и ярким, что могло показаться, будто это знойный полдень. А сумерки порой были черны как ночь. К тому же эту часть леса почти всегда укутывала молочная дымка, которую друзья уважительно прозвали «Туман Туманыч».
Вот и теперь Милька, выбежавший на улицу, не мог взять в толк – то ли вечер сейчас, то ли утро… Он посмотрел по сторонам – света было совсем мало, но «Туман Туманыч», как ни странно, сдал свои позиции: дубовую рощу можно было рассмотреть в мельчайших деталях. Первым делом Милька поглядел наверх, желая оценить, насколько враждебно сегодня настроены зловредные крылатки. Однако серых большеносых птиц там не было… Ни одной.
– Да что же происходит? – прошептал мальчик и пошёл вперед. – Может, мне всё это привиделось… Может, банка с Соней не падала, да и Юси сегодня вовсе не было?
Неожиданно Милька остановился, чуть не споткнувшись о какой-то предмет. Под ногами лежала толстая книжица в фиолетовой обложке.
Мальчик нагнулся, поднял её с земли, отряхнул и с неподдельным интересом повертел в руках. Милька обожал книги – чтение было его подлинной страстью. Все экземпляры своей мини-библиотеки, расположившейся в их тайном пристанище, он перетаскал из дома. Некоторые получил от своих зажиточных родственников, живущих в большом городе; какие-то, рискуя быть пойманным, вынес из школьного книгохранилища; другие выпросил у редких читающих одноклассников…
Милька провёл рукой по шершавой обложке найденной книжицы: на ней не были указаны ни имя-фамилия писателя, ни название произведения. «Похоже, это вовсе не книжка», – догадался Милька и перевернул первую страницу.
В её правом верхнем углу красовалась надпись, выведенная синей и красной шариковыми ручками: «Блокнот Семизаровой Юсинь».
Он никогда не видел у Юси такого блокнота. «А если это какой-то тайный дневник? – испугался Милька. – Но ведь она сама как-то назвала такие штуки „девчачьей глупостью“».
Немного поразмыслив, Милька решил, что блокнот вполне может оказаться пустым. Ну а если он всё же обнаружит в нём личные записи, сразу его закроет и при первой возможности вернёт подруге. Конечно ни словом не обмолвившись, что вообще имел наглость что-то рассматривать.
Но блокнот не был пуст – и, чем дальше мальчик листал его клетчатые странички, тем больше ему не хотелось, чтобы они заканчивались.
– Ни фига себе… – еле слышно сказал Милька и открыл рот от изумления.
Как он мог дружить с Юсинь и не знать о ней так много важного? Как мог не знать, что она настоящая художница?!
Милька закрыл блокнот и, рассеянно глядя себе под ноги, побрёл домой. По дороге перед глазами то и дело проносились Юсины зарисовки – ландыши в вазочке, комнатные кактусы, щенок с опущенным ухом, листья и цветы самых разных форм, головастики на ладони, синица, лягушка в банке, кошка, спящая на подушке, профили Юсиных одноклассниц, серая крылатка на ветке дуба, серёжки, колечки и браслеты, затейливые узоры, чьи-то глаза, Юсины наручные часы, перья, деревья, а ещё много-много маленьких сердечек возле Милькиных многочисленных портретов…
Как он мог не заметить, что Юся в него… влюблена?
Жгучий хмель
Урсула сняла с верёвки кораллового цвета бутылку. Дунула в неё, плюнула, добавила щепотку из мешочка с надписью: «Жгучий хмель».
– Ну вот, кажется, он почти готов, – сказала ведьма и, заткнув горлышко пальцем, принялась энергично встряхивать. Розовый огонёк внутри бутылки на секунду вспыхнул голубыми искрами, а затем разлился зеленоватой жидкостью почти до самого верха.
– А теперь, золотко, выпей всё до последней капли, – попросила старушка и протянула бутылку Юсинь.
Девочка сидела на краю кровати, обхватив себя за колени. Прежде аккуратный пучок рыжих волос на макушке распустился и повис неряшливыми прядями.
– Пей, я тебе говорю, – повторила Урса.
Юсинь отрицательно помотала головой и впилась взглядом в свои скучные шерстяные носки.
– Хотя, если тебе так понравилось молчать, дело другое, – старушка понизила голос и, чуть заметно улыбнувшись, наклонила бутылку так, что ещё немного – и её содержимое неумолимо вытекло бы на пол.
Юсинь подняла голову и посмотрела на Урсу. С того момента, как девочка увидела её в первый раз, та будто сделалась чуть выше и моложе. Морщин на лице поубавилось, да и горба, так хорошо запомнившегося Юсе, не наблюдалось. Конечно, Урсу всё ещё нельзя было назвать молодой женщиной, но и на добрую старую бабушку она теперь тоже не походила.
– Я, глупая, почему-то решила, что ты захочешь вернуть себе свой голос, а, оказывается, ты не очень-то в нём и нуждаешься… – Урсула наклонила бутылку ещё сильнее. При этом одна зелёная маленькая капля, нерешительно высунувшись наружу, сорвалась и упала – следом готовилась к полёту другая.
Юсинь пристально посмотрела в глаза Урсуле – белые, ничего не выражающие, блестящие и холодные, как рыбья чешуя…
– Или ты стесняешься того, что заикаешься? – спросила вдруг старушка и состроила жалобное выражение. – Ну тогда тебе, наверное, и впрямь лучше помалкивать…
Юся, конечно, стеснялась своего заикания и порой действительно предпочитала подолгу молчать, но жалеть себя она не разрешала никому. Ведь она не убогая, безобразная или бестолковая – так почему ей должны сочувствовать?
Девочка встала и вытянула перед собой руку.
«Что ж, – подумала Юсинь, – наверное, самое страшное, что может со мной случиться, после того как я это выпью, – смерть. Но, может, умерев в этом чужом мире, я проснусь в своём родном?»
– Вот и умница! – сказала Урсула и отдала бутылку.
– Вот и умница! Умница! – закричали проснувшиеся разом крылатки над головами.
Юсинь поднесла к губам бутылку и на всякий случай зажала нос пальцами. Наверное, именно поэтому вкуса жидкости она не разобрала, но ей показалось, что зелёная вода совершенно невесома. Когда последняя капля лёгкой пушинкой легла Юсе на язык, девочка страшно закашлялась.
– Это, наверное, средство ДЛЯ кашля, а не мой голос, – с насмешкой сказала Юсинь и, лишь произнеся это, застыла в трепете… Мало того что она действительно заговорила, так она ещё и ни разу не запнулась. Ни разу не повторила ни одного первого звука или слога…
– Довольна? – спросила Урсула и, как будто потеряв к Юсинь интерес, отвернулась от неё и направилась к столу, на котором стояло блюдо с остывшей едой. – Золотко, а что же ты мне сегодня приготовила? Ведь это же ты готовила, правда?
Урса невзначай бросила взор на Рыську, который всё это время притворялся спящим на подоконнике.
– А то ведь, если это не ты, то я могу перестать быть доброй…
– Я приготовила вам кролика, – соврала Юся, всё ещё удивляясь тому, что эти красивые, ровные, такие гладенькие слова слетают именно с её губ. – Только, наверное, он уже остыл…
– Если он остыл, может, тебе следует его подогреть? – спросила Урсула и недоверчиво дотронулась указательным пальцем до мясного кусочка. – От холодной и невкусной еды у меня болит голова.
Поскольку девочка большую часть времени, пока Рыська готовил кролика, провалялась в обмороке, она не имела никакого понятия о том, где вообще в этом странном доме находится кухня. Разумеется, она могла бы рассказать ведьме правду – мол, она ничего не готовила и готовить не собирается, а единственное чего она хочет, так это вернуться домой. Но она тут же вспомнила слова Рыськи о том, что в случае чего Урса может Юсей же и полакомиться…
– Хорошо. Я сейчас всё подогрею, – девочка подошла к столу и взяла блюдо с едой.
В комнате было три закрытых двери. Юся посмотрела на одну из них: «Из этой, после того как меня что-то вытолкнуло из окна, появилась Урса – значит, дверь ведёт на улицу. За одной из двух оставшихся наверняка должно быть какое-то место, где можно приготовить и разогреть пищу. Но вот за какой именно?»