Я нахально улыбнулась.
Он удивился.
— Послушайте. Я не бегал за девушками уже лет десять. И когда бежал, был абсолютно уверен, что этого достаточно.
— Может, где-нибудь на стадионе…
— Но не в такой дорогой машине?
— Что, уже испугалась?
— Нет! Как вас зовут? Давайте пообедаем вместе?
— Где?
— В «Шоколаднице» вам нравится?
— Нет. — Снобизм богатой женщины.
— А за городом? Ресторан «Веранда у Дачи»?
Рядом с моим домом. Там можно и пообедать.
— У вас был всего один шанс. Вы им не воспользовались.
Я захлопнула дверь.
Он не бросился под колеса.
Обидно, когда от тебя так легко отказываются.
«Это из-за ботокса», — подумала я и успокоилась.
* * *Мы сидели в новом ресторанчике «Bazar» недалеко от моей дачи. С открытой веранды на втором этаже можно было следить за всем, что происходило внизу. Подъезжали машины и высаживали своих пассажирок около супермаркета; в ресторан заходили степенные семейные пары; шестнадцатилетняя молодежь весело подкатывала на квадроциклах; бабки продавали пирожки, рассказывая одиноким мужчинам, что их внучки еще и не то умеют. В открытых багажниках машин, поскуливая, жались в кучку крошечные пушистые щенята — их тоже здесь продавали, дорого и в надежные руки. Словом, жизнь кипела здесь так же, как обычно, и сейчас мы с Леной лениво наблюдали ее, наматывая на вилку папардели с белыми грибами.
— Смотри, — Лена ткнула рукой с вилкой, — вон Вика заходит в магазин. Ты ведь хотела научить Машку плавать.
За стеклянными дверьми супермаркета скрылась накачанная девушка с короткой стрижкой.
— Хотела, — согласилась я. — А что?
Лена вытерла рот салфеткой, одновременно набирая номер на телефоне.
— Алле, Вика! Не твой глазастый 624-ТН мимо меня по Рублевке сейчас пронесся? Двое черномазых вроде впереди сидели?
Лена разочарованно надула губы. Видимо, она рассчитывала услышать крик «Угнали!» и увидеть выскочившую в панике подругу.
— А… значит, показалось… Мы вот в новый ресторан сейчас припарковываемся, не хочешь подъехать, чайку попить с макаронами? Хорошо, хорошо, дорогая. Ждем.
— Не прошло, — весело констатировала Лена, — у нее в машине два человека сидят. Сейчас она их домой закинет и зайдет к нам.
— А при чем тут Машкино плавание? — Лена сделала загадочное лицо.
— Вот и узнаешь.
Мы заказали десерт. В этом ресторане феерический яблочный штрудель. И время года подходящее — конец лета. К сожалению, в мае или апреле десерт есть не станешь: нельзя же испортить фигуру перед сезоном; но сейчас уже можно.
Появилась Вика. Не сводя с нее восхищенных глаз, рядом шел высокий молодой человек с отличными мускулами и дорогой прической.
— Познакомьтесь, — сказала Вика немного высокомерно и нараспев. — Это Денис.
Она по очереди поцеловала меня и Лену, потом то же самое сделал Денис. Он отодвинул для нее стул, и она села, успев сделать замечание проходящему официанту.
— Мне кажется, не все кондиционеры включены.
Мы обсудили интерьерные недостатки ресторана и принялись за меню. Причем Вика заказала еду и себе, и Денису.
Он сказал:
— Все равно ты сделаешь это лучше меня. Так приятно, когда есть человек, которому ты можешь доверить все.
Он так откровенно восхищался Викой, а она так естественно принимала это восхищение, что зависть окружающих им была обеспечена.
— Вика говорила мне, что вы — тренер по плаванию? — начала Лена очень светски: дождавшись, когда он прожует.
— Да. И мастер спорта международного класса. — Он сказал это так просто и с такой гордостью, словно речь шла о нефтяных вышках.
Ситуация стала проясняться.
— Неужели международного? — восхищалась Лена. — Это значит, вы ездили за границу, когда мы все еще отдыхали где-нибудь в Дагомысе?
— Нет, — сказала Вика ей в тон, — когда мы отдыхали в Дагомысе, Денис выезжал с детским садиком на летнюю дачу. Причем в памперсе.
Денис обошелся без пошлостей типа: «Ты преувеличиваешь, дорогая, в лучшем случае в это время я был студентом».
Лена продолжала говорить гадости:
— У вас даже в одежде спортивный стиль. Интересно, какие марки предпочитают спортсмены? Nike? Adidas?
Вика метнула в Лену недобрый взгляд.
Денис сидел в белых шортах Brioni.
— Мне нравится Adidas, — Денис улыбнулся отличными белыми зубами, — но для этого места я предпочитаю что-нибудь более классическое.
Вика явно была довольна своим протеже. Она запустила руку ему в волосы с видом счастливой собственницы.
— А где вы познакомились? — Приторно-сладкая улыбка не сходила с Лениного лица.
«Бедная Вика, — подумала я, — сколько нападок ей придется вынести за этот мезальянс!»
Но Вика бедной не выглядела.
— В спортклубе, где я занимаюсь. — Она довольно смотрела на Дениса. Так смотрят на чемоданы, распаковывая их после поездки в экзотическую страну. — Денис там работает тренером.
Лена открыла рот, чтобы спросить, не тренировал ли он Вику, но та взглядом остановила ее.
— Он подошел ко мне на улице. У меня в одной руке была сумка, а в другой кроссовки, я пыталась открыть дверцу машины, чтобы все это запихнуть туда, и одновременно звонил телефон. Ужас. Он мне помог и ушел. Но я начала о нем думать.
Денис рассмеялся.
— Я увидел самую красивую женщину на свете в такой нелепой ситуации. Из сумки у нее что-то сыпалось, трезвонил телефон, и она никак не могла открыть машину.
Им было хорошо вместе.
Никто не виноват, что у него нет денег, а она уже немолода. Он любит спорт, а спортсмены — небогатые люди. Она трижды была замужем и трижды развелась; от двух последних браков у нее были дети. Бывшие мужья заботились о ней, и она ни в чем не испытывала недостатка. Разве что вот в таких восхищенных глазах и мускулистых руках. Через месяц знакомства Денис переехал жить в Викин дом, в уютную комнату в цокольном этаже рядом с баней. Там же был и бассейн, в котором он обучал плаванию Викиных детей.
Они так откровенно наслаждались обществом друг друга, что мы с Леной почувствовали себя лишними.
Мы засобирались домой, но Вика искренне попросила нас остаться, и мы остались и даже заказали бутылку вина.
Я поглядывала на Лену и пыталась вспомнить, не просрочен ли у меня абонемент в спортклуб. Хотелось идти и заниматься спортом.
Судя по Лениному лицу, ей тоже.
* * *Я валялась на диване перед телевизором. Щелкала кнопками пульта с периодичностью один канал в секунду.
Я хотела отсмотреть всю рекламу, которая появлялась в эфире, и понять, какие передачи мне нужны для размещения моего ролика. Пока мне не нравилось ничего. Хотя те, кому предстояло в ближайшем будущем печь блины на моей пахте, наверняка смотрят мексиканские сериалы. Да и российские тоже. Зазвучала призывная музыка передачи «Угадай мелодию». Рейтинговая, надо ставить. А «Принцип Домино» — ну, не знаю. Лучше проконсультироваться с кем-нибудь. На третьем — криминальная хроника. Многие любят. Будут смотреть про убийства. Пожевывая блины.
Я замерла.
На экране крупным планом — фотография Фетишиста. Мертвого.
Неужели это происходит на самом деле?
Как будто не я сидела на этом диване, и не мне голос из телевизора отрывисто рассказывал про очередное зверское убийство.
«Разборки между своими» — так ведущий назвал этот сюжет. Потерпевший такой-то, 32 года, холост, находился в федеральном розыске по статье такой-то за умышленное убийство, а также ранее по статьям таким-то за вооруженный разбой, мошенничество и финансовые аферы. Был убит с особой изощренностью.
Тошнота подкатила к горлу, и я не смогла с ней справиться. Но в ванную не побежала. Как загипнотизированная, я смотрела в экран, боясь пропустить хоть слово.
Меня вырвало в собственные руки, и я вытерла их об плед.
Я стояла под горячим душем. Слезы смешивались с водой, становясь менее солеными. Что-то кричало в моих ушах, билось в моей груди и рвалось наружу. Но я не выпускала. Потому что знала: выпустишь — и все. Жить дальше не сможешь. Не сможешь играть с дочерью, пить «мохито», гонять на машине и загорать на солнышке, потому что сознание того, что ты — убийца, лишает счастья. И поэтому я буду держать его внутри, глубоко-глубоко, и жить дальше. Долго и счастливо.
Раздался телефонный звонок. Высветился номер Олежека. Я взяла трубку, не произнося ни слова.
— Значит, видела? — весело спросил Олежек.
— Да, — глухо ответила я. Мне казалось, что я только что научилась говорить и это мое первое слово.
— Вот так. Тонко и звонко. И, как договорились, ему сказали.
Я повесила трубку. Перезвонила ему опять.
— Спасибо, — сказала я.
— Ну ты даешь! — удивился Олег.
Долго и счастливо. Тонко и звонко.
В ту ночь я заснуть не смогла.
Утром купила себе снотворное.
11
Я позвонила Светлане.
— Как дела?
— Спасибо. Токсикоз кончился. Но врачи ставят угрозу преждевременных родов.
Я хотела задать ей всего один вопрос. Но не решалась. Она, казалось, была рада моему звонку и говорила без остановки.
— Сейчас двадцать восьмая неделя. У ребенка закладываются органы обоняния. Я стараюсь не бывать нигде, где плохо пахнет. Глупо, да?
— Глупо, — согласилась я.
— Знаешь, его рост уже около шестнадцати сантиметров. На ультразвуке мне сделали его портрет. Вылитый Сережа. Извини… может, тебе неприятно.
— Мне приятно.
Я задала свой главный вопрос:
— Так это мальчик?
— Да. Уже точно. На картинке очень хорошо все видно.
— Как ты хочешь его назвать?
Я хотела бросить трубку, послать все к черту, но не могла. Я говорила с ней и ненавидела себя за это.
— Сережа. В честь отца. Ой, он толкнул меня ножкой. Он всегда отзывается на свое имя.
— У тебя есть деньги?
— Я получаю зарплату. Не хватает, конечно.
— Я привезу тебе денег. Говори адрес.
Она жила на Бабушкинской. Название улицы мне ни о чем не говорило. Я записала адрес и повесила трубку.
У меня был запланирован еще один звонок. За мной был должок.
Я набрала телефон Олега. После той передачи по телевизору прошла неделя.
— Я не смогу с тобой встретиться сегодня, — сказал он очень манерно, — и завтра тоже. Может, в конце недели… — У меня было такое ощущение, что он сверяется со своим расписанием в ноутбуке. — Да, давай в следующий понедельник, ты мне еще позвони, но ориентировочно я записываю тебя на два. Договорились?
Я была озадачена. Где он этого нахватался? Наверное, положил в карман мои двадцать пять тысяч и почувствовал себя очень важным. А теперь играет в олигарха. В понедельник еще секретарша какая-нибудь у него обнаружится. Смешно.
Найти дом Светланы было непросто. Хамовники показались мне просто Манхэттеном по сравнению с Бабушкинской. Какая-то сумасшедшая старушка на переходе ткнула мне в фару деревянной клюкой. И, обернувшись, погрозила кулаком. Я не была уверена, что фара уцелела, но выйти проверить не рискнула. И потом, что я могла сделать с этой старухой? Разве что дать ей денег. Однажды я купила у бабушки, стоявшей рядом с супермаркетом, три высохшие связки каких-то трав. Бабушка была такая трогательная; она перевязала букетики ленточкой и утверждала, что это специальный набор для засола огурцов. Я представила себе, как она собирала их где-то здесь, во дворе своего дома, честно придумывая, что бы еще добавить, — нюхала веточки деревьев и прикидывала, сколько денег она сможет выручить. Я никогда не солила огурцы и не собиралась. Я купила все три связки, по десять рублей штука, не торгуясь. Положила их на заднее сиденье, чтобы не бросать в урну на ее глазах. Отъехала метров на двести, и мне отчаянно захотелось заплакать. Я развернулась и поехала искать старушку, высматривая ее на улице. Она шла, довольная собой и своей выдумкой. Я подбежала к ней: «Возьмите, пожалуйста», — вложила ей в руки деньги. Она благодарила, а потом долго смотрела мне вслед, удивленно и беспомощно.
Светлана жила на пятом этаже без лифта. Мне показалось, что, кроме нее, в этом полуразрушенном доме никто не жил.
— Что ты, — сказала она, — это еще отличный дом, вот посмотри: вода есть.
И она продемонстрировала мне наличие воды в кране. Мы сидели на кухне, причем сидела я одна, на правах гостя, потому что второй табуретки не было. Стол был. Но при других обстоятельствах я бы не смогла назвать это столом.
Слева от входной двери располагалась комната, но ее дверь была закрыта, и я очень надеялась, что заходить туда мне не придется.
Светлана разлила чай и насыпала в белую, без декоративных излишеств тарелку пряники. На ней был джинсовый комбинезон и ярко-оранжевая майка. Забранные в длинный белый хвост волосы делали ее похожей на беременную кенгуру.
— Хочешь потрогать? — предложила она, поднося мою руку к своему животу.
— Нет. — Я вежливо улыбнулась, чтобы не показаться грубой.
Я была уверена, что Серж здесь никогда не был.
— Где ты познакомилась с моим мужем? — холодно спросила я.
Светлана помолчала, потом упрямо закачала головой.
— Извини, — сказала она с большим достоинством, — я не буду говорить на эту тему, я думаю, Сережа этого не хотел бы. И я не уверена, что ты станешь думать о нем лучше. Со своей колокольни, ты можешь начать думать про него плохо. Я не могу. Я ведь люблю его. — Она замолчала, сложив руки на животе характерным жестом всех беременных.
«Вот мерзавка», — наверняка было написано на моем лице, потому что она отвела взгляд.
Я была в бешенстве. Что она себе позволяла, эта девка, дешевка, дура?
— Конечно. — Я кое-как улыбнулась. Еще не хватало устроить здесь сцену. — Отличный чай.
Я вспомнила про Екатерину Великую. Когда ее выводили из себя придворные, она набирала в рот воды. Чтобы не орать. Причем частенько она делала это еще до начала аудиенции. Великая женщина. А княжну Тараканову извела в Петропавловской крепости. Беременную…
— Жасминовый. — Светлана показала мне коробочку.
Точно такой же чай я покупала себе домой. Дорогой, но по аромату не сравнить ни с каким другим.
— Когда тебе рожать?
— Через четыре месяца.
Я достала из сумки деньги в банковской упаковке.
— Возьми. И сними себе квартиру, ладно? Принести ребенка сюда невозможно.
Я имела в виду Сережиного ребенка.
Она едва ли не целовала мне руки. Мне было неловко, но приятно. Я поспешила уйти, но на прощание от души ей улыбнулась. Обещала позвонить на следующей неделе.
Слава богу, с моей машиной в ее дворе ничего не случилось.
Я подняла голову наверх, ожидая увидеть в окне Светланин живот. Окна были пусты. Даже без занавесок.
В понедельник я позвонила Олежеку. Как ни странно, трубку взял он сам. Уже наигрался, подумала я.
Мы договорились встретиться в два, где обычно.
Я опоздала на двадцать минут, и он счел нужным пожурить меня.
Он изменился. Если бы я не знала его столько лет, я бы решила, что передо мной — преуспевающий бизнесмен. В нем появилось что-то неуловимое в деталях, но очень правильное в целом, что-то такое, что внушало окружающим впечатление успеха и уверенности в себе.
Я откровенно любовалась происшедшими в Олежеке переменами. Казалось, даже зубы у него не железные.
Он словно читал мои мысли.
— С четверга занимаюсь зубами, — сказал он, щелкнув железной пастью, — до этого просто времени не было.
— Чем же ты был занят? — я не скрывала насмешки. — Какой-нибудь оптовый заказ?
— Встретил своего одноклассника, Коляна, — Олежек проигнорировал мой вопрос, — и вот теперь с ним работаю.
— Кем?
— Сам не пойму. Что-то среднее между начальником службы безопасности и личным помощником… Свои люди всем нужны, понимаешь?
Я понимала. Мне бы тоже пригодились. Но где же их взять?
— Это тот одноклассник из газеты? — догадалась я.
— Да. Вот такой парень. А вокруг него — всякий сброд. Все только и хотят поживиться за его счет.
— А… — Я понимающе кивнула.
Олег протянул мне меню:
— Что тебе заказать?
Я приняла новые правила безоговорочно.
— Возьми мне мандариновый сок. И салат из авокадо с креветками.
Олег махнул официанту. Сделал заказ.
— А ты где его нашел-то, одноклассника?
— О, целая история. Сначала позвонил ему в офис. Но меня с ним не соединили. Раз пять звонил. Пришлось организовать вечер встречи с одноклассниками. Разыскал телефоны почти всех. Знаешь, у нас многие общаются друг с другом. Но главное — нашел ее телефон.
— Кого — ее?
Я не ожидала от Олега такой предприимчивости.
— Соньки Петровой. Это его любовь. Она вышла замуж сразу после десятого класса. За парня из параллельного. А мой сох еще лет пять, пока в институте учился. Я уговорил Соньку позвонить ему. С ней тоже не соединили, но он сразу перезвонил. Минут через пять. Она спросила, не может ли он помочь в организации вечера. Он бы, может, и не пришел, если б просто так пригласили. Но в помощи ей отказать не смог. Вот мы втроем и устроили это все. Вечер был что надо. Он зафрахтовал огромную яхту. Я сразу понял, что это все только для Соньки. И помогал ему, но вида не показывал. А он оценил.
— И что, — спросила я, падкая на love story, — ночью, на корабле, при свете звезд он объяснился ей в любви?
— Нет. Он сошел на берег через полчаса после начала, как только посмотрел на своих одноклассников и понял, что с ними будет от всех этих виски и ромов. Я сошел с ним. А она осталась. К тому моменту она уже была пьяная и уходить от веселья не захотела, дура. А мы выпили у него в машине. И он тоже сказал: «Дура, или я вообще ничего не понимаю».