А Эдвард, этот чудесный мужчина, к которому Тиане все-таки повезло прикоснуться, останется застывшим, словно муха в янтаре, воспоминанием; Тиана будет носить его в сердце, будто украшение для своей бедной жизни.
Не этого она желала. Совсем не этого.
Но как объяснить отцу?
Сэр Абрахам, между тем, завершил свою обличительную речь и, выдохшийся, надолго припал к бокалу.
— Вы правы, совершенно правы, милорд, — заметил сэр Роудз. — Глубина ваших суждений поражает меня, и я склоняю голову перед вашим умом и познаниями. — В подтверждение своих слов он наклонил голову. — Однако мы утомили наших дам.
— Женщинам всегда полезно послушать мудрые речи, — фыркнул сэр Абрахам.
— Все верно, все верно; однако я не желаю показаться невежливым, не уделяя столь прелестным леди внимания. — Сэр Роудз улыбнулся. — Мне хотелось бы узнать побольше о вас, мисс Меррисон.
Все-таки это случилось. Тиана постаралась сказать вежливо и спокойно:
— Я была бы рада ответить на ваши вопросы, сэр.
— До чего же вы милы! Что же, расскажите, что вы любите, как проводите дни?
— Кристиана — милая и скромная девушка, — вмешалась тетя Джоанна, видимо обиженная, что ее оставили в стороне. — Она любит вышивание, исправно ходит в церковь и дома часто молится, и, хотя иногда молодой разум ее бунтует, она все больше и больше становится истинной христианкой.
По напудренному лицу сэра Исаака пробежала еле заметная тень раздражения; Тиана моргнула, пытаясь понять, не почудилось ли ей. Наверное, почудилось. Занятая этой мыслью, она даже на миг позабыла об унижении, которому ее подвергали. Разбирать ее жизнь, словно слагаемые для удачного брака, выкладывать все незнакомому человеку — кому это понравится?
— Благодарю вас, леди Меррисон, — ответствовал сэр Исаак, — а умеет ли девушка говорить?
— Простите, что вы спросили? — растерялась тетя Джоанна.
— Я обратился к мисс Меррисон напрямую, и, если ей не запрещено, она должна мне ответить. Из того, что ответили мне вы, я делаю закономерный вывод, что мисс Меррисон внезапно онемела. Иначе чем еще можно объяснить, что вы заговорили, когда я обращался не к вам?
Тетя Джоанна стремительно залилась краской, Тиана же, не удержавшись, тихо хихикнула. К счастью, сэр Абрахам не обратил на это внимания, он с огромным интересом смотрел на сэра Исаака.
— Что же, вы сторонник жестких методов воспитания, Роудз?
— В моем доме, — сказал гость, — женщины отвечают, когда к ним обращаются. До этого они держат рот на замке. Устами женщины говорил с Адамом Искуситель; не стоит рисковать и искать возможность впасть в грех, если можно избежать этого.
И с изуверский улыбкой он повторил свой вопрос:
— Так что вы любите, мисс Меррисон? i
— Я люблю вышивание, — покорно ответила она, — это настраивает на благочестивые размышления. Люблю работу по дому, ведь чистота и опрятность — такие важные вещи.
— Ну, а развлечения вы любите? Танцевать, ездить верхом? Смелее, в том нет ничего плохого.
— Мне нравятся танцы с достойными людьми. И ездить верхом я люблю, только редко это делаю.
— Ну что же, весьма похвально. Возможно, вы не откажете мне в удовольствии отправиться со мною завтра на верховую прогулку в Гайд-парк?
Тиана нерешительно посмотрела на отца.
— Если мне будет позволено…
— Конечно, сэр Роудз — именно такой достойный джентльмен, о которых я все время вам говорю, — буркнул сэр Абрахам. — Вас будет сопровождать Клемент.
Тиана хотела напомнить, что Клемент ненавидит верховую езду, но смолчала. Это шанс отомстить противному слуге за историю с подарком Альмы. Мог бы отнести в ее комнату, и никто ничего бы не узнал.
— Могу я спросить?
— Спрашивай, дочь моя.
— Надолго ли вы к нам, сэр Роудз? — обратилась Тиана к гостю.
Неплохо бы знать, сколько продлятся ее мучения. И как скоро они закончатся.
— Все зависит от моих дел в Лондоне, — важно ответствовал сэр Исаак.
Сочетание высокого голоса с подчеркнутой значимостью слов было комичным, но Тиане не хотелось смеяться.
— Я проведу у вас два дня, затем уеду, а потом, скорее всего, снова вернусь, если хозяин дома не будет против.
— Ну что вы, конечно, вы можете оставаться хоть навсегда, Роудз.
Отец уже выпил лишнего, и язык его заплетался.
Не надо, хотела сказать Тиана. Пожалуйста, не надо навсегда.
Конечно же, она смолчала.
Глава 11
Сэр Роудз оказался весьма пунктуальным человеком: ровно в десять он ждал Тиану внизу. Здесь же обретался весьма недовольный Клемент и еще один, незнакомый Тиане, мужчина средних лет, весьма аскетичного вида, в сюртуке цвета шкурки дохлой мыши.
— Это мой слуга Уильям, — объяснил сэр Исаак, когда прозвучали взаимные приветствия. — Он немой от рождения, но прекрасно слышит. Вы можете распоряжаться им, мисс Меррисон.
— Вряд ли мне понадобятся его услуги, но благодарю, — улыбнулась Тиана.
Немой Уильям поклонился ей.
— Ну что ж, — сказал сэр Исаак, — отправляемся.
И первым двинулся к выходу, не позаботившись предложить даме руку.
— Мисс Кристиана! — вниз по лестнице сбежала Лиз. — Вы забыли перчатки! Мэри попросила вам передать.
— Ах, спасибо, Лиз.
Тиана взяла перчатки.
Горничная Клары внимательно посмотрела на сэра Исаака и, похоже, не осталась довольна увиденным, так как еле заметно поморщилась и кивнула Тиане, словно желая удачи.
Мало кому он нравится, этот нежданный гость.
Утром Тиана уже видела сэра Роудза на всеобщей молитве; с его присутствием в часовне стало еще более тесно и душно. Клара едва не упала в обморок, что немудрено в ее положении, но, к счастью, Альма успела поддержать сестру.
Гость молился молча, и Тиана заметила, что он украдкой разглядывает присутствующих; наловчившаяся в косых взглядах, она прекрасно отмечала, когда другие исподтишка смотрят на нее. Сэра Роудза явно интересовало все семейство Меррисон. Интересовало сильно.
Наверное, потому, что у них та самая безупречная репутация и три дочери на выданье. Доброму христианину потребовалась смиренная христианка. Желательно самая молоденькая, чтобы потешить плоть. Все понятно.
Тиана чувствовала, как болото навязываемых ей отношений затягивает ее глубже и глубже.
В Гайд-парке верхом Тиана прогуливалась очень редко; и хотя верховых лошадей забирали из поместья в Лондон, когда семья жила здесь, ездили девушки нечасто. Для таких прогулок у Тианы имелась амазонка невыразительного коричневого цвета, старая уже, потертая на швах. Мэри чинила ее, как могла, и все же это выглядело убого. Но сегодня Тиана даже радовалась этому обстоятельству: ей ни в коем случае не хотелось быть привлекательной для сэра Роудза. Конечно, выставлять себя полной неряхой не годится, да и не обманет она его этим; но коричневый цвет Тиане совсем не шел, делал ее тусклой, незаметной. Может быть, сэр Исаак решит, что ему не подходит Кристиана Меррисон, и распрощается с гостеприимным домом. Или выберет Альму (вот ужас-то!).
Еще Тиана не собиралась прикидываться дурочкой. Сэру Исааку, по всей видимости, нужна не слишком умная жена: чтобы в рот ему заглядывала и слушала его занудные речи. Такого удовольствия Тиана ему не доставит. Если он позволит ей заговорить, конечно, а не будет всю дорогу разглагольствовать только о себе и Господе. Почему у людей, верующих напоказ, так развито самомнение? Почему они считают, что если их вера искренна и велика, то они имеют право навязывать всем свое мнение, которое считают априори верным?..
Темно-серая в яблоках кобылка Тианы, Вьюга, радовалась прогулке гораздо больше, чем хозяйка; хотя ехали шагом, лошадка все равно взбрыкивала и пыталась перейти на рысь. Тиана еле удерживала ее. Вьюге нужны сельские просторы, а не зажатые высокими домами улицы, где мостовую не видно под слоем жидкой грязи. Хорошо, что парк недалеко.
В такую рань здесь было совсем немного людей: аристократы отсыпались после вчерашних приемов, бедный же люд был занят делом, а не праздными прогулками. Сэр Исаак и Тиана свернули в тенистую аллею; слуги следовали за ними на своих лошадях, выдерживая такое расстояние, чтобы не слышать разговора господ, но и не терять их из виду.
Сэр Роудз, приехавший в Лондон дилижансом, одолжил лошадь из конюшни Меррисонов — ленивую, старую мышастую кобылу. Она удивительно ему подходила. Впрочем, в седле сэр Исаак держался достаточно хорошо, как и полагается сельскому жителю, много времени проводящему в разъездах. Тиане снова представился его дом, наверняка глухой и темный (она упорно не желала думать, что жилище может оказаться просторным и светлым — такого просто не могло случиться!), и она передернула плечами.
— Что ж, — сказал сэр Роудз, когда уличный шум остался позади и можно было вести беседу, не опасаясь, что кто-то с верхнего этажа выплеснет на голову помои, — вчера вечером мы с вами мало говорили, мисс Меррисон. Не будете ли вы так любезны поведать мне немного больше того, что осмелились сказать при отце?
Сэр Роудз, приехавший в Лондон дилижансом, одолжил лошадь из конюшни Меррисонов — ленивую, старую мышастую кобылу. Она удивительно ему подходила. Впрочем, в седле сэр Исаак держался достаточно хорошо, как и полагается сельскому жителю, много времени проводящему в разъездах. Тиане снова представился его дом, наверняка глухой и темный (она упорно не желала думать, что жилище может оказаться просторным и светлым — такого просто не могло случиться!), и она передернула плечами.
— Что ж, — сказал сэр Роудз, когда уличный шум остался позади и можно было вести беседу, не опасаясь, что кто-то с верхнего этажа выплеснет на голову помои, — вчера вечером мы с вами мало говорили, мисс Меррисон. Не будете ли вы так любезны поведать мне немного больше того, что осмелились сказать при отце?
Вопрос слегка озадачил Тиану: с подвохом он, точно.
— А что вы хотели бы знать? — осторожно осведомилась она.
— Вам действительно нравится та жизнь, которую вы ведете?
Осторожнее, сказала сама себе Тиана. Он проверяет тебя. Он только и ждет, когда ты совершишь ошибку, чтобы позлорадствовать над тобою, чтобы выдать тебя отцу, чтобы иметь в рукаве козырь против тебя. Потешить свое самолюбие, доказав, что прав и что все женщины — грешницы.
— Почему бы она должна мне не нравиться? — ответила она вопросом на вопрос.
Сэр Исаак неприятно хмыкнул.
— Женщинам свойственно желать другого, — произнес он своим высоким ломким голосом, который так раздражал Тиану, словно к коже прикладывали ржавый гвоздь. — Они любят удовольствия, веселье. Разве вы — нет?
— Мое удовольствие в том, чтобы любить Господа, — заученно ответила девушка.
— Конечно, ничто с этой радостью не сравнится; и все же. Что вы любите, мисс Меррисон? Рассветы? Закаты? Мороженое?
Это ловушка, твердила себе Тиана, это ловушка. Она молчала, не зная, что отвечать.
— Наверное, я озадачил вас, — заметил сэр Роудз, так и не дождавшись от нее ни слова, — что же, немного помогу вам. Признаюсь откровенно, я приехал в Лондон не только лишь затем, чтобы уладить дела общины и свои собственные. В последнее время в моих владениях сделалось чересчур одиноко, дому нужна женская рука. Я хотел бы найти супругу.
— Разве в Кенте недостаточно женщин, достойных стать супругой столь блистательного человека? — осведомилась Тиана, с трудом удерживая улыбку.
Наверняка все девушки, к которым сватался сэр Роудз, отказывали ему: он зануден и не блещет ни знатностью, ни богатством. К сожалению, эти факты не остановят ее собственного отца: ему в высшей степени все равно, насколько значимое положение в обществе занимает человек. Истовая вера — вот что ценится; а ее в сэре Исааке до краев.
— Не все женщины способны оценить свое счастье, — брюзгливо отметил сэр Роудз, тем самым подтвердив предположения Тианы. — Но на свете еще имеются семьи, которые ведут благочестивый образ жизни, и люди, которые сумели дать надлежащее образование и воспитание своим детям. Я слышал о вас; слышал о семье Меррисон. Ваш отец известен как человек в высшей степени достойный. Породниться с вами — это…
— Мы и так родственники, — не сдержавшись, прервала его Тиана. — Не следует об этом забывать, сэр.
— Слишком дальние, маленькая дерзкая мисс, чтобы это имело значение для священника. Не стану скрывать: вы пришлись мне по душе.
— Что же привлекло вас во мне? — Тиана ощущала, как ее выдержка тает, словно мартовский лед.
— Вы весьма симпатичны, хорошо воспитаны, и, хотя не лишены недостатков, свойственных молодости, это поддается исправлению. Именно поэтому я желал бы взять в жены девушку, еще не перешагнувшую порог двадцатилетия; чем старше будет избранница, тем сложнее мне будет объяснить ей, как нужно жить со мною и в моем доме; а пока сердце юно, исправление возможно. Я объяснил это вашему отцу. Сначала нам с вами будет нелегко, но спустя несколько лет вы привыкнете ко мне, полюбите, и мы составим идеальную пару.
— Полюблю? — эхом откликнулась Тиана.
— Разве это невозможно? — сказал сэр Исаак слегка обиженно. — Я не урод, к тому же истинный христианин. Разве это не важно для вас?
— Конечно, важно, — солгала Тиана. Она попробовала представить себя в постели с сэром Исааком (Клара поделилась с сестрами некоторыми животрепещущими подробностями семейной жизни, так что теперь Тиана хоть немного понимала, что именно ее ждет), и едва не рассмеялась.
— Ваш отец одобрит этот брак, — продолжил сэр Роудз. — Я не самый плохой жених на свете.
— О, конечно, — с горечью произнесла Тиана. — Отец одобрит.
— В чем дело, мисс? Я вам не нравлюсь?
Тиана повернула голову, столкнулась взглядом с сэром Исааком и тут же отвела глаза.
— Я не знаю этого пока.
— А мне кажется, что вы мне лжете. Нехорошо.
— Вы хотите правды? — Она медленно, но верно закипала. — Да, пока вы не очень-то нравитесь мне, сэр.
— Но почему? — Он пожал плечами, пребывая, по всей видимости, в искреннем недоумении. — Каждая женщина стремится к браку.
— Вы считаете, что только к нему?
— Да, — ответил он после короткой паузы.
— И вовсе нет, — вырвалось у Тианы. Теперь она уже вряд ли смогла бы остановиться, хотя и понимала, что играет с огнем. — Каждый человек, будь то женщина или мужчина, стремится к счастью. А счастье — в любви. В любви господней, в любви земной, но только и только в ней. — Она крепко сжала рукоятку короткого хлыста. — Вы так скоро заговорили о браке, сэр Роудз, что я, признаться, слегка растерялась. Муж выбирается однажды и на всю жизнь. Разке вы не хотели бы, чтобы ваша будущая жена любила вас, и подходила вам, и чтобы вы точно так же подходили ей и открыли ей свое сердце? Господь утверждает, что нужно так. А меня вы совсем не знаете; вдруг я вам не подхожу?
— Потому я и спрашиваю, — сказал он негромко, будто завороженный страстной речью Тианы, — что вы любите.
— Вы действительно хотите это знать? Хорошо! — Она вскинула подбородок. — Я люблю танцевать, и люблю лето, и сумерки люблю. Ненавижу яблоки и спаржу, обожаю груши. Люблю ходить по городу пешком, только мне редко позволяют. Мне нравятся длинные прогулки в деревне, на целый день, когда можно взять с собой корзинку и бродить до вечера. Боюсь пауков и многоножек, они такие неприятные. Еще я думаю, что англичанкой быть непросто, француженкой — проще гораздо. Не терплю, когда человек пьян. Что мне еще вам сказать, сэр? Ваша очередь.
Сэр Исаак опешил.
— Моя?
— Конечно. Если отец одобрит вас как моего жениха, я должна хоть что-то о вас знать. Или, — ее голос дрогнул, — вы настолько не цените женщин, что вам неважно, что я о вас подумаю?
— Я произвожу впечатление человека, который не ценит женщин?
— Не буду вам лгать. Да.
— Очень хорошо, — непонятно высказался сэр Исаак и ненадолго умолк.
Лошади шагом шли по аллее, Вьюга смирилась с тем, что галопа не будет, и лишь иногда мотала головой. Солнечные лучи падали сквозь кроны вязов золотыми копьями.
— Я люблю кроликов, — наконец сказал сэр Исаак после долгой паузы.
Тиана даже не поняла сначала.
— Что?
— Кроликов, — повторил он. — Таких забавных зверьков. Мне они нравятся. А кошек терпеть не могу.
— А моя сестра очень любит кошек.
— Я заметил, — сказал сэрРоудз. — В доме полно этих хвостатых пособниц дьявола. Не зря кошку издревле считали колдовским существом. Любить их хорошо. Но любить Иисуса и ненавидеть грех — гораздо важнее.
— Что же, вы думаете, мы из них зелье варим?
Сэр Исаак издал странный звук, похожий на сдавленный смешок, и тут же возмущенно произнес:
— Что вы себе позволяете, мисс? Столь непочтительные речи! Вы ведь знаете, что кошка единственное существо, никак не упомянутое в Библии!
— Собак в Святом Писании тоже не очень-то любят. «Как пес возвращается на блевотину свою, так глупый повторяет глупость свою», — процитировала Тиана и поморщилась. — К тому же, сэр Роудз, вы не правы. Кошки упоминаются в Послании Иеремии, там, где говорится о языческих идолах. «На тело их и на головы их налетают летучие мыши и ласточки и другие птицы, лазают также по ним и кошки».
Тиана ждала, что вот сейчас сэр Роудз произнесет: «Послание Иеремии вне канона!» — так сказал бы ее отец, затевая длинный спор с каким-нибудь давним приятелем, заехавшим вечером на стаканчик шерри. Сколько таких вечеров бывало в ее жизни! Отец позволял дочерям присутствовать при подобных спорах, считая, что они идут на пользу. Никогда не поздно укреплять веру.
Сэр Роудз спорить не стал: видимо, счел это ниже своего достоинства. Он лишь обронил:
— Вижу, вы весьма начитанны.
Тиана решила, что не стоит ему говорить, что ее любимая книга — «Орлеанская девственница» Вольтера, хранящаяся в тайном сундучке под кроватью, вместе с настрого запрещенным отцом «Рассуждением о методе» Декарта и «Трактатом о человеческой природе» Дэвида Юма. Мэри купила их по просьбе Тианы в книжной лавке и тайком принесла в дом.