Ректор оптимизировал собственный распорядок дня за счет остальных, если не считать крупных спонсоров и рассерженных родителей.
Лаки свел брови, словно желая спросить: «В чем дело?».
Энджи пожала плечами, давая понять, что не знает. Однако ее встревоженный взгляд говорил: что-то их ряда вон выходящее. Будь осторожен!
Как большинство служащих колледжа Святого Иуды, она ощущала ответственность за воспитанника-сироту. Но также, подобно большинству, не считала нужным слишком явно это показывать.
Решив, что безмолвный разговор закончен, Люк уселся на обтянутый пластиком диван в стиле датского модерна, реликт шестидесятых, и вытащил тетрадку с заданием по математике. Журнальный столик был чересчур низким. Но Лаки уже привык. По крайней мере хоть одно обязательство сегодня выполнит!
Но и этому не суждено было случиться.
— Привет, Лаки!
Он поднял глаза и чуть съежился под сиянием улыбки вызывающе здоровой молодой девушки. Диана Куэйл. Капитан женской футбольной команды. Два года назад помогала организовать экскурсионный клуб. Специализация — биология. Он часто сталкивался с ней по дороге к Спящим. Она всегда приветственно помахивала Лаки рукой и даже находила время переброситься двумя-тремя словами, прежде чем вечно окружающие девушку друзья увлекали ее прочь.
— Как дела, Диана? — ответил он, широким жестом предлагая ей вторую половину пластикового диванчика.
— Ты тоже пропустил службу?
Она села примерно на фут ближе к нему, чем полагалось «своему парню». Кроме того, от нее пахло тонкими духами. Лаки испытал знакомый приступ проклятой неловкости.
— Да… но… У меня остался еще один законный пропуск.
Краткий момент паники.
— По крайней мере, мне так кажется.
— Счастливчик!
Она прикрыла рот рукой и хихикнула над ненамеренным каламбуром[6].
— Похоже, половине футбольной команды грозят неприятности. В пятницу фургон Гвен сломался по пути домой с финального матча. Мы позвонили в колледж, даже взяли справку у механика, но и это не помогло! У Гривза в самом деле оса в… э… я хотела сказать, он действительно намеревается внедрить новую церковную политику, — сообщила Диана, нервно глядя на приятеля.
— Думаю, он, как всегда, желает нам добра, — пояснил Лаки с наигранной искренностью и, встретив понимание во взгляде Дианы, продолжил: — Похоже, в своем религиозном рвении он не забывает о возможности накопать побольше денежек для Святого Иуды. Уверен, попечители будут вдвойне довольны.
Диана наморщила нос.
— Да. Мать убьет меня, если придется все лето готовиться к переэкзаменовке. А Кристи уже планировала провести лето в Европе. Она вне себя от горя. — Диана подалась вперед и заговорщически прошептала: — Не думаю, что многие из старшеклассниц могут позволить себе дополнительное обучение. Некоторым, возможно, придется уйти без степени. Кошмар!
Лаки кивнул. Он помнил, как протестовали студенты в прошлом сентябре, когда Гривз объявил новые строгие правила. Главный удар пришелся по женской футбольной команде, поскольку по пятницам у них частенько были выездные игры.
Диана подвинулась еще ближе.
— Слушай, может, сумеешь замолвить словечко перед Гривзом? В конце концов, он практически твой отец.
— Опекун. Мой официальный опекун. Не отец, — неприветливо проворчал Лаки, и Диана мгновенно отпрянула. — Прости, — поспешно сказал он. Раскаяние мигом вытеснило застенчивость. — Знаешь, мне никогда не удавалось в чем-то убедить Гривза. Иногда он благодетельствует мне по каким-то своим мотивам, но чаще всего эти одолжения выходят мне боком. Меня просто ненавидят из-за особого отношения ректора.
Девушка посмотрела на собеседника каким-то новым взглядом и произнесла тихо:
— О, мне ужасно жаль. Правда, жаль.
Она положила руку ему на колено. Всего на секунду. Но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы приступ застенчивости вспыхнул с новой силой.
В самом дальнем уголке мозга сформировался некий зародыш идеи. Но Лаки промолчал, не осмеливаясь снова заговорить.
Молчание длилось целую вечность.
Его нарушила Диана:
— А знаешь, мне исполняется двадцать один сразу после Рождества! Это означает, что все старшие члены команды имеют право встретить Новый год, как нормальные люди. Представляешь, возвращаемся пораньше и идем в бар. Родители Кристи говорят, что вся наша компания может завалиться к ним на уик-энд.
В тон ей:
— Звучит неплохо. Удача не приходит одна. Мне и самому через пару дней будет двадцать один.
Он изо всех сил старался выражаться приветливее, приглушать прорывавшиеся в голосе сухие нотки.
— Правда?
Лаки бесстрастно смотрел на нее. Все в кампусе знали историю Лаки Сайтса, рожденного в метель и в самый сочельник принесенного в город единственным уцелевшим родителем.
— Слушай, не хочешь присоединиться? — Она снова хихикнула. — Наверное, не к вечеринке у Кристи, но, может, пошатаемся с девчонками по барам? — Пауза. — Или даже успеем перекусить, прежде чем начнется толкотня.
Слова Дианы прозвучали в душе Лаки аккордом божественного вдохновения. Эта девушка, очень милая и довольно привлекательная, приглашает его на свидание. Мало того, легкая неуверенность в голосе подсказала ему, что девушка напряженно ждет согласия.
Но тут его вдруг поразила внезапная тишина. Сразу с полдесятка женщин прекратили печатать и перелистывать бумаги, явно желая услышать ответ.
«Этим людям я действительно небезразличен».
Осознание этой простой истины пробудило так долго дремавшую уверенность в себе.
Он старательно формулировал небрежный ответ, когда дверь кабинета ректора приоткрылась. Гривз поймал взгляд Лаки, приглашающе взмахнул ладонью и закрыл дверь.
— Э… потом договорим — пробормотал Лаки. Ему удалось даже вымучить беззаботную улыбочку.
Гривз сидел за столом, изучая лежавший перед ним документ. Лаки не потрудился прочесть, что в нем написано. Он знал: это очередная западня. Проведя в битвах с ректором целую жизнь, Лаки слишком хорошо изучил все его приемчики. Боковой столик служил местом хранения боеприпасов. Сегодня там лежало несколько бумажных листков, повернутых текстом к нему. Он успел увидеть достаточно, чтобы понять: день действительно выдался не из лучших. И Энджи не зря волновалась.
— Здравствуй, Лаки. Ну, как ты?
— Гм… в порядке, полагаю.
Это что-то новенькое. Гривз не любитель болтать о пустяках и никогда не позволяет собеседнику выбрать тему. В обществе Гривза ты говоришь о том, что интересно Гривзу. Точка.
— Сегодня утром тебя не было в церкви.
— Я проспал.
— Похоже, в последнее время это случается все чаще.
— Правда? Мне так не кажется. В этом семестре я головы не поднимаю. Вы. же знаете, я сдал последние экзамены и разослал необходимые бумаги, чтобы в январе пойти в магистратуру.
— Да, конечно.
Опасный знак. Гривз всегда говорит «конечно», когда собирается возразить. Откуда ждать атаки на этот раз?
— Ты, конечно, знаешь, что здесь, в Святом Иуде, мы весьма серьезно относимся к посещению церковных служб.
— Да, сэр. Думаю, все уже как нельзя лучше осведомлены о вашей новой политике.
Гривз нахмурился.
— Политика здесь присутствует исключительно по необходимости, чтобы помочь возрождению духа. Истинной общиной становится только та, которая воистину разделяет общие ценности.
Вещая, Гривз всегда впадал в высокий стиль, грешивший повторами и витиеватостью выражений.
— Да, сэр.
Единственный по-настоящему безопасный ответ.
Гривз поднял с бокового столика первый лист.
Залп номер один. Товсь!
— Заметив сегодня утром твое отсутствие в церкви, я послал за тобой Макалистера.
Эту жабу? Какого черта?!
— Э… вы очень внимательны, сэр, но вряд ли это было так уж необходимо. Я ведь просто проспал.
— Макалистер утверждает, что твое радио работало на полную громкость. Даже из-за двери все было слышно.
Гривз помедлил, словно решил сначала прочитать документ.
— Он клянется, будто стучал, что было сил, но не смог тебя разбудить.
Гривз положил бумагу и поглядел на Лаки поверх очков для чтения.
Мостит бумажную дорожку. Но для чего?
— Похоже, я здорово устал, — объяснил Лаки с легкой улыбкой, решив, что ректор напрашивается на ответный залп. — Вы всегда требуете, чтобы мы хорошенько высыпались, и, не сумев оторвать голову от подушки, я понял, что надо бы получше отдохнуть сегодня утром. — И чтобы окончательно добить врага, добавил: — Насколько я знаю, ваша политика допускает определенное количество пропусков утренней службы, и, кажется, у меня еще остался один. Если, конечно, мои подсчеты верны.
Гривз аккуратно положил бумагу в правый верхний угол стола, хлопотливо подровнял стопку. И поднял с бокового столика еще один листок.
Залп номер два. Товсь!
— Да… конечно. И в самом деле, один пропуск у тебя еще есть.
Он сделал вид, что внимательно изучает отчет о посещаемости.
— Хотя мы не слишком жалуем студентов, которые работают по минимуму.
Для пущего эффекта два последних слова были произнесены с соответствующей долей презрительной жалости.
— Вы довольно часто высказываетесь подобным образом в связи с низкой академической успеваемостью, сэр, и я вполне с вами согласен. Но мои оценки, надеюсь, показывают, что я всегда делаю больше… минимума.
Ужасно трудно не передразнить его. И Лаки не смог воспротивиться соблазну сделать многозначительную паузу в конце фразы.
В кабинете повисло молчание. Его нарушил голос ректора:
— Итак, у тебя остался один законный пропуск, но ты уведомил меня, что намерен проигнорировать две церковных службы в январе. Как ты собираешься это уладить?
Снова каменный взгляд поверх очков для чтения.
— Простите, сэр, но я думал, что мы уже обо всем договорились. Колледж всегда освобождал старших студентов от дополнительных нагрузок, давая им время на собеседования в магистратурах при условии, что это не помешает выпускным экзаменам. Вы уже два месяца знаете о моей предстоящей поездке на Итаку.
Гривз так же аккуратно положил второй листок поверх первого и возился еще дольше, выравнивая всю стопку. Лаки давно подозревал, что у ректора садистские наклонности. В подтверждение этих наблюдений Гривз взял следующий листок, поднес к глазам и принялся изучать.
— Да, конечно. В прошлом мы так и поступали.
Легкое ударение на «прошлом».
— Но, боюсь, теперь наша политика несколько изменилась.
На этот раз Гривз вручил листок Лаки, очевидно, требуя немедленного прочтения. Это, разумеется, была выдержка из последнего свода правил для студентов, касающаяся обязательного посещения церкви.
Залп номер три. Товсь!
— Как видишь, в списке просто перечислены службы и минимальное количество посещений каждой из них.
Ректор снова принял облик Поборника Строгой Дисциплины.
— Тебе следует тщательнее планировать свой распорядок дня, Лаки.
Он определенно наслаждается произведенным эффектом.
Студент наскоро пробежал глазами правила в поисках выхода.
— Раньше я, как известно, делал для тебя исключения, Лаки.
Гривз любил повторять его имя, словно накликая на Лаки невезение. Навлекая неудачу.
— Как твой опекун, я иногда разрываюсь между желанием действовать в твоих интересах и при этом не забывать о благе колледжа.
Гривз помолчал, словно давая Лаки возможность поблагодарить благодетеля.
Молчание.
— В конце концов, правила… э… есть правила, — заикаясь, докончил он.
— Да, сэр.
И только.
Лаки нашел выход, но пока не собирался его обнародовать. Пусть Гривз выложит карты на стол. Может, тогда станет ясно, к чему он клонит. А пока пусть считает, что загнал свою жертву в угол.
Гривз выразительно пожал плечами и поднял следующий листок бумаги.
Залп номер четыре. Товсь!
— Если ты все же не будешь настаивать на этой… э… необдуманной поездке на Итаку, еще не все потеряно.
И снова нос в бумагу. Делает вид, что читает.
— Профессор Фрейзер любезно составил программу аспирантского курса, которую, по его мнению, ты найдешь достаточно перспективной.
Он поднял глаза. Лаки терпеливо выжидал.
— Как я уже упоминал раньше, мы уверены, что ты сможешь получить степень магистра в рамках университетской системы штата. Тебе есть над чем поразмыслить.
Гривз протянул было программу занятий, но, увидев в руках Лаки прежний листок, немедленно передумал. Лаки искренно забавлялся происходящим. Его совершенно не интересовало, что там наизобретал Фрейзер по его поводу.
— Собственно говоря, сэр, об этом я не имею ни малейшего понятия. Вы постоянно намекаете мне, что трастовый фонд моего отца почти истощен, но я все еще не знаю деталей. Во всяком случае, недостаточно хорошо, чтобы строить какие-то расчеты.
Гривз что-то невнятно проворчал, явно стараясь перехватить инициативу.
Лаки поспешил направить беседу в более безопасное русло.
— Но, как я уже объяснял несколько раз, пришла пора покинуть эти места. Я уже одолел дошкольное обучение, школу, колледж. Жил здесь с детского сада. Более того, прошел все математические и физические программы, которые мог предложить колледж. При всем уважении к профессору Фрейзеру мне необходимо расширять горизонты. Что же касается денег, я решил, что смогу сам оплатить свое обучение в магистратуре. Руководство Корнелла заверило меня: я вполне подготовлен к должности ассистента и имею право на бесплатное проживание, если, разумеется, результаты собеседования их удовлетворят. Каково бы ни было состояние моих финансов, я сумею обойтись.
Гривз, помрачнев, уселся за стол и надолго замолчал. Наконец снова взял со стола отчет о пропущенных Лаки церковных службах и водворил на место программу занятий. И даже не попытался выровнять новую стопку.
Вот это да! Похоже, Лаки действительно ухитрился вывести старика из равновесия!
— Значит, ты извещаешь меня о том, что не намерен выполнить норму посещений церкви в этом семестре?! И готов нести ответственность за последствия, которые, несомненно, скажутся на твоей университетской карьере?
— Собственно, сэр, я ничего подобного не говорил. И даже не намекал. Вопрос о посещении церкви не имеет ничего общего с моим намерением поступать в Корнелл после окончания колледжа в июне этого года.
Всего лишь легчайший упор на последние слова. Едва заметный привкус* вызова.
Снова гримаса. На этот раз еще мрачнее. Снова пауза. На этот раз еще длиннее.
Гривз почти нехотя поднял последний листок.
Вот оно. Готовьтесь к абордажу!
— Ах, да, кстати… я тут вспомнил…
Уж слишком у него беспечный тон.
Берегись!
— Следует заплатить за обучение вовремя, если хочешь посещать занятия в следующем семестре.
На этот раз он передал некий документ, едва взглянув на Лаки.
— Давай сначала покончим с этим, чтобы рассмотреть кое-какие… креативные решения той проблемы, которую ты сам себе создал.
Это было письмо, адресованное поверенным колледжа. Только на сей раз послание было гораздо короче и обезоруживающе туманно. Все, что требовалось от Лаки — подпись.
Лаки покосился на ректора, но тот по-прежнему разыгрывал безразличие. При всем своем равнодушии к чувствам окружающих Гривз нюхом чуял всякий признак неуверенности. И всегда взимал определенную дань, чтобы каким-то образом смягчить эту неуверенность. Всегда.
Но раньше до Лаки не доходило, что Гривз намеренно выводил людей из равновесия, чтобы содрать с них эту дань. Раньше. До этого момента.
«Почему он так хочет, чтобы я остался? Мое обучение и плата за него не так уж важны для колледжа, даже при наличии креативной подкладки».
Нет, тут какая-то тайна!
— Насколько я помню, за обучение нужно платить только в конце января.
При необходимости Лаки мог изображать безразличие не хуже Гривза.
— Э… да, но…
Казалось, послышался скрежет шестеренок.
— Но ты знаешь, как неповоротливы эти адвокаты! Не можем же мы задерживать плату только из-за твоего особого положения, верно?
Точное попадание, неохотно признал Лаки, прежде чем несколько раз перечитать два коротких предложения. И поразмыслить.
Письмо давало Гривзу неограниченное право распоряжаться средствами Лаки. Даже временные выплаты не определены! И не требуется никаких объяснений для снятия денег со счета.
«И после моей подписи не оставлено места для даты!»
Возможно, всему причиной стала уверенность, полученная в общении с Дианой и женщинами в приемной. Возможно, приближающийся день рождения, столь же символичный, сколь важный, с точки зрения закона. Но на этот раз у Лаки не было настроения вилять. Гривз сделал свой ход слишком поспешно. И воспользовался негодным оружием. Залп получился холостым.
— Простите, сэр, но я не могу подписать это прямо сейчас.
Он подчеркнуто старательно сложил письмо, прежде чем сунуть в нагрудный карман.
Гривз уставился на свои стиснутые, едва заметно дергавшиеся руки.
— Да, конечно. Но ты знаешь, что это создаст немало трудностей для некоторых очень занятых людей.
— Вполне вероятно. Но, думаю, мне давно уже пора взять на себя ответственность за собственное будущее. Пожалуй, стоит позвонить… — он снова развернул письмо и прочитал название юридической фирмы, — этим Бартлеби и, Сомсу. Попрошу назначить мне время для беседы по поводу состояния моего трастового фонда. И обязательно извещу вас о дате встречи, на случай если вы тоже захотите присутствовать.