Стоит напомнить о том, что мы никогда не отрицали, что в некотором смысле возможно установить связь между людьми и подлинными духами умерших. Мы лишь утверждали, что, за исключением определенных случаев, о которых мы еще будет говорить впоследствии, лишь оболочки, а вовсе не истинные духи могут появляться и действовать в комнатах для сеансов.
В нашем первом «Фрагменте» мы говорили о таком духе: «Люди могут духовно навестить его, однако сам он не может низойти в нашу грубую атмосферу и достигнуть нас. Он притягивает, но не может быть притянут».
Мы никогда не спорили о том, что существует некое состояние, с которым, вне всякого сомнения, связаны представления спиритуалистов о Саммерлэнде, в котором духи ушедших получают воздаяние за свои заслуги. Именно это состояние, известное тибетским оккультистам как девакхан, мы и имели в виду в первой статье, когда говорили: «ни в течение временного периода наслаждения плодами добрых поступков, т. е. его земной кармы, в состоянии своего новорожденного эго…».
Таким образом, мы вовсе не собираемся оспаривать утверждение одного корреспондента о том, что при помощи магнетического действия он преуспел, войдя, по его словам, en rapport с некоторыми нетелесными принципами определенных сенситивов – по крайней мере, с некоторыми духовными сущностями – и миром духовным, – миром, поистине, необъятным.
Совершенно верно, что в случае чистых сенситивов этого можно достигнуть, но мы утверждаем, что полученная таким образом информация никогда не будет достоверна. Тому есть несколько причин. Во-первых, принципы, осуществляющие познание в этом случае, отличны от тех, которые дают внешнее выражение познанных предметов, и в случае неопытного ясновидящего легко может произойти перенос впечатлений от духовных способностей, их зафиксировавших, к простым физическим способностям, которые их и проявляют вовне. Даже если предположить, что и сенситив, и магнетизер совершенно свободны от каких-либо предубеждений или ожиданий в отношении изучаемых предметов, все же в процесс простой передачи наблюдений от одного к другому классу способностей могут вкрасться ошибки и искажения.
Кроме того, не будет преувеличением сказать, что в первую очередь сами духовные способности нетренированного ясновидящего не позволяют ему что-либо правильно зафиксировать. Даже наши физические органы наблюдения требуют тщательной тренировки, прежде чем они смогут должным образом служить нам. Посмотрите, сколь слабыми способностями к определению расстояний, как правило, обладает ребенок; и точно так же, как у ребенка не разработаны физические способности, так и у магнетического сенситива не тренированы духовные способности. Несомненно, с течением времени, если здоровье и обстоятельства позволят им постоянно исследовать невидимый мир, даже такие нетренированные сенситивы могут приобрести некоторый опыт и тренировку, а также способность к сравнительно точным наблюдениям. Но таких сенситивов немного, и даже лучшие из них испытывают явный недостаток в точности. Так что даже при исключительно благоприятных условиях вы имеете, во-первых, несовершенную фиксацию наблюдений; и, во-вторых, более или менее ошибочное выражение этой несовершенной записи.
Однако в девяносто девяти случаях из ста либо сенситив, либо магнетизер, либо оба они имеют четкие предубеждения о том, с чем, как они полагают, они имеют дело; поэтому сколь бы искренними и сознательными они ни были, эти предубеждения будут в той или иной степени искажать переданные сведения. Поистине, это столь несомненно, что, вообще говоря, возможность ошибки в случае магнетизированного сенситива удваивается по сравнению с ясновидящим, который без вмешательства магнетизера может при помощи «гипнотизма» того или другого рода вступить en rapport с духовными сущностями. Таким образом, Сведенборгу было намного сложнее ошибиться, чем даже лучшим сенситивам, требующим вмешательства магнетизера, чтобы пробудить свои сверхчувственные способности.
Но существует и другой источник ошибок. Даже лучшие и чистейшие сенситивы могут контактировать только с отдельной духовной сущностью и могут узнать, увидеть и почувствовать лишь то, что отдельная сущность знает, видит и чувствует. Неодухотворенная сущность, находясь в девакхане, вынужденно бездействует в ожидании избавления от груза земного притяжения, т. е. пребывает в состоянии неопределенности; а ведь, собственно говоря, лишь с такими существами сенситив может входить en rapport. Она живет в раю или во сне собственного творения, и совершенно неспособна дать какое-либо представление о том, что происходит с остальными. Каждый индивидуальный дух в девакхане видит свой собственный сон, живет в своем собственном Саммерлэнде (только это некое состояние, а вовсе не страна), окруженный теми людьми и предметами, которые он любил и к которым стремился. Но все они идеализированы, и каждый из людей, которые, по его мнению, его окружают, быть может, также видит свой собственный сон в своем собственном идеальном раю, или же некоторые из них могут все еще находиться на земле или даже пройти через безжалостные колеса полного уничтожения. И через покровы, окружающие счастливый сон каждого духа, нельзя увидеть землю, хотя бы мимолетный проблеск которой непременно добавил бы горькую каплю в чашу блаженства. Также не возможно никакое сознательное общение с душами живых людей, покинувших телесную оболочку для того, чтобы выяснить, где находятся духи умерших, что они делают, и что они думают, чувствуют и видят.
Что, тогда, означает en rapport? Это отождествление молекулярных вибраций между астральной частью воплощенного сенситива и астральной частью развоплощенной личности. Дух сенситива как бы «одилизируется» аурой духа, когда последний пребывает в состоянии бездействия в земной области или видит сны в девакхане; устанавливается тождество молекулярных вибраций, и на короткое время сенситив становится умершей личностью и пишет ее почерком, используя ее выражения и думая ее мыслями. В такие моменты сенситивы могут уверовать, что те, с кем они сию минуту находятся en rapport, спустились на землю и общаются с ними, тогда как в действительности это просто их собственные духи, которые, настроенные в унисон с духами других, как бы проникают в них на некоторое время.
В случае если сенситив – честный и чистый человек, многие из его субъективных коммуникаций являются подлинными; но в любом случае они лишь отражают представления одного-единственного духа, неспособного заглянуть за рамки своего собственного ментального кокона или идеального рая; кроме того, необученный сенситив в целом не может наблюдать и фиксировать с точностью то, что он видит и слышит во время такого соединения; равным образом сенситив не может передать неискаженными впечатления, полученные посредством его сверхчувственных способностей, к органам чувств, через которые он только и способен передавать сообщения миру, и такие сообщения будут еще сильнее искажаться и подавляться представлениями или убеждениями, уже предварительно существующими в уме сенситива, магнетизера или их обоих.
Однако наш критик скажет, что, сравнивая описания материй, духовным образом переданные ему разными сенситивами в состоянии транса, он обнаружил общую гармонию, что «каждый из описанных миров или сфер, более прекрасных, чем этот, населен формами, имеющими человеческий облик и более высокий уровень интеллектуального развития». Но чего же еще он может ожидать, он, честный и добропорядочный европеец нашего времени, имеющий дело с чистыми и более или менее образованными сенситивами? Если он подвергнет испытанию сенситива из австралийских аборигенов и старательно будет держать свой собственный разум в пассивном состоянии, он услышит совсем другой рассказ. Более того, хотя определенный костяк истины (но не всей истины) и содержится во всех подлинных сообщениях, он обнаружит сильнейшие расхождения в деталях между мнимыми фактами, установленными им самим, и теми, которые установлены не менее внимательными наблюдателями со столь же безупречными медиумами во Франции, в Германии и Америке.
Однако нет никакой необходимости настаивать на этом и дальше; все, что мы хотим в настоящий момент, – это объяснить, что, никоим образом не оспаривая подлинность такого рода коммуникаций, исходя из вышеизложенных причин, мы знаем, что они с необходимостью должны быть недостоверными, в той или иной степени неточными и искаженными.
Теперь, что касается автоматического письма высшего порядка, мы должны отметить, что действительно имеется возможность существования некой вполне определенной духовной сущности, оказывающей влияние на разум записывающего. Другими словами, это, насколько нам известно, может быть некий дух, с которым его духовная природа приходит на некоторое время в состоянии тесной гармонии, чьи мысли, чей язык и т. д. на время становится его собственным, а в результате кажется, что этот дух общается с ним. Мы говорили ранее, что объяснение, сходное с предложенным нами в отношении фактов, относящихся к одному из случаев, по всей видимости, было бы удовлетворительно и в случае с этим корреспондентом. Но если он уверен, что это объяснение к его случаю не подходит, тогда возможно, хотя вовсе и не обязательно, что он, как правило, попадает в состояние rapport с подлинным духом и на некоторое время отождествляет себя с ним, и, в значительной степени, хотя и не до конца, думает его мыслями и пишет его почерком.
Но даже в этом случае не следует полагать, что такой дух вступает с медиумом в сознательное общение или что он тем или иным образом знает что-либо о нем или о любом другом человеке или предмете на земле. С установлением rapport он просто временно отождествляется с этой другой личностью и думает, говорит и пишет так, как это происходило бы на земле.
Что же касается фигуры красивого, интеллигентного и на вид благожелательного человека, которого постоянно наблюдают провидцы, это вполне может быть реальным астральным изображением земной формы этого самого духа, появившимся в ауре нашего корреспондента благодаря синхронизации его природы и природы этого духа.
Можно дать и многие другие объяснения; разнообразие причин таких феноменов исключительно велико, и надо быть адептом и действительно исследовать происходящее, чтобы смочь объяснить в каждом таком случае, что же именно за ним скрывается; однако совершенно точно, что никакой добрый и благожелательный человек, удалившийся в высшие миры сто лет тому назад, не может навещать медиума, давать ему советы и утешать его. Молекулы его астральной природы могут время от времени вибрировать в унисон с молекулами духа такого человека, пребывающего в тот момент в девакхане, а в результате может сложиться впечатление, что он общается с этим духом и получает от него советы; при этом ясновидящие могут видеть в астральном свете изображение земной формы этого духа, но, согласно полученным нами наставлениям, это самое благоприятное из всех возможных объяснений данной спиритуалистической гипотезы.
Если бы этот «гид», о котором упоминает один из корреспондентов, покинул землю не столь давно, тогда, несомненно, было бы возможно другое объяснение, более отвечающее взглядам спиритуалистов, хотя это и представляется нам исключительно маловероятным, но мы вернемся к этому позже.
Если принять еще одну точку зрения, то несмотря даже на их не вызывающий сомнений характер, наставления могут исходить от простых reliquiae [останков, лат. ] людей или индивидуальностей, недостаточно духовных для дальнейшего прогресса. В первом «Фрагменте» мы показали с достаточной определенностью, что «все элементарии никоим образом не являются активно и во всех отношениях обращенными к злу. Когда они говорят через наиболее чистого медиума – а ведь, поистине, лишь немногие из медиумов сохраняют это качество в процессе своей практики, – проявляется лучшая и наименее испорченная сторона их природы, и элементарии вполне могут иметь совершенное интеллектуальное знание, высоко ценить добродетель и чистоту и обладать весьма просвещенными представлениями об истине, внутренне оставаясь порочными в своих тенденциях».
Вполне возможно, что замечательные наставления, приведенные нашим критиком, могут исходить от некой личности высшего разряда, слишком интеллектуальной, чтобы показаться в истинном свете перед ним и его друзьями, и все же способной сыграть совершенно иную роль в менее чистом кругу.
Но намного более вероятно, что дух медиума действительно вступил en rapport с неким духовным существом в девакхане, мысли, знания и чувства которого образовали содержание коммуникации, а собственная индивидуальность медиума и имеющиеся у него идеи – его форму. Мы не придаем особого значения той словесной форме, в которой было выражено сообщение. Она может быть вкладом самого медиума, когда он временно отождествляет свою духовную природу с природой духовного существа.
Однако, как правило, такие видения имеют место лишь в течение нескольких минут после физической смерти или незадолго до ее наступления. Конечно, мы имеем в виду настоящую смерть; последняя часть человеческой структуры, которая умирает – это мозг, который нередко продолжает жить и переполняться своими образами долгое время или, по крайней мере, в течение многих часов или дней после того, как было объявлено о кончине человека. Действительно, период между смертью и вступлением в состояние созревания варьируется в случае людей, умерших естественной смертью, от нескольких часов до нескольких лет, но для духа было бы совершенно ненормальным появиться где-либо в это время, не считая очень непродолжительного периода сразу после смерти. Оставляя в стороне случаи адептов и тех, кого они подготовили к такому концу, эго через несколько мгновений после смерти впадает в бессознательное состояние, из которого оно не возвратится до тех пор, пока в нем не завершится борьба между высшей и низшей природой; в сфере земного притяжения – в камалоке, царстве желания – остается лишь оболочка, либо (в редком случае индивидуальности, обреченной на полное уничтожение) оболочка из двух с половиной принципов, либо (в случае, когда высшие принципы одержали победу и увлекли с собой лучшие элементы пятого принципа) оболочка из полутора принципов, которая вскоре должна распасться.
Даже когда «дух» появляется «через несколько дней после смерти», это в действительности всего лишь бессознательный призрак. Дух, пребывающий в своем post-mortem [посмертном, лат. ] трансе (конечно, при всей его сравнительной эфирности и бесплотности, это все еще занимающая определенное пространство материальная сущность), рождается благодаря магнетическим токам, кружащимся повсюду подобно мертвым листьям, уносимым водным потоком. В этот момент он может попасть в поле зрения какого-либо провидца или его отражение в астральном свете может быть уловлено внутреннем взором ясновидящего. Сам дух при этом будет иметь столь же слабое представление о таком появлении, как человек, который, двигаясь через комнату и не зная, что в ней находится зеркало, вдруг видит свое изображение в нем. Обычно положение и вид этих форм со всей очевидностью указывают на бессознательное состояние духа, но бывают и другие случаи; ментальная активность духа может возродиться в последовательности сновидений, сохраняющих субъективную сознательность, в то время как все еще продолжает преобладать объективная бессознательность, и в таких случаях форма может принимать сознательный, одушевленный или даже преображенный облик; все зависит от характера и интенсивности сновидений, а они в свою очередь зависят от духовного уровня и чистоты умершего.
Вовсе не обязательно (и, согласно вышеизложенной нами гипотезе, не факт), что всякая реальная сознательная коммуникация должна происходить между почившим духом и провидцем. Для последнего достаточно войти в прямой rapport с духом или его астральным образом, чтобы думать точно так же и то же, что думал бы этот дух, если бы он все еще был в сознании и обитал на земле.
В случае коммуникации, достигаемой при помощи магнетических сенситивов, магнетизер, осторожно присоединяясь к умершему напряжением своей магнетической силы, бессознательно приводит сенситива en rapport с духом умершего, с которым дух сенситива отождествляется в течение некоторого времени более или менее совершенным образом; при этом сенситив приходит к убеждению, что он видит умершего таким, каким он был обычно на земле, и получает от него сообщения или указания, осознаваемые им лишь тогда, когда оба эти духа на мгновение соединились.
Превращения, происходящие при одних и тех же условиях, имеют менее сомнительный характер, и есть три способа объяснить это.
Во-первых: гипнотическое воздействие магнетизера приводит дух сенситива en rapport с духом его нежно любимого покойного друга. Затем, когда на время устанавливается тождество двух этих духов, и если природа умершего, принятая сенситивом, намного более духовна и могущественна, чем его собственная, а природа его физической конституции допускает такие изменения, тело этого человека сразу же начинает показывать аналогичную перемену, соответствующую тому изменению, которое претерпела его духовная природа в связи с произошедшим смешением.
Во-вторых: превращение напрямую зависит от интенсивности и четкости изображения лица умершего друга в сознании оператора. Поскольку это лицо столь сильно запечатлелось в его памяти, вполне естественно, что его память, из-за своей чрезвычайно активной деятельности во время сеанса, должна излить необычное количество энергии и, так сказать, укрепить (сделать более плотным) близкий образ эфирными волнами его ауры. Таким образом, сам того не осознавая, он может побудить ее к соответствующему действию, которое, трансформируя изображение из субъективного в объективное, в конце концов заставляет его двигаться под влиянием тока притяжения до тех пор, пока оно не останавливается и не отражается в лице медиума. Изображения, встречаемые нами в бесконечных галереях пространства, которые прибиты к нерушимым стенам акаши, – это всего лишь безжизненные и пустые маски, образные записи наших мыслей, слов и деяний. В случае, о котором недавно упомянул один из наших корреспондентов, невидимая реальность в ауре магнетизера нанесла некий объективный отпечаток на пластичные черты его сенситива, и таким образом был вызван этот феномен.