— Чао–лей, — сказал господин Ботен.
— Но что они здесь делают? — спросил я.
В ответ он рассмеялся:
— Скитаются. Вечно скитаются.
Чатри взял на руки ходящего ходуном Мистера, и пес облизал ему все лицо.
— Наверное, приехали в гости, — предположил я.
Господин Ботен закатил глаза, как будто, по его мнению, ничем другим морские цыгане просто не занимаются.
Когда мы подошли к «Длинному бару», я увидел, что Кай и Чатри держат в руках сумки с Гермионой Грейнджер и снежным барсом. Они взглянули на меня и застенчиво улыбнулись. Я посмотрел на Тесс: что–то слишком неожиданно для дружеского визита…
— Им пришлось вернуться, — объяснила жена и повернулась к чао–лей. — Верно?
— Что случилось? — спросил я. — Как же ваши родственники на Сирае?
Они широко улыбнулись от смущения.
— Там нет работы, — сказала Кай.
— Ни для кого нет работы, — подтвердил Чатри.
— А как же рыбалка? — спросил я.
— Рыбаки не выходят в море, — ответил он. — Боятся призраков.
Я кивнул и потрепал мальчика по плечу. Его объяснение не показалось мне нелепым или надуманным. Я до сих пор то и дело поглядывал на море и легко мог представить, что кто–то боится обитающих в нем призраков.
— Хватит разговоров, — решительно вмешалась Тесс. — Дети хотят есть, и им нужно где–то жить.
Все это время господин Ботен смотрел на чао–лей без всякого выражения на лице. Наконец он заговорил.
— У вас в доме и так тесно, — сказал он, обращаясь к Тесс. — А у нас места много.
Жена кивнула и благодарно улыбнулась — больше обсуждать было нечего.
Из–за деревьев появился молодой мужчина в соломенной шляпе. На нем были поношенные шорты цвета хаки, грязная рубашка поло и черные кожаные туфли, которые попали сюда из какой–то другой жизни. В руке он держал сломанный зонтик. Судя по виду, мужчина только что встал с постели. Мимо его лица пролетела бабочка размером с ладонь. Он испуганно отшатнулся и тут же пошел дальше, смущенно улыбаясь.
Это был Ник.
— Уработался? — спросила Тесс.
— Вроде того, — ответил он, сонно улыбаясь. — Вот, решил остаться еще ненадолго. Все утро пытался писать.
Ник снял шляпу и запустил руку в свои всклокоченные волосы.
— Странное дело: в первый день мне казалось, что я могу написать об этом месте целую книгу. Через неделю я решил, что меня хватит на небольшой рассказ. — Он улыбнулся и пожал плечами. — А теперь мне нечего сказать.
— В общем, зря потратил такое прекрасное утро, — сказала Тесс и представила ему Кай и Чатри.
Они безразлично уставились на странного сонного англичанина в старых шортах и соломенной шляпе, сжимающего в руке сломанный зонтик.
Ник улыбнулся и погладил Мистера, которого все еще держал на руках Чатри, потом отвел глаза, снял шляпу, уставился на море и снова глянул на Кай с идиотским выражением на лице.
И тут до меня дошло.
Для меня Кай и Чатри были детьми — более взрослыми и побитыми жизнью, чем наши, но все–таки детьми.
Однако Кай была почти женщиной, и когда я увидел, как мой друг посмотрел на нее и быстро отвел взгляд, я понял, что господин Ботен прав.
Она слишком взрослая, чтобы учиться в школе.
23
Я вел мотоцикл на север. Ехал я медленно, потому что боялся пропустить последний поворот перед мостом, соединяющим остров с континентом. И еще потому, что позади меня сидела Тесс.
Одной рукой она обнимала меня за пояс, другой прижимала к себе пакет с едой, которую приготовила госпожа Ботен. Я чувствовал спиной тепло картонных коробок, и при мысли о том, что лежит внутри, рот наполнялся слюной.
После трех недель работы кухня будущего «Почти всемирно известного гриль–бара» представляла собой газовую горелку в помещении без крыши, но госпожа Ботен как–то сумела приготовить на ней суп с рисовой лапшой и свиной грудинкой, обжигающий рыбный карри и свое коронное блюдо — пад–тай, завернутый в тонкий, как вафля, омлет. На этой же горелке она варила обед для нас с господином Ботеном, пока мы работали. Однако еда в коробках предназначалось для Ника.
Мы не видели его с того самого дня на пляже. Пару недель назад он прислал сообщение, что переехал из отеля в Патонге в пляжный домик на северной оконечности острова. Район это был неосвоенный, и Тесс волновалась, что Ник плохо питается.
Поворот к пляжному домику, который снял Ник, — самый коварный на Пхукете. Если проехать мимо, придется пересечь мост Сарасин, ведущий в провинцию Бхангнга, а потом вернуться обратно на остров через контрольно–пропускной пункт, где дежурят неприветливые полицейские в темных очках. Я предпочитал с ними не связываться, поэтому мы внимательно следили за дорогой, стараясь не пропустить развилку.
— Вот она! — крикнула жена сквозь шум ветра.
Слева от шоссе начиналась грунтовка, терявшаяся в зарослях казуариновых деревьев. Если проехать по ней достаточно далеко, она приведет к постоянно поднятому шлагбауму. Когда–то здесь был главный офис парка Сиринат — по другую сторону казуарин начинался пляж, где мы видели морскую черепаху. Территория эта все еще охранялась законом, хотя сотрудники парка давно отсюда уехали.
Теперь о них напоминал только поднятый шлагбаум да несколько пляжных домиков под деревьями. Ничего особенного — просто бамбуковые хижины с крышей из пальмовых листьев. Стоили они дешево, и в них с удовольствием останавливались туристы. Здесь–то и поселился Ник.
— Нам куда? — спросила Тесс.
Ник писал, что занял ближайшую к морю хижину. По крайней мере мне так казалось. Но теперь я засомневался. Рядом с ней стоял маленький дамский мопед, а я не представлял себе, чтобы Ник стал ездить на чем–нибудь подобном. И все же я кивнул на нее головой.
— Похоже, он с кем–то подружился, — улыбнулась Тесс.
Настроение у меня резко испортилось. Я припарковал мотоцикл рядом с мопедом и заранее приготовился к худшему.
Но все оказалось еще хуже, чем я ожидал.
Дверь открылась, и из домика вышла молодая женщина — худая, бледная, в кожаной мини–юбке и туфлях на высоком каблуке. Когда она откинула назад свои длинные черные волосы, стало видно, что глаза у нее покраснели и блестят от слез.
Я осторожно покосился на Тесс.
Она больше не улыбалась.
Девушка забралась на пассажирское сиденье маленького мопеда и спрятала лицо в ладонях. Потом дверь снова открылась, и в проеме возникла еще одна.
Эта была, так сказать, в штатском — в футболке, джинсах и вьетнамках. Несмотря на простую повседневную одежду, профессия девушки становилась очевидна при одном взгляде на лицо. Как у всех ночных жителей, у нее была мертвенно бледная кожа, и в ярком свете полуденного солнца молодая тайка походила на вампира.
У второй девушки глаза были сухие, но лицо насупленное. Она сказала что–то первой, и в ее голосе прозвучала обида и злоба, готовая в любую минуту вырваться наружу. Я не смел поднять глаз на жену.
Встретить одну такую девицу в доме у Ника и то было бы неприятно.
Но двух… Это уже перебор.
Девушки обменялись несколькими словами, и вторая залезла на переднее сиденье мопеда. Потом дверь открылась в третий раз. Я поднял голову, ожидая увидеть Ника со смущенной улыбкой на лице, однако, как ни поразительно, на пороге стояла еще одна девушка. В грудь ей закачали столько силикона, что она стала похожа на зобастого голубя. Я ошарашенно уставился на дверь. Все это напоминало пьяный розыгрыш или попытку побить какой–то особо извращенный мировой рекорд.
Сколько же этих созданий может поместиться в одном пляжном домике?!
Третья девушка забралась на руль, и та, что сидела посередине, завела двигатель.
Мопед проехал сквозь заросли казуарин и повернул на юг. Мы проводили его взглядом. Затем я посмотрел на Тесс, ожидая ее решения.
— Может, просто…
Я не договорил — только указал на дорогу, ведущую к дому.
Но Тесс кивнула на дверь.
— Постучи, — совсем тихо велела она.
— Тесс, он же холостяк… Ну или почти холостяк…
— Это гадко. Ты же знаешь, что это гадко. Постучи. Мне нужно ему кое–что сказать.
И я постучал. Когда Ник открыл дверь, я осторожно заглянул ему через плечо, опасаясь, что внутри притаилась еще стайка девушек из бара. Однако комната была пуста. Жена оттиснула меня в сторону и сунула Нику в живот пакет с едой. Он поймал его, с трудом переводя дыхание.
— Вот, — процедила она, — кушать подано.
— Спасибо, — ответил Ник с обаятельной улыбкой и заглянул внутрь.
Жена не улыбнулась в ответ.
— Меня благодарить нечего — это от госпожи Ботен.
Она хотела было уйти, но потом снова повернулась к Нику:
— Надеюсь, ты подавишься. Мужчины вроде тебя погубят этот остров. И эту страну. И эту планету.
— Спасибо, — ответил Ник с обаятельной улыбкой и заглянул внутрь.
Жена не улыбнулась в ответ.
— Меня благодарить нечего — это от госпожи Ботен.
Она хотела было уйти, но потом снова повернулась к Нику:
— Надеюсь, ты подавишься. Мужчины вроде тебя погубят этот остров. И эту страну. И эту планету.
Ник пристыженно опустил глаза:
— Я все могу объяснить…
— Сомневаюсь, — отрезала Тесс.
Она еще не закипела, не дошла до белого каления, но была к этому близка.
— Просто вы неудачно выбрали время, — пробормотал Ник.
— Или место, — бросила она.
— Можно мне хотя бы объясниться?
— Да пошел ты со своими объяснениями! — ответила Тесс, которая, вообще–то, не ругалась — только когда ее доводили до ручки.
Потом жена посмотрела Нику прямо в глаза: она хотела, чтобы он хорошенько запомнил ее слова.
— И не смей приближаться к той девушке!
— К какой девушке? — растерянно спросил Ник.
— Сам знаешь к какой!
Глаза Тесс превратились в две пылающие зеленые щелки. Ник отступил назад.
— Даже близко к ней не подходи, понял?
— Хорошо–хорошо, — пробормотал Ник, и мне вспомнилось, как он смотрел на Кай, а молодая цыганка этого даже не заметила.
Потом Тесс уехала — вскочила на «Роял Энфилд» и рванула с места в карьер, так что мотоцикл едва не встал на дыбы и взметнул целое облако желтой пыли, которое быстро поднялось, а потом медленно осело обратно на дорогу.
Я посмотрел на Ника и покачал головой.
— Ну что, привет, красавчик! Привет, мой секси–секси мэн! Неплохую вечеринку ты тут устроил.
Он помотал головой, ошарашенный выволочкой, которую получил от моей жены.
— Скорее всенощное бдение! Их ведь интересует только мой ноутбук.
Я не смог сдержать улыбки.
— Ноутбук? Так ты это называешь?
Ник отступил в сторону и жестом пригласил меня войти. Я поглядел на дорогу, представил, сколько мне добираться до Най — Янга, и вошел. Его компьютер стоял на маленьком столике; в полумраке комнаты на экране мигал значок «Эппл».
На столе валялись письма. Десятки писем в авиапочтовых конвертах с марками Австралии, США, Германии, Швейцарии, Индии — в общем, всего мира.
Там же лежали неотосланные письма на дешевой бумаге, украшенной сердечками, медвежатами и неопределенными мультяшными зверушками. На конвертах были наклеены красивые марки Таиланда с изображениями его величества короля, ярких тропических цветов или героев санскритского эпоса «Рамаяна».
— Эти девушки получают уйму писем, — сказал Ник и небрежно опустился на стул. — Получают и отправляют.
— А чем плоха электронная почта?
— В е-мейл купюр не положишь. Нет, электронные письма они тоже любят, особенно когда им посылают деньги через «Вестерн юнион» и сообщают КНДП — контрольный номер денежного перевода. Но это последние мастера писать бумажные письма: любовные, вымогательные — самые разные. Некоторые просто вытягивают из иностранцев деньги. Другие думают, что влюблены. А может, они и правда влюблены, все эти девушки и мужчины, которых они встречают в барах.
Я кивнул и взял в руки письмо, адресованное мужчине из Роттердама.
— Но ведь они говорят по–английски, — заметил я и подумал, как же это удивительно: многие девушки не образованны, приехали из деревни — и все без исключения владеют иностранным языком.
— Английского этим девушкам хватает ненадолго — только до постели. Словарный запас заканчивается, когда их приглашают на свидание. Когда он возвращается домой и продолжает с ней переписываться. Когда он сообщает, что женат. Или что хочет забрать ее с собой в Манчестер. Или что не уверен, любит ли она его на самом деле. — Ник рассмеялся. — Человеческое сердце полно загадок. В общем, на этом их познания кончаются, и на сцене появляюсь я. За небольшую плату я служу им переводчиком. Облекаю их чувства в слова. Помогаю выразить свои мысли. Читаю письма, где он объясняет, почему не возвращается, или почему будет любить ее вечно, или еще что–нибудь.
Я покачал головой.
— Те три девушки работают на Бангла–роуд, верно?
— Да, в «Безымянном баре».
— Ник, это же секс–индустрия. Она возникла, чтобы вытягивать деньги из моряков. Любовь тут ни при чем. Любовь не ходит в «Безымянный бар».
Он вздохнул:
— Конечно. Однако не всегда все ограничивается только деньгами и сексом. В большинстве случаев — да, но не всегда. Кроме секса на Бангла–роуд продают еще и романтику.
— Парень встречает девушку. Парень платит девушке. Что тут романтичного?
— Между некоторыми из них возникают чувства. Нормальные человеческие чувства. Нравится это тебе — мне, Тесс, всему миру — или нет. Иногда они только притворяются влюбленными. Иногда проводят вместе несколько месяцев и считают себя парой. Сам знаешь, что так бывает. Какое–то время он платит заведению за право увести девушку с собой, а потом они начинают встречаться.
— Видел я такие парочки. Им даже поговорить не о чем.
Ник покачал головой.
— Начинаются отношения с того, что у нее есть молодость и красота, а у него — наличные и кредитки. А потом они понимают, что нужны друг другу. Женщина хочет, чтобы ее спасли, мужчина — чтобы его любили. Все как в обычной жизни, только наоборот. Что тут плохого?
— Богатый иностранец в сопровождении бедной тайской девушки никогда не станет для меня приятным зрелищем на этом острове, — ответил я.
— А если они любят друг друга?
— Еще того хуже. И вообще, эти люди — и мужчины, и девушки — прекрасно могут поломать себе жизнь и без твоей помощи.
Пока Ник ходил к холодильнику, я перебирал письма. Наверное, это и в правду были любовные письма, только полные суровой действительности, сомнений и страха — письма, на которых лежала тень «Безымянного бара». Я пробежал глазами одно из них, с плачущим пандой в правом верхнем углу.
«Любимый!
Я никогда не забуду ночь, когда ты пришел в «Безымянный бар», и те две недели, что мы провели вместе. У нас с малышом все в порядке — не волнуйся. Деньги получила, спасибо. Курс тайского бата сейчас очень низкий. Когда ты ко мне вернешься? Ты уже развелся с женой? Ты по–прежнему меня любишь?»
Ник принес из маленького желтого холодильника две бутылки воды.
— Лучше, чем та статья, которую ты обо мне написал, — сказал я. — Молодец, совершенствуешься.
— Это ее чувства, — ответил он немного обиженно. — Я только помог их выразить.
— Надеюсь, она не особо рассчитывает, что он разведется.
— Как ни странно, бывает и такое. Хотя ты, конечно, прав — это случается редко. Почти никогда. Потом он добавил, не глядя на меня: — Тем важнее моя работа.
Твоя «работа», подумал я и взял в руки письмо из Англии.
«Любимая!
Наверное, ты удивишься, когда получишь письмо из Портсмута. Ты меня помнишь? Я все время о тебе вспоминаю. Дорогая, мне неприятно думать, что каждую ночь ты ходишь на работу в «Безымянный бар». Пожалуйста, будь осторожна…»
Мужчины, встретившие в баре девушку. Мужчины со всех концов промышленно развитого мира, у которых есть работа, нормальная жизнь, деньги — во всяком случае, по меркам нашего острова. Писали они в основном по делу: сколько денег перевели, когда намерены вернуться, почему жизнь не складывается так, как хотелось бы. Но в их письмах чувствовалось и другое — страх, что возлюбленная, облачившись в бикини и туфли на высоком каблуке, ходит на работу туда, где все продается и покупается, включая ее саму.
— Ты спишь с этими девушками? — спросил я.
— Нет. Одной ночи на Бангла–роуд мне хватит на всю оставшуюся жизнь.
Я ему верил.
— Ник, ты ведь не потерял работу, правда?
Он закрыл глаза и вздохнул.
— Я слишком долго пробыл на солнце. Обгорел в первый же день. Типичный турист. Надо было мне вернуться домой вместе с Сарой.
Я догадался, что Сара — это та самая блондинка, которую мы видели по телевизору.
— Я должен был выйти на работу еще три недели назад, но не смог отсюда уехать. Понимаешь?
Сквозь натянутую на окно сетку от комаров я видел кусочек безоблачного неба, спокойного синего моря и пустынного золотисто–белого пляжа.
— Да, — ответил я. — Понимаю.
— Я думал, что найду здесь больше материала для статей. Я знаю, что найду здесь больше материала. Прекрасного материала.
Ник отвернулся к окну, и я не мог бы сказать, думает ли он о статьях или о безупречном синем море.
— Редактор посоветовал мне заняться фрилансом. Я говорил тебе, что наше дело умирает?
— А как же твоя невеста?
— Сара мне больше не невеста. Она позвонила через пару недель после того, как вернулась домой. Говорит, нам лучше на время расстаться. За ней уже давно увивался какой–то бывший поклонник… — Ник покачал головой, не глядя на меня. — На самом деле все к лучшему.