– И она тебе за твой пардон револьвер подарила?
– Щаз-з! Револьвер мне в музее Шерлока Холмса вручили. Вместе с почетной грамотой.
Вот с этого места началась правда. Алешка втайне от всех нас участвовал в конкурсе на лучшее знание «Записок о Шерлоке Холмсе». И победил. Его пригласили в музей и вручили почетный диплом с портретом этого знаменитого сыщика.
Тигран и Жилин опять переглянулись. Тигран кивнул – он уже немного знал об этой истории.
Чем-то Алешка явно заинтересовал Жилина.
– Значит, из пистолета стрелять можешь?
– Запросто. И из рогатки. Могу любой глаз выбить.
Лешка достал рогатку и спросил Тиграна:
– У вас яблоко найдется?
– Не знаю. А зачем тебе?
– Мы его поставим на голову вашего друга. И сшибем с первого выстрела.
– Нет у меня яблок! – решительно поспешил Тигран.
– Апельсин есть! – вдруг нарисовался Левушка. – Держи.
Тигран и Жилин переглянулись опять. Им эта затея совсем не нравилась.
– Ладно, – сказал Лешка. – Обойдемся без травм.
Он положил апельсин на пенек, растянул рогатку – свист, чмок – и апельсин разлетелся на мелкие дребезги.
– Класс! – восхитился Левушка. – Теперь я!
– Обойдешься! – прикрикнул Тигран. – Ты зачем в скворечник фонарик засунул?
Левушка не стал оправдываться. Потому что в другом скворечнике он оставил старый будильник. Обеспечил будущих цыплят элементами комфорта.
Тигран пошел проводить Жилина до машины.
– Занятный пацан, да? – спросил он Жи-лина.
– Чересчур, – задумчиво отозвался тот.
А в том сообщении о задержании «Газели» с крадеными вещами, деньгами и оружием ни слова не было сказано о том, что ее владелец, обманув бдительность оперов, сумел скрыться в неизвестном направлении и был объявлен в розыск. Как крайне опасный преступник.
Алешка вернулся очень вовремя – мамы не было дома, – и поэтому он мог нам с Танькой врать о своих подвигах на даче Чашкиных без ограничений. Если бы мама услышала его рассказ, она тут же заперла бы входную дверь, выбросила ключ в окно и сказала железным голосом:
– Все, Алексей! С этой минуты – из дома ни на шаг!
– И в школу? – «расстроился» бы Алешка.
– И в школу! – сгоряча выдала бы мама.
– Как жестоко… – И Алешка зарыдал бы, заламывая руки: «О, горе мне, горе!»
К счастью, ничего этого не произошло, Алешкины рассказы достались только нам.
– Ты герой, – сказала Танька. – Я нарисую твой портрет.
– Ладно, – согласился Алешка. – Только сначала покорми.
– Ой, Лешенька! – спохватилась Танька. – Мы тебя заслушались, а ты же с дороги. Сейчас я все разогрею.
После обеда Алешка разгрузил свой рюкзачок и положил на полку большой красивый фонарик.
– Левка подарил, – объяснил Алешка. – Мне его жалко стало. Когда он, Дим, молоток взял, я на всякий случай подальше отошел. Он, Дим, ничего не умеет. У нашего папы тоже много дел и работы, но он нас всему научил. И инструментам, и плавать, и на лодке грести, и в лесу ночевать. А от Левки только откупаются.
– Это как? – не сразу понял я.
– Он, правда, жутко занудливый. «Это купите, это принесите, это отнесите». Вот ему и дарят все подряд, чтобы отвязался.
Повзрослел Алешка. Всего за неделю. И я подумал, что взрослеют люди не только от времени, а от всяких событий.
– И вот, Дим, у него все есть и ничего ему не нужно. Потому что все даром достается.
И Алешка рассказал, как они после дождя вычистили бассейн от листьев, добавили туда воды из колодца и затеялись пускать самодельные кораблики. Корабли еще те были кривоносые, набекрень, но Левка был счастлив. И это правильно – никакая самая дорогая игрушка не сравнится с той, которую ты сделал своими руками. Ох, и повзрослел Алешка.
– Ну, а вы чем тут без меня занимались?
– Мы за тебя волновались, – сказала Танька. – Но кое-что узнали. Картины из нашего запасника воровал Чашкин. Это точно!
– А то я не знаю!
– А помогал ему Филипыч.
– Этот швейцарец? Типичный жулик.
– А знаешь, кто это узнал? Наш друг Костя.
– Что-то у тебя много друзей развелось, пока меня не было. Небось и Никишов приветы присылал, с сердечками?
– Не присылал, не волнуйся, у него моего адреса нет. Ты лучше дальше слушай. Филипыч раньше работал швейцаром в ресторане. И один раз у одного посетителя вытащил из кармана пальто какую-то мелочь. А Чашкин заметил, стал его шантажировать и прибрал к рукам. Сам Филипыч картины из запасника не таскал, а только «не замечал», когда это делал Чашкин.
– Ну и компашка собралась, – сказал Алешка. – Один Левка человек, да и то еще не совсем.
Тут пришла мама и радостно набросилась на Алешку:
– Как же я соскучилась, Лешка! Ой, ты, наверное, голодный с дороги? Сейчас же обедать! Только руки помой.
Танька открыла рот, но сказала совсем не то:
– Он уже мыл руки. Еще вчера.
В общем, Алешка пообедал еще раз, а мама, вся сияющая, сказала:
– Давайте по этому поводу сделаем что-нибудь вкусненькое на ужин.
– Фазаньих курочек зажарим, – сказал Алешка.
– Ты их сначала налови, – сказала Танька.
– Легко. В морозилке пошарю.
Это он прав – у мамы в морозилке всегда что-нибудь кстати найдется. Нашлась и курочка. Правда, не фазанья, а обычная, замороженная.
А вечером случилась еще одна удача: папа вернулся из командировки. И, переобуваясь в прихожей, сказал:
– Как я вовремя – жареной курочкой пахнет. – Он подбросил взвизгнувшего Алешку к потолку. Мама на всякий случай тоже взвизгнула.
Мы все пошли на кухню.
– А ты чем там питался? – спросил папа Алешку.
– В основном шашлыками и банановыми шкурками.
Тут позвонила Ираида Андреевна и начала маме петь – как она здорово воспитала Алешку.
– Сколько же вы, милая, на это времени и сил потратили!
– Как-то не замечала, – ответила мама.
– Ну что вы скрытничаете. Он у вас просто золото! Он даже научил Левку гвозди прибивать. Молотком.
– Вообще-то, – машинально поправила мама, – гвозди вбивают, а прибивают доски.
– Ой, вы тоже это знаете? А Левушку не узнать! Так он изменился под влиянием Алеши! Сегодня даже чашку за собой помыл.
– От Алешки такого не дождешься.
– Ну что вы! Вы несправедливы к нему. Он вполне заслуживает поездку в Италию. Готовьтесь.
– Что же ты ее не пригласила на жареную курицу? – спросил папа, когда мама положила трубку.
– Они сегодня не могут. У Тиграна Вагановича очень ответственная встреча со спонсором. Переговоры насчет Италии.
– Ну-ну, – улыбнулся папа. – А для вас, – это он нам сказал, – у меня кое-что есть.
– Опять «неизвхуд»? – спросил Алешка.
– Ты не ошибся. – Папа достал из кармана несколько фоток. – Инспектор Джонни снял специально для вас.
Так мы и поверили. Ясно же, что у интерполовцев к этой галерее свой интерес. Но как только мы начали просматривать фотографии, я сразу понял: наш интерес здесь еще больше. Это были снимки картин молодого и красивого Сашки с косичкой над ухом, у которого Тигран их покупал.
Алешка глянул на них, демонстративно зевнул и сказал:
– Что-то я на этих дачах по нашим окрестностям соскучился. Дим, пойдем погуляем. И Таньку с собой возьмем. А то уж она совсем заучилась – вся худая и бледная.
– Не поздновато? – спросила мама.
– Самое время, – сказал Алешка, – сейчас такие осенние закаты живописные.
Мы припустили в парк, поближе к живописным закатам на берегах Самородинки. По дороге Алешка сердито бубнил в мой адрес:
– Говорил тебе: срисуй телефончик Машкин.
– Что за Машка? – спросила Танька.
– Художница одна. Димка в нее влюбился, а телефончик спросить постеснялся. Ищи ее теперь.
Но Маша оказалась на месте. Она как раз запечатлевала на полотне осенний закат на Самородинке.
– Опять вы? – спросила, не оборачиваясь.
– Ага, – сказал Алешка, – соскучились. Как поживаешь?
– Неплохо. Особенно когда мне не мешают работать.
– Маш, – сказал я, – посмотри фотки. Знакомы они тебе?
Маша вытерла руки, взяла снимки, уверенно сказала:
– Санькина мазня. Только подписаны странно. «Неизв. худ., 5 л.». Бред!
– Почему бред?
– Потому что в пять лет Санька гораздо лучше рисовал, чем сейчас. У вас все? Не смею задерживать.
А мы и не собирались задерживаться. У нас еще один адрес на сегодня был. «Галантерейка» Тиграна Чашкина. Нужно было обязательно послушать, на какую тему будет встреча со спонсором.
Уже почти стемнело, когда мы подошли к «салону». Алешка выгреб из кармана пригласительные билеты. Мы отобрали те, у которых вид был поприличнее, не такой помятый. Охранник их принял и так же небрежно бросил в вазочку.
Посетителей здесь было мало. Они переходили из закутка в закуток, подолгу рассматривали картины, потихоньку обменивались впечатлениями. Мы пока впечатлениями не обменивались – у нас их еще не было.
Весь подвал был разделен такими легенькими перегородками на закуточки. И в этих закуточках висели картины по темам. Здесь, к примеру, портреты знаменитых людей нашего микрорайона, тут – пейзажи, городские и самородинские, там – наша скромная церквушка. И все в этом роде.
А в самом дальнем закуточке картины не висели. Там стоял столик со стульями, лежали на столике каталоги и проспекты – это была, как говорила тетка Ираида, комната для переговоров.
Самой Ираиды не было видно, а Тигран появился у входа вместе с представительным мужчиной делового вида.
– Дим, – шепнул мне Алешка, – я светиться не буду. Мы с Танькой будем вовсю увлекаться экспонаторами, а ты разглядывай картинки вон в том закуточке, который рядом с переговорочной. И слушай во все свои уши.
Глава XII «Он хороший человек, только жулик»
Я зашел в закуток и задумчиво уставился на прелестный этюд. То ли летний вечер на Самородинке, то ли зимнее утро в овраге.
За перегородочкой загремели стулья. Краем глаза я заметил, как мимо прошла Ираида Андреевна в длинном платье с голой спиной и с двумя чашечками кофе. Когда она ушла с пустым подносом, начался деловой разговор.
– Жора, я тебя очень прошу… – начал Тигран.
– Сколько раз тебе говорить: называй меня Жоржем.
– Извини, я волнуюсь. Жорж, мне очень нужны деньги.
– Дружище, я сдаю тебе это прекрасное помещение. Ты уже третий месяц за него не платишь. И у тебя хватает наглости просить еще и в долг. Подо что? Под эти графоманские малявки?
– У меня великолепный проект. Он даст мне миллионы. Но нужны деньги на раскрутку.
– У меня твои проекты вот где сидят! Это все слова. А толку никакого!
– Жорж, на этот раз без промахов. У меня почти все уже схвачено. Деньги нужны только на проезд четырех человек и проживание в приличном отеле, недели две.
– И где этот приличный отель? – Похоже, Жорж начал сдаваться. – В Твери или в Томске?
– В Италии.
Воцарилось молчание. Прерываемое тихим постукиванием. Видно, Жорж выразительно стучал себя пальцем в лоб. Потом он сказал с презрением:
– Тигран, я похож на сумасшедшего? Тут два варианта. Либо ты вернешь мне деньги, либо не вернешься сам.
– Клянусь, Жора…
– Жорж! Ирка с тобой едет? И Левка тоже? А кто четвертый? Теща?
– Четвертый как бы мой племянник. Ты выслушай, а потом реши.
– Это все слова, Тигран. А дела у тебя не идут. Ладно, я тебя послушаю, чтобы не обижать, но денег не дам.
Тигран приободрился.
– Жорж, ты опытный бизнесмен, ты сможешь оценить мой проект. В нужную сумму.
– Валяй, не тормози.
– Есть в Италии небольшая «Галерея современных искусств». Там выставляются молодые художники, экспонируются не слишком известные работы классических мастеров, что-то продается, что-то покупается.
– Все, что ли?
– Потерпи, Жорж, это вступление. И вот в галерее вдруг появляются очень интересные работы, отмеченные несомненным талантом. Художник неизвестен, работы привлекают внимание. И вдруг – сенсация! Оказывается, автору этих работ всего одиннадцать годиков. Юное дарование. А ты знаешь, как на Западе любят посюсюкать.
– Хм! Становится интересно. Продолжай.
– Появляется много желающих приобрести эти работы. Но владелец галереи – это мой итальянский друг – непреклонен. Он отклоняет самые выгодные предложения.
– Ну, ясно, набивает цену.
– Не спеши, Жорж, это только начало. За первой сенсацией взрывается другая: художник известен, это мальчик из России, из обыкновенной семьи.
– Неплохо.
– Более того, на собранные доброхотами деньги он прилетает в Италию. Мальчуган крайне симпатичен, обаятелен, скромен. И более того – выясняется, что он прямой потомок дворянского рода. А надо тебе знать, что в этом городке традиционно обосновались наши соотечественники. Из новых русских, а главное – из потомков тех эмигрантов, что покинули Россию после революции. В них генетически заложена непроходящая тоска по родине. И появление этого мальца для них – живая весточка из далекой, но незабытой России. Они утонут в собственных слезах.
– Ну и гад же ты, Тигран!
– Это ты сказал с восхищением или с возмущением?
– Фифти-фифти. Задумка интересная, а идейка подлая.
– Это как посмотреть… Слушай дальше. Начинается раскрутка, у меня там все схвачено. Пресса, телевидение, презентации. От пацана в восторге. Автографы он выдает в виде маленьких художественных шедевров. Ну, а затем феерический финал.
– Ну-ну…
– Семья мальчика обладает не очень достаточными ресурсами, так скажем. А мальчику надо учиться. Его работы идут с аукциона. Весь сбор в пользу юного дарования. Это обеспечит ему обучение в любой академии художеств Европы! Класс?
– Ну да, ну да… Весь сбор получает ясно кто. А мальчик?
– Смартфон, скутер и черепица.
– Какая еще черепица? – По интонации было ясно, что Жорж прибалдел.
– Это я так, в шутку.
Воцарилось молчание. Жорж раздумывал.
Потом спросил:
– И у тебя все готово?
– Абсолютно. Картины уже там. Я даже подготовил несколько вещичек, которые паренек якобы исполнил совсем в раннем детстве. Есть у меня тут на прикорме один оболтус. Рисовать не может, бездарен, но очень хочет. Косит под детские рисунки. Я его творения тоже переслал. Ну как?
– Идея, конечно, гадкая, но эффективная. Я дам тебе денег. Но с условием…
– Я сразу же рассчитаюсь с тобой. И долг верну, и аренду оплачу.
– И двадцать пять процентов от сбора.
Опять молчание. Теперь прибалдел Тигран.
– Это за что же?
– За то, что я укажу тебе слабое место в проекте.
– Ну…
– Главное звено – мальчик. А такого мальчика ты не найдешь.
– Уже нашел! – В голосе Тиграна прозвучало гордое торжество. А мне хотелось его убить. Из Лешкиной рогатки. Или скворечником по башке.
– Нашел, значит? Тогда десять процентов.
– А это за что?
– За риск. Ты даже тюрьмой не рискуешь. А я рискую своими деньгами. Я ведь их не на дороге подобрал. Сколько тебе надо и когда? Но без фанатизма.
Я не стал больше слушать, оторвал взгляд от прелестного этюда и вышел в проход, кипя от злости.
– Ты чего, Дим? – тревожно спросила Танька. – Тебя тошнит, что ли?
Я взглянул на Алешку и сказал:
– Знаешь, кого они из тебя задумали сделать? Гошу!
– Какого Гошу? – удивилась Танька. – Из Леши Гошу?
– Гоша – это глупый попугай нашей соседки тети Зины.
Его научили нескольким словам, и он талдычит их весь день, не понимая смысла.
– А вот фиг без масла! – задорно улыбнулся Алешка. – Оболенские не дрессируются. Они сами кого хошь заставят прыгать с тумбы на тумбу.
Мне даже как-то легче стало. А он и на выходе не удержался и сказал охраннику:
– Собирай вещички, дяденька. Скоро к вам ОМОН со спецназом придут.
На улице уже было по-осеннему темно. В домах светились разноцветные окна. Вокруг фонарей весело плясали оранжевые круги.
По дороге до дома я коротко рассказал ребятам о содержании «переговоров».
Алешка не удивился, а Танька возмутилась:
– Ну и семейка! Змей, змея и змейка!
– Да Левка-то не виноват, – заступился за него Алешка. – Они ведь сначала его хотели использовать. – И добавил с гордостью: – Но у него данных не хватило.
– Уж лучше бы его! – сказал я. – Не так подло было бы.
– Как сказать, – задумчиво произнесла Танька. – Лешка им все-таки чужой.
Уже около нашего подъезда мимо прошагала Машка Козлова с этюдником на плече.
– Давно не виделись, – сказал Алешка. – Как там весенняя осень на берегах Самородинки?
– Процветает. Вы, между прочим, хихикали над моей романтической сторожкой, а там в самом деле огонек светится.
– Как это он светится, – сказал я, – если там окошек нет?
– А дверь приоткрылась – из нее свет мигнул.
– Бандитское гнездо, – сказала Танька, когда затихли в осенней дали Машкины каблуки.
– Мышеловка, – усмехнулся Алешка.
Дома мы, конечно, все рассказали родителям. Они среагировали по-разному. Мама даже немного загордилась, что Алешке приготовили такую ответственную и трудную роль. Но все поняли, что она просто хотела поддержать Алешку, чтобы он не расстраивался. И еще сказала:
– Пусть только заявится эта Ираидка! Главное – чтобы она с тортом пришла. Уж я найду ему применение.
– Не вздумай, мать, – улыбнулся папа. – Ты ей прическу испортишь, а нам всю игру. Спугнешь аферистов.
– Пап, – спросил Алешка, – а Тиграну здорово достанется?
– Не знаю. Это будет суд решать.
– Но он же ведь еще ничего не натворил.
– Не довел преступление до конца. По независящим от него причинам. За это тоже наказывают. К тому же укрывал краденое.
– А пусть он придет и чистосердечно раскается.
– И все картины вернет, – добавила Танька.
– Лех, – не выдержал я, – ты ж говорил, что тебе их не жалко.
– Ну, когда это было… Да мне и сейчас их не жалко. Мне Левку жалко. Он ни в чем не виноват, а ему будет хуже всех, если его отца посадят в тюрьму.
– Ладно, – сказал папа. – Мы подумаем, что можно будет сделать.
– Правильно, – сказала мама. – Завтра подумаем. А сейчас мыть руки-ноги, пить чай и спать.
– А ноги-то зачем? – спросил Алешка.