Утром в субботу закрутили дела – пылесос, тряпки, щетки, порошки. Одновременно варился бульон из спрятавшейся в углу морозилки, за пакетом мороженой фасоли, курицы. Потом, когда Лена была уже еле живая, поехали в магазин. Посуду после обеда сил вымыть не было. Спас умничка сынок. Наконец вечером, обессиленная, Лена рухнула на диван у телевизора и тут же уснула. Разбудил ее звонок – Жанке хотелось подробностей. Лена ушла в спальню и протрепалась с подругой часа полтора. В комнату несколько раз с недовольным лицом заглядывал муж. Лена оправдывалась жестами.
А в воскресенье устроили «день семьи». Отправились гулять в Кусково. Перекусили в «Макдоналдсе». Дети были счастливы. По дороге домой Лена купила духи.
– Тебе? – удивился муж.
– Нет, что ты, – начала она жарко оправдываться. – Взятка. За отпуск.
А наутро все началось сначала: битва за туалет, нежелание отпрысков есть овсяную кашу, ворчание мужа, поиск пропавших колготок. Наконец все выкатились.
В учительской все молча и подозрительно оглядели Лену. Вопрос задала одна химичка Софья Павловна:
– Ну как, довольна? – И, не дожидаясь ответа, вышла.
Лена чуть не расплакалась – было обидно. Никто не захотел разделить с ней радость. А ведь она никого не забыла – всем привезла сувениры. Хотелось, чтобы поскорее кончились уроки и, не дай бог, никаких педсоветов и классных часов. Из школы вышла – как вагоны разгрузила. Еле доплелась до дома.
«И чему завидуют? – удивлялась Лена. – Я бы только порадовалась за кого-нибудь из них».
Вечером приехала свекровь – за впечатлениями и подарками. Лена вдруг занервничала из-за тапок – ей показалось, что это мало и несолидно. Свекровь покрутила подарок в руках и с кислой физиономией поблагодарила. Лена расстроилась, а муж с укором посмотрел на нее.
– Да! Совсем забыла! – вскрикнула Лена и вынесла из спальни свою цепочку с кулоном. «Черт с ним! – подумала она. – Хватит с меня серег и колечка. Лишь бы все были довольны».
Свекровь растаяла и, похоже, простила нерадивую невестку, а Лена представила, что бы ей в этот момент сказала Слава.
Скоро закончились занятия для малышей и начались экзамены для старшеклассников. Дочка по-прежнему ходила в садик, а сын целыми днями болтался без дела. Наконец в конце июня закончились и экзамены, прошел выпускной, и через неделю бестолкового болтания по пустым классам Лена ушла в отпуск. В пятницу, накупив гостинцев и продуктов, двинулись в деревню – к родителям. Путь был неблизкий. Хорошо еще, что выехали в полдень – муж отпросился с работы. Дети были счастливы – эту поездку они воспринимали как путешествие, – и родители были счастливы: детей не видели год. Осенью, зимой, весной сплошное бездорожье, выбраться из деревни проблематично. Да и старый отцовский «москвичонок» уже дышал на ладан. Пока разгружали машину и таскали в дом сумки, Лена села на лавочке у крыльца перевести дух. «Боже, какая красота! – подумала она. – И какой простор! Сказка просто!»
В деревне было одиннадцать домов, четыре из них пустых, заколоченных. Три семьи москвичей, три питерцев. Все были очень дружны между собой. Публика приличная, обедневшая интеллигенция: врачи, учителя, инженеры – словом, те отщепенцы, кто не захотел мириться с унизительной пенсией, жить в загазованном и шумном городе и есть ненатуральные продукты.
Они выращивали картошку, капусту, огурцы, помидоры, ставили теплицы для баклажанов и сладких перцев. Держали кур, уток и даже коров и коз. Собирали и сушили грибы, которых тут было в изобилии. Ловили в речке рыбу и раков. Квасили на зиму капусту, солили помидоры и огурцы, мочили яблоки и бруснику с клюквой. Топили баню и читали книжки. И были счастливы от того, что им хватило смелости и решимости так поменять свою жизнь.
Мама, конечно же, напекла пирогов и сварила суп из сушеных белых грибов, который, кажется, пах на всю округу. Сели обедать, выпили винца из черноплодной рябины. Потом был долгий чай с вареньем – брусничным и крыжовенным – и долгие разговоры, после того как уложили уставших детей. Лена с Сережей устроились на втором этаже, в маленькой светелке с полукруглым окном. С потолка свисали пучки сухих трав – ромашки, укропа, зверобоя и чабреца. Рухнули в кровать и уснули мгновенно. После завтрака пошли за ягодами и грибами – по краю леса, где щедро припекало солнце, уже поспела первая земляника. Потом нашли немного красноголовых сухих сыроежек. Вернулись домой и обедать не захотели – напились парного молока с черным хлебом и пирогами и завалились спать на топчан под яблоней.
«Рай какой, господи! И какое счастье, что дети будут в этом раю два месяца», – думала Лена. Сережа уезжал в воскресенье вечером, договорились, что приедет через две недели и заберет ее. Отец разозлился – почему бы ей не посидеть в деревне весь отпуск, а она, оправдываясь, сказала, что будет нервничать, как там муж без присмотра, голодный, необстиранный, в общем, брошенный. У нее будет болеть душа. Добавила, что не все такие, как он, отец. Просто маме так повезло.
– Да уж! – засмеялась мать и покачала головой. – Все они – большая удача.
Отец нахмурился и ушел в сарай.
– Обиделся! – испугалась Лена.
– Разобидится! – отмахнулась мать.
В общем, потекли-побежали счастливые денечки «ничегонеделанья».
Дети были абсолютно счастливы и даже порозовели и подзагорели за пару недель. И точно поправились – сын жаловался, что не застегивается верхняя пуговица на шортах. Лена лежала на речке, загорала и читала старые журналы, сбереженные отцом – «Новый мир», «Знамя», «Огонек». В Москву совсем не хотелось. Позвонил Сережа и сказал, что намечается командировка в Сургут на две недели, так что за Леной он не приедет. Счастье продлевалось! Ура!
В середине июля, после коротких, но упорных дождей, уже пошли первые серьезные грибы. Приносили целые корзины подосиновиков, подберезовиков и белых. Жарили с картошкой на огромной темной, еще бабушкиной чугунной сковородке.
А потом приехал Сережа и сказал, что оформил на две недели отпуск. А там уже середина августа. Какой смысл мотаться Лене в Москву? В конце августа он просто приедет и их заберет. От такого великодушия Лена разревелась. Теперь дети с отцом ходили в лес и на рыбалку, а она помогала маме по хозяйству – такая семья! Потом Сережа уехал, а у женщин началась горячая пора – консервирование овощей и компотов, варка варенья и засолка грибов. В общем, когда уезжали в Москву, еле упаковались – муж, как ему положено, ворчал.
В двадцатых числах августа Лена вышла на работу. Уже чувствовала, что соскучилась по школе. Пару раз набрала Жанкин номер, но та была недоступна – видимо, «за пределами», как она сама говорила. Один раз позвонила Славе – зачем, сама не поняла. Скорее всего, из вежливости. А то ведь как все это выглядит? Попользовалась человеком и забыла. Но Слава трубку не сняла – или не захотела, или была занята. Какая разница? Захотела бы, перезвонила – номер-то высветился. Значит, не сочла нужным, решила Лена и подумала, что Слава наверняка просто о ней забыла. Мало, что ли, у нее своих дел? И кто ей Лена? Просто случайный попутчик.
Лена готовила детей в школу. Дочка шла в первый класс. Форма, ранец, все, что в ранец. И все остальное. Сын тоже из всего вырос. Кошмар и ужас! Хорошо, что-то отложили из Сережиных отпускных. Но про новую дубленку и сапоги пришлось забыть.
Первое сентября прошло, как всегда, в приятной суете и хлопотах. Море цветов и улыбок – искренних и не очень. А потом потекли будни – жизнь постепенно входила в свою колею: уроки, ученики, родители, тетрадки, дневники, педсоветы, классные часы и родительские собрания. Домашние хлопоты – уборка, стирка, глажка, готовка, проверка уроков. Войти в этот ритм после отпуска было непросто, но деваться некуда. Как говорила мама, в жизни будней куда больше, чем праздников. Это Лена запомнила с детства.
Слава позвонила Лене в конце сентября, и она, конечно же, не сразу ее узнала. Голос у Славы был встревоженный и грустный. Она предложила встретиться. Лена растерялась и удивилась.
– По делу, – коротко объяснила Слава.
Встретились назавтра в кофейне у метро. Когда, опоздав на десять минут, Лена зашла в зал, Слава уже сидела за столиком, закинув ногу за ногу. Как всегда – само изящество и эталон вкуса. Узкие черные брюки, изумрудного цвета тончайший кашемировый свитер. Косметики – ноль, только на губах бледно-сиреневый блеск. Впрочем, что ей косметика, при ее-то яркости и безупречности черт? Лена сняла мокрый плащ и, оглянувшись, повесила его на вешалку. Слава курила и перед ней стояла большая чашка кофе.
– Боже, какое дерьмо! – Она скривилась и кивнула на чашку. – Закажи лучше чай.
Лена мотнула головой:
– Нет, только кофе. И еще большой сэндвич. Я с работы. Голодная, как сто волков.
– Ну валяй, – пожала плечами Слава.
Лена мотнула головой:
– Нет, только кофе. И еще большой сэндвич. Я с работы. Голодная, как сто волков.
– Ну валяй, – пожала плечами Слава.
Сделали заказ.
– Как ты? – спросила Лена, откусывая кусок от багета с ветчиной и сыром. – Как сын, муж?
– А тебе это и вправду интересно? – усмехнулась Слава.
– Ну, раз встретились, люди задают друг другу такие вопросы. Хотя бы из вежливости, – ответила Лена, а сама подумала: «Какая же эта Слава бывает колючая. Просто как еж. А ведь успешная тетка, с чего ей вредничать».
– Дела у меня не ах, – сказала Слава и добавила: – Просто совсем хреново мои дела.
Лена перестала жевать и с испугом на нее посмотрела.
– Кто-то заболел? – тихо спросила она. Самым страшным ей всегда казались болезни близких – детей и родителей.
– Нет, все здоровы, слава богу. – Слава помолчала и добавила: – С бизнесом у нас проблемы, Лен. Очень большие и серьезные проблемы. В общем, если не решим – грозит полный крах. А не хотелось бы, как ты понимаешь, опять в эту яму провалиться. Слишком долго и тяжко мы из нее выбирались.
Обе молчали. На языке у Лены горячим угольком вертелся вопрос: «А я тут каким боком? В смысле помощи. Нет, нет, я с дорогой душой! Но чем же я могу помочь в этой ситуации?» Лена растерянно и с неприкрытым удивлением смотрела на Славу.
– В общем, не буду ходить вокруг да около, – решительно произнесла та. – Ты знаешь, это не в моих правилах. Короче говоря, я думаю, ты мне сможешь помочь в одном деле. Не таращи глаза – сейчас объясню, – усмехнулась она. – Нам с мужем нужны деньги. Очень приличные деньги. В банке счета заморожены – ну, ты понимаешь: кризис. Можно, конечно, продать дом на Кипре, только с недвижимостью сейчас тоже сплошная хрень, цены резко упали, а покупателей нет. С квартирой – то же самое. Ей сейчас цена копейки, за ту же сумму мы ее покупали десять лет назад. А квартира на Смоленке, стометровая. И ремонт. А деньги нужны срочно. Вот я и решилась – продать кое-что из бабкиных цацек. Помнишь, надеюсь.
Лена в волнении сглотнула слюну и кивнула.
– Поможешь? – спросила Слава.
Лена совсем растерялась.
– Господи, Слава, милая! Ну чем же я тебе могу помочь? Какие у меня возможности? И знакомые? Учителя из районной школы? Разведенная математичка с двумя детьми или завуч, которая кормит неработающего и пьющего сына? Какие у меня приятели? Подруга Галка – врач в поликлинике? Соседка Людка – продавец в молочной палатке? Слава, дорогая, ты для меня столько сделала, но я, поверь, ничем не смогу тебе помочь! Прости меня, пожалуйста! – Лена чуть не плакала.
– Погоди, не кипеши, – строго остановила ее Слава. – Сейчас объясню.
Лена глотнула уже остывший кофе, вздохнула и дрожавшей рукой неумело прикурила Славину сигарету.
– Помнишь, ты рассказывала мне про свою родственницу? Падчерицу бабки, что ли.
Лена была в недоумении:
– А при чем тут она?
Слава покачала головой:
– Подожди! Ты говорила, что тетка эта – светская львица. Из богатых дам.
– Ну и что с того? – по-прежнему не понимала Лена.
– Еще ты говорила, что у нее окружение небедное. Подружки – тоже не из простых наверняка. Дача в генеральском поселке, соседи. Сама она, в конце концов. В общем, круг у твоей родственницы сохранился – ты сама мне про это говорила.
– Ну в общем, да. Ты права, – подумав, подтвердила Лена. – Только я же с ней почти не общаюсь: звоню редко, раз в пару месяцев. А вижу еще реже: раз в год, на ее день рождения. Ну я же тебе говорила.
– Но послушай, чем черт не шутит! – убежденно заговорила Слава. – Ты же знаешь, вещи уникальные, музейные. Есть куча людей, которые за подобным охотятся. Для коллекции, для престижа. Просто для вложения денег. Для наследников. Поверь, таких полно. Гораздо больше, чем тех, кто бы хотел такое продать! Вся проблема – выйти на этих людей. Грамотно выйти.
– Прости, что задам тебе этот вопрос, – смущаясь, сказала Лена. – Но ведь у тебя такой круг знакомых. Богатых людей! Или я не права?
– Права, конечно. – Слава затянулась. – Но я тебе сейчас объясню. В нашем кругу не очень-то принято продавать свои вещи, тем более наследные, ювелирные. У нас принято покупать. Не хотелось бы демонстрировать им, партнерам и знакомым, свои проблемы. Одному скажи – разговоры быстро пойдут, узнают все, с языками там у всех хорошо. И у баб, и – тем более – у мужиков. Уж ты мне поверь! Мне, конечно, на это начхать, но жажда – ничто, имидж – все, как говорится. Все тут же узнают, что у нас сложности, и не захотят с нами работать. Бизнес, знаешь, как и в советские времена, держится на связях и знакомствах. Ну и потом, мне бы не хотелось на ком-то из этих змей, так называемых приятельниц, видеть мои же вещи. Неприятно, понимаешь.
Объяснения показались Лене вполне логичными.
Слава достала из сумки конверт и положила перед Леной три фотографии, цветные и очень четкие. На первой крупным планом было сфотографировано кольцо – большая, очень большая, белая удлиненная жемчужина в обрамлении ярко-синей бирюзы.
– Восемнадцатый век. Французский мастер, – прокомментировала Слава.
На второй фотографии – колье: прозрачные сиреневые прямоугольные камни разной величины, в середине – самый крупный, в мелких подвесках. Камни оплетены, словно паутиной, тонкой, крученой золотой нитью.
– Это – уже девятнадцатый век. Аметисты. Фаберже.
На третьей фотографии – браслет. Толстый, крученный, как канат, из золота трех разных цветов. Застежка – розовый эмалевый краб с бриллиантовыми глазками.
– Тоже девятнадцатый век. Итальянский мастер Контардо Буччеллати. Как ты понимаешь, я могу дать тебе только фотографии. О самих вещах не может быть и речи. Да тебе это и ни к чему – сон и покой точно потеряешь. А если, не дай бог, что – расплатиться твоей квартиры не хватит.
– Да, конечно, – согласилась Лена. – Это мне точно ни к чему.
– Теперь, – строго сказала Слава, – о самом главном. Цены написаны на обратной стороне каждого фото. Твои – десять процентов. В случае успеха, разумеется. Деньги огромные, так что пошевелиться стоит. Если получится – на все хватит. И детей выучишь, и парня от армии отмажешь. Мир посмотришь. Ну а про такие мелочи, как новая шуба, ремонт в квартире и недорогая, но смышленая иномарка, я и не говорю. – Слава улыбнулась и перевернула фотографию. На обратной стороне крупным и ровным почерком были написаны цифры. Подслеповатая Лена достала очки. Прищурившись, внимательно посмотрела, поперхнулась и нервно глотнула остывший кофе.
– Это в евро? – хрипло спросила она.
Слава взяла салфетку и написала на ней предполагаемый Ленин гонорар. Лена посмотрела на салфетку и закашлялась.
– А ты как думала? – улыбнулась Слава. – Здесь, знаешь ли, шутить не приходится. В общем, думай. – Слава махнула рукой официанту. Он кивнул и через минуту принес счет.
«А я бы ждала счет минимум минут двадцать, – грустно подумала Лена. – Они все – хорошие физиономисты. Просто психологи доморощенные. Все знают – с кем можно, а с кем – нельзя».
Слава расплатилась, убрала в сумку сигареты и кошелек, встала и улыбнулась:
– Ну, давай, партнер! В смысле – действуй! – Она надела куртку, приготовила зонт и пошла к двери.
Лена просидела в кафе еще минут сорок – в полном замешательстве и прострации. Вертела оставленные Славой фотографии. Считала – что греха таить – возможные барыши. И ей стало душно, нехорошо как-то, начал душить ворот свитера, подташнивало. Она попросила воды – и точно, официант не торопился, принес бутылку минут через пятнадцать. «И это мне, почти деловой женщине! Почти бизнес-леди», – с иронией подумала Лена. Она встала, надела сырой плащ и быстро вышла на улицу. Минуты три она стояла, делая глубокий вдох и выдох. Потом выпила почти всю бутылку воды и на ватных ногах медленно побрела к метро. Там, к счастью, нашлось свободное место – в самом конце вагона. Лена тяжело плюхнулась и закрыла глаза. «Господи! Как я устала!» – подумала она.
Она вышла на своей станции и пошла к дому. У самого подъезда вспомнила, что не купила свежего кефира – муж перед сном обязательно выпивал стакан. Но сил возвращаться в магазин уже не было, и она зашла в подъезд.
Дома было все как всегда: ужин – котлеты, конечно, подгорели, – чай с пряниками, проверка уроков, сказка на ночь. Лена в изнеможении рухнула на диван и закрыла глаза.
– Устала? – с сочувствием спросил муж.
– Угу, – ответила она, – педсовет был и диктант.
Лена в принципе ненавидела врать. Ночь была бессонная – оно и понятно. Утром еле встала – никакой кофе не помог, голова кружилась и болела. Поняла, что на работу идти не может. Позвонила в школу и сказала, что отравилась. Вызывать врача – себе дороже, они ох как не любят кишечные инфекции, будут вербовать в больницу, а это минимум три недели. Лучше два-три дня отлежаться дома. В общем, врала самозабвенно – сама себе удивлялась. Подумала – еще не стала богатой, а как виртуозно, буквально за пару часов, научилась врать, даже самой стало смешно. Легла поспать – к часу дня пришла в себя. Еще раз выпила крепкий кофе, окончательно проснулась и начала обдумывать дальнейшие действия. Было довольно жутковато – от мужа решила, естественно, все скрыть. А как иначе? Действий ее он бы не только не одобрил, а… Б-р-р, страшно подумать. Поделиться и обмозговать это дело было совершенно не с кем. Подумала о Жанке, но тут же поняла, какая это глупость. Первое – Жанка болтлива до неприличия, второе – она как-никак Славина приятельница. Короче, исключалось абсолютно. Ходила кругами по комнате и продумывала разговор с родственницей. Наконец решилась. Та ответила быстро и бодрым голосом, удивилась ее внеплановому звонку. Лена объяснила, что у нее важное дело. Нет, нет, по телефону никак нельзя. Попросила аудиенции. Та опять удивилась. Очень удивилась. Спросила про отца, довольно пренебрежительно: