Генеральный сделал паузу, якобы чтобы глотнуть воды, но продолжать не торопился, и журналистам снова пришлось похлопать.
«Перед Кремлем висты набирает, — сообразил Турецкий. — Ну и жук! Действительно, нашим министрам палец в рот не клади».
— Но в принципе, я думаю, надо стремиться к тому, чтобы формировать правительство на основе парламентского большинства, — продолжил генеральный. — В этом случае, как вы понимаете, члены кабинета несут солидарную политическую ответственность. Наши же министры сейчас выступают в качестве индивидуалов-профессионалов. В чем-то это хорошо, а в чем-то и не очень… Как вы считаете, Александр Борисович?
Турецкий понял, что отвертеться все же не выйдет, и сказал хмуро и особенно не задумываясь:
— Дело, видимо, не только в этом — у разных уровней власти свои интересы.
Генеральный посмотрел на него с нескрываемым изумлением.
«Да пошел ты со своей корпоративной солидарностью», — подумал Турецкий.
16И на следующий день следователя Ротаня Гордееву застать не удалось. Что же, ничего удивительного: он и сам был следователем и знал, какая это аритмичная работа — можно месяцами сидеть в кабинете, а потом вдруг начать носиться по тюрьмам и свидетелям…
Зато фельдшера Архипова, с которым работал Великанов, Гордеев вызвонил дома, и они договорились, что адвокат подъедет, когда фельдшер пойдет выгуливать собаку. Голос у Архипова был твердый и приветливый. Правда, когда Гордеев сказал, что хочет поговорить с ним о Великанове, в трубке воцарилось молчание.
— Александр, вы меня слышите? — забеспокоился адвокат.
— Да, — бесцветным голосом сказал Архипов.
— Наш уговор в силе?
— Да.
— Так я скоро подъеду?
— Да.
— Хорошо, до встречи.
Правда, Гордеев почему-то не был уверен, что все хорошо.
Через сорок минут Гордеев подъехал по адресу, который Архипов ему надиктовал. Во дворе он его, однако, не нашел, хорошо хоть, дверь в подъезд была открыта.
Гордеева снабдили адресом еще в «Скорой». Он быстро нашел нужную квартиру на втором этаже двенадцатиэтажной башни и позвонил.
— Кто там? — спросил из-за двери напряженный мужской голос.
— Моя фамилия Гордеев, мы с вами договорились о встрече.
— Щас, щас…
Дверь открылась. На Гордеева уставилась круглая физиономия. Парню было лет двадцать пять, не больше.
— Здравствуйте, Александр. Можно войти? — спросил Юрий Петрович.
Архипов отступил в сторону. В квартире был высокий порог, и Гордееву пришлось невольно смотреть под ноги, при этом ему показалось, что одну руку Архипов держит за спиной.
— Разуваться не нужно, проходите в комнату…
Квартира была однокомнатной. В комнате лежал большой ковер, и, прежде чем Гордеев решил, ступать ли на него туфлями или постараться обойти по стеночке, чтобы приблизиться к дивану или креслу, в лицо ему уже смотрел пистолет. Гордеев не размышлял ни секунды. Он «нырнул», как говорят боксеры, и «подцепил» Архипова на «крюк» с правой. Удар получился — Архипов потерял сознание, прежде чем упал, но, падая, он рефлекторно нажал на спуск, и струя обжигающей боли ударила Гордеева в лицо. Гордеев успел зачем-то заметить, что в комнате работает телевизор.
17Турецкий сидел в кабинете Меркулова и мысленно рассуждал о бренности бытия. В самом деле, о чем еще можно было думать, сидя на стуле, на котором обычно располагался человек, которого совсем недавно кромсал скальпель хирурга?!
Все преходяще, но Генпрокуратура вечна.
Зазвонил телефон.
— Слушаю, — сказал Турецкий важным голосом. Он, конечно, ни на минуту не представлял себя заместителем генерального прокурора, но почему-то, разговаривая по этому телефону, невольно менял интонацию. Тут нужна была привычка, чтобы оставаться самим собой, а у Турецкого ее не было.
— Саня, смотри, что я прочитал. — Это звонил Грязнов, и Александр Борисович сразу же расслабился. — «Британский медицинский журнал» назвал сто семьдесят четыре надуманные болезни.
— У тебя что теперь, какой-то медицинский крен?
— Подожди, не перебивай. «Среди них: проблемы пожилого возраста, целлюлит, облысение, болезни, связанные со сменой часового пояса, веснушки, седина, похмелье. Абсолютно резонно пропагандируя необходимость профилактики болезней, их предотвращения и недопущения развития, фармацевты все же иногда перегибают палку и говорят о проблемах, которые, может быть, и являются проблемами, но не являются болезнями. Дошло до того, что на рынок лекарственных средств выпущен препарат для застенчивых людей…»
— Да брось, — недовольно сказал Турецкий. — Процентов девяносто из всего этого форменное надувательство, просто развод на бабки! И…
Грязнов остановил его:
— Подожди, еще не все: «…еще один прибыльный рынок — препараты от облысения. Рекламные кампании не только апеллируют к косметическим (эстетическим) аспектам этой проблемы, но и говорят о скрытых заболеваниях, стоящих за ней. Зачастую естественный процесс появления седины также стараются представить как патологию. Естественная реакция пищеварительной системы на стресс выдается за „синдром раздраженного кишечника“. Другой класс лекарств призван сделать из людей суперменов: изобретаются средства, способные бороться с сонливостью на работе, трудностями концентрации, забывчивостью». Как тебе это, Александр Борисович? Сонливость на работе, а?
— Никак.
— Эх, — сказал Грязнов, — надо срочно наводить в медицине порядок.
— А ты освободи своего Великанова, — посоветовал Турецкий. — Он всех кого надо просто постреляет — этих проклятых убийц в белых халатах.
— Иди ты, умник, — обиделся Грязнов, — лучше почту свою проверь, — и положил трубку.
Действительно, подумал Турецкий, сидя в меркуловском кабинете, он совершенно позабыл свои обычные привычки и ритуалы — в том числе трижды в день проверять электронный почтовый ящик, письмо в котором действительно было.
«Своим секретом готова поделиться американка Диксин Хардести, которая курила шесть лет, но вот бросила и разработала собственную методику, благодаря которой от пагубной привычки избавились многие ее соотечественники:
«Вы должны быть готовы к неизбежным неприятным ощущениям, которые могут длиться от сорока восьми до семидесяти двух часов с момента, когда вы отказались от курения. Это может быть слабый озноб или жар, возможен кашель. Все это происходит потому, что организм возвращается к норме и, значит, отказ от курения проходит успешно. Не бойтесь неприятных ощущений, их просто нужно пережить. Но помните, что вам будет очень, очень, очень тяжело!»
— «Вы должны быть готовы к неизбежным…» Вот гад, — с чувством сказал Турецкий, закрывая почтовый ящик. — Опять купил.
Он подумал немного и сам позвонил Грязнову.
— Ну чего? — недовольно отозвался тот, видно предполагая, что Турецкий позвонил еще немного поругаться.
— Слава, помнишь, я просил тебя помочь с этой историей насчет компании сотовой связи, которая Юрке Гордееву насолила…
— «Вест-Телеком».
— Вот-вот.
— Ты узнал что-нибудь?
— Работаем, — недовольно сказал Грязнов. — Новости будут — узнаешь первый.
18«Разговоры о сотовой связи — нынче непременная составляющая светской беседы наряду с обсуждением футбола, погоды, дел друзей и домочадцев. Ругать МТС, „Би-Лайн“ или „Телеком“ за то, что связь прерывается, до дачи не дозвониться, а GPRS-интернет работает слишком медленно, стало едва ли не правилом хорошего тона. В структурах, занимающихся контролем качества мобильной связи, считают, что за последнее время оно улучшилось. Однако претензий к операторам у абонентов по-прежнему множество. По мнению некоторых экспертов, компании связи сейчас больше заботятся о привлечении абонентов и маркетинге, чем об улучшении работы сетей…»
В комнате, видимо, работал телевизор. По крайней мере, кто-то бубнил не переставая.
Сотовая связь… мобильный телефон… почему-то его это интересовало, но мысли путались. Очень неприятно просыпаться, приходить в себя и обнаруживать над головой незнакомый рисунок обоев. И еще люстра какая-то дурацкая.
«А ведь я жив, между прочим», — подумал Гордеев. Адвокат окончательно пришел в себя и глянул на часы. Прошло восемь-девять минут с того момента, как он вошел в квартиру Архипова.
Гордеев поднялся с пола. В глазах сильно щипало, но он все видел. Экс-фельдшер валялся рядом. Гордеев кое-как добрел до ванной и подставил голову под струю холодной воды. Помогло. Через минуту-другую он был уже более-менее в порядке и вернулся в комнату.
Архипов по-прежнему лежал без движения.
«Ну не убил же я его, в конце концов, — подумал Гордеев. — А вот он меня, кажется, мог. Где же эта штуковина?»
Архипов по-прежнему лежал без движения.
«Ну не убил же я его, в конце концов, — подумал Гордеев. — А вот он меня, кажется, мог. Где же эта штуковина?»
Рядом с Архиповым валялся пистолет, то есть не совсем пистолет, а скорее нечто напоминающее пистолет — рукоятка со спусковым крючком. Ствол был как бы обрублен. Аэрозольный пистолет, понял адвокат, для самозащиты. Но таких он прежде не видел.
Гордеев выключил телевизор и с опаской взял пистолет в руку, взвесил на ладони: легкий и странный. На рукоятке было написано: «Па-3».
— Это вообще что, собственно говоря? — последнюю фразу он сказал вслух. Язык немного заплетался.
Владелец оружия тем временем тоже очнулся от нокаута. Гордеев повернулся к нему, доброжелательно улыбаясь.
— Не подходите ко мне! — заорал Архипов.
Кажется, Малышкин насчет него был прав, подумал Гордеев. Рехнулся фельдшер. Надо же, какие у нас тут шизоиды живут. А я и не знал, думал, тихий, мирный городок. Впрочем, я и о Великанове ничего не знал.
Гордеев решил взять грубовато-дружеский тон:
— Что на тебя нашло? Ты зачем стрелял, дубина?
— Я решил… я думал… Вы мне голову морочите. Не знаю, что я думал. Не помню. При чем тут Великанов? Великанов сидит давно… А вы вообще кто?
— Я же сказал: адвокат. Представляю интересы Сергея Великанова. — Тут, конечно, Гордеев немного покривил душой — Великанов о его существовании еще и не подозревал.
— Но ведь он в тюрьме! Его же посадили!
— Он в колонии, — поправил педантичный Гордеев. — Но я собираюсь его оттуда вытащить.
— Вы правда адвокат?
Гордеев показал удостоверение члена Московской адвокатской коллегии.
— Вот как, значит, — вздохнул Архипов. — Жаль, что я не поверил. Надо было сразу у вас попросить документы — не было бы этих неприятностей. — Он осторожно потрогал скулу и глаз.
— Это точно, — подтвердил Гордеев. Он тоже чувствовал себя неблестяще.
Возникла неловкая пауза. Вроде бы они познакомились, пусть таким диким образом, но о чем и, главное, как говорить дальше, никто решить не мог.
Гордеев взял в руки пистолет.
— Значит, для самозащиты? — повторил он слова Архипова, рассматривая «игрушку».
— А то непонятно…
Левый глаз у Архипова стремительно затекал и превращался в щелочку.
— Лед нужно приложить, пока не поздно, — доброжелательно заметил Гордеев.
— Сам знаю, — проворчал фельдшер, кое-как поднялся на ноги и побрел к холодильнику.
— Найдется там попить чего холодного? — крикнул вслед Гордеев.
Через несколько минут Архипов вернулся с пакетом льда, которым прикрыл опухшую часть лица. Гордееву он протянул банку пива.
— В Химках все медики неравнодушны к этому благородному напитку? — хмыкнул Гордеев. — Мне вот и Малышкин предлагал.
— А меня, между прочим, Владимир Анатольевич и научил, — сказал Архипов. — После больших физических нагрузок это только полезно — выпить бутылочку, но желательно не больше. А вы с ним тоже познакомились?
— Познакомились. И он, представь, в меня не стрелял.
— И что он обо мне говорил?
— Говорил: очень жаль, что такой замечательный фельдшер ушел из «Скорой» и занимается черт знает чем. — Ничего подобного, конечно, Малышкин не говорил, но лишним это быть не могло.
— Почему это — черт знает чем?! — обиделся Архипов.
— Вместо того чтобы людей спасать, щенков каких-то разводишь, — пояснил Гордеев.
— Щенков? — Здоровый глаз Архипова смотрел на адвоката с недоумением. — Это я, когда уходил, так сказал. У меня и собаки-то нет.
— Я заметил. Зато у тебя есть пистолет.
Архипов шпильки не заметил.
— Ну не мог я там больше оставаться! И потом, я тоже людям помогаю! — с вызовом добавил он. — По-своему.
— Каким образом?
— Помогаю им защищаться!
— От кого же?
— От всяких мерзавцев.
— А как ты их определяешь? Сначала стреляешь в каждого, кто с тобой заговорит, а потом требуешь, чтобы он доказал, что порядочный человек?
— Идите к черту, — проворчал Архипов, с опаской протянул Гордееву руку и забрал у него пистолет.
— Зачем это тебе? — спросил Гордеев.
— Затем, чтобы со мной не случилось такой же лажи, как с Великановым.
— А эта игрушка тебе, значит, поможет? Заметь, если бы я оказался злоумышленником, для тебя все могло закончиться очень скверно.
— Что вы понимаете?! Это теперь мой бизнес! — с вызовом сказал Архипов, хотя выглядел довольно жалко. — Я на этом деньги зарабатываю.
— То есть как это?
— Я теперь официальный дилер фирмы в нашем городе!
— Поздравляю. Какой фирмы?
— Фирмы-производителя «Па-3». Фирма московская, не наша.
— Ясно. И осчастливила фраеров вроде тебя, — насмешливо сказал Гордеев.
— Да этот пистолет намного эффективнее аэрозольных баллончиков со слезоточивым газом и всяких там электрошокеров!
— Я почувствовал, — заверил Гордеев. Надо бы как-то парня успокоить, подумал он. — А что там внутри?
— Емкость, заполненная раствором олеорезина капсикума…
— Чего?
— Красного перца. Он содержится в веществе, вызывающем резкий болевой шок.
— Впечатляет. Мне Малышкин говорил, что Великанов как-то посоветовал тебе носить с собой баночку с красным перцем.
— Было такое, — подтвердил Архипов. — После того как мне нос сломали. Но «Па-3», конечно, гораздо удобнее. Если нападающий даже успеет прикрыть свои глаза, нос и рот, что маловероятно, то и это никак не защитит его от поражения. Вырубает на десять — двадцать минут.
— Ну конечно, — ухмыльнулся Гордеев.
— Так и есть, гарантирую, у меня был опыт!
— На ком же это, интересно, ты тренировался, на кошках?
— Не скажу. Но остаточных симптомов после этого не наблюдается. Это я вам как медик говорю.
— А, например, разъяренную собаку остановит?
— Запросто остановит. И главное, что он предельно прост в применении и абсолютно бесшумен.
— Хватит рекламы, ладно? Покупать я его не собираюсь — сразу тебе говорю.
— И напрасно, — надулся Архипов. — Цена божеская, всего семьсот пятьдесят рублей. Самое главное, что аэрозольный пистолет не требует регистрации органами внутренних дел.
— Ну да? — засомневался Гордеев.
— На основании статьи тринадцатой Закона РФ «Об оружии».
— На сколько его хватает?
— На десять — пятнадцать «выстрелов». И для владельца абсолютно безопасен! Аэрозоль мало испаряется и при направленном выстреле остается только на коже нападающего, не воздействуя на обороняющегося. Даже в случае самого опасного развития событий — захвата вас рукой сзади — можно применить «Па-3» без ущерба для себя, что невозможно ни с одним другим видом оборонительного оружия. Это касается и использования его в любом замкнутом пространстве: лифте, автомобиле, подземном переходе и так далее.
— Убить им можно? Если только не колотить рукояткой по голове?
— Абсолютно невозможно: избыток действующего вещества просто стечет с вашего тела.
— Спасибо, успокоил.
— Могу также предложить кобуру. Для вас сделаю скидку, всего девяносто рублей.
— Слушай, заткнись, а? — попросил Гордеев. — Не стану я его покупать, сказал уже.
Архипов немного обиделся. Сказал через силу:
— Так что вам надо?
— Я насчет Великанова пришел, помнишь хоть еще?
— Помню. Только я вам все уже сказал.
— Что ты мне сказал? — удивился Гордеев. — Я же еще ничего не спрашивал.
— Насчет перца. Насчет пистолета. И вообще.
— Насчет пистолета? — осторожно спросил Гордеев. — Насчет его пистолета?
— Ага.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, — после паузы ответил бывший фельдшер, а ныне коммивояжер, — я думаю, Сергей Сергеевич Великанов приобрел себе пистолет Макарова, рассчитывая отпугнуть уродов. Он же не киллер, в самом деле. Кто же знал, как все обернется…
— Я тебя правильно понял, Александр? Пистолет Макарова?
— Предельно.
— Ты видел у него этот пистолет до убийства?
Архипов молчал.
— Ты видел у него этот пистолет до убийства? Или не видел? Ты можешь ответить?
— Ну не помню я!
— Не помнишь, видел или не видел? Это что, пачка сигарет?! Такие вещи не забываются! Мы же не на войне. Видел или не видел?
— Не видел, — зло сказал Архипов. — Давайте закончим на этом, а?
— Я тебе сейчас скажу по секрету кое-что, — интимно поделился Гордеев. — Это замечательная вещь, которой ты торгуешь… Тебя ведь за нее можно привлечь. И посадить.
— Нельзя! — возмутился Архипов. — Я же сказал, все законно!
— Это как посмотреть, — тонко улыбнулся адвокат. — Если, например, обнаружится, что ты продавал эти свои «Па-2»…
— Три, — жалобно сказал Архипов.
— Ну три, без разницы. Так вот, окажется, что ты продавал эту штуковину несовершеннолетним, то придется тебе, мой друг, очень несладко.