Но чем выше в горы, тем полицейских машин становилось все меньше. Зато в просветах лесных чащ все чаще открывался вид на речку Делавэр – то узкую и бурную, то широкую, с яркими цветными каноэ, в которых ловко сплавлялись вниз рисковые туристы в желтых и красных спасательных жилетах. И все чаще дорога была или пуста, или прямо из леса, из тенистых дорожек от частных домов и шале к ней выбегали большие и маленькие щиты-плакаты с самодельными от руки надписями: «Enough Is Enough!», «We need New Ronald Reagan!», «The Tea-Party Will Prevail!» и «Obama-care Takes From Elders, Gives to Illegal for Votes! Amnesty Next!»
Заглаживая свою несуществующую вину, Катя на ходу переводила мужу:
– «С нас хватит!..» «Нам нужен новый Рональд Рейган!..» «Тии-партия победит!..» «Обамовская медицинская страховка отнимает средства у стариков и отдает нелегалам за их голоса. Затем будет амнистия»… Имеются, наверно, в виду нелегальные мексиканские эмигранты, которых Обама амнистирует, чтобы получить их голоса на следующих выборах.
Грущо, выпустив пар, смягчился:
– Похоже, тут действительно пахнет Октябрем.
– В Америке это невозможно, – возразила Катя. – Здесь Конституцию чтут больше, чем Библию.
– Это ты начиталась их писателей, – отмахнулся Грущо. – А у нас Сталин ввел свою конституцию, Ельцин свою, а Обама введет тут свою, и дело с концом!
Но что это за тупица прилепился сзади в своем замызганном сером «форде»? Дорога пустая, никаких полицейских, а он плетется сзади и не обгоняет. Грущо сбросил скорость с положенных 55 миль в час и махнул из окна левой рукой – мол, обгоняй, брат! Но «брат» обгонять не стал, а тоже сбросил скорость, упрямо плетясь за «тойотой» на расстоянии двадцати метров.
– Блин! Он меня достал! – не выдержал Грущо и нажал на газ.
«Тойота» обрадованно прибавила скорость и легко, как резвый жеребец, выпущенный из стойла, ушла сначала на 60, а через несколько секунд и на 70 миль в час!
И тут же за спиной раздался вой сирены и громоподобный приказ:
– «Toyota-Camry», pull over!
Грущо в изумлении завертел головой по сторонам – откуда это? Ведь только что не было вокруг ни одной полицейской машины!
Но сирена взвыла еще громче, и громоподобный голос обрел металл:
– The driver of the «Toyota-Camry»! Stop your car immediately!
– Попались! Останови машину! – приказала Катя.
Грущо нажал на тормоз и прижался к обочине.
Скромный серенький «форд» без всяких мигалок и надписей тоже остановился, и – представьте себе! – именно из него вышел и направился к Грущо высокий черный качок в летней полицейской форме, широкополой полицейской шляпе и с пистолетом и рацией на поясе.
– Morning, sir. State police trooper. Driver's license and Registration, please.
– Что он хочет? – спросил Грущо у Кати.
– Твои права. Это полицейский патруль. Дай ему все документы!
– А! Сейчас… – Грущо зарылся в борсетке, достал свой авиабилет, свои российские автомобильные права, Лизины документы на машину – страховку и регистрацию, и всю пачку протянул через окно полицейскому.
– What is it? – сказал тот, вертя в руках русские автомобильные права.
– Это мои права, – помня наказ Лизы прикидываться тупым туристом, по-русски заговорил Грущо. – Российские. Мы туристы, мы только прилетели…
Катя, нарочно коверкая свой английский, подыграла ему:
– Mister officer, it his driver license. We tourists. We come yesterday. Our son in camp here…
– Where're you from?
– From Russia with peace. My husband policeman.
– Who? – напрягся полицейский и показал пальцем на Грущо. – Is he a Russian policeman?
– Yes, he is…
Полицейский резко распахнул водительскую дверь и приказал:
– Step out of the car!
Грущо повернулся к Кате:
– Что он хочет?
– Я сказала, что ты полицейский. Выйди из машины! Быстрей!
Грущо вышел из машины.
– Turn around! – приказал полицейский.
– Повернись, – перевела Катя.
Грущо повернулся.
– Put your hands on the roof of your car!
Помня по американским фильмам эту процедуру, Грущо уже без всякого перевода положил руки на крышу машины и расставил ноги. Полицейский жесткими, как деревяшки, руками быстро прошелся по его плечам, подмышкам, поясу, ногам и промежности.
– Do you have a gun?
– Что он хочет?
– У тебя есть пистолет? – И Катя от испуга перестала коверкать английские слова: – No, sir, we don't have a gun!
– Open his purse!
Катя послушно открыла мужнину борсетку, полицейский заглянул в нее и ткнул пальцем в нечто металлическое.
– What is it?
Катя достала увесистую, десятилетней давности бляху со звездой, скрещенными мечами и тиснением «Московский уголовный розыск. Номерной знак 168». Полицейский взял у нее эту бляху и повертел в руках. На бляхе была глубокая, как скол, борозда, из-за которой Грущо никогда с этой бляхой не расставался: восемь лет назад пуля, предназначенная следователю Грущо, угодила именно в эту бляху. С тех пор Грущо таскал ее с собой как талисман, хотя все муровские бляхи были давно отменены как пагубное поклонение американским копам. А теперь настоящий американский коп вертел эту бляху в своих черных руках.
– Wow! – восхищенно сказал он и расплылся в улыбке. – So you're a real Russian cop! – Он протянул руку Грущо. – Happy to meet you, my friend! I'm sergeant Hamlet Hamilton. What's your name?
– Он рад с тобой познакомиться! – быстро перевела Катя. – Скажи ему свое имя!
Грущо пожал руку полицейскому. Она была черная снаружи и нежно-розовая внутри.
– Майор Грущо.
– Major? Is he major? [16] – спросил у Кати полицейский.
– Yes, he is.
– Wow! May I have your autograph, sir? – И полицейский протянул Грущо свой блокнот.
– Он хочет твой автограф! Распишись!
Грущо изумленно расписался в блокноте, а полицейский сказал «Thank you, sir!» и достал из нагрудного кармана свою визитку.
– Take my card, please! You can go now. Please, drive carefully, don't speed up, and if somebody stops you, show him my card and tell him to call me. Okay? [17]
– Thank you, sir! – обрадовалась Катя. – Thank you so much! – И мужу: – Садись! Быстрей! Поехали!
Грущо, оглушенный таким бенефисом, сел за руль и тронул машину, а полицейский отдал ему честь и еще долго смотрел вслед.
– Ну, вот мы и побратались! – сказал Грущо. – Теперь можно прижать! – Он нажал на газ.
– Я тебя умоляю: не надо! – сказала Катя.
20 Похищение
Городок с красивым именем Корвелл выскочил из– за поворота совершенно неожиданно и сразу весь – со старинным университетом из восьми трехэтажных каменно-кирпичных зданий, стоящих каре вокруг такой же кирпично-каменной церкви или собора. Вдоль аллей, веером расходящихся от этого собора по травянистым лужайкам, росли ветвистые липы и дубы, их тени накрывали садовые скамейки с редкими не то студентами, не то туристами, сидящими и даже лежащими тут с книжками и айпадами в руках. А вокруг университета и тоже в тени лип и дубов прятались двух– и трехэтажные корпуса студенческих общежитий и коттеджи профессоров и прочих университетских сотрудников.
Держа в руках путеводитель по Пенсильвании, Катя сообщила мужу, что все восемь университетских зданий плюс собор Святого Себастьяна были в 1872 году куплены миллиардером Джеймсом Дюккером в Европе, разобраны там по камням, на кораблях привезены в Штаты и вновь собраны в Корвелле, штат Пенсильвания. Эта многолетняя операция разорила Дюккера, и он умер нищим в одной из богаделен Филадельфии…
Проехав по так называемой Main-стрит, Основной улице, с ее разнокалиберными магазинчиками, кафе «Эйнштейн» и булочной «Гарри & Поттер», Стас и Катя Грущо под руководством всезнающего GPS свернули к платной стоянке у административного университетского корпуса, уставленной «миттерами» – стойками с автоматами для оплаты парковки американской мелочью – «квотерами» и «даймами».
Менеджером летнего лагеря оказалась толстая тридцатилетняя ирландка Овидия Брайт, одиноко сидевшая у компьютера за столом, заваленным бумагами, коробкой из-под пиццы и картонными кофейными стаканами. Супруги Грущо объяснили ей, что знаменитая московская телепрограмма «Умники и умницы» пригласила на съемку Андрея Грущо и Виктора Малиновского, это огромная честь и удача, съемка состоится через два дня, и потому они, с огромным сожалением, все-таки вынуждены забрать сегодня этих ребят и срочно вылететь с ними в Москву.
– No problems, – сказала Овидия и повела их в один из университетских корпусов, говоря на ходу: – Конечно, очень жаль, что они уезжают! Ведь у нас уникальный лагерь! В нем всего 90 ребят! Но это гении со всего света – Америки, Индии, Израиля, Китая, Южной Кореи и России! И поэтому знаете, кто у нас преподает? Сейчас как раз ленч-тайм, и вы сами увидите. Правда, вы из России и можете их не знать. Так вот, компьютерную науку ребятам преподает – кто бы вы думали? – сам Билл Гейтс! И еще Марк Зукерберг, создавший «Фейсбук», Тим Кук из «Эппл», ваш земляк Серж Брин из «Гугл» и Кэвин Шин, лучший хакер всех времен, победитель трех хакерских соревнований «Гугл» и «Майкрософт». А поэзию им читает индийский нобелевский лауреат по литературе, физику и математику – два нобелевских лауреата из Принстонского университета, основы коммуникабельности – президент Билл Клинтон, древние религии – израильтянин Михаэль Лайтман, а фантастику – сам Джордж Лукас!
– А зачем им древние религии? – удивилась Катя.
– Да что вы! – воскликнула Овидия. – Все древние ученые были верующие! В Каббале изложены основы ядерной физики, биологии и генетики! А вы знаете книгу «Библейский код»? Не знаете? Но вы хотя бы слышали, что еще Ньютон пытался найти библейский код? Но у него не было компьютера. А теперь, десять лет назад, два израильтянина заложили в компьютер ивритский текст Ветхого Завета – а в иврите каждая буква имеет цифровое значение – и вычислили библейский код! Так вот, оба эти израильтянина были у нас прошлым летом и преподавали ребятам шифрование и теологию.
– Спроси ее, – сказал жене Грущо, – на фига им индийская поэзия?
– Очень просто! – объяснила Овидия. – Научно доказано, что самый высокий IQ бывает у людей с метафоричным мышлением. А метафоричное мышление развивает только поэзия, ничего больше! Прошу вас!
С этими словами Овидия открыла тяжелую дубовую дверь одного из восьми университетских корпусов, и супруги Грущо увидели то, что меньше всего предполагали увидеть в этом старинном и даже, мы бы сказали, чопорном европейском университете. В большом полутемном вестибюле с высокими потолками и стенами, украшенными портретами великих физиков и математиков, прямо на мраморном полу была огромная свалка старых компьютеров, мониторов и ноутбуков. Видя изумленные лица посетителей, Овидия улыбнулась:
– Это для ребят. Они разбирают этот хлам и собирают из него удивительные проекты – модели машин и кораблей на солнечных батареях, луноходы, стимуляторы сердечной и мозговой активности и, конечно, самые фантастические роботы, которые даже мистер Лукас берет в свои фильмы! Так что еще неизвестно, кто тут кого учит. А вот и наша столовая. Зимой тут конференс-холл, а летом мы ее используем для ленчей, чтоб ребята время не теряли. Как по-вашему, сколько стоит обед с Биллом Клинтоном?
Оба Грущо, остановившись перед дверью в столовую, в недоумении пожали плечами.
– Так вот, чтоб вы знали, в Японии и Китае за честь пообедать с Биллом Клинтоном ему платят 200 тысяч долларов! А у нас ребята обедают с ним совершенно бесплатно, и еще он сам платит за свою еду шесть баксов! – И Овидия открыла дверь в столовую.
Там, за десятью круглыми столами, сидели и ели свои ленчи 12—14-летние подростки со своими именитыми учителями – Биллом Гейтсом, Биллом Клинтоном, Джорджем Лукасом, Михаэлем Лайтманом и прочими гениями и нобелевскими лауреатами.
– Видите? – сказала Овидия. – Тут за каждым профессором, который приезжает к нам на неделю сам, за свои деньги, закреплен отдельный стол. Он садится обедать, а ребята – каждый, кто хочет – подсаживаются, едят с ним свои ленчи и общаются. То есть занятия у нас не прекращаются ни на минуту, понимаете? А вот и ваши Виктор и Андрей, они, конечно, за столом с Зукербергом и хакером Шином.
– Обалдеть! – тихо сказала Катя мужу. – Может, не надо их забирать?
– Надо! И срочно! – ответил он.
А Овидия уже громко позвала:
– Victor! Andrew! Your parents are here! [18]
Виктор и Андрей изумленно повернулись. Майор Грущо издали махнул им рукой, и они нехотя поднялись, подошли к двери.
– Привет! – недовольно сказал Андрей родителям. – Что случилось?
Грущо кивком головы приказал им обоим следовать за ним, вышел из столовой и там тихо распорядился:
– Значит, так! Без разговоров! Игра с ночными снами закончилась! Срочно собирайте свои вещи, и мы мотаем отсюда, пока вас не загребли в ЦРУ. Понятно?
Андрей хотел что-то сказать, но Грущо столь же тихо, чтоб не слышала Овидия, приказал:
– Заткнись! Если я вас вычислил, то и для ЦРУ это как два пальца обмочить! Быстро за вещами! Или вы хотите отдать свое изобретение цээрушникам? Они вас будут пытать, как террористов в Гуантанамо. И даже хуже!
Это подействовало – Андрей и Виктор переглянулись, выругались сквозь зубы по-английски и через семь минут уже тихо, как мыши, сидели на заднем сиденье «тойоты-камри», которая стремительно катила вниз по извилистой 209-й дороге.
21 Суть открытия
– На хрена?! – громко вопрошал Грущо, ведя машину, и даже стучал кулаком по рулю. – Нет, я вас спрашиваю: на хрена вы сочиняете эти сны? И какого хрена лезете в американскую политику? Вы что, хотите тут оранжевую революцию устроить?
Но ребята отмалчивались, глядя в боковые окна «тойоты» на летящие мимо кедрачи, сосны и дорожные указатели с фигурками оленей.
Катя, сидевшая рядом с мужем на переднем сиденье, повернулась к Виктору:
– Витя, ты своей маме звонил?
– Нет. А что? – спросил Виктор.
– А у нее есть компьютер?
– Не-а…
– То есть она вообще ничего не знает?
– О чем?
– Ну, про сны…
– Думаю, что нет.
– И слава Богу… – Катя повернулась к переднему окну.
– Хорошо, успокоились, – сказал сам себе Грущо. – Сейчас два часа дня, а самолет у нас в семь вечера. Мы даже успеем пообедать в каком-нибудь ресторане. А теперь, вундеркинды, доложите, как вы это сделали?
Но ребята продолжали молчать.
– Андрей, я тебя спрашиваю!
– Что ты имеешь в виду? – хмуро спросил Андрей, держа на коленях свой рюкзак.
– Как вы через этот гребаный Интернет внушили всем эти сны?! Ну! Объясни!
– Папа, ты не поймешь…
– Конечно! – Грущо, вновь закипая, повернулся к жене: – Ты видишь? Он вундеркинд, а я для него тупой мент! Валенок!
– Я так не сказал, – поспешно отозвался Андрей.
– А что ты сказал? А? Ты на всю Америку рассказал то, что я только тебе рассказывал про твоего дедушку! Но ты думаешь, они поняли? Посмотри вокруг – они что-нибудь сделали после вашего предупреждения? А? Уже три дня прошло! И что изменилось? Нет, дорогой, они слишком сытно живут, чтобы действительно защищать то, что имеют! Гляньте на эти надписи вдоль дороги! Вот и вся их защита! А я… Имею я право знать, ради чего я прилетел сюда из России? А? Имею? Не бойтесь, в этой машине нет прослушки.
Ребята переглянулись.
– Ну хорошо, слушай, – сказал Андрей. – То, что ты видишь на этих плакатах, только верхушка айсберга. А на самом деле там в каждом доме люди уже забивают подвалы продуктами на случай обамовской революции. И даже по радио и Интернету уже в открытую рекламируют food-insurance продовольственные контейнеры на тридцать дней и на три месяца! Это если чернь пойдет громить магазины…
– Откуда ты это знаешь? – удивленно повернулась Катя.
Андрей пожал плечами:
– От ребят, с которыми мы жили в лагере…
– Хорошо, – сказал Грущо. – А что по поводу вашего изобретения? Что вы такого изобрели, что я должен спасать вас от ЦРУ и КГБ? Ну! Говорите!
Андрей снова посмотрел на Виктора, но тот индифферентно отвернулся к окну. Андрей вздохнул:
– Ладно, папа. Попробую объяснить. Вся фишка состоит из трех частей. Часть первая: видеотека. Это как, например, русско-английский словарь, только не из слов, а из видеоизображений. Ну, чтобы было понятно, ты знаешь такие стихи: «Белеет парус одинокий в тумане моря голубом»?
– Лермонтов, – сказал Грущо.
– Не совсем, – уточнила Катя. – Это Лермонтов перевел из Томаса Мора.
– О'кей, хорошо, – продолжил Андрей. – Выходит, на всех языках что мы имеем? Какие визуальные эффекты? Белое, единственный парус, голубой туман и море. Правильно? «Белеет парус одинокий в тумане моря голубом». Значит, если в память нашего словаря мы под каждое слово загоним его видеоизображение – не фотографию, а видео, понимаешь? – то подбором этих видео можем экранизировать эти стихи. Ты согласен?
– Андрей, в русском языке 250 тысяч слов, – вмешалась Катя. – И ты хочешь сказать, что под каждое слово…
– А в английском языке 600 тысяч слов, – усмехнулся Андрей. – Но это ничего не значит! В словаре Пушкина было 20 тысяч слов, и этими словами он написал «Капитанскую дочку»! А в словаре иностранных наемников британской армии всего 200 слов, и ничего – воюют! Короче говоря, это было самое простое. Муторное и занудное, но простое. Всего за полгода мы с помощью простенькой программы выбрали из Интернета все видео под десять тысяч слов из маминого англо-русского переводчика.
– Ка-ак? – изумилась Катя. – Вы открывали мой компьютер? Но ведь там мой пароль!
– Извини, мама. Твой пароль – это детский лепет, – отмахнулся Андрей и продолжил: – Потом мы с Витей написали программу, чтобы эти видео могли сопрягаться друг с другом, как слова сопрягаются в предложение. Понимаете? Например: «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя». Здесь семь изображений должны знать, как им лечь друг на друга, чтобы получилось красивое кино, правильно? Программа заняла пару месяцев, зато теперь мы можем визуировать все, что угодно, даже «Обломова» с «Гарри Поттером».
– Сколько гигабайт в вашем американском сне? – спросил Грущо.
– Ого! – изумился Андрей. – Папа, я тебя уважаю! Там семь гигабайт.
– И как вы их впихнули в своего «троянского червя»?
Катя тоже изумленно посмотрела на мужа.