- Прошу чужих вещей без разрешения не брать! - вскинулся Карамышев. - И, кроме того, зачем вам нужен бинокль в подземной галерее?..
- Чтобы его здесь не украли. - И прапорщик направился обратно в капонир.
Там он застал Мокриевича, с эпическим спокойствием избивавшего стоявших перед ним Лебедкина и Блохина. Поручик неторопливо тыкал кулаком в зубы то одного, то другого и негромко при этом приговаривал:
- Будете знать до самой смерти, как исполнять мои приказания! Прикажу умереть - и умрете, а не умрете - пристрелю, как паршивых собак!
У Лебедкина уже заплыл левый глаз, у Блохина до крови были рассечены губы, но оба солдата стояли навытяжку, не смея защищаться.
- Сейчас же, прекратите это безобразие, - ринулся вперед прапорщик, - и уходите отсюда, или я за себя не ручаюсь. - И схватил стоявшую около стены винтовку.
- Блохин, Лебедкин, Юркин, в ружье!
Саперный поручик пытался было что-то сказать, но Звонарев разразился по его адресу такими дикими выкриками, что Мокриевич поспешил скрыться.
- Не стоит, вашбродь, так из-за нас беспокоиться, - уговаривал Звонарева Блохин. - Солдатская морда, по мнению начальства, на то и существует, чтобы по ней бить, - утирал он кровь с разбитого лица.
- Шли бы вы, Сергей Владимирович, отдохнуть, - предложил, в свою очередь, Лебедкин. - Чать, и вам сегодня не сладко пришлось, когда земля обрушилась.
- Сейчас не до этого. Надо немедленно произвести забивку всей обрушившейся галереи, чтобы японцы по ней не смогли проникнуть сюда, распорядился Звонарев.
Позвали саперных солдат и стрелков, назначенных в помощь артиллеристам.
Прапорщик объяснил им свои намерения.
- Без поручика никак не можем делать этого, - заупрямились саперы, - они нас со свету сживут, хотя и мы думаем, что по-вашему будет лучше.
- Ладно, идите в галерею, а я тут буду орудовать со своими артиллеристами.
- Мы вам подсобим, вашбродь, - неожиданно отозвалось несколько стрелков, слушавших разговор прапорщика с саперами. - Поручик нам не указ, мы под ним не ходим.
Через пять минут работа закипела. Наполненными землей мешками закладывали обвалившуюся часть галереи. Заодно наглухо забили и дно воронки.
За этим делом незаметно прошел день. Стемнело, и пришлось зажигать свет.
Вскоре солдатам принесли ужин. Стрелки и саперы расположились группами около котелков. Артиллеристы тоже сунулись было со своими котелками, но получили решительный отказ.
- Комендант приказал для них ничего не давать. Пусть, грит, убираются с форта подобру-поздорову со своим прапорщиком, - сообщил вернувшийся ни с чем Юркин.
Блохин замысловато выругался и вопросительно посмотрел на Звонарева.
- Я сейчас схожу сам и выясню этот вопрос. В крайнем случае вернемся на Залитерную. Там нас, наверно, накормят.
Рязанов удивленно уставился на Звонарева, когда тот обратился с просьбой накормить солдат.
- Вы еще здесь? Советую вам возможно скорее исчезнуть с форта. У меня лежит рапорт поручика Дебогория-Мокриевича, в котором он обвиняет вас в открытом неповиновении и грубом нарушении воинской дисциплины. Я должен вас немедленно арестовать и направить в штаб района.
- Сейчас идет разговор не обо мне, а о солдатах. Прошу их накормить!
- Ваших разбойников я немедленно же прикажу выгнать в три шеи. Они вносят дезорганизацию в среду стрелков и саперов!
Неизвестно, чем бы кончился этот разговор, не появись в каземате Рашевский.
- Рад вас видеть в добром здравии, Сергей Владимирович, - крепко пожал он руку прапорщику. - Расскажите подробно, что с вами произошло. Признаюсь, не ждал видеть вас живым, когда мне в штабе показали донесение капитана Рязанова и присланные им ваши вещи. Письмо ваше мадемуазель Белой отправлено.
"Бедная Варя только зря будет беспокоиться! - подумал прапорщик, совсем забывший о ночном послании.
Он подробно рассказал Рашевскому все перипетии минувшего дня, вплоть до своего изгнания с форта. Подполковник слушал молча, теребя свою бородку и делая заметки в полевой книжке.
- Сколько у вас было денег, Сергей Владимирович? - внезапно спросил он.
- Сто двадцать четыре рубля с копейками.
- В штаб доставлено всего двадцать четыре рубля.
- Украли по дороге, мерзавцы! - покраснев, воскликнул Рязанов.
- Советую вам, капитан, эти деньги поискать, - обернулся к нему Рашевский.
Затем он прочел рапорт Мокриевича и спокойно проговорил:
- Все это, конечно, сплошная чепуха. Поручика я переведу на форт номер три, куда он сейчас и отправится. Все работы здесь я поручаю прапорщику Звонареву. Артиллеристов надо немедленно накормить, капитан. Пойдемте в капонир. - И Рашевский поднялся со стула.
- Скажите откровенно ваше мнение о порядках на этом форту, - спросил он по дороге Звонарева.
- Да тут никакого порядка нет! Офицеры сидят в своем блиндаже, а солдаты обороняют форт по своему разумению. Вернее всего, главным командиром и покровителем форта состоит исконный заступник земли русской Николай-угодник, улыбнулся прапорщик.
- Придется сменить командира. Рязанова отправим в другое место, Карамышеву поручим произвести вылазку и определить направление японских галерей.
- Лучше уж я возьму это на себя. Он едва ли сумеет, или, вернее, едва ли захочет выполнить как следует.
- Заставим. Не доставит нужных сведений - пошлем в разведку еще раз, пока не добудет того, что нам нужно.
Осмотрев работы на месте, Рашевский одобрил все мероприятия прапорщика и поблагодарил за службу артиллеристов.
- Здорово ж тебе физиономию помяло при обвале, - заметил подполковник, взглянув на Блохина.
- Эти его изукрасил Мокриевич, - ответил Звонарев.
- И тебя тоже? - спросил у Лебедкина Рашевский.
- Так точно, ваше высокоблагородие.
- Тяжел на руку поручик. Очевидно, еще не очень изголодался, - заметил подполковник. - И об этом я доложу Кондратенко. Он органически не переваривает "дантистов". Не дать ли вам и вашим солдатам день-другой передышки, а то вы здесь уже чуть ли не неделю без отдыха?
- Не откажемся.
- Тогда я завтра вам пришлю на смену саперов, но эту ночь вам придется еще провести здесь.
Звонарев поблагодарил за внимание.
На обратном пути из капонира в плохо освещенной потерне они неожиданно встретились с Варей.
- Да не бегите сломя голову, вам же говорят, что он жив и здоров, слышался из темноты голос Борейко, едва поспевавшего за девушкой.
Но Варя, рискуя разбить лоб, стремительно неслась вперед, пока не налетела на офицеров. Не разобрав в темноте, кто перед ней, она схватила за руку Рашевского и дрожащим от слез и волнения голосом воскликнула:
- Вы живы, целы, Сереженька?.. Если бы вы знали, что я пережила сегодня!
Как только получила ваше письмо, бросилась в штаб, попросилась на фронт не пускают, пошла на Залитерную к Медведю. Тут и он зашевелился и приволок меня прямо сюда! - быстро говорила девушка, вглядываясь в лицо Рашевского.
- Хоть я и Сереженька, но не тот, какой вам нужен, - тихонько освободил свою руку подполковник.
- Ах, извините, я совсем голову потеряла от волнения! Я думала, считала... не увижу. - И Варя неожиданно громко всхлипнула, уцепившись на сей раз уже за Звонарева.
- Успокойтесь, милая Варя, ведь все обошлось благополучно, - тихонько гладил припавшую к его груди девушку прапорщик.
Рашевский и Борейко из деликатности пошли вперед.
- Вы должны немедленно, сегодня же, сейчас же уйти с этого проклятого форта, иначе я совсем рехнусь! Слышите, Сергей Владимирович?
- Мне разрешают завтра отлучиться отсюда на один день.
- Нет, вы не должны, не смеете возвращаться сюда, я этого не хочу, вы должны пожалеть меня. Я пойду к Кондратенко и попрошу за вас, откажет брошусь перед ним на колени и не встану, пока он вас не отпустит отсюда, быстро бормотала Варя.
- Лучше вам не вмешиваться в это дело. Как только минная галерея будет окончена, меня отпустят на Залитерную.
- И опять пошлют в какое-нибудь пекло...
- Весь Артур сейчас в таком же положении. Побольше спокойствия, Варюша.
Завтра я буду на Залитерной, приходите и вы туда. Поговорим обо всем, уговаривал Звонарев девушку. - Ну, будьте молодцом. Нас, верно, уже ждут.
Миновав казармы, они прошли в офицерский каземат. Тут они застали Борейко, Рашевского и Рязанова. Последний был смущен и взволнован - Прапорщик меня неверно понял, тут явное недоразумение, смею вас в этом уверить, - бормотал он. - Вот и ваши сто рублей нашлись, они случайно завалились в ящике стола, проговорил Рязанов, протягивая деньги. - Теперь, кажется, все на месте?
Звонарев сухо поблагодарил его.
- Поскольку все здесь улажено, можно двигаться и домой, - стал собираться в обратный путь Рашевский.
- И мы с вами, - присоединились Борейко и Варя.
- Сергей Александрович, а здесь нельзя устроить перевязочный пункт, как у Авророва? - спросила Варя.
- Отчего нельзя - можно. Но кто за это возьмется?
- Я...
- Тогда нельзя, - решительно ответил Рашевский.
- Это почему? - вскинулась Варя. - Я, то есть мы с Сергеем Владимировичем, оборудовали пункт номер два у Залитерной, и нас даже Кондратенко похвалил.
- Нельзя потому, что вы при каждом разрыве снаряда или бомбы будете бросать раненых и бежать разыскивать Сергея Владимировича, - ответил Рашевский. - Он тоже будет беспокоиться о вас.
- Он обо мне и не думает! Если бы это было так - он не согласился бы пойти сюда на минную работу.
- А записку забыли? - опросил Звонарев.
- Один раз в счет не идет...
Звонарев и Рязанов проводили гостей за мост и вернулись в каземат.
Мокриевича уже не было. Карамышеву было дано задание организовать вылазку, и он, пользуясь темнотой, пытался найти наиболее удобный путь для выхода с форта.
- Надеюсь, вы на меня не в претензии, Сергей Владимирович, за те небольшие шероховатости, которые сегодня имели место, - проговорил Рязанов, почувствовавший необыкновенное расположение к прапорщику после разговора с Рашевским.
Звонарев буркнул что-то неопределенное и откланялся. Он решил ночевать сегодня не в офицерском каземате, а в капонире, около места работ. Там он застал своих солдат за ужином. В бачке плавали несколько бобов и разваренная картошка.
- От такой еды никакой силы не может быть у человека. Бурда да в придачу китайская чумиза, - ворчал Блохин. - Скорей бы попасть к себе на Залитерную!
- Ничего удивительного, если солдаты болеют от такой пищи, - проговорил прапорщик.
- Мы для себя займем этот каземат, Пусть он будет нашим, артиллерийским, решил после еды Блохин. - А ну, пехтура, вались отсюда и забирай с собой всех своих вшей, - обернулся он к стрелкам, толпившимся вокруг.
- У тебя, что ль, их нет? - обиделся один из стрелков.
- Есть, как не быть, да другого фасона - артиллерийского образца тысяча восемьсот семьдесят седьмого года.
- Что же, они не кусаются, что ли?
- Нас не трогают, а пехоцких загрызают до смерти, - зубоскалил Блохин.
Утомленные за день Звонарев и Блохин задремали на охапке гаоляна, брошенной на пол. Прапорщик вспомнил Варю, ее сегодняшнее неподдельное волнение и остро почувствовал, как прочно она уже вошла в его жизнь, эта славная, так привязавшаяся к нему девушка.
"Скорее бы кончилась война, тогда можно будет и попытать счастья в семейной жизни", - со вздохом подумал Звонарев, погружаясь в глубокий сон.
Около полуночи прапорщик проснулся от холода и пошел посмотреть, что делается на месте работ. Два сапера и два стрелка под руководством Лебедкина усердно рыли колодец, углубляя галерею, и в мешках выносили землю. В забитом конце туннеля чуть прослушивались стуки японцев, ведущих подкоп.
"Надо возможно скорее выяснить направление и характер их работ", подумал Звонарев, входя в капонир. Он поделился своими соображениями с солдатами.
- Пойдем, Сергей Владимирович, сами на разведку, - предложил Блохин, тоже очнувшийся от сна. - Сейчас ночь, темно, постараемся пробраться к японцу в гости. Быть может, и узнаем кое-что.
Оставив Лебедкина за старшего, прапорщик вместе с Блохиным отправился к Рязанову. Капитан сидел за столом и пил водку. Перед ним стоял взволнованный Карамышев в испачканной землей шинели.
- Как хотите, Василий Петрович, а я больше туда не пойду. Японцы завели маленьких собак, очень чутких, которые сразу же начинают лаять, едва заслышат малейший шорох, и этим предупреждают о нашем приближении.
Звонарев сообщил о своем желании лично произвести разведку японских работ.
- Приветствую ваше намерение. Если вы руководите минными работами, вам и книги в руки. Не желаете ли выпить "русский флаг"?
Звонарев отказался, зато Карамышев с видимым наслаждением налил в стакан сначала водки, затем синий пипермент и сверху красный абрикотин. Не смешивающиеся между собой жидкости составили основные цвета русского флага, откуда и произошло название напитка.
Проглотив одним глотком стакан, поручик сразу побагровел.
- Может быть, вы теперь рискнете повторить вылазку вместе с прапорщиком?
- спросил Рязанов, усмехаясь в усы.
- Нет, сегодня я уже достаточно наигрался в жмурки со смертью. Отложим до завтра. Я немного прилягу. - И через мгновение поручик храпел на весь каземат.
Рязанов молча пил водку.
- Пройдемте по форту, - предложил он Звонареву.
Они спустились из офицерского каземата в расположенный внизу пустой пороховой погреб, а затем попали в нижний этаж горжевой казармы. Прикрытый верхним этажом, землею и прослойкой камней, он являлся самым защищенным убежищем на форту.
Едва они открыли дверь, как им в нос ударил крепкий запах йодоформа, карболки и еще каких-то лекарств. К этому примешивался обычный солдатский дух - пота и немытого тела. Первое, что они увидели, войдя внутрь, было несколько трупов, лежащих на нарах.
- Убрать, пока не завоняли, - распорядился Рязанов.
Рядом с убитыми лежало человек десять раненых.
Санитары поили их водой, подбинтовывали раны и по возможности старались подбодрить своих пациентов. В воздухе плавали облака густого махорочного дыма, который раздражал глаза и горло. Керосиновые лампочки тускло светили.
- Открыть дверь, проветрить! Накурили так, что дышать невозможно, распорядился Рязанов.
Звонарев обратил внимание на то, что многие солдаты были полураздеты.
- Как же они выскочат по тревоге? - спросил он.
- Здесь помещается резервная полурота. Она вызывается не сразу, поэтому у солдат будет время одеться, - пояснил капитан.
В конце казармы был устроен склад бомбочек. Несколько сот их лежало прямо под нарами, на которых лежали солдаты. Тут же стояли цинковые ящики с ружейными патронами.
- Почему все это находится здесь, а не в пороховом погребе? - удивился Звонарев.
- Покорно благодарю! Погреб помещается рядом с нашим казематом. Стоит одному снаряду попасть в него, и мы взлетим на воздух, а тут и более укрыто, и при взрыве пострадает солдатня, а не мы, - спокойно ответил капитан.
Обойдя нижний этаж, они по лестнице поднялись вверх. Тут картина была несколько иная. Солдаты сидели или лежали на нарах с винтовками, почти никто не спал. В любую минуту вся рота могла выйти с оружием в руках. Около входа стояли приготовленные к действию пулеметы с вдетыми лентами. Рядом дремали пулеметчики. При появлении офицеров солдаты вскочили и вытянулись. Рязанов неторопливо прошел вдоль нар, осматривая стрелков.
Несколько глухих взрывов, донесшихся со стороны внутреннего дворика форта, отвлекли внимание капитана.
- Японец сегодня сильно волнуется с самого вечера, как бы не полез на штурм, - забеспокоился Рязанов.
- Он, ваше высокоблагородие, слышит, как мы роемся под землей, и трусит, что его могут взорвать. Со страху и бомбочки бросает, - вмешался Блохин.
- Я вернусь в свой каземат, - проговорил капитан, - вас же попрошу понаблюдать с брустверов, что делается у противника.
Звонарев повиновался. На дворе было очень темно. Низко нависли тяжелые тучи, шел нудный осенний дождь, сквозь который с трудом пробивались лучи прожекторов.
Когда глаза привыкли к темноте, прапорщик различил фигуры часовых, припавших к бойницам. Несмотря на темноту, ружейная перестрелка не замолкала ни на минуту.
- Берегись! - крикнул Блохин и толкнул Звонарева за прикрытие. Почти тотчас блеснул яркий огонь и грохнул взрыв ручной гранаты.
Поднявшись затем на бруствер, Звонарев и Блохин стали вглядываться в окружающую темноту. За пеленой дождя японские окопы едва выступали чуть заметной полоской. На ней то здесь, то там вспыхивали на мгновение огоньки ружейных выстрелов.
- Вот бы сейчас пойти в разведку, - проговорил Блохин.
- Завязнешь в грязи и заплутаешься в темноте, - возразил Звонарев.
- Никак нет! В такую погоду только и ползать к японцу в гости. Давайте сходим сейчас на укрытый ход, - предложил он. - Там до врага рукой подать: может, что ежели и не увидим, то услышим.
Звонарев замялся. Укрытый ход представлял собой узенькую, в аршин шириной, тропинку, которая шла по наружному краю рва вдоль крыши контрэскарпной галереи. Даже днем там легко было оступиться и упасть с трехсаженной высоты в ров. Теперь же двигаться но нему было во много раз опаснее. С наступлением темноты здесь выставлялись часовые. Поколебавшись немного, он все же согласился. Они осторожно миновали дворик и зашли к Рязанову, которому сообщили свои наблюдения и планы.
- Желаю успеха, хотя и уверен в противном, - напутствовал их капитан.
Добираться до укрытого пути пришлось ощупью, на четвереньках. Их окликнул испуганный голос часового:
- Кто идет?
Узнав, кто идет и зачем, он вызвался проводить их до самого капонира.
Заметив движение, японцы открыли ружейный огонь и начали бросать бомбочки. Одна упала к самым ногам Звонарева. В темноте чуть заметной точкой тлел бикфордов шнур. Прапорщик остолбенел от ужаса. Еще мгновение, и фунтовый заряд пироксилина взорвется у его ног, убьет или искалечит на всю жизнь. Звонарев как зачарованный смотрел на тлеющий огонек, не двигаясь с места.