– Как прикажете, миледи, – усмехнулся Гэвин.
Потом они еще долго лежали, обнявшись. Фиона не заметила, как Гэвин встал. С трудом повернув голову, она увидела, как он опустил в ванну мочалку и обтерся. Потом обмакнул ее еще раз, выжал и подошел к кровати.
Она молча лежала, пока он обмывал ее бедра и ложбинку между ног, пораженная столь интимным действием. Неужели так бывает всегда? Неужели мужчины именно подобным образом ухаживают за своими партнершами по сексу?
Фиона села, натянув простыню до самого подбородка, и стала наблюдать за тем, что Гэвин будет делать дальше, но он просто залез обратно в постель, а потом повернул ее спиной к себе.
– Я обычно сплю спиной к стене, а лицом к двери, – заявил он, прижав ее к себе.
– Даже в собственном замке? – спросила Фиона, и ее охватило странное чувство жалости к нему за то, что ему приходится быть таким предусмотрительным. Неужели жизнь лэрда в такой опасности?
– Я знаю, что мне ничто не угрожает среди людей моего клана, но лучше следовать этой привычке всегда.
Гэвин прижался к Фионе еще крепче, и она почувствовала его твердую плоть.
– Я… мм. – Она хотела отстраниться, но у нее ничего не получилось.
– Не обращай внимания, ты меня вымотала, девочка, – пробормотал он ей в ухо. – Так что спи.
Фиона не была уверена, что она его вымотала, но не стала спорить. Ей тоже надо было поспать, но сон не шел. Закрыв глаза, она начала считать звезды, как когда-то ее научил Генри, но это не помогло.
Ее одолевали тревожные мысли. Главными были страх и неопределенность будущего.
«Правильно ли я сделала, что приехала сюда? Сдержит ли граф слово и защитит меня и моего сына? Я в это верю, но что будет, если не сдержит? Что тогда? Куда мы поедем? Что мне делать?
Хватит!»
Фиона пошевелилась. Ровное дыхание Гэвина тут же оборвалось, и она почувствовала, как он напрягся.
– Раз ты меня разбудила, тебе придется что-то с этим делать. – Схватив ее за руку, он положил ее на свой пенис.
«Ну что ж, еще немного, и я точно засну.» Фиона улыбнулась и обхватила ладонью восставшую плоть. Гэвин содрогнулся всем телом. Она опять улыбнулась и стала водить вверх-вниз по твердому стволу, удивляясь, какой гладкой была кожа.
Гэвин застонал и выгнул спину. Все еще не отпуская его жезл, Фиона повернулась и уткнулась подбородком в волосы на груди.
– Я с удовольствием займусь вами, милорд, – прошептала она, пораженная собственной смелостью.
***Эван Гилрой стоял на вершине скалистого холма и смотрел, как в долине медленно садится солнце. Золотистый цвет постепенно превращался в ярко-красный. С этого расстояния крытые соломой домики внизу, сливаясь с лесным пейзажем, были еле видны. Гилрой выбрал именно это место, чтобы было где спрятаться.
Разве не смешно?
Чувство отчаяния редко посещало Эвана. Он смог побороть его даже в то страшное время, когда они с матерью были на грани голодной смерти. Но сегодня утром, когда он сообщал семьям своих людей, погибших в стычке с Гэвином, о том, что их близкие были убиты, в его голосе слышалось отчаяние. А когда Дженни – молодая вдова, беременная первым ребенком, – упала в обморок прямо у его ног, его охватило чувство безнадежности.
– Значит, здесь ты прятался.
Ему не надо было оборачиваться, чтобы узнать, кто это сказал. Голос был ему знаком, как свой собственный.
– Я не прячусь, мама. Я думаю.
– Будешь слишком много думать, лишишься аппетита, – сказала мать, похлопав его по руке.
Эван не стал возражать, зная, что мать никогда его не поймет. Ей было незнакомо чувство сострадания, и она часто высмеивала тех, кто говорил о милосердии. Жизнь не слишком баловала миссис Мойру Гилрой, младшую дочь лорда Гилроя, и она вымешала свое презрение и злобу на тех, кто окружал ее, включая единственного сына.
– Мы потеряли четверых, – твердо сказал Эван. – У двоих были семьи.
Леди Мойра усмехнулась:
– А как насчет графа? Надеюсь, ему досталось не меньше, чем тебе.
Гилрой понятия не имел, погиб ли кто-нибудь из людей графа.
– Несколько человек были ранены, а остальные… – Он пожал плечами. – Я точно не знаю.
– Ты же не собираешься позволить, чтобы это сошло ему с рук, не так ли? – В глазах Мойры сверкал гнев.
– Это я напал на него.
– Он это заслужил.
«Неужели?» Эван потер переносицу. Он был вскормлен матерью на вражде и презрении к людям. Обучен винить графа и его родню во всех бедах, выпавших на его и матери долю, воспитан бороться против несправедливости своей судьбы. Но даже он признавал, что в преступлениях против его матери нынешний граф был невиновен.
– Я просто хочу сказать, что скорблю о потере своих людей. Цена слишком высока, а вознаграждение ничтожно.
Мойра продолжала злобствовать:
– Они сами выбрали свой путь и пошли за тобой, зная, чем рискуют.
Эти слова были слишком хорошо знакомы Эвану. Когда он был мальчишкой, были моменты, когда он думал, что у матери каменное сердце. Может быть, эта черта характера передалась ему по наследству от нее?
– Нам придется на какое-то время скрыться, – сказал он. – Только так мы будем в безопасности.
– Нет! Сейчас самое время ударить! Они этого не ожидают. – Мать потянула Эвана за руку. Он обернулся. – Ты никогда не должен отказываться от мести! Они насмехаются над тобой, унижают. Называют тебя бастардом Маклендона!
Улыбка Эвана была полна иронии.
– Так я и есть бастард Маклендона.
– Нет! Ты гораздо больше! В тебе также есть гордая и благородная кровь Гилроев. Никогда не забывай об этом. Я воспитала тебя так, чтобы у тебя была цель, Эван.
– Ненавидеть.
– Да, ненавидеть – тех, кто относится к нам несправедливо, словно мы ничего не стоим. – В глазах Мойры появилась какая-то отстраненность. Леди Мойре было под пятьдесят, но она выглядела старше. Нищета и жизненные неудачи лишили блеска ее взгляд, а щеки – румянца.
– Твой отец мог бы жениться на мне и иметь законного сына. Он был жестоким человеком, воспользовавшимся нежным девичьим сердцем. Но он оказался еще большим дураком, отказавшись от такого замечательного парня, как ты.
Эван выругался про себя, но промолчал. Мать была способна вогнать в грех даже святого, особенно если была в настроении развить свою любимую тему – предательство графа Киркленда.
– Ты моя мать. Ты должна восхвалять мои достоинства.
– Не все женщины сделали бы то же самое в моем положении – встали бы на твою сторону. А теперь я жду, чтобы ты стоял на своем и отомстил за зло, причиненное нам обоим.
Эван посмотрел на мать с болью в сердце. Да, она была на его стороне. Граф отказался от младенца, когда тот еще не родился, а семья Гилроев выгнала Мойру из дома – беременную и незамужнюю. Она не оставила своего незаконнорожденного сына у ворот замка или на ступенях храма, не бросила в лесу на растерзание диким зверям. Она вырастила Эвана, чтобы он отомстил за нее, но он опасался, что цена будет слишком высокой.
– Моя смерть – это действительно то, чего ты хочешь? – спросил он.
Леди Мойра побледнела.
– Нет, – дрожащим голосом ответила она. – Я хочу, чтобы пролилась кровь Маклендона.
– Если я встречусь с графом в открытой схватке, скорее всего будет пролита моя кровь. У него больше людей, они лучше обучены, у них лучше оружие, быстрее лошади. В справедливом бою он разрубит меня на части.
Леди Мойра наморщила лоб. Ему это показалось, или ее горячность немного поубавилась?
– Тогда не надо никакой справедливости. Прекрати нападать на деревни и направь свои действия непосредственно на Маклендона. Преследуй его, застань врасплох. А еще лучше – дождись, когда он будет один. Перережь ему горло и спрячь тело. Озеро большое и глубокое. Можно сбросить труп в темную воду, он потонет и никто его никогда не найдет.
Эван еле сдержался, чтобы его не передернуло. Прошло столько лет, а ненависть матери все еще пугала его.
– Даже если тебя это обрадует, я никогда не убью своего брата таким подлым способом.
Явно недовольная, леди Мойра скрестила руки на груди и нахмурилась. Эван выждал несколько минут, чтобы она успокоилась, и сказал:
– Улыбнись, мама! У меня не получится так легко убить графа, но я клянусь сделать все, чтобы его жизнь стала адом.
Шум за дверью пробудил Гэвина от глубокого сна. Он выскочил из постели и дотянулся до своего кинжала.
– Нет! Не трогай его! – вскрикнула Фиона, хватая Гэвина за руку. – Он безобидный.
«Он» оказался большим, лохматым и грязным псом с огромной головой и свалявшейся шерстью. При звуках голоса Фионы он поднял голову и вошел в комнату. Гэвин отступил, но не бросил оружие. Он не узнал этого пса, и он ему не понравился. Особенно потому, что пес шел прямо на него.
Неожиданно пес остановился, принюхался, а потом сунул голову в ванну и принялся энергично пить воду.
– Боже! Он не заболеет от мыльной воды? – спросил Гэвин.
– Может, – согласилась Фиона озабоченно. – Скверный мальчишка! Нельзя!
Фиона вскочила и надела ночную рубашку. Гэвин с любопытством наблюдал, как она подошла к псу и за шкирку оттащила его от ванны.
– Было бы неплохо макнуть его в воду, – сказала она. – От него жутко воняет.
– А зачем ему быть чистым? Ему разрешено входить в дом только в плохую погоду.
Фиона посмотрела на пса, который с огромным энтузиазмом начал вилять хвостом, глядя на нее с явным обожанием.
– Этот лохматый пес был моим самым верным другом, пока тебя не было.
Гэвин не скрывал своего удивления:
– А я-то думал, что ты проводила время со Спенсером.
Фиона стала гладить пса по голове, отчего его хвост задвигался еще быстрее.
– Я видела Спенсера пару раз, но он занят учебой. Похоже, он привык к своему новому окружению.
– И это тебе не нравится?
– Почему ты так говоришь? – спросила она, перестав гладить собаку.
– Ты наморщила лоб, а уголки твоих губ опустились, – ответил Гэвин, довольный тем, что так легко может угадывать ее чувства. – Совершенно очевидно, что тебе это не нравится.
Она пожала плечами:
– Полагаю, ни одной матери не понравится, что она перестала быть важной частью жизни своего ребенка.
– Парень должен научиться думать самостоятельно, особенно если он надеется в будущем повести за собой людей. Девочка – это совершенно другое дело. Ей надо учиться выполнять приказы.
Как и рассчитывал Гэвин, глаза Фионы сверкнули гневом. Он наклонился и стал чесать пса за ухом. Пес вздохнул и прислонился к ноге Гэвина. Вот вам и лояльность! Оказывается, этого зверя легко можно подкупить добротой, а лучше – большой костью из супа.
– Насчет женщин ты ошибся, – возразила Фиона. – Умение думать самостоятельно может однажды спасти женщине жизнь.
Гэвин не успел ответить. Он напрягся, а пес ощетинился. Тяжелый топот бегущих ног отчетливо слышался в коридоре. Пес встал в стойку и зарычал.
– Встань за моей спиной, Фиона, – скомандовал Гэвин, почувствовав опасность.
Она молча повиновалась.
Перекинув кинжал в левую руку, Гэвин правой потянулся за мечом. Стоя голый перед дверью, он был готов пустить его в ход.
Дверь распахнулась.
– У нас новость! Замечательная новость! Король Эдуард мертв!
Глава 9
– Черт побери! Ты что, спятил, Дункан? Врываешься сюда без стука, без предупреждения! Я чуть было не отрубил твою дурацкую башку!
Ничуть не смутившись, Дункан криво усмехнулся:
– Да, вижу, что оба меча наготове и готовы защищать и защищаться.
Оба? Гэвин нахмурился и опустил глаза, вспомнив, что он голый. Отложив меч, он быстро натянул длинную рубаху.
– Так лучше?
– Гораздо. Ты до смерти меня напугал, направив на меня своего громадного змея.
– Ты просто завидуешь его большому размеру, – парировал Гэвин. – А теперь рассказывай, что за новость.
– Лонгшенкс мертв! – возбужденно улыбнулся Дункан. – Король Эдуард вел свою армию на север, готовясь к новой кампании, но когда они добрались до места под названием Браф-бай-Сэндс, он заболел и, благодарение Богу, умер.
– Так, значит, они даже не перешли границу Шотландии? Это самая замечательная новость, которую я слышал за последние несколько лет.
Настроение у Гэвина улучшилось, но мозг лихорадочно работал. Эдуард умер, на троне его более слабый сын. У Роберта Брюса наконец появится долгожданный шанс объединить кланы и освободить всех от железного кулака Англии.
– Я и сам не могу поверить, – сказал Дункан. – Гроза шотландцев мертв. Я молился, чтобы этот день наступил, чтобы… – Он осекся и наморщил нос. – Что это за запах?
– Любимый пес леди Фионы.
Словно понимая, что речь о нем, пес глухо зарычал. Дункан отскочил в сторону. Фиона вздрогнула, а Гэвин улыбнулся:
– Успокойся, Дункан. Это собака, а не волк. Он тебя не съест. По крайней мере не сейчас.
– Не бойтесь его. – Фиона встала рядом с псом, словно защищая его.
Когда она проходила мимо Гэвина, он уловил легкий пьянящий аромат лаванды. Он вдруг обрадовался, что успел надеть брюки и Фиона не заметила, как ведет себя его плоть.
К сожалению, Гэвин также понял, что Дункан по-своему отреагировал на присутствие прекрасной леди Фионы. Она не могла полностью одеться без помощи горничной и оставалась в сорочке, ткань которой от долгого ношения и стирок местами стала почти прозрачной.
Гэвин нахмурился. Ему не понравилось, что Дункан не спускает глаз с Фионы и может оценить женственную округлость ее плеч, чувственные изгибы бедер, привлекательную стройность ног.
Мысль о том, что другой мужчина наслаждается видом прелестей Фионы, была невыносимой.
– Собаке надлежит быть с другими собаками, – заявил Дункан, откашливаясь.
– Я только что объяснял это леди Фионе. Немедленно убери собаку, – приказал Гэвин.
Дункан и Фиона одновременно повернулись к нему, крайне удивленные.
– Дункан, я тебе говорю, – повторил Гэвин. Неужели они думают, что он имел в виду, что Фиона должна выйти во двор в одной сорочке?
Дункан неохотно послушался и стал подталкивать пса к двери. Псу это не понравилось, но после того, как Дункан подвинул его сапогом, он дал себя выставить. Дункан вышел следом, и его ругань была еще долго слышна в коридоре.
Фиона опустилась на стул и вопросительно взглянула на Гэвина.
– Значит, король умер.
– Да. Да здравствует король!
– По слухам, Эдуард был совсем другим человеком, чем его отец. Больше любил предаваться удовольствиям, чем воевать.
– Это хорошо для Шотландии. – Гэвин внимательно посмотрел на Фиону. – И для тебя, Фиона.
Она кивнула:
– Ты считаешь, я должна подать прошение, чтобы Спенсера признали законным наследником титула барона и вернули ему его земли?
Гэвин на минуту задумался. Ему польстило, что Фиона спрашивает его совета, но сам вопрос привел его в замешательство. Если новый английский король выполнит ее просьбу, у нее не останется причин оставаться в Шотландии. И хотя Гэвин никогда не задумывался над тем, сколько времени продлится их сделка, мысль о том, что она может уехать, ему не понравилась. Он не был готов освободить ее от роли любовницы.
– Существуют, конечно, случаи, когда решать вопросы имущества и титула лучше по закону или указу, чем военным путем, – начал Гэвин. – Но чтобы просить милостей у короля, надо выбрать подходящее время. Новому королю придется заниматься многими проблемами, и самая меньшая из них – как удержать корону.
– Я знаю, все, что ты говоришь, верно. Сейчас не время подавать прошение. – Фиона тяжело вздохнула. – Хотя мое дело – правое.
Гэвин улыбнулся. Он восхищался ее упорством, ее решимостью защитить своего ребенка. Притом, если задуматься, мальчик даже не был ее кровной родней. Этот факт поднимал Фиону в глазах Гэвина еще выше.
– Время придет, Фиона. Лучше подождать, пока мальчик еще немного подрастет, окрепнет и научится быть лидером. Король, возможно, признает законность его просьб, но Спенсеру придется многое сделать и самому.
– Я согласна.
Она явно была разочарована, но не подала виду. Гэвин же почувствовал укол вины – ведь его совет был продиктован желанием оставить ее рядом с со бой. Пытаясь быть объективным, он еще раз проанализировал дилемму и пришел к тому же выводу – его совесть чиста.
Возможно, с виду Фиона нежна и уязвима, но характер у нее твердый. Все же она была женщиной. Она могла броситься в ноги королю или любому мужчине в надежде, что они отнесутся к ней справедливо. Но если ей откажут, пути назад не будет. Она не может взять в руки оружие и решить проблему так, как решил бы ее мужчина – на поле боя. Кому-то придется сделать это за нее.
Так что он нужен.
– Теперь, когда мы наконец остались одни, я могу сделать то, чего хотел все утро, – сказал Гэвин и, схватив Фиону в объятия, стал целовать.
Огород лекарственных трав находился около кухни, в месте, защищенном высокой каменной стеной. Фиона обнаружила его лишь недавно и была поражена, в каком запущенном состоянии был этот важный участок, засеянный лекарственными травами и всевозможными специями. Земля пересохла и заросла сорняками, бесценные растения почти завяли. Видимо, частые застолья в большом зале отнимали у слуг слишком много сил и на огород ни времени, ни рук не хватало.
Встав на колени, Фиона попыталась вытащить из земли какой-то большой сорняк. Получалось плохо – земля забивалась под ногти. Но Фиона решила не обращать на это внимание. Эту работу послал ей сам Бог: руки заняты, она приносит пользу, а главное – здесь за ней не следят критические взгляды женщин замка.