Случайно пришедшее на ум сравнение со склепом очень не понравилось мальчишке – похоже, в последнее время он явно переборщил с ужастиками. Встревоженный Толик еще раз позвонил в дверь и наконец-то услышал за ней незнакомые, «деревянные» шаги, а спустя несколько мгновений щелкнул замок.
– Привет, – Толик постарался беспечно улыбнуться, вопреки всему надеясь, что гроза обойдет его стороной.
– Здравствуй, сын.
У мамы было странное лицо – равнодушное, холодное, чужое, да и голос изменился – стал хрипловатым, надтреснутым. Появление Толика не вызвало у нее ни радости, ни раздражения. Такая встреча вогнала мальчишку в пот: судя по всему, впереди его ожидали очень крупные неприятности.
– Мам, ведь я совсем немного опоздал к ужину? Минуточек на десять, не больше? Правда?
– Правда, – не желая продолжать разговор, она повернулась и невозмутимо, как айсберг, проследовала на кухню.
И вовремя – чуткий нос Толика уловил запах горелого. Мамина стряпня здорово подгорела, что тоже было довольно странно – мама гордилась своим умением готовить и в обычной ситуации никогда бы не допустила такого безобразия.
– Сережка, а я маску принес назад! – крикнул парень, надеясь, что хотя бы Сережка не встретит его ледяным равнодушием. – Могу дать поносить до утра!
Братишка не отозвался. Он так мечтал натянуть на голову маску светящегося монстра, постоянно выпрашивая необычную игрушку у Толика, что должен был впасть в бурный восторг от великодушного предложения.
– Ладно. Как хотите. Если мне объявили бойкот, я со смирением приму этот жребий, – бросил в пустоту Толик и направился мыть руки.
Семья давно собралась в кухне. Во главе стола восседал отец – высокий сильный человек с волевым, словно высеченным из камня лицом. По правую руку от него сидела мама – по левую находился стул, предназначенный Толику. Сережка размещался напротив отца. Все молчали и даже не повернулись, когда на кухню заглянул Толик. Перед каждым из членов семьи стояла тарелка, наполненная какой-то дрянью, в которой с трудом можно было опознать наполовину обуглившуюся яичницу.
– Всем приятного аппетита!
Никто не отреагировал на слова старшего сына – все продолжали сидеть неподвижно, глядя как бы сквозь свои тарелки. Подумав, что его действительно решили бойкотировать, мальчишка не стал обострять ситуацию, тихонько скользнул на свое место, взял в руки нож и вилку. Несмотря на то, что настроение у него было отвратительным, Толик здорово проголодался, а потому был готов разделаться даже с подгоревшей яичницей. Но первый же кусок маминой стряпни застрял у него в горле:
– Мам, ты ее посолить забыла! Кстати, где солонка?
Ему не ответили. Странная трапеза была в полном разгаре – мужчина, женщина и ребенок сосредоточенно жевали, не замечая вкуса еды. С тем же самым результатом они могли бы жевать скомканную бумагу или сырую глину. Стараясь делать вид, будто ничем не удивлен, Толик поднялся из-за стола, потянулся к стоявшей на буфете баночке с солью, но едва только попытался посолить свою порцию, получил чувствительный удар по руке.
– Мам, ты что?!
Такого прежде не случалось. Частенько Толика сильно ругали, но ни мать, ни отец никогда не поднимали на сына руку.
– Соль – яд. Она убивает, – с равнодушным видом произнесла женщина и отправила в рот очередной кусок безвкусной яичницы.
Ужин продолжался. Какое-то время Толик пытался следовать правилам странной игры, участником которой он неожиданно стал, но потом не выдержал равнодушных взглядов близких:
– Ладно, признаю – я виноват. Мне нельзя было опаздывать, а тем более тайком ходить в особняк Тимошина. Я виноват кругом, целиком и полностью. Вот моя дурная башка – рубите.
– Без головы ты не сможешь работать, – впервые за весь вечер заговорил отец, и в его голосе не было даже тени иронии. – Это нерационально.
И вновь молчание, лишь позвякивают ложечки о края фарфоровых чашек. Мальчишка недоумевал – только что он «раскололся», сознавшись в таком тяжком преступлении, как посещение заброшенного дома, но родители проигнорировали его чистосердечное признание!
– Я не шучу. Мы с ребятами действительно тусовались в особняке Тимошина, потому я и опоздал к ужину.
– Это мы уже слышали, – спокойно отозвался Сережка и бросил в чашку девятый кусок сахара.
Мама никак не отреагировала на поступок сынишки, да и самому Сережке было, похоже, все равно, что он пил. Он швырял сахар в чай по привычке, машинально, не отдавая себе отчета в своих действиях. Вообще, все, что происходило за столом, больше напоминало фарс, жестокую пародию на обычный семейный ужин.
Отец первым поднялся из-за стола, ушел в свою комнату, за ним последовал Сережка, а мама направилась к раковине мыть посуду. Оставшийся за столом Толик с тревогой наблюдал за ней. Привычные, доведенные до автоматизма действия сейчас выглядели как-то странно. Мама то с яростью терла сверкающую чистотой тарелку, борясь с видимой только ею самой грязью, то смахивала полотенцем остатки горчицы и ставила грязную посуду в сушилку, словно это было в порядке вещей. Такие действия явно не тянули на прикол. Похоже, за время отсутствия Толика в его семье произошло страшное событие, сделавшее всех рассеянными и отрешенными.
– Мам, что случилось? – Мальчик подошел к матери, пытаясь заглянуть ей в лицо.
– Я мою посуду, сын.
– Но, мам…
Их глаза встретились, и потрясенный Толик не смог говорить дальше – глаза женщины были совершенно пустыми и бессмысленными, словно сделанными из дешевого тусклого стекла.
– Мама! Мама!!!
С таким же успехом он мог бы кричать в пустоту. Она продолжала равнодушно мыть посуду, не замечая смятения сына.
Перепуганный Толик вылетел из кухни. Отец сидел возле телевизора, созерцая ответственный футбольный матч, но, судя по равнодушному выражению лица, не испытывал к нему ни малейшего интереса. Он смотрел телевизор лишь потому, что должен был сделать это, а на самом деле, похоже, вообще ни о чем не думал.
Мальчишка не знал, что предпринять, терялся в догадках, пугаясь все больше и больше. «Может быть, им сообщили по телефону какую-то жуткую новость? Или все они отравились каким-то ядом? Что же мне делать? Звонить в «Скорую», вызывать спасателей? Но как им объяснить все это?! Нет, для начала надо разговорить Сережку. Он шустрый, любопытный, смышленый – такой не сможет долго отмалчиваться».
Приняв решение, Толик ринулся в комнату, которую занимал вместе с братом. Сережка неподвижно сидел на кровати, упершись взглядом в стену. Обычно младший братишка и двух секунд не мог усидеть на одном месте, а сейчас был больше похож на восковой манекен, нежели на человека.
– Сережка! – позвал его Толик.
Тот даже не обернулся, продолжая созерцать стену. Оставалось последнее средство, – быстренько достав из рюкзака маску зеленого монстра, Толик натянул ее на голову и неожиданно возник прямо перед носом братишки:
– Я заберу твое сердце!
Никакой реакции – мальчонка не вздрогнул, не рассмеялся, абсолютно игнорируя действия старшего брата. Толик с досадой стянул маску, сел рядом с Сережкой:
– Что с тобой? Может, зубы болят? Подожди-ка… А это что?
Только теперь, находясь рядом с братом, Толик обратил внимание на серую пыль, покрывавшую его светлые волосенки и некогда смешливое личико. Казалось, что Сережка специально напудрил свою физиономию пылью или пеплом. Это озадачило Толика и внушило пока необъяснимый, но достаточно сильный страх. Преодолевая волнение, мальчишка дотронулся до волос брата – на пальце остался заметный серый след.
За свою жизнь Толик Стоцкий просмотрел великое множество ужастиков, а потому, если бы увидел подобную сцену по телевизору, сразу бы сообразил, о чем идет речь. Однако сейчас все происходило не в кино, а на самом деле, с ним и с его братом Сережкой, поэтому фантастические догадки не должны были иметь никакого отношения к реальности. И все же жуткое подозрение, вопреки всему, постепенно перерастало в уверенность…
Понимая, что именно он может увидеть, мальчишка нетвердым шагом вернулся на кухню. Мама заканчивала возиться с посудой, вытирая последнюю тарелку. Толик внимательно посмотрел в равнодушное лицо матери и увидел то, чего уже ожидал, но что так боялся увидеть, – на ее щеках еще сохранились остатки зловещей пыли.
– Так вот что это такое…
Мелькнувшая в душе надежда заставила действовать решительно и быстро. Парень подумал, что, смыв ядовитый порошок, он еще успеет спасти близких ему людей. Толик ворвался в комнату, схватил мальчонку за руку и силой поволок его в ванную комнату. Потом он долго тер мылом Сережкину мордашку, смывая дьявольское зелье. Наверняка в глаза братишки не раз попадало мыло, но он терпеливо сносил все действия старшего брата, а когда помывка закончилась, гнусавым голосом спросил:
– Ты сделал, что хотел? Теперь я должен лечь.
– Ты сделал, что хотел? Теперь я должен лечь.
– Сережка, очнись!
– Спокойной ночи, брат.
Маленький «робот» направился к себе в комнату, а Толик так и остался стоять с мокрым полотенцем в руке.
– Скажите мне, что я сплю, – пробормотал мальчишка и отправился на лоджию – единственное место в доме, где он мог побыть в одиночестве, обдумывая случившееся.
Темное небо нависло над крышами домов, накрыв землю черным покрывалом. Так же темно было на душе у Толика Стоцкого. Он понимал, что все члены его семьи нежданно-негаданно превратились в самых настоящих зомби, лишившись души и значительной доли интеллекта. Обожавший ужастики мальчишка на самом деле не верил в чудеса, однако такое «превращение» представлялось ему хоть и маловероятным, но, увы, возможным в реальном мире. Толик знал, что гаитянские «живые мертвецы» на самом деле не были трупами, ожившими по воле злых колдунов. Мертвецу ни при каких обстоятельствах не дано вернуться к жизни, но вот живой человек вполне мог смахивать на покойника. Желая отомстить кому-нибудь из односельчан, колдун поступал следующим образом – он выдувал в лицо жертвы «волшебный» порошок, который на самом деле был сильным нервно-паралитическим ядом. Отравленный человек казался мертвым, его оплакивали и хоронили, а ночью колдун извлекал «усопшего» из могилы, превращая в своего раба.
Серый порошок на лицах и странное поведение близких подтверждало страшную догадку Толика. О том, что родители и братишка превратились в зомби, свидетельствовали также другие факты: изменившиеся гнусавые голоса, которыми разговаривали «ожившие мертвецы», и то, что они избегали есть соленую пищу. Мальчишка читал в какой-то книге, что соль могла на время вернуть зомби сознание, а затем действительно убить их. Пока все сходилось, однако мальчишка никак не мог ответить на главные вопросы: откуда в маленьком российском городке взялся знаток гаитянской магии и почему его гнев обрушился на семью Стоцких?
Слезы наворачивались на глаза Толика, но он пытался сдержать, загнать поглубже в душу свое отчаяние, понимая, что только ему дано спасти свою семью, если, конечно, это еще возможно. Истерика уменьшила бы шансы на благополучный исход, сейчас мальчишка просто не имел права на эмоции. Вцепившись руками в перила лоджии, Толик всматривался в темноту неба, пытаясь восстановить цепь событий, приведших к роковым последствиям.
То, что произошло с его семьей, несомненно, было чьей-то местью. Но кто так ненавидел отца, маму, Сережку, чтобы обречь их на столь страшную долю? А может быть, столь изощренную месть избрал враг самого Толика, враз оставивший его сиротой при живых родителях? Однако вряд ли обычный мальчишка мог иметь среди своих знакомых настоящего знатока вуду. Толик терялся в догадках, припоминая события последнего времени, но никак не мог найти зацепку – его жизнь была жизнью самого обычного подростка, а все проблемы в основном сводились к неприятностям в школе. Главным его врагом оставалась Наталья Александровна, однако, несмотря на всю свою вредность, биологичка не имела никакого отношения к гаитянскому культу.
«Кто же это? Кто? – думал парень, перебирая в памяти лица людей, вспоминая каждый разговор и случайную встречу. – Неужели она? Неужели во всем виновата старуха?»
Неприятная история произошла сегодняшним днем, сразу после того, как Толик вернулся из школы. Дома ему не сиделось – он спешил в особняк Тимошина, намереваясь как следует подготовиться к «кошмарным посиделкам», но мама задержала сына, попросив выбросить мусор и сбегать в булочную за хлебом. Схватив пакет с мусором, мальчишка на максимально возможной скорости промчался по лестнице, вылетел во двор и уже возле самых мусорных ящиков немного не вписался в поворот, толкнув проходившую мимо старуху. Конечно, Толик сразу же извинился, но старушенция оказалась на редкость придирчивой и вместо того, чтобы спокойно следовать своей дорогой, начала читать ему длиннющую лекцию о нравах современной молодежи, по которой давно плачет Колыма. Бабка вцепилась жесткими пальцами в плечо мальчишки и все ругалась, ругалась, ругалась, брызжа слюной и глядя на него мутными безумными глазами. Поначалу Толик извинялся, но вскоре его начала разбирать злость. Он же не специально толкнул старуху и сразу попросил прощения за свою оплошность, к тому же очень торопился! А рыхлая, словно слепленная из сырого теста, бабка со спутанными волосами продолжала незаслуженно оскорблять его, вполне, кажется, довольная таким времяпрепровождением. Толик хотел резко выдернуть руку из липких пальцев и сказать какую-нибудь грубость, но все же сдержался, решив до конца соблюдать нормы вежливости.
– Послушайте, мне пора идти. Я виноват, что зацепил вас, но уже принес столько извинений, что их хватило бы на десятерых. Пустите меня, пожалуйста.
– Торопишься? – прошамкала в ответ старуха. – А зря. Скоро тебе некуда будет торопиться.
– Пустите мою руку!
– Ты еще пожалеешь о нашей встрече! Ох как пожалеешь!
– Отстаньте от меня!
– Этот день ты запомнишь навсегда!
– Вы сумасшедшая!
– Будешь на коленях молить о пощаде, но я тебя не прощу. Иногда жизнь бывает хуже смерти, а иногда смерть становится похожей на жизнь. Ты дерзкий, отвратительный мальчишка, которого надо как следует проучить. Давай, беги, радуйся жизни, пока можешь!
Толик все же вырвался из цепких пальцев старухи и зашагал к булочной, а она еще долго не могла успокоиться – бранилась, размахивала руками, выкрикивая непонятные угрозы. Мальчишка не придал встрече особого значения. Вскоре она вообще выветрилась у него из головы, уступив место мыслям о том, как бы покруче напугать девчонок и Яшу. Возможно, Толик никогда бы не вспомнил об этом неприятном происшествии, если бы не страшная беда, в тот же день постигшая его семью.
Теперь парень почти не сомневался, что именно отвратительная старуха превратила его родителей в зомби, желая отомстить за «обиду». У мерзкой старушенции явно был непорядок с головой, однако это не мешало ей, а возможно, даже и помогало вытворять всякие колдовские штучки.
Толик вздохнул, привычным жестом пригладил непослушные волосы. Единственное, что он мог сделать в такой ситуации, – это разыскать ведьму, упасть ей в ноги и молить о прощении, упрашивая расколдовать любимых людей, а точнее – дать им противоядие. Вся проблема в том, что на дворе стояла глухая ночь, и не у кого было выяснить, где обитает злая старуха. Возможно, поиски следовало отложить до утра, но мальчишка не мог ждать рассвета.
Покинув лоджию, он с содроганием вошел в темное помещение, которое еще недавно было уютным, счастливым, любимым домом. Но люди, которые дарили Толику счастье, теперь перестали быть самими собой, а потому квартира превратилась в подобие страшного холодного склепа. В положенный час зомби закончили дневные дела, следуя привычке, разделись, разобрали постели, легли в них. Но погрузились ли в сон эти лишенные души люди? Что видели они в тишине ночи? Об этом Толику было страшно даже подумать. Накинув куртку, он поспешно вышел из наполненной горем и страхом квартиры.
В эту ночь все почему-то очень рано легли спать. Почти все окна в домах уже погасли, и только несколько огоньков золотилось во мраке. Дворы тонули в темноте, с улицы не доносилось звуков. Отчаяние вновь начало овладевать мальчишкой, который только теперь в полной мере осознал, что же случилось. Страшная мысль о том, что люди, которых он любил, навсегда стали зомби, не давала покоя. Проходя вдоль домов, Толик заглядывал в темные окна, пытаясь угадать, где именно живет страшная старуха. Безрезультатно. Впрочем, даже если бы он узнал ее адрес, то вряд ли посмел бы прийти к ней среди ночи, опасаясь еще сильнее разозлить старую каргу. Оставалось ждать утра, но с каждой минутой ожидание становилось все более мучительным.
В старой, утопавшей в зелени лип и каштанов пятиэтажке в основном доживали свой век старики, поэтому обитатели этого дома ложились спать очень рано, и к полуночи он уже напоминал черный холм. Но сегодня на черном фоне стены горело одно окошко. Оно вспыхивало малиновыми и зелеными всполохами, словно кто-то зажег в квартире елочную гирлянду или устроил дискотеку. Однако никаких звуков из квартиры не доносилось – разноцветные вспышки на несколько мгновений озаряли крону стоявшего перед окном каштана, а затем все вновь погружалось в темноту.
Случайно заметивший странное окно Толик остановился как вкопанный и долго не мог отвести от него взгляда. Сердце подсказало мальчишке – там, на втором этаже старого дома, находится виновница всех его бед, и сейчас она творит очередной колдовской ритуал. Парень сжал кулаки. Он лютой ненавистью ненавидел ведьму, хотя и понимал, что должен сдержать свой праведный гнев и смиренно молить ее о прощении.
Глядя на зловещее окно, Толик не обращал внимания на то, что происходило вокруг, поэтому не заметил, как из кустов возникла темная долговязая фигура. Некто пару минут постоял неподвижно, потом шагнул к застывшему перед окном мальчишке: