Бригада. От сумы до тюрьмы - Александр Белов 6 стр.


Почти каждый день колючий ветер пустыни раскачивал этот стенд из стороны в сторону. И примерно раз в месяц все-таки отрывал его вместе с куском стены и уносил куда-то далеко, где наглухо засыпал песком. После этого появлялись гвардейцы Великого Вождя Саддама. Они пинками и прикладами выгоняли жителей деревушки, чтобы прочесать пустыню.

Убедившись, что виновен ветер, а не местные голодранцы, гвардейцы прикрепляли старый стенд на место и уезжали. А ветер снова рвал и уносил конструкцию из дорогого металла, будто старался напомнить правоверным суры Корана, запрещающие творить кумиры и развешивать их изображения.

Устав от нищеты и сознания безысходности, Азиз решил пойти в армию с расчетом в будущем попасть в гвардию Саддама. Гвардейцы Великого вождя питались гораздо чаще и лучше, чем все прочие военные. Но тут случился небольшой, чисто внутриарабский конфликт по поводу Кувейта. Кувейт — это маленькая, но богатая страна на границе с большим, но небогатым почему-то Ираком. Хотя нефти у Ирака гораздо больше, чем у Кувейта, но из-за проклятых американцев ее никак не удается выгодно продать. Сколько Саддам ее ни продает, а деньги куда-то деваются, и на всех иракцев их не хватает.

И войска соскучившегося по войне Саддама, его танки советского производства перешли границу Кувейта. А вместе с ними туда попал и Азиз. Он и раньше догадывался, что не везде люди живут от глотка до глотка воды, от горсти до горсти фиников. Но чтобы представить себе такое изобилие, такой уровень жизни, да что говорить, — эти райские кущи среди голубых фонтанов, — на это его фантазии не хватало. Тем более, что в Кувейте, оказывается, так жили не только шейхи, но и простые обыватели! Такие же, как он, Азиз, рядовые граждане.

Терпеть подобное было невозможно. И Азиз не стерпел. Он вместе с десятком других наиболее сообразительных солдат Саддама прошерстил дома и офисы богатеньких кувейтцев. Тех, кто не хотел рассказать по-хорошему, где лежат ценности, они уговаривали с помощью удавок. Так что никто в итоге не отказывался поделиться. И Азиз экспроприировал столько золота и валюты, что на них можно было бы безбедно прожить остаток жизни. Но тут гнусные американцы нагло вмешались в чисто семейный конфликт между Ираком и Кувейтом и принялись бомбить доблестные, но беззащитные войска Саддама, вытесняя их из недобитого эмирата. Несправедливо!

Однако возвратиться назад в царство насилия и нищеты он уже не мог! Азиз шустро дезертировал. Он перешел несколько границ — благо, ему было чем умилостивить пограничников — и обратился в датское посольство, представившись идейным противником Саддама. Собственно, что такое Дания, где она, он представлял себе очень смутно, поскольку при всей своей хитрости и живучести, с трудом понимал, что такое география.

Главное, что датчане в своей тихой мирной Дании от всей души сочувствовали мусульманам, которые умудрялись нищенствовать, сидя на морях нефти. Вот они и предоставили Азизу политическое убежище, как борцу за свободу, и пособие, позволявшее кое-как существовать. Наивные датчане искренне верили, что он получит мирную профессию и станет пахать на сытых европейцев.

Однако на женщин и дорогую жратву этого пособия не хватало, приходилось доплачивать из средств, полученных в качестве контрибуции в кувейтских «палестинах». Поэтому денег Азизу хватило всего на несколько месяцев.

И тогда Азиз обратился к братьям-ваххабитам: он понял, что будущее за ними, если уж их финансируют шейхи и единомышленники во всем арабском мире. Нет ли у них на примете еще одного Кувейта? Он совсем не прочь послужить святому делу обуздания американского империализма. А если за это еще и заплатят, то тем более.

— Есть! — ответили ему. — Есть на свете такая маленькая и гордая страна Ичкерия, которой гнусные русские не дают мирно жить в горных селах по законам шариата.

— А кто такие русские? — поинтересовался наивный Азиз, и ему объяснили:

— Это те же американцы, только говорят по-русски. Ну что, ты готов пострадать за веру и отдать жизнь во имя Аллаха?

— Готов! — охотно откликнулся Азиз.

Его долго и довольно основательно учили в военных лагерях в Сирии, Иордании и Афганистана. Но не только военному делу. Главное — это Коран! Ибо не только во взрывных устройствах должен разбираться воин Аллаха. Настоящий ваххабит точно знает, против кого и зачем он воюет. Самая мощная на свете взрывчатка не тротил, и не аммонал, и даже не атомная бомба. Самая мощная взрывчатка, учили Азиза, — это вера! Бомбы бессильны против идей. И дело не в том, что ты бездарь или дурак, не в тебе причина твоей бедности или зависти, а в других — в тех, кто не уважает ваххабитов и не дает им средств на святую войну с твоими обидчиками! Пока есть люди, которым плохо оттого, что другим хорошо — ваххабиты непобедимы! Ибо Аллах ваххабитов — суровый Бог справедливости и Бог справедливых.

Но это и был тот Аллах, которого он принял всем сердцем. Он даже от своего корыстолюбия частично избавился. Ведь ему пришлось вести образ жизни праведника. И что самое интересное, ему поверили учителя, мало того, он сам стал толковать суры и небезуспешно. Авторитет его вырос. Из Афганистана его послали в Пакистан и Индонезию, где он организовал ряд удачных терактов, от которых содрогнулся весь цивилизованный мир. Он стал непререкаемым авторитетом в своей области.

Поэтому его перебросили з Ичкерию на подмогу к Хаттабу. Тот его принял, как родного, верно говорят, что все арабы браты, Уважение к Хаттабу распространилось и на Азиза. Ему не только предоставляли в любом ауле лучший дом. Ему сразу дали симпатичную и покорную рабыню Айшу. До него она принадлежал полевому командиру Али, но тот себе выбрал новую наложницу — украинку из партии рабынь, предназначенных для отправки в зону Персидского залива. Все было бы отлично, если бы не одна проблема — сами чеченцы. Эти тупые жадные дикари отказывались воевать за собственную независимость! Но еще хуже было то, что они не хотели идти на смерть во имя Аллаха. Как он, например. Сколько времени ему пришлось жить в сырых и голодных палатках, кормя кавказских комаров своей кровью!

Поэтому Азиз изо всех сил искал возможность выслужиться перед своим вахабитским начальством и вернуться в Европу, где много богатых идиотов и отличные гостиницы с кондиционерами. Но пока не получалось. Ему оставалось только копить денежки и погонят! таких ленивых баранов, как отец его Айши Ада и его напарник Юсуф, от которых сейчас зависела операция ценой в три миллиона долларов.

Жизни тех, кто ради этих денег погибнет, Азиз не считал. Не потому, что страшился крови. Нет, тут как раз чем ее больше, тем лучше! Больше трупов — больше долларов! Просто Азиз был суеверен и боялся спугнуть удачу…

XIII


Александр Белов и виду не показал, что заметил слежку за ЗИЛом, который он вел по плавно понимающейся в гору дороге. А виду он не подал потому, что не хотел раньше времени пугать хозяйку груза, симпатичную девушку Земфиру. Она сидела прислонившись к правой дверце кабины и щебетала, не переставая.

Белову было приятно ее слушать, хотя несла искусительница полную, на его взгляд, чушь:

— Да-да, вот чего у русских не отнять, так это великую литературу! И как бы там не ругали Советскую власть, а ведь было при ней и много хорошего. Например, в школе нас учили основательно. Особенно — по части книжек. Я вот, кстати, была в Штатах и общалась с американками. Ты знаешь, оказалось, что они понятия не имеют даже о собственных писателях! Ни о Драйзере, ни о Льюисе, ни даже о Джеке Лондоне! В лучшем случае, что-то слышали о Шекспире. А из наших — еле-еле могли вспомнить только Достоевского да Солженицына. Все! Ни Горького, ни Пушкина, ни Шолохова — для них просто не существует. Ты согласен со мной?

— А как же! — заверил Белов, косясь на упорно державшуюся метрах в двухстах за ними пыльную «Самару». -Конечно, им нас не понять… Где уж им…

Толком он ничего разглядеть не мог, но когда видел белую машину на просвет, ему казалось, что в ней по крайней мере находятся двое. Это плохо, что их пасут! Значит, где-то впереди — через пять минут, через два часа, или к вечеру — их ждет засада.

Разумеется, Белов подстраховался. В Москве он выяснил, кто самый авторитетный по части дорожных грабежей на Юге России. И заручился солидными рекомендациями. Пока Земфира собирала вещи и готовила продукты в дорогу, он встретился с двумя представителями местного смотрящего законника Куренного и получил заверения, что все будет тип-топ. Тот передал ему через них цветной портрет Сталина, который надо было прикрепить на ветровое стекло. Это, дескать, знак, обеспечивающий свободный проезд грузовика через посты ГАИ и зоны банд и бандочек, занимавшихся разбоем.

К сожалению, сам факт предусмотрительности Белова подверг опасности и его, и груз. Вернее не его груз, а… Вряд ли хоть кто-то из тех, к кому обращался Саша, всерьез поверил, что речь идет всего лишь о сахаре для московских домохозяек. Дело в том, что один из помощников Куренного выяснил, кто Белов на самом деле.

К сожалению, сам факт предусмотрительности Белова подверг опасности и его, и груз. Вернее не его груз, а… Вряд ли хоть кто-то из тех, к кому обращался Саша, всерьез поверил, что речь идет всего лишь о сахаре для московских домохозяек. Дело в том, что один из помощников Куренного выяснил, кто Белов на самом деле.

Ну кто из серьезных людей будет суетиться ради такой мелочи? Логично было предположить, что сахар лишь прикрытие, а на самом деле Белов везет гораздо более серьезный груз, раз уж сам взялся за это дело. Скорее всего — наркота. Поэтому Сталин от Куренного был для тех, кто в курсе, не пропуском, а средством идентификации.

Всех прочих как бы просили не суетиться. Но это ничего не гарантировало. Если бы всего-навсего прошел слушок, что в неком фургоне не просто сахарок, то вполне могли найтись отморозки, которым лишь бы урвать кус. А что с ними за это сделают завтра, им плевать.

Еще одна опасность: кто-то из тех, кто обещал помощь и защиту, хотя бы и сам Куренной, мог соблазниться таинственным грузом. И попытаться поковыряться в нем, пусть даже ради праздного любопытства. Люди Куренного сообщили ему, что девушка, которая наняла Белова, пронесла в свой номер серебристый металлический кейс, такой, в каких местная нарокомафия перевозит деньги.

Конечно, Белов всего этого не знал, но догадывался, что на этой трассе их ждут не одни мосты и мотели. По некоторой напряженности, с которой Земфира стала поглядывать в зеркало со своей стороны, он понял, что и она заметила хвост, но по неизвестной причине продолжала делать вид, что ничего не происходит.

— Ты правда согласен, что им нас не понять? — переспросила Земфира, стараясь заглянуть Саше в глаза.

— Ну-у… — Белов пожал плечами. — Им действительно трудно понять нас, у нас другая история и менталитет. А что непонятно, то и отпугивает. Они привыкли к стабильности.

Что ты имеешь в виду? Это у них-то жизнь стабильная? Брось! Сегодня он миллионер в шоколаде, а завтра акции упали, и он — нищий и бездомный! А в России любой знает: большинство как жило на пайку, которую дает государство, так и живет! Но живет же?

— Это часть правды, но не вся, — возразил Белов. — У них в обществе в почете религия, а это и есть главный социальный стабилизатор. И потом, они точно знают, когда будут выборы мэра, губернатора, президента, по каким правилам надо зарабатывать и тратить деньги и через год, и через сто лет. И что из этого следует, их, скорее всего, не обманут, — Белов решил, что пока «Самара» держится в отдалении, им ничего не грозит, и пустился в рассуждения. — А у нас что? У нас безбожие-бездорожие. Страна негодяев, как сказал Есенин. Будут ли следующие выборы вообще? Кто знает? А если будут, где гарантия, что справедливые, что голоса не купят? И какие законы примут продажные депутаты? У нас в России в любой момент тебя либо криминал, либо государство обдерут как липку, а что останется, соседи грабанут. Чтобы чего-то добиться, ты просто обязан ладить и с чиновниками, и с уголовниками. Это такая игра, в ходе которой правила постоянно меняются. Причем побеждает не тот, кто соблюдает правила, а тот, кто их нарушает.

— Это неправильно! — заявила Земфира. — Такое общество не имеет права на существование! А если я не хочу? Ни с теми, ни с другими?

— Все равно молчи и довольствуйся крохами и объедками с барского стола.

— Это неправильно, — с болью в голосе повторила Земфира. — Богатые должны делиться с бедными. Возьми ваххабитов, они отказываются от богатства в пользу нуждающихся. Так всегда было в исламе, пока из-за нефти не возникла безумная разница между богатыми и бедными. Нефть и деньги развращают богатых мусульман. А так как у нас делается, в России, это вообще никуда не годится!

— Так есть, — снова пожал плечами Белов, поглядывая на мелькающую в зеркале заднего вида «Самару». -И так будет. Пока большинство не уразумеет, что ничего лучше десяти заповедей все равно не придумать, И не подачки у государства надо выпрашивать, а самим зарабатывать.

Он задумался о своем. Сейчас им следовало опасаться не только тех типов в «Самаре», но и беспределыциков в милицейских погонах. Которые, собственно, и являются нарушителями правил игры. Поэтому если он остановится по их требованию, оци вполне могут обойтись с ним и Земфирой как бандиты и убийцы. А если он игнорирует их команду и прорвется, то они устроят на него облаву уже в роли представителей государства. Когда речь идет о добыче, они своего не упустят.

Вопрос стоял так: если впереди ментовская засада, то сопровождающие в «Самаре» заодно с ними или нет? Если пассажиры «Самары» и менты связаны между собой — дело швах. А вот если нет, то у них есть шанс проскочить.

— Ну и что, что так есть? Что же теперь, смириться и плыть по течению? — спросила Земфира, устав молчать. — Гнуть шею перед безбожниками или взять оружие в руки и самим восстановить справедливость?

— Нет! Ну что ты?! Как можно! — притворно возмутился Саша. — Надо бороться. Взять автомат, а еще лучше — гранатомет или установку «Град». И как врезать по всем этим гадам в кремлевских кабинетах! И не только кремлевских. Разорвать их на куски, всех кто тебе не нравится! — продолжал Саша. — Стереть с лица земли! Кстати, это больно. Я имею в виду тех, кого разрывают и стирают.

Он шутил, но Земфира так испытующе посмотрела на него, что Саша удивился.

— Что ты юродствуешь? — тихо спросила она, посерьезнев. — Это же… Люди, между прочим, заживо гниют, живут впроголодь в Чечне бог знает в каких условиях… Дети не учатся, голодают, наркоманами становятся! Да за такое не стрелять, а правильно, на куски рвать мало! Есть более справедливое устройство общества… Не обязательно жить так, как в Европе или Америке. Если хочешь знать, ислам это и есть социализм в действии, — она так серьезно относилась к этому разговору, так разволновалась, что машинально принялась щелкать замками своего шикарного кейса.

Белов скосил на нее глаз и снова сосредоточился на дороге. Он как бы раздвоился. Часть его сознания поддерживала беседу, а другая искала выход из сложившейся ситуации. Судя по карте, впереди дорога делала несколько поворотов, очень удобных для засады. Остановить грузовик, загнать его на проселок — полминуты, а потом делай с ним и с его хозяевами, что угодно.

— Понимаешь, с помощью автомата или взрывчатки нельзя ничего построить, только раз-ломать, — прервал молчание Саша. — Можешь рвать их, гадов, железными крючьями на части. Но ведь от того, что ты их порвешь, ни сирот, ни наркоманов, ни голодных число не уменьшится! — вздохнул он, вглядываясь в зеркало заднего вида. — И лучше точно не станет…

«Самара» то прибавляла ходу, словно собиралась их догнать, то отставала и пряталась за другими машинами на трассе, а потом вообще исчезла из виду. Саша облегченно вздохнул.

— Станет! — запальчиво крикнула Земфира. — Станет! И я готова жизнь свою за это отдать. Потому что другие уроды испугаются, и начнут заботиться о своем народе, а не только о своем кармане думать!

— Эт вряд ли, — скептически улыбнулся Саша, переключая скорость. — Бесовство это. Понимаешь, раньше считалось, что в человека бесы вселяются и заставляют его безумства и пакости творить. Рвут они его на части, только не буквально, а в душе, изнутри. Так вот, есть еще бесы идеологии, они заставляют человека о человеческом в себе забывать ради идеи. А на самом деле идеология появляется там, где одна система хочет сожрать другую. Это только дурачкам, которые в нее уверовали, кажется, что они во всем правы, а все другие ошибаются. Тогда можно и других убивать, и себя со спокойной совестью, и даже с удовольствием. Только вряд ли этим способом можно что-то исправить или кого-то перевоспитать. — Саша замолчал, глядя на дорогу.

В отличие от многих других водителей, он вел свой «зилок» очень разумно: легко пропускал вперед обгоняющие машины, без необходимости резко не тормозил и использовал горки для экономии горючего. Земфира с уважением посмотрела на него и подумала, что каждый человек в жизни таков, каков он за рулем, это лучший тест на психическую устойчивость. И неустойчивость тоже. Нет, до чего же классный парень этот Саша!

— Почему? Ну, чего замолчал? — спросила она, поглядывая в зеркало заднего вида со своей стороны. — Почему вряд ли?

— Потому что когда вокруг террор, становится легче воровать и грабить в неразберихе, законы-то не работают! Террор на руку силовикам, диктаторам и подлецам, он ведет к тирании. А честно работать в таких условиях — бессмысленно. Все равно кто-то придет и заберет. И кстати, о Достоевском…

— А причем тут Достоевский?

— Ну, ведь его герои совершали убийства по идеологическим соображениям. И самоубийства тоже. Это сейчас происходит на Востоке. В Палестине, например.

— Он совсем не это имел в виду! — сказала Земфира, резко поворачиваясь к Саше.

Назад Дальше