— А причем тут Достоевский?
— Ну, ведь его герои совершали убийства по идеологическим соображениям. И самоубийства тоже. Это сейчас происходит на Востоке. В Палестине, например.
— Он совсем не это имел в виду! — сказала Земфира, резко поворачиваясь к Саше.
От этого движения серебристый кейс упал у нее с колен и раскрылся. Саша краем глаза заглянул внутрь. Кейс был заполнен аккуратно уложенными пачками банкнот с портретами президентов США. Сверху, вернее, раньше сверху, а теперь сбоку, лежал пистолет Стечкина. Смущенно улыбаясь, Земфира закрыла кейс и вернула его на прежнее место.
Белов весело свистнул и покосился на Земфиру: ай да девочка, ай да молодца! Посмотрел в зеркало: «Самары» по-прежнему не было видно. А была ли «Самара»?
— Ствол-то тебе зачем? — спросил он с той хрипотцой, которая, ему это было отлично известно, заставляла женщин млеть, и одарил Земфиру самой лучезарной из своих улыбок.
— Просто с ним на коленях не так одиноко, — девушка многозначительно посмотрела на Сашу.
— Как, — притворно возмутился тот, — я не в счет?!
— Ты… Ну, ты же не у меня на коленях.
«Вот же бабы! Ну прямо, как урожай в России.
Именно в тот момент, когда не до них, они и созревают…» — расстроился Белов.
Он заглянул Земфире в глаза и понял, что не только он пропал! Она тоже!
ЗИЛ шустро взобрался на гору, а потом еще шустрее помчался с нее вниз. Ощущение было такое, будто летишь низко над землей на ковре-самолете. Почти бесшумно и с ветерком — только жесткая от выхлопов травка на обочине пригибается.
Неожиданно Саша притормозил, свернул с трассы вправо, на открывшуюся между деревьями заасфальтированную стоянку. На ней стояло несколько брошенных, раскуроченных машин. Он остановился между ними и заглушил движок.
— Уф! — воскликнула Земфира, выпрыгнув из кабины. — Ноги затекли. Ты подожди меня здесь, я отойду на минутку.
Она исчезла в зарослях кустов, окружавших стоянку. Саша проводил ее стройную фигурку задумчивым взглядом, достал сигарету и закурил. Сделав пару затяжек, положил ее на металлический выступ кузова, подошел к двери фургона, открыл ее и залез внутрь. Так что же все-таки он везет? Рассуждая здраво — это может быть только наркота. Нет ничего легче, чем спрятать ее в мешках. С другой стороны, и найти ее в мешках проще простого.
Белов зачем-то пощупал один из мешков, как будто таким путем можно было определить его содержимое. На мешковине красовалась хорошо заметная надпись: «Новочеркесский сахарный завод». Но Земфира вроде отрицательно относится к наркотикам?
— Саш, ты где? — услышал он ее голос и оглянулся.
Девушка заглянула внутрь фургона. Потом взялась одной рукой за борт, легко, будто совсем ничего не весила, взлетела в воздух и оказалась рядом с Сашей. И неожиданно сильно толкнула в лоб горячей жесткой ладошкой. Не ожидавший нападения Белов шлепнулся спиной на мешки. А Земфира, сев на него верхом и почти сразу же почувствовав ответную реакцию, спросила;
— А насчет беса сексуальности что говорит Достоевский? Ну, ты, знаток литературы, колись, пока не поздно.
Словно по команде, они торопливо принялись расстегивать на себе и друг на друге одежду, две пары джинсов и более мелкие «акцессуры» полетели в разные стороны, и тут же тяжело груженная машина довольно заметно закачалась на рессорах в одном с ними ритме.
Она оказалась настоящим вулканом. Видимо, воздержание предыдущей ночью не пошло ей на пользу. А может, наоборот, как раз и пошло. Будто изголодавшись, она со стонами извивалась на Белове, время от времени нагибаясь к нему и покусывая его губы. В эти моменты ее волосы щекотали ему щеки так, что хотелось смеяться от радости, счастья и удовольствия. Он почувствовал, как внезапно впились в его плечи ее острые коготки, когда она пережила оргазм, и от этой сладкой боли он и сам, уже не сдерживаясь, содрогнулся в пароксизме наслаждения. Все кончилось очень быстро.
_ У-у-ух ты! — глубоко вздохнула Земфира, ладонью ласково потрепала доставившую ей удовольствие плоть, встала и потянулась, так что захрустели косточки. — Молодец, здорово получилось. У меня так уже давно не было.
— У меня тоже, — признался Саша, садясь и пытаясь отряхнуться. — Может, это от сахара? Или что там у тебя в мешках?
— Отвернись и закрой глаза, — Земфира сделала вид, что не расслышала вопроса. — Только не подсматривай!
Послушно закрыв глаза, Саша снова откинулся на спину, прислушался к своим ощущениям. Он никак не мог понять, почему же все получилось так неожиданно и остро! А потом догадался: это из-за чувства опасности, риска, которые были загнаны куда-то в подсознание, в мозжечок, и действовали, как катализатор.
Одновременно он отметил про себя, что Земфира, судя по звуку, натягивает на себя джинсы. Раздался короткий смешок, и через секунду ее мокрые трусики, которыми она воспользовалась вместо полотенца, приземлились на его голом животе. От неожиданности он вздрогнул и одновременно почувствовал, как качнулся грузовик, когда она спрыгнула на землю.
— Вот поганка, — беззлобно прошептал он, открывая глаза, смахнул трусики на мешки и принялся приводить себя в порядок.
— А где у нас вода? — спросила его Земфира, когда он, в свою очередь, оделся и очутился на земле.
У Белова было неспокойно на душе. Технология дорожного отъема собственности была ему известна, и он внутренне готов был к отпору. Но что-то ему подсказывало: одного «Стечкина» тут недосточно. Сахар — фигня! Здесь что-то более серьезное наклевывается. Выскочить из машины и сбежать не годится. Раз он обещал Земфире доставить ее в Москву, то в лепешку расшибется, а доставит. Он залез в кабину, где уже сидела смущенно улыбавшаяся Земфира, достал карту и определил расстояние до ближайшего поста ГАИ.
Эти двое из «Самары» — наверняка охотники за кейсом или за содержимым мешков, другого объяснения нет. И в том, что они появятся, Саша не сомневался. А впереди еще встреча с ментами. Куда ни кинь, всюду клин: не остановишься по их требованию — пойдешь в розыск, как правонарушитель, а остановишься — пустят в расход, как лоха с кейсом.
И куды же простому водиле податься? Правда, Белов не считал себя простым водилой. Он всегда шел по жизни своим путем и в криминал зарулил не ради денег. То есть, он всегда хотел свои деньги зарабатывать честно. Пусть незаконно, но — честно, как это ни парадоксально звучит. И столь же честно он хотел сохранить себе жизнь. А главное, не дай бог убить по запарке невинного человека.
Белов убрал карту в бардачок и вздохнул. Чему быть, того не миновать. Он покосился на притихшую Земфиру, потом на серебристый кейс за ее сиденьем, прикрытый ветошью, прекрестился:
— Ну, господи благослови, ключ на старт… — и запустил двигатель…
XIV
В оптическом прицеле от снайперской винтовки «зилок» с удлиненной кабиной выглядел крепеньким головастым бычком, упрямо и беспечно несущимся навстречу неприятностям.
Хозяин прицела — он его использовал вместо бинокля, потому что тот дает меньшее увеличение, — отложил трубку И самодовольно вздохнул. Он-то свою работу любил. Потому как знал средство для обретения счастья. Называется оно — «консалтинг»: платишь человеку деньги, рассказываешь о своих проблемах, он проводит исследование и потом объясняет, как тебе «перестать беспокоиться и начать жить».
Юрий Кудеяр заплатил спецу по кадровому маркетингу — по рыночным, то есть, делам. И теперь спокоен, сыт, окружен друзьями, его уважают и боятся. Для полного счастья ему не хватало только накомарника, но милиционеру при исполнении он по форме одежды не положен. Зато никто не мешает намазаться. И Юрок по дороге на службу завернул в аптеку, а там ему от всего сердца, совершенно бесплатно выдали флакончик импортного средства против комаров.
Пусть наш народ милицию не любит, но зато знает цену, причем в деньгах, тем неприятностям, которые она может организовать.
А вот раньше, когда Юрок крутился в своем бизнесе, его и не любили, и не ценили. А ведь он с детства умел просечь, что людям надо, и либо сделать это, либо достать! И даже на заре дикого капитализма, который тогда назывался у нас социалистической кооперацией, наладил производство стекол для автомобилей, как типовых, так и по индивидуальному заказу.
Тогда эти стекла были таким жутким дефицитом, что народ к нему ехал со всего юга России и в очередь выстраивался. И там, в той очереди, электорат ныл о том, что цена слишком высокая, что чертов кооператор, пользуясь дефицитом, дерет три шкуры. Особенно возмущались сыновья и внуки фронтовиков: их, дескать, отцам и дедам, кровь за Родину проливавшим, положены льготы, а Кудеяр нарушает законодательство.
Поначалу Юрок пытался вести разъяснительную работу. В том смысле, что если тебе у меня слишком дорого покупать, то либо ищи в другом месте, либо сам сделай. Вот попробуешь сам, тогда и поймешь, что цену я не придумал, а просчитал баланс денежных затрат и поступлений. Социализм потому и завалился на бок, что производили от балды товары себе в убыток и притом те, которые не пользуются спросом!
Поначалу Юрок пытался вести разъяснительную работу. В том смысле, что если тебе у меня слишком дорого покупать, то либо ищи в другом месте, либо сам сделай. Вот попробуешь сам, тогда и поймешь, что цену я не придумал, а просчитал баланс денежных затрат и поступлений. Социализм потому и завалился на бок, что производили от балды товары себе в убыток и притом те, которые не пользуются спросом!
А что до фронтовиков, то почему он, сын, внук и племянник погибших, должен платить отпрыскам тех, кто выжил? Тем более, что те сами часто проговариваются: погибли-то, мол, лучшие. Выходит, защита Родины — дело выгодное, за нее и ордена, и деньги, и места в президиуме, и машины-квартиры себе и внукам задаром, но только для худших?
Разъяснительная работа ничего не давала: человек вряд ли поймет то, что понимать невыгодно. И никогда не зауважает того, кому приходится платить, но кого можно не бояться. К тому же за такие разговоры Кудеяра вызвали кое-куда и принципиально посоветовали: если он и дальше хочет обижать заслуженных ветеранов, то пусть удваивает еженедельное отстегивание.
И вот весной прошлого года в очередной раз обнаружилось, что ему, акуле капитализма, владельцу мастерской и магазина, какая-то сука нацарапала на боку новенького «вольво» известную формулу из трех букв. И что ему, кровопийце и эксплуататору трудового народа, их не на что было ни закрасить, ни залакировать.
Потому что у Юрка в руках дрожал сокровенный списочек тех, кому он обязан регулярно отстегивать, дабы они сдержали свой государственно-чиновничий гнев на эксплуататоров в его лице. И по этому списочку, в котором именно налоги были только на тридевятом месте в очереди, он уже задолжал солидно. Одному только санитарному врачу причиталось за целый квартал. А еще и пожарник, и райуправа, и экологический контроль стоят в очереди…
И Юрок, который перенес на ногах сотню наездов, не выдержал суровой правды этих нацарапанных букв. Они стали последней каплей. Куде-яр занял баксы у приятеля и пошел просить ума в консалтинговую фирму. А там худенький, лысоватый менеджер с кудрявой бородкой, делавшей его похожим на профессора, пригласил Кудеяра садиться и все ему разложил по полочкам.
— На откат и отстегивание мы роптать и жаловаться не будем. Это в нашей стране нечто неизбежное, как снег и дождь. Сие, так сказать, климат, который мы регулировать не в состоянии., Про ненависть к тем, кто пытается что-то делать и умеет заработать головой — тоже бессмысленно говорить. Мало того, что это врожденное, природное качество неудачников, так еще и коммунисты семьдесят лет вдалбливали, что быть богатым, когда другие уже все пропили, некрасиво. Тут нужен маркетинговый подход. А первая заповедь маркетинга какая?
— Какая? — туповато переспросил Юрок.
— Не знаете? — удивился консультант.
— Нет.
— Как же вы мастерскую и магазин тогда нажили? — еще больше удивился спец по людям. — Ну, да ладно. Первая заповедь успешного маркетинга — делать не то, что нравится, а то, что легко продать, что пользуется спросом, в чем есть необходимость на рынке. Желательно при этом, чтобы с предоплатой, до того, как что-то произвел. В идеале это значит: надо оказывать те услуги, ради которых люди сами вас ищут, сами назначают цену и сами платят деньги вперед. Ну и хорошо бы, чтобы они не придирались к качеству того, что вы потом по их заказу произведете. А если даже не произведете, то чтобы не потребовали свои деньжата назад. Где такое возможно?
— В консалтинге? — догадался Кудеяр, уже оплативший спецу его лекцию.
— Точно, — не стал отпираться менеджер, — но тут нужно специальное образование, которого у вас нет. По этой же причине вам не подходят стоматология, гинекология и акушерство. Что остается?
Профессор выдержал паузу, а Кудеяр, вздохнув, как студент на экзамене, честно признался:
— Ну… Не знаю.
— Государство. В нашей стране это корпорация, которая гребет деньги вне зависимости от того, что и как оно делает. А делает оно то, что хочет. ФСБ, прокуратура и медицина для вас отпадают — там требуется спецобразование. В налоговую слишком дорого устроиться. Остается что? Криминал или милиция. Криминал вас устроит?
— Криминал? — удивленно спросил Кудеяр. — Вы же про государство говорили?
— Господи! — удивился консультант его тупости. — У нас давно криминал такая же часть государства, как, допустим, здравоохранение. Не заметили что ли, что коррупция стала нормой жизни? Здесь есть свои плюсы и минусы. В криминале очень слабая социальная защищенность и практически отсутствует охрана труда, поэтому текучесть кадров большая вследствие высокой смертности. Зато не требуется диплом, вырабатывается товарищеская спайка и крепкая дисциплина, обеспечивается законченный цикл производства — пришел, увидел, грабанул. Плюс быстрая карьера и, что особенно заманчиво для молодежи — честная, прямая позиция. Бандит ведь не клянется на конституции, не врет, что только о пользе народа думает. Он прямо говорит, что пришел грабить. К тому же молодым всегда неймется, не терпится, а в криминале пробиться наверх можно быстро. Но вы-то, я думаю, уже хлебнули лиха, возраст у вас средний. Как вам предложение насчет криминала, не западло, извините за выражение?
— Ну я же… Хотя… — опыт общения. Юрия с криминальными авторитетами имел скорее отрицательный характер, поэтому он, поколебавшись, все-таки сказал: — В общем-то, западло.
— Вот и ладушки. Значит, что остается? Вы же бывший офицер? Значит — милиция! По сути, аналогичная структура, но, что приятно отметить, легальная! Там к вам сами люди придут, сами заплатят, и никаких рекламаций. Только вот что, у вас будет искушение: и в милицию устроиться, и свой бизнес сохранить. Не советую. Завистники съедят. Тут как на войне: или ты, или тебя. В смысле — грабишь… Значит, лучше все продать, очиститься, как настоящее столовое вино № 22. То бишь водочка. Потом, когда освоитесь, заслужите доверие — вас там сами в свой бизнес вовлекут. Все понятно?
— Да, спасибо, — Кудеяр, еще не зная, помогли ему или надули, оторвался от стула.
— Погодите. В жизни мало знать, что надо сделать, нужно понимать еще как. Первое. Сначала устройтесь к ментам, а потом продавайте свое добро. Второе: рубиль сейчас завышен. Щас скоко? Шесть тыщ за доллар? А должно быть тысяч девятнадцать-двадцать. Значит, скоро его опустят. А лучший капитал — ликвидный капитал. А самое ликвидное теперь — доллары. И не в банке, а в банке. Все поняли?
Юрок понял, послушался, и не раз потом, когда устраивался в ментуру, когда продавал свои предприятия, уже забыв о наездах: кто же на мента наедет, если он с начальством поделился?…Когда платил за перевод в ГАИ, когда принимал мелкие купюры от населения за то, что не создает мелких проблем, не раз потом от всего сердца мысленно благодарил спеца по консалтингу.
А уж когда рубль рухнул, и цены на комплектующие, сырье и энергию взлетели до небес, а на оборудование и помещения — упали ниже урны, он просто молиться на того «профессора» был готов. Как тот все блестяще разложил по полочкам, как расписал! Пророк да и только!
Вот только об одном кудрявобородый предсказатель не упомянул. Или упомянул как-то мельком, вскользь, и Юрок не придал этому должного значения. Выбирая свою судьбу, Кудеяр еще не знал про зеркало.
Раньше, бреясь, он видел в нем загнанного, измотанного, но — порядочного человека. А теперь вынужден был смотреть на сытую, спокойную, но — порядочную сволочь. И пусть над ним стояли и сидели еще большие сволочи — быть сволочью ненамозоленной душе Кудеяра было больно. Сначала больно, но постепенно она привыкала. Потому что раньше его только не любили, а теперь помимо этого еще и уважать стали, то есть бояться.
И в данный момент, поджидая ЗИЛ, о котором его предупредили подментованные братки, он как раз и ждал соответствующей оценки своего социального статуса в денежном эквиваленте. Система ведь была отработана задолго до него. Он остановит грузовик, проверит документы и груз. И если там есть то, что они ищут, то ЗИЛ исчезнет, испарится вместе с водителем и хозяйкой груза…
XV
Судьба Белова решалась гораздо южнее, в небольшом лагере моджахедов в горном Дагестане. Хотя вершители ее — трое бородатых мусульман — о Белове-то как раз и не думали, а рассуждали исключительно о духовном. Точнее, о служении Богу. Еще точнее — Аллаху. А если совсем уж точно — о деньгах, полученных под бренд священной войны с неверными.
Азиз, перебирая четки из самшита, спорил с турком. Хаттаб предпочитал молчать.
Турок Кемаль был одет в простой, светлый полотняный костюм, который тем не менее стоил столько же, сколько ящик зарядов к гранатомету. Имея полномочия от тех, кто помимо прочего оплачивал и подготовку операций в Москве, он вел себя как и положено ревизору. Успев обнаружить некие вольности в распределении наличных, турок держался несколько надменно и говорил приказным тоном: