– Зачем ты его сбила? – подала голос Варя. – Сейчас он забудет, чем закончилась сказка. А мне же интересно, выжил там Макс или нет.
– Разве не видишь, что он здесь? Значит – выжил!
– Но вдруг здесь какой-нибудь зомби, который нам расскажет, как он умер.
– Ты же сама хотела добрую сказку, а теперь пугаешь!
– Успокойтесь, пожалуйста, – сказал Максим. – Я рассказываю не про себя, а про… одного юношу. И он выжил. Не буду полностью пересказывать, чего ему это стоило, но он сумел добраться. Юноша по пути думал, что его на финише будут превозносить, – все-таки он справился даже без ножа, но его только отругали за то, что он сломал оружие. А другие юноши, которые подговорили инструктора на эту шутку, не восхищались им, а только раздраженно шипели вслед, вроде как он сам виноват был в том, что не умер.
Несколько секунд царило молчание, и слышно было только, как пластиковые наручники скользят по тупой – даже по звуку было понятно – металлической ступеньке. Вода, пока Макс рассказывал, уже залила пол. Уровень ее пока был невысок, но теперь мне приходилось держать голову на весу, чтобы нормально дышать.
Впрочем, была и хорошая новость: пока Максим рассказывал, я хоть и чувствовал воду, но смог ее проигнорировать.
– Грустная сказка, – прокомментировала тем временем Варя. – Как-то не очень поднимает настроение.
– Другой нет, – Максим хмыкнул. – В других головах, может, и есть, но в мою не приходит.
Я вдруг все-таки осознал, что одним боком уже погрузился в воду. Сил паниковать еще уже не осталось, так что я просто легонько взвизгнул.
– Вода!
– Да, Яшечка, вода, – принялась увещевать меня Варя. – Но в этом нет ничего страшного, совсем скоро Ника перепилит этот дурацкий пластик и всех нас освободит. Что ты там так долго, кстати?
– Да стараюсь я, стараюсь!
– А пока Ника старается, мы расскажем тебе сказку, Яша. Не такую грустную, как у Максима, а куда как веселее. Расскажем же?
– Да расскажем, расскажем…
* * *Они рассказывали попеременно. То Варя, а то Ника. То Ника, а то Варя. Под конец у меня уже все в голове перепуталось, и было непонятно, кто рассказывает сейчас, а кто только что закончил и переводит дух.
А история была о двух сестрах, разумеется. О маленьких принцессах-волшебницах, которые были похожи друг на друга, как две капли воды, но это было только внешне – внутри-то они различались.
Однако, несмотря на свои различия, обе сестры любили пошутить. Все вокруг страдали от их проделок и метких фраз. Они постоянно придумывали людям и вещам прозвища и отказывались называть их иначе – так, как все привыкли. И очень часто именно всем остальным приходилось специально или неосознанно перенимать правила этой игры.
Но однажды, когда сестры уже были достаточно большими, чтобы их считали детьми, но все еще недостаточно взрослыми, произошло странное событие – девочки потерялись. Не совсем в пространстве и даже не во времени – а потерялись и не знали, что же делать дальше.
А все потому, что все вокруг – а в первую очередь взрослые – вдруг решили, что сестры уже вышли из того возраста, когда можно ребячиться и дурачиться. Теперь надо быть серьезными и стараться походить на взрослых, как будто если ты будешь так делать, то рано или поздно станешь взрослым. Ведь всем известно, что взрослым становишься просто с течением времени! Это природой так задумано.
И совсем не обязательно при этом ходить надутым, как индюк, и пытаться сохранить «серьезность».
Сестры по привычке принимались дурачиться, но теперь уже никто над этим не смеялся. Все только делали каменные лица и качали головой. А потом поучительным тоном рассказывали о том, как это плохо, вот так вот себя вести.
Первый раз это вызвало смех у девочек. Во второй – улыбку. Ну, а где-то раза с десятого это настолько их стало раздражать, что они даже не заметили, что действительно стали вести себя, как взрослые. По крайней мере, в тех случаях, когда находились на виду. Но чем дальше, тем больше эта «болезнь» поражала их, и вскоре они стали серьезными даже тогда, когда оставались наедине.
А тут еще пришла новая беда – взрослые, которые раньше спокойно относились к тому, что девочки между собой похожи, вдруг стали требовать от них «быть разными». Как будто это так просто – внезапно перестать походить на ту, с которой тебя связывает столько общего.
И не только взрослые, но и ровесники вдруг стали интересоваться: а ты кто, та или не та? Можно подумать, для них это действительно имело какое-то значение…
И вот однажды – во всех сказках есть момент, который «однажды», – девочки решили, что с них хватит. Они стали веселиться и дурачиться всем назло. И принципиально стали походить друг на друга, хотя раньше им как раз хотелось чуть-чуть друг от друга отличаться.
Нельзя сказать, что это произвело какой-то эффект поначалу. Взрослые и сверстники продолжали требовать от них того же, что и раньше. Так продолжалось очень долго, и хотя сестры были одни против всех, их все-таки было две, а остальной мир – огромный и многочисленный – был разобщен и каждый из противников оказался одинок.
В итоге сестры отвоевали свое право походить друг на друга и веселиться, когда им вздумается. Правда, к тому моменту они уже настолько устали от этого, что продолжали движение скорее по привычке, а не из-за того, что очень хотелось…
– Какая-то у вас сказка тоже грустная, – сказал Максим. – Наверное, другие в таком положении не рассказываются.
– И пластмасса в таком положении не пилится, – вздохнула Ника.
Я молчал. Лежал на боку, который уже полностью промок, и чувствовал, что еще чуть-чуть – и станет совсем невмоготу. Отвратительнейшее ощущение, когда шерсть влажная, вокруг вода и очень хочется поскорее привести себя в порядок, но никак не можешь этого сделать, потому что связан. Кроме того, меня начали раздражать люди: вода уже поднялась на сантиметр, а то и два, а они рассказывали какие-то сказки. Да и не сказки это вовсе, а просто-напросто истории их собственной жизни. И все грустные – одна печальнее другой.
Такое ощущение, что они уже смирились с поражением и сейчас лишь пытаются «облегчить душу» – так, кажется, это называется. Рассказывают, как трудно быть не таким, как все. Можно подумать, я об этом никогда не слышал. Ха!
Я фыркнул и почувствовал, как меня охватывает ярость. Я был зол не столько на своих товарищей, сколько на ситуацию – попасться так просто, не иметь возможности выбраться, и вместо того, чтобы тратить время и силы на поиски ответа, заниматься пустыми россказнями!
– Надоели, – сказал я. – Надоели со своими глупыми сказками-несказками. Хотите рассказать про себя – так и расскажите! Нечего тут устраивать представления! Думать надо, как выбраться.
– Мы думаем, – отозвался Макс.
– И пилим! – обиделась Ника.
– Да-да-да, а еще грусть и тоску нагоняете, как будто это очень помогает думать и пилить!
– Сам-то постоянно панику наводишь, – Ника обиделась.
– Ага! Вода-вода, ой, как страшно, – подхватила Варя.
– Да! Страшно! Потому что я боюсь! И мне не стыдно бояться. И не стыдно говорить, что это я боюсь. А то, ишь, выдумали – один юноша, сестры-волшебницы. Нет бы назвать вещи своими именами. Я боюсь воды, меня всегда называли дураком, который возится с железками. Никто особо не любил и не звал играть! А я и сам был не против, потому что мне не интересно играть с другими котятами, а железки интересны! Вот!
– И что интересного в железках? – спросил Макс. – Чем они лучше людей или других котят?
– Да потому что делают то, что всегда надо делать, а не начинают, вот как вы, – страдание, грусть, печаль… бррррр!
– Ничего не делают?! Вот не пилится же!
– Так сделай так, чтобы пилилось!
– И как?
«Как? – подумал я отстраненно. – Действительно, как? Я, конечно, не совсем справедлив с Никой и остальными, они меня просто вывели из себя, но ведь… но ведь и в самом деле можно сделать так, чтобы пилилось лучше. Вот же идея, я ее ухвачу за хвост и сразу цап!»
Идея действительно ухватилась. Она была либо гениальной, либо дурацкой, или я просто-напросто не все правильно понял. Тем не менее, попробовать стоило.
– Ника, а ты можешь вот так, как Варя, изменить что-нибудь? Ну, как она лодку в дельфина превратила?
– Конечно могу, да только нужно ладонями соприкоснуться, иначе ничего не выйдет. А как я ладонями в таком положении соприкоснусь?
– Пальцами! – Варя все поняла раньше сестры. – Пальцами сделай! Сила будет много меньше, но сможешь наточить… Яшка, ты гений!
– Сначала сделайте, а потом хвалите, – пробурчал Максим, но по замиранию в голосе было понятно, что он тоже переживает и надеется, что все получится.
– Сначала сделайте, а потом хвалите, – пробурчал Максим, но по замиранию в голосе было понятно, что он тоже переживает и надеется, что все получится.
Послышался легкий, почти неслышимый хлопок, а после мелькнула короткая синяя вспышка.
Затем вновь послышался характерный звук, с которым пластик терся об железо, но сейчас к нему добавились новые нотки – почти настоящие звуки пилы. Слышно было, как металл царапает пластик зазубринами. С замиранием сердца мы прислушивались и были настолько напряжены, что когда звук наконец-то прекратился, то даже не сразу это поняли.
– Все, – сказала Ника. – Перепилила я эту ерунду.
– Ну так давай, освобождай нас уже, – вновь заворчал Максим, а затем после паузы добавил: – Да, Яшка, теперь я тоже могу сказать: ты – гений!
В тот момент я был настолько опустошен от осознания, что все получилось, что пропустил похвалу командира мимо ушей. Не до нее мне было. Совсем не до нее.
– Да подождите вы, дайте я в себя приду, – устало отозвалась Ника.
После того, как она освободилась, ей, разумеется, очень хотелось отдохнуть: запястья, натертые пластиком, саднили, мышцы болели от постоянных движений из стороны в сторону. Вдобавок она просто устала. Мы все устали не меньше, но были до сих пор связаны, а вода все продолжала прибывать. Потому Ника изогнула свободную от пластика руку, заставила ее зажечься синим светом, а после аккуратно перерезала оставшиеся путы на второй руке и на ногах. В воздухе запахло паленой пластмассой. Ника наморщила нос, помотала головой и попыталась встать.
Мышцы затекли, а потому с первого раза у нее не получилось. Но потом, цепляясь за стену, девушка все-таки сумела подняться. Короткими шагами на почти деревянных ногах, которые, как и почти все остальное, уже давно вымокли, девушка двинулась в мою сторону.
Я смотрел прямо на нее и ждал скорого спасения.
Пока она перерезала мне путы, воспользовавшись все тем же синим сиянием, я лишь тихонько вздрагивал. Поскольку лапы были связаны близко друг к другу, часть шерстки на них оказалась опалена, а на самих лапах вздулись пузыри ожогов. В воздухе уже пахло не только паленой пластмассой, но и сгоревшей мокрой шерстью, но я, пусть и дрожал, не издал ни звука до тех пор, пока меня не освободили. И лишь только тогда попытался вскочить на лапы, зашатался от оцепенения в мышцах и упал бы, если бы Ника меня не подхватила.
– Тише, тише, – сказала девушка. – Сейчас все пройдет. Подожди пока скакать.
Я в ответ лишь коротко мявкнул. Сил для того, чтобы говорить, уже не оставалось.
Ника посадила меня себе на плечо. Я вцепился когтями в одежду, проткнув ткань и добравшись до кожи девушки. Наверняка ей было больно, он она ничего не сказала. Вместо этого Ника направилась к сестре. Еще через пять минут мы все стояли, опираясь на стену, и, потирая затекшие мышцы, тяжело дышали.
Больше всего хотелось сесть прямо на пол, но тот уже был весь залит водой. И, странное дело, пока еще была жива хоть какая-то надежда, мы были полны сил. Утешали друг друга, рассказывали истории, подбадривали и прикрикивали, заставляя действовать на пределе. А как только надежда осуществилась и удалось освободиться, силы тут же оставили нас.
– Надо уходить, – подал голос Максим. – Найти тех, кто это сделал, и остановить, что бы они там ни задумали.
– Может быть, сначала закроем вентили? – предложил я. – Они ведь затопить все хотят.
– Но люди же узнают, – фыркнула Варя. – Тут должны быть датчики.
– Не дураки же строили, – поддержала Ника. – Вон как за безопасность переживают. Наверняка увидят на мониторах, что тут и как, и придут закрывать. К тому же, затапливаться еще долго будет. Успеем что-нибудь придумать.
«Датчики? – подумал я. – Ну конечно! Датчики! Они наверняка их вывели из строя или просто заставили «развидеть» то, что здесь происходит. Если уж сумели подчинить акул, то и такое им под силу».
Я только собирался об этом сказать, как Максим неожиданно переменил тему разговора.
– Вы узнали голос? – спросил он.
– Варфоломей, – прошипела Ника. – Гад! Сделал вид, что побежал за помощью, а сам напал на меня.
– А мы ему с растениями помогали! Ну, пусть только попадется!
– Меня куда больше волнует второй, – признался Максим. – Второй – это кто-то поважнее. Наверняка тот, кто придумал весь этот план, в чем бы он ни состоял. И скорее всего, они действуют не только вдвоем, должен быть кто-то еще. Так что, как только выберемся отсюда, действуем так, будто никому не доверяем!
– А мы и без того никому не доверяем! – Варя фыркнула. – Ни капельки!
– Вообще никому!
– Только вам с Яшкой.
– И то с оглядкой.
– Вот и отлично, – подытожил Макс. – А раз так, давайте-ка с оглядкой отсюда выбираться.
«Датчики, – напомнил я сам себе. – Надо про них напомнить? Или не надо? Наверное, нет. А то мы опять начнем обсуждать, говорить, что-то там выяснять, и ничего делать не будем. Вот доберусь до своих гаджетов, сразу сделаю так, чтобы датчики узнали про воду. Тревога поднимется, все бросятся спасать людей и имущество. Вот и замечательно!»
Мысль о том, что оборудование в руках у злодеев, ужасно нервировала меня. Конечно, что-то в итоге наверняка осталось спрятанным… Мелочи всякие. От них вреда большого не будет, а вот то, что оказалось в руках злодеев… даже страшно подумать, что они могут устроить специально или даже случайно!
Пока я размышлял, все еще сидя у Ники на плече, остальные медленно пошли в ту сторону, где скрылись садовник и его сообщник. Учитывая, что они так и не вернулись назад, было логичным предположить, что в той стороне есть какой-нибудь выход.
Вода уже полностью заливала ступни. Она была холодной, и ноги людей покрылись «гусиной кожей». Возможно, нам всем суждено было подхватить простуду, но та ведь приходит не моментально, а где-нибудь через пару дней, когда мы окончательно расправимся со злом, прячущимся в Триллиане.
Идти тихо тоже не получалось, потому что под ногами плескалось в такт шагам, а эхо подземных коридоров разносило этот звук далеко-далеко. Тем не менее когда мы остановились, то услышали неподалеку точно такой же звук, как будто там кто-то пробирался по затопленному коридору. Причем если мы все-таки пытались идти осторожно, то неизвестный почти бежал, громко шлепая по воде. Я покрутился на плече у Ники, жадно вслушиваясь, а затем указал лапой направление. Получалось, что неизвестный не догоняет, а бежит навстречу.
Максим знаками приказал остальным рассредоточиться. Сам он встал у левой стены, Ника со мной у правой, а Варя присела, почти слившись с водой. Место она выбрала такое, чтобы тусклый свет от лампочек захватывал ее лишь краешком. Если спешить и не особо вглядываться, то девушка вполне могла остаться незамеченной.
Так и получилось: едва неизвестный выскочил под лампочку, Варя резко встала прямо перед ним, предварительно громко ударив по воде и подняв тучу брызг. Человек моментально остановился, сделал пару шагов назад, а затем Максим ударил его сцепленными ладонями по затылку. Неизвестный дернулся всем телом, обмяк и повалился прямо под ноги Вари.
– Варфоломей, – сказала она. – Пришел, наверное, проведать, как мы тут захлебываемся. Помните, он говорил, что нас лучше сразу умертвить, а путы снять, чтобы все подумали, что это мы город затопили?
– Вот гад! – Мы с Никой произнесли это одновременно.
Максим же перевернул вошедшего на спину и убедился, что это действительно Варфоломей. На лице человека застыло изумление, а в руке он сжимал спортивную сумку. Расстегнув ее, Макс обнаружил там вещи – свои, мои, Вареников. На первый взгляд там было не все, но кое-что полезное. А главное – сухое!
– Еще и вещи наши решил притащить, – прошипел я, сдерживая подступающую злобу. – Чтобы подумали, что точно мы, даже если тел не найдут!
– Оставить его здесь, и дело с концом, – предложила Варя. – Связать и оставить. Пусть находят.
– А не найдут, так не велика потеря, – добавила Ника.
Так мы и сделали. Нашли среди вещей заколки Вареников и, объединив их техномагией в тугую проволоку, обмотали злодею руки и ноги, а затем оставили его, прислонив к стенке в сидячем положении. Первоначальную идею – оставить лежащим на полу – в итоге отвергли, не хотелось уподобляться врагам. Да и кто его знает, когда садовника здесь найдут, возможно, к тому времени вода поднимется еще выше.
Кроме того, ранить, а возможно, и убить противника в бою – это все-таки одно, а обречь его на верную смерть в бессознательном состоянии – совсем другое. Не каждый на это способен.
Нам лишь оставалось надеяться, что проявленное благородство в итоге не обернется против нас же самих.