Короткая лесбийская проза [cборник] - Кэтрин Мэнсфилд 2 стр.

Марта Эфоре произвела все необходимые расчеты. Инженеры ошиблись. Или воды, бегущей вниз со склонов гор, просто недостаточно для подпитки пространства озера вне плотины даже во время наводнений. Или же они неправильно выбрали диспозицию для сооружения, которое установили слишком далеко вверх по течению относительно точки слияния русел. Инженеры исправно приезжают на плотину каждое утро и обходят ее со всех сторон, оставляя в еще не застывшем цементе отпечатки своих подошв, дабы бригаде каменщиков было чем заняться по их уходу. Несколько женщин бегают вокруг плотины с высоко поднятыми над головой зонтиками и раздают указания. Некоторые прогуливаются в полном спокойствии. На берегу озера, или того, что должно было быть озером, гуляют маленькие девочки в бермудах, держа друг друга за руки.

Женщины говорят, что у богини Эристикос жесткие волосы и желтые глаза. Они говорят, что богиня Эристикос обожает запахи. В ее честь они носят нательные одежды из пахучих трав. Они сжигают их с приходом ночи, поднося огонь к каждому стебельку. Они встают в круг. Их одежды накалены. Они стоят, не двигаясь. Их руки опущены. Горящие травы потрескивают и издают запах. Облака дыма поднимаются в воздух. Когда кожа начинает чувствовать жар, они яростно срывают с себя горящие одежды и бросают их перед собой в кучу. Вот почему им постоянно приходится шить все новые и новые.

КАЛИПСО ЮДИФЬ ЭНН

ИЗОЛТ КРИСТА РОБЕРТА

ВЛАСТА КЛЕОНИС РЕНЕ

МАРИЯ БЕАТРИС РЕЙНА

ИДОМЕНЕЯ ГВИЛЕРМИНА

АРМИД ЗЕНОБИЯ ЛЕССИЯ

У них есть прибор для регистрации дивергенций. Он установлен на агатовом постаменте. Это невысокий параллелепипед в самом центре лужайки, весной усыпанной маргаритками, летом — незабудками и белым и синим шафраном — осенью. Вычисления, выполняемые внутри прибора, отображаются в форме звуковых сигналов высокой частоты, похожих на звон маленьких колокольчиков или на звуки, издаваемые кассовым аппаратом. Изредка на приборе вспыхивают красные оранжевые синие огни. Временные промежутки свечения неравные. Апертура свечения круговая. Прибор бесконечно регистрирует каждую дивергенцию. Все дивергенции независимо от их природы регистрируются в единой системе счисления. Полевое расположение прибора напоминает некий фонтан, охраняемый юными девушками с огненными мечами. Но этот прибор не охраняется. К нему легко подойти.

Женщины вспоминают историю той, что долгое время жила там, где бродят верблюды. С непокрытой головой под палящим солнцем Клеменс Маюл непрестанно взывала к Аматерасу, богине Солнца, обрезая свои густые волосы, трижды падая ниц и стуча ладонями по песку, произнося молитву, Я приветствую тебя великая Аматерасу, во имя матери нашей, во имя тех, кто еще придут и будут с нами. Пришествие наше свершилось. Да будет правопорядок сей низвергнут. Да низложатся добро и зло. Женщины говорят, что Клеменс Маюл часто рисовала на песке то О, что есть знак богини Аматерасу, что есть символ кольца вульвы.

Женщины говорят, что любая из них может с не меньшим успехом вызвать другую богиню Солнца, например, Сайакоутл, которая одновременно является богиней Войны. Таким образом, по случаю смерти одной из них они могут исполнить песнь плача, что одновременно будет и песнью славы. И тогда они поют все вместе, О дочерь, воинственная и сильная, возлюбленная дочерь наша / доблестная нежная голубка, госпожа наша / ты боролась, ты сражалась, как подобает доблестной дочери / ты победила, ты сражалась, как мать твоя, великая Сайакоутл / ты сражалась с доблестью, с щитом и мечом в руке / восстань, о дочерь наша / восстань и ступай в то место свято, что есть обитель матери твоей, Солнца, где все преисполнены радости, согласия и счастья.

Они бегут вприпрыжку вдоль тропы, ведущей в деревню; их волосы развеваются; на руках они несут бабуинов. Они топают ногами о землю. Одна из них останавливается, вырывает прядь волос со своей головы и волосок за волоском отдает их ветру. Ветер подхватывает их и уносит высоко вверх, словно воздушные шары. Тогда женщины все вместе запевают, Кто раньше сосал мой сосок / обезьяна. Они бросают бабуинов на землю и бегут за ними до самого леса, пока те не скроются в гуще деревьев.

Они говорят, как можно быть уверенным, что событие достойно воспоминаний? Что должно произойти? Должна сама Аматерасу взойти на ступени храма? Должно лицо ее светиться, ослепляя глаза ниц павших, преклонивших головы свои к земле и не смеющих поднять взгляд? Должна Аматерасу занести высоко свое зеркало на длинной рукоятке и предать земли огню? Или луч зеркала ее должен зажечь землю под ногами тех, что пришли поклониться богине Солнца, богине всех богинь? Должна ли она быть, как всегда, разгневана?

ИДО БЛАНШ ВАЛЕНТИНА

ГИЛЬБЕРТА ФАУСТА МОНИМА

ЖЕ БОЦИС СОФИ ЭЛИС

ОКТАВИЯ ДЖОЗИАНА ГАЯ

ДЕОДАТА КАА ВИЛЕЙН

АНЖЕЙ ФРЕДЕРИКА БЕТХЕ

— 1969 —

Меррил Машрум Ритуал ухаживания за женщиной в баре (стиль 50-х)

Ты сидишь одна за стойкой бара, широко расставив ноги и подперев подбородок рукой. Твоя сигарета утонула глубоко в промежности пальцев. Никто вокруг не сомневается, что ты лесбиянка. За столиком в глубине зала ты замечаешь женщину, которую до сих пор здесь не встречала, и она тебе определенно нравится. У нее короткие волосы и почти нет макияжа. Ты не уверена в ее сексуальных предпочтениях, а потому обращаешься к бармену: «Послушай, там за столиком сидит женщина, ты ее знаешь?»

Если бармен отвечает положительно, ты спрашиваешь напрямик: «Она лесбиянка или как?» Если, увы, нет, можешь переходить к изложенным ниже схемам. Если вопрос остается открытым, все равно действуй, как если бы она была натуралкой. Если она все-таки лесбиянка, выкинь ее из головы, за исключением варианта, если она тебе все же нравится. В последнем случае проконсультируйся с барменом по вопросу того, как бы она отнеслась к твоему предложению выпить вместе.

Ты смотришь на нее. Ты смотришь настойчиво, высокомерно, пытаясь поймать ее взгляд. Смотрит ли она на тебя? Смотрит ли она на тебя, а затем отводит глаза? Или она вообще не смотрит на тебя? Любой из описанных вариантов может означать интерес с ее стороны. Некоторое время не отводи от нее глаз. Если она все равно не удостаивает тебя взглядом и это начинает тебя раздражать, переходи к схеме 2, данной ниже. Если она смотрит на тебя и отводит взгляд, возможно, придется воспользоваться схемой 3. Если она смотрит на тебя и улыбается, безотлагательно переходи к схеме 4; если же она к тому же приподнимает брови, немедленно приводи в действие схему 5. Если она облизывает губы, похоже, она уже созрела. Если она смотрит на тебя и хмурится, выкинь ее из головы.

Сделай знак бармену. Он хорошо знаком со всеми описываемыми здесь раскладами, и твой вопрос его вряд ли удивит. Ты спрашиваешь: «Что она пьет?» Бармен отвечает, и тогда ты говоришь: «Пошли ей от меня бокальчик». Ты наблюдаешь за реакцией женщины. Бармен подносит ей бокал и говорит, что это от тебя (за исключением случая, если ты попросила его не говорить, что это от тебя). Если она поворачивается и смотрит на тебя, улыбаясь, безотлагательно переходи к схеме 4. Если она смотрит на тебя и хмурится, выкинь ее из головы. Если она просит унести бокал обратно, тем более выкинь ее из головы. Если она вообще на тебя не смотрит, постарайся все же рассмотреть выражение ее лица. Если она выглядит заскучавшей, купи ей еще бокал.

Настоящая схема особенно полезна в случае, если ты еще не готова обратиться к женщине напрямую, и хороша тем, что дает тебе возможность косвенного контактирования, а ей — шанс получше тебя рассмотреть. Идя к музыкальному автомату, исключительно важно пройти мимо ее столика, какими бы окольными путями тебе не пришлось следовать. Не смотри пока в ее сторону. Обеими руками обопрись о панель автомата и разведи пошире плечи. Старайся выглядеть насколько возможно недвусмысленнее. Предварительно поработай дома над позами. Позвони подруге и попроси ее посмотреть, какая идет тебе больше всего. Будь максимально непосредственна и проведи некоторое время у автомата, как бы раздумывая, какую песню выбрать, но краем глаза проследи, наблюдает ли за тобой объект твоего интереса. Если хочешь, можешь многозначительно посмотреть на нее, прежде чем включить выбранную мелодию. Если нет, то выпрямись и хотя бы просто посмотри на нее, но прямо в глаза. Если в них скука или раздражение, возможно, придется затею бросить. Если же она смотрит на тебя застенчиво, нагло или с вызовом, просто улыбнись ей. Если она улыбается в ответ, немедленно подойди к ней и пригласи на танец (схема 6). Если она не улыбается, переходи к схеме 4.

Подойди к ее столику. В процессе не забудь про отмашку и, опять же, будь насколько возможно непосредственна. Тебе будет нужно подойти максимально близко, однако правильно рассчитай расстояние: она должна хорошо видеть тебя, не испытывая необходимости задирать для этого голову. Если за столиком есть свободный стул, то, прежде чем начать диалог, поставь на него ногу и обопрись обеими руками о бедро. Смотри ей прямо в глаза. Если ты смела и самоуверенна, то спроси ее, одновременно садясь рядом: «Привет, ты не против, если я присоединюсь?» Если ты не из тех, то можно начать с фразы типа: «Привет, ты здесь одна или с кем-то?» или «Привет, я заметила тебя, когда сидела за стойкой бара. Ты случайно не подруга… (здесь пойдет любое имя)?» или «Разве мы не встречались в… (придумай любое место)?» Если ты хочешь получше ее рассмотреть, а столик недостаточно освещен, то пригласи ее за стойку бара, где «воздух посвежее» или же пригласи ее непосредственно на танец. Завести разговор или даже обменяться именами в процессе танца — не самая глупая мысль: это хороший отвлекающий маневр. На самом деле ты будешь занята мыслью о том, насколько тебе нравится ее тело.

Итак, натуралка тянется за своей сигаретой. В ту же секунду ты выхватываешь пачку собственных из нагрудного кармана своей джинсовой куртки и с готовностью протягиваешь ее своей подруге, щелчком открыв колпачок пачки таким образом, что ровно три сигареты высовываются на расстояние ¾, ½ и ¼ дюйма соответственно (это требует некоторой тренировки), тогда как другой рукой ты вынимаешь из заднего кармана джинсов свою zippo и со звоном откидываешь крышку, чиркая зажигалку о бедро. Это тоже требует некоторой тренировки, и если пока у тебя недостаточно опыта, на первых порах можно традиционно использовать в этих целях большой палец. Твоя подруга зажимает выпрыгнувшую на наибольшее расстояние сигарету между указательным и средним пальцами и после некоторого раздумья подносит ее ко рту, даже если она не курит эти сигареты; возможно, она оближет губы, прежде чем зажать в них кончик фильтра (никогда не предлагай натуралке сигареты без фильтра). Хотя в помещении нет сквозняков, ты обхватываешь зажигалку ладонью, одновременно касаясь кончиков пальцев женщины или гладя ее по руке. Втягивая дым, та либо опускает глаза, либо смотрит на тебя пристально, обхватывая твою ладонь своей, и пальцы ее слегка подрагивают.

Следующее говорит об интересе — лесбиянка: «Хочешь потанцевать?» натуралка: «Конечно!»

Следующее говорит об отсутствие интереса — лесбиянка: «Хочешь потанцевать?» натуралка: «Не-а». Последний диалог говорит о необходимости возвращения на позиции, описанные в схеме 4.

Следующее говорит о полном отсутствии интереса — лесбиянка: «Хочешь потанцевать?» натуралка: «Быстрый или медленный?» лесбиянка: «Медленный», натуралка: «Спасибо, нет», лесбиянка: «Ну, тогда быстрый», натуралка: «Спасибо, нет».

Если рядом с ней другие женщины, следующее является признаком интереса — лесбиянка: «Кто-нибудь хочет потанцевать?» натуралка: «Что значит „кто-нибудь“?» Следующее говорит о явном интересе — лесбиянка: «Кто-нибудь хочет потанцевать?» натуралка: «Что значит „потанцевать“?»

Танец является здесь одним из самых важных моментов, так как представляет собой завершающую фазу ухаживания. В пятидесятые годы любой танец независимо от стиля означал в первую очередь телесный контакт. Помни, что в танце всегда ведет лесбиянка. Если во время танца твоя подруга выражает желание вести — затею, видимо, придется бросить.

Медленные танцы были очень популярны в пятидесятых. Начать стоит с шага, как в фокстроте. Не прижимай свою партнершу слишком близко к себе, за исключением случая, если ей это явно нравится. Если ты не знаешь хороших танцевальных ходов, танцуй обычный двушаговый ход. Твоя партнерша должна обнять тебя за шею левой рукой. Своей правой рукой обними ее за талию и веди. В свою свободную левую руку возьми ее свободную правую, и если она не против, по истечении некоторого времени попробуй обнять ее за талию обеими руками. Теперь вы можете медленно двигаться навстречу друг к другу в такт музыке, поочередно касаясь грудью и бедрами. Если твоя партнерша двигается вместе с тобой, можешь попробовать положить ей голову на плечо. Если же она отстраняется или если ты недостаточно самоуверенна для такого рода телодвижений, вы можете просто беседовать. Это несколько уменьшит необходимость телесного контакта, так как во время разговора вам придется отстраняться, чтобы вы могли слышать друг друга. Кроме того, это еще одна возможность перевести внимание с прикосновений на слова партнерши. Если ты знаешь хорошие танцевальные ходы и твоя подруга тоже неплохо танцует, можешь перейти к прыжкам и подбрасываниям. Это хороший повод прижать ее покрепче к себе и верный способ произвести впечатление как на нее, так и на наблюдателей. Однако будь осторожна и не увлекайся слишком сильно, так как здесь тебя всегда подстерегает опасность оступиться, упасть и, что хуже всего, уронить ее.

Быстрые танцы танцевались в разных вариантах лин-ди, чинен или панама сити бот, хотя иногда встречались танцы типа мэдисон и халли-галли. Все перечисленные танцы не подразумевают тесного телесного контакта, пожалуй, за исключением дерти буги. Быстрые танцы предоставляют отличную возможность покрасоваться. Если ты достаточно сильна, попробуй прыжки и подбрасывания. Во время танца вы можете обменяться именами и сведениями о себе, однако чаще всего продолжать беседу нет необходимости, да и большая часть энергии уходит на поддержание дыхания. Но не напрягайся слишком сильно: вряд ли ты будешь выглядеть достой но, если устанешь раньше времени и вернешься за сто лик еще до конца песни.

— 1982 —

Бет Ньюджент Город мальчиков

«Моя дорогая,» — говорит она, приближаясь ко мне настолько близко, что я могу видеть сеть тонких морщинок, превращающих ее лицо в истерзанный непогодой камень.

Слушает ли она еще или уже нет, я не знаю, но я всегда отвечаю да: да, я всегда говорю да, я люблю тебя.

Она — моя мать, мой отец, моя сестра, брат, любовница, она — все, в чем, как я думаю, человек вообще может нуждаться. Она — все, но она не мальчик.

«Мальчики, — говорит она мне, — мальчики погубят тебя.»

Я знаю это. Я вижу, как они толпятся на углах улиц в мути голубоватого дыма. Нервные, подобно насекомым, они возбужденно и бесцельно шевелят какой-либо частью своего тела: притопывают ногой, сжимают челюсть, чертят пальцем круги на бедре, запрограммированным движением глаз рассматривают проходящих мимо женщин — грудь, лицо, затем ноги, затем опять грудь. Они всегда беспокойны, они подергиваются и подскакивают, когда я прохожу мимо, но мне все равно хочется быть с ними. Мне хочется быть с ними на заднем сиденье их машин, мне хочется быть с ними под мостом, где река встречается со скользким гладким камнем, мне хочется быть с ними на заднем ряду в театре, в кустах и под скамейками в парке.

«Мальчики, — говорит она. — Даже не думай о них. Они заставят тебя делать вещи, о которых ты не имеешь понятия, а если бы и имела, то никогда не согласилась бы. Я знаю, — говорит она. — Я много знаю о мальчиках.»

Она для меня все. Но она мне не мать, хотя иногда я позволяю себе роскошь поверить в то, что я ее ребенок. Моя мать живет вместе с моим отцом в Файрборне, штат Огайо. Она ждет, пока я вернусь домой, выйду замуж за мальчика и стану женщиной, которой, как она верит, мне еще не поздно стать. Файрборн полон мальчиков, счетчиков автостоянок и войск ВВС, но более всего он полон моей матерью, которая представляется мне нависшей над ним как облако радиоактивной пыли. Однако уехала я не из-за нее и нахожусь здесь я тоже не из-за нее; я лишь оставила ее позади, как оставляешь множество вещей, переезжая с места на место, переходя от рождения к рождению, от становления к становлению. Она просто еще одна крошка хлеба, просто еще одна мать в длинной череде матерей, отпускающих тебя, чтобы ты стала той женщиной, коей тебе придется стать. Но к ним все равно всегда возвращаешься.

Город, где я живу, также полон мальчиков, и, перед тем, как приехать сюда, я миновала множество городов, которые были также полны мальчиков.

«Мальчики, — говорит она, — совсем неинтересные и, вырастая и становясь мужчинами, они становятся еще более неинтересными.»

Это я тоже знаю. Я вижу, как они проводят свои дни — расхаживая туда-сюда, играя в баскетбол, настойчиво и раздраженно доказывая что-то, и я вольна делать свои собственные выводы по поводу того, о чем они говорят или каких высот они способны достичь. И я вижу то, чем они заняты весь день, но все-таки мне хочется быть с ними.