— Ни фига себе! — изумился Рябов. — А в Конторе об этом ни слуху ни духу.
— Мы не стали выносить сор из избы, — устало вздохнул Борис Иванович. — Тело потихоньку кремировали, по Конторе распустили слух, будто Жарков спешно отбыл в «горячую» командировку. А семьи у него нет. Он был один как перст на белом свете. Так же, как Корсаков… Идем далее. Нынешним утром, в пять тридцать у меня под кроватью сработало хитроумное взрывное устройство в миниатюрном исполнении. По идее я должен был стопроцентно погибнуть, но… видать, Господь не допустил. Обычно я всегда просыпаюсь ровно в шесть, без будильника. А сегодня вдруг вскочил в 5.10.
Сна ни в одном глазу. Я умылся, оделся, вышел из спальни с намерением прогуляться по саду, и тут оно рвануло. Весело, не правда ли?
— Вы сказали «ряд старших офицеров и генералов ФСБ», — пораженный внезапной догадкой, подал голос я. — Надо полагать, те, кто больше прочих досадил «заклятым друзьям» на Западе?!
— Правильно, — согласно кивнул Нелюбин. — Только не пойму — к чему вы клоните.
— А к тому!!! — наплевав на субординацию, взорвался я. — К вашей, мягко говоря, близорукости!!! Если вы включили в сей почетный список мою скромную персону, то ПОЧЕМУ ВЫ ЗАБЫЛИ О ГЕНЕРАЛЕ МАРКОВЕ?!! Уж кто-кто, а он давно масонам поперек горла!
— Ох, и старый же я дурак!!! — схватился за голову Борис Иванович. — Майор прав на двести… нет, на триста процентов!!! А меня, идиота, давно пора на свалку! Не понимаю, зачем Господь такого дурня в живых оставил… Игорь Львович сейчас в Конторе? — взяв себя в руки, хрипло спросил он Рябова.
— Нет, на загородной даче, — ответил полковник. — Он позвонил утром, сказал, что немного приболел (последствия недавнего инфаркта) и будет на службе ближе к вечеру.
— Немедленно звоните ему на персональный мобильник! — буквально выкрикнул Нелюбин. — А вы, майор, гоните во всю мочь к Гривенскому шоссе!
— Уже гоню, — буркнул я. — С тех самых пор, как задал вам вопрос.
— Молодец, — коротко похвалил генерал и встревоженно обратился к Рябову: — Ну, как?
— «Абонент не отвечает или временно недоступен», — лицо полковника сильно побледнело. — Такого в принципе быть не может! Телефон Маркова «берет» откуда угодно, хоть из шахты ракетной установки, и он его никогда не отключает! Похоже… случилась беда…
— А домашний, стационарный?!
— Просто длинные гудки. Тоже ненормально. Либо жена, либо охранник обязательно бы подняли трубку!
— Н-да, плохо дело, — мрачный, как грозовая туча, Нелюбин схватил рацию и спешно связался со спецназом, но не с «Омегой», а с аналогичным подразделением в собственном ведомстве.
Тщетно пытаясь проглотить застрявший в горле комок, я гнал машину на пределе ее лошадиных сил, три раза чуть не слетел в кювет, однако не обратил на это ни малейшего внимания. «Марков в беде, скорее всего, мертв, — гулко колотилось в голове, — Марков, который всегда относился ко мне как к родному и неоднократно вытаскивал из сквернейших историй! Господи!.. Чем дожить до такого… Лучше бы я погиб в сегодняшнем бою!!!»
— Крепитесь, майор, — словно прочитав мои мысли, тихо сказал Нелюбин. — Мы с вами на войне. Там убивают. Порой близких нам людей. Но и мы не сидим сложа руки! Крепитесь. Нужно еще многое сделать!!!
* * *Расположенная на окраине хвойного бора служебная дача генерала Маркова представляла собой трехэтажное кирпичное строение с мансардой, обнесенное средней высоты забором без каких-либо намеков на колючую проволоку. Отсутствие «колючки» с лихвой компенсировалось хитроумной сигнализацией и установленными повсюду камерами слежения. Никакого ажиотажа вокруг не наблюдалось. Окрестности усадьбы (стоявшей на значительном удалении от других домов элитного поселка) казались вымершими.
«Не успели нелюбинские орлы отреагировать на приказ! Долго раскачиваются, охламоны!» — подъезжая к железным воротам, подумал я и… в следующий момент ворота автоматически раздвинулись.
— Заезжайте, — махнул рукой высокий сорокалетний мужчина в камуфляже, в «разгрузке», с «валом» через плечо и с миниатюрным японским наушником в правом ухе.
— Старший группы полковник Ерохин Виталий Федорович, — представил нам его генерал и, выйдя из машины, без обиняков спросил: — Что сделано на данный момент?
— Двадцать бойцов прочесывают окрестности, двадцать охраняют подступы, десять обследуют дом и случайно обнаруженный подземный ход, выходящий на поверхность под декоративным пнем в сосновом бору, — отчеканил командир группы.
— А Марков с семьей?
— «Двухсотые», — Виталий Федорович опустил глаза, — охранники то же.
— У вас, как известно, медицинское образование. Когда, по вашему, наступила смерть?
— Приблизительно между четырьмя и пятью утра.
— Ка-а-ак?!! — задохнулся Рябов. — Он же лично мне звонил в половине девятого!
— Имитация голоса. Распространенное явление в наши дни. Есть просто «народные умельцы». Есть и специальная техника. В общем, ничего сверхъестественного. В настоящий момент меня больше интересует другое, каким образом нападавшие сумели беспрепятственно проникнуть на территорию усадьбы и спокойно вырезать охрану. Следов боестолкновения вокруг не видно, — голос Бориса Ивановича звучал ровно, холодно. Каменное лицо не выражало никаких эмоций. Но теперь, когда я видел отчаяние генерала на шоссе, вызванное гибелью «молодых, здоровых ребят, вместо старого хрыча», я знал — под бездушной маской высокопоставленного спеца скрывается тонкая, ранимая натура. И если он так переживал смерть телохранителей, то каково же ему сейчас?! Ведь Марков (как недавно шепнул мне Рябов) был старинным другом Нелюбина, и Борис Иванович — крестный отец его девятнадцатилетних дочерей-близняшек…
— Подземный ход исключается, — заявил Рябов. — О нем знали только я, Марков, Корсаков, жена Игоря Львовича и обе девочки.
— Женщины вполне могли проболтаться, — по-прежнему холодно заметил Нелюбин. — Тем более тайна известна им давно. Если не ошибаюсь — с января 2004-го…
— Да, с января, — подтвердил Владимир Анатольевич. — Именно тогда мы с Корсаковым впервые за много лет использовали ход для освобождения генерала с семьей из рук агентов Структуры и для последующей эвакуации освобожденных (см. «Изгой»).
— Не исключено, правда, и использование прибора, блокирующего всю электронику в усадьбе, — продолжил Борис Иванович. — Но тут должны разобраться специалисты. Вы их вызвали, Виталий Федорович?
— Да, с минуты на минуту подъедут.
— Хорошо, а где убитые? — маска Нелюбина дала на мгновение трещину, и из нее (из трещины) повеяло такими тоской и болью, что я невольно вздрогнул.
— Тела охранников убийцы сложили штабелем на первом этаже. А генерал с семьей в своих комнатах на третьем. Хотите посмотреть?
— Да.
— Прошу прощения, — Ерохин вдруг замер, вслушиваясь в наушник. — Ты уверен? — спустя секунд двадцать спросил он и, видимо, получив утвердительный ответ, разрешил: — Ладно, поднимайтесь наверх…
— Мои бойцы однозначно утверждают — ходом не пользовались уже более двух лет. Надо думать, с того самого случая в январе 2004-го, — сообщил нам полковник. — Стало быть, остается прибор и… Хотя нет. Не будем делать скоропалительных выводов. Дождемся результатов вскрытия.
— Вы о чем? — заинтересовался Нелюбин.
— Об отсутствии сопротивления. Внешний вид охранников… Впрочем, взгляни?те сами!..
Восемь человек из дежурной смены лежали в углу просторного, отделанного мраморной плиткой вестибюля. Четверо в нижнем белье (те, кто на момент нападения отдыхал). Четверо в полном боевом облачении, с оружием и… все до единого убиты холодным оружием! Отдыхающие — спицей в ухо, находившиеся на постах — с одинаково перерезанными глотками.
— Похоже, ребят опоили какой-то гадостью, — пробормотал Борис Иванович. — Охрана у Игоря была отменная. Просто так, как барана, ни одного из них зарезать не могли. Кстати, прислуга где? В доме Марковых работали повар, садовник и горничная. Все трое постоянно проживали здесь. Итак, где! Они!!!
— Повар с садовником мертвы, горничная исчезла, — доложил Ерохин.
— Немедленно объявить в розыск!!!
— Уже сделано, но… — Виталий Федорович слегка замялся.
— Продолжайте! — потребовал генерал.
— Незадолго до вашего приезда бойцы из «прочески» передали по рации — в километре от усадьбы найден сильно обгоревший женский труп. Визуальному опознанию не подлежит.
— Завербовали, использовали и спалили, как мусор, — тихо молвил Рябов. — Вполне в духе наших «заклятых друзей».
— Дождемся результатов вскрытия охранников и тщательной экспертизы обгорелой. Тогда сделаем окончательные выводы, — подытожил Борис Иванович. — А сейчас… — голос генерала чуть дрогнул, — надо сходить наверх. Рябов, Корсаков — со мной, а вы, Ерохин, останьтесь здесь. Продолжайте руководство операцией.
— Немедленно объявить в розыск!!!
— Уже сделано, но… — Виталий Федорович слегка замялся.
— Продолжайте! — потребовал генерал.
— Незадолго до вашего приезда бойцы из «прочески» передали по рации — в километре от усадьбы найден сильно обгоревший женский труп. Визуальному опознанию не подлежит.
— Завербовали, использовали и спалили, как мусор, — тихо молвил Рябов. — Вполне в духе наших «заклятых друзей».
— Дождемся результатов вскрытия охранников и тщательной экспертизы обгорелой. Тогда сделаем окончательные выводы, — подытожил Борис Иванович. — А сейчас… — голос генерала чуть дрогнул, — надо сходить наверх. Рябов, Корсаков — со мной, а вы, Ерохин, останьтесь здесь. Продолжайте руководство операцией.
Тяжело ступая, мы втроем поднялись на третий этаж, где располагались спальни Маркова, его жены Валентины Васильевны, а также дочерей — Иры и Светы. Замуж близняшки выйти не успели. Они учились в престижных Н-ских вузах и продолжали жить с родителями…
В отличие от охранников, Марковы не были зарезаны. Судя по ряду признаков, убийцы с ходу высаживали двери и прямо с порога открывали шквальный огонь по лежащим в постелях жертвам. А после производили контрольные выстрелы в головы. Патронов они не жалели, и нашим взорам предстало ужасное зрелище… (Описывать не буду. Язык не поворачивается. — Д.К.)… Что примечательно, Игорь Львович сжимал в окоченевшей ладони пистолет.
— Умер, как настоящий воин, с оружием в руках, — тихо сказал Рябов. — И даже успел прихлопнуть, по крайней мере, одного из нападавших. Видите, за порогом, в коридоре, лужицу застывших мозгов и обильные следы крови?! Значит, в отличие от охранников, ни его, ни семью опоить не удалось.
— Оно и неудивительно, — стиснул кулаки Нелюбин. — Охрана и Марковы всегда ужинали порознь. В первом случае на стол накрывала горничная (она-то и подсыпала ребятам отраву), а во втором — сама Валентина Васильевна… Майор, вы куда?!
— Пойду… пройдусь… немного… — с трудом выдавил я, добрел до окна в конце коридора и прислонился пылающим лбом к прохладному стеклу. Меня душили слезы. Я вспоминал декабрь 2004-го, когда после жестокой схватки с проклятой Структурой… (см. «Изгой») неделю балансировал на грани жизни и смерти, а затем еще десять дней лежал пластом, не в силах подняться на ноги. Все это время Валентина Васильевна с дочками добровольно выполняли работу санитарок и сиделок, не гнушались выносить за мной судно, мыли и переодевали, как маленького. Проснувшись ночью, я обязательно видел рядом со своей кроватью милое лицо одной из них и сразу же слышал встревоженный голосок: «Вам плохо?! Позвать врача?! Не надо?.. Тогда, может хотите попить или… А, понятно. Да не стесняйтесь вы, ради Бога! Никого из нас это не затрудняет»… Потом я начал понемногу вставать, выходить на улицу, а точнее, в хвойный бор… (Дело происходило в Т…ком пансионате ФСБ. — Д.К.)… но до полного выздоровления было еще далеко. Организм восстанавливался крайне медленно, неохотно. Вдобавок я впал в тяжелейшую депрессию и напрочь утратил интерес к жизни. Женщины и тут не оставили меня без внимания. Постоянно старались как-то развлечь, поднять настроение. Но (до поры) безуспешно. Угрюмый, осунувшийся, с потухшим взглядом я продолжал таять у них на глазах, чем приводил мать с дочерьми в глубокое отчаяние. Но однажды вечером близняшка Ира принесла ко мне в комнату маленького котенка. Он замурлыкал и доверчиво ткнулся влажным носиком в мою впалую небритую щеку. И тогда на сердце стало чуточку теплее. Я сделал попытку улыбнуться и впервые за последние три недели произнес достаточно длинную фразу из четырех слов: «Спасибо, малышка! Большое спасибо».
А на следующий день начальник Управления пригласил ко мне православного священника. После подробной трехчасовой исповеди, соборования и Причастия я наконец-то ожил в духовном плане и быстро пошел на поправку в физическом. Через неделю я почти полностью вернулся в первоначальную форму, т. е. до пыток, клинической смерти, побега из закрытой психушки, суперменства под воздействием мощного стимулятора (см. «Изгой») и последующего «отходняка», описанного в предыдущих абзацах. Тогда Марков дал мне длительный отпуск и отправил на отдых в одно уютное местечко в ста километрах от Н-ска. Там я, как водится, вскоре вляпался в новые приключения,[12] но не слишком крутые, а так… Нечто вроде разминочного спарринга после долгой болезни…
Близняшка Ира отличалась от Светы маленькой родинкой на левой щеке, но теперь, после контрольных выстрелов в головы, я так и не смог понять, кто из сестер кто…
Жгучие слезы щипали глаза, в горле першило. Я не удержался и всхлипнул, как мальчишка.
— Успокойтесь, майор, — на плечо мне легла горячая ладонь генерала Нелюбина. — Я знаю, вы относились к ним как к родным, и знаю, каково видеть ТАКОЕ. Ровно пять лет назад (день в день) при схожих обстоятельствах погибла вся моя семья: жена, дочь с маленьким внуком и сын, совсем недавно закончивший военное училище.
— Дочь с внуком?! Закончившим военное училище?! — Я не поверил собственным ушам. — Сколько же вам лет?!
— Шестьдесят.
— ??!
— В другое время я бы воспринял ваше удивление как приятный комплимент, но сейчас не до того. Идемте! — Борис Иванович осторожно отдернул меня от стекла. — Нам предстоит многое осмыслить, разложить по полочкам, вычислить негодяев и нанести массированный ответный удар. Проще говоря, уничтожить их всех — от главарей до рядовых исполнителей!
— О да! — утерев слезы, сквозь зубы процедил я. — Вырежем уродов под корень! Но с некоторыми предварительно побеседуем: и под «сывороткой», и в режиме «Б».
— Это само собой, — утвердительно кивнул Нелюбин и вновь повторил: — Идемте, майор. У нас каждая минута на счету!
Глава 4
Трое суток спустя.В кабинете Бориса Ивановича, превращенном в штаб операции, работал на полную мощность кондиционер. Клавдия Богатырева, заменившая скоропостижно скончавшуюся секретаршу Нелюбина… (о причинах ее смерти чуть позже. — Д.К.)… сбилась с ног, таская нам чашки с кофе и унося битком набитые окурками пепельницы. У дверей попеременно дежурили несколько спецназовцев из отряда Ерохина. А Нелюбин с Рябовым осуществляли так называемый «мозговой штурм», норовя поскорее вывести операцию на финишную прямую. Я по распоряжению начальства тоже пытался шевелить извилинами, хотя в глубине души считал — аналитик из меня никудышный, и вряд ли от моих потуг будет какой-нибудь толк. Вот если бы шею кому свернуть, глотку перерезать, башку прострелить или лагерь террористов взорвать — тогда другое дело. Тогда я окажусь в своей тарелке и смогу показать неплохие результаты, а так… только кофе генеральский даром перевожу! Однако приказ есть приказ. Никуда от него не денешься. Раз оба начальника требуют от меня быть мыслителем — придется соответствовать. По крайней мере, внешне.
Я с умным видом наморщил лоб и потянулся за очередной чашкой…
Информации за истекший период скопилось немало.
Во-первых, пришла шифровка с пометкой «Молния» от резидента из Голландии:
Рядом влиятельнейших масонских лож, зачастую именуемых «Тайным мировым правительством», в России к началу 2008 года готовятся массовые беспорядки, на волне которых новым президентом страны должен сделаться ставленник Запада, бывший премьер Козянов. С этой целью предпринимаются определенные подготовительные меры, а именно… (далее подробный перечень. — Д.К.)…
Уже сейчас производятся крупные финансовые вливания в так называемую «либерально-демократическую оппозицию» (в первую очередь в Союз Прозападных Сил) и формируются отряды вооруженных наемников. Кроме того, на нескольких тайных совещаниях в Брюсселе решено произвести массовую зачистку тех людей, которые могут помешать планам заговорщиков. (Всего около двух сотен человек.) В их число входят патриотически настроенные государственные и общественные деятели, представители армии, некоторых силовых структур, а также три десятка старших офицеров и генералов ФСБ. Причем последние предназначены к ликвидации в первую очередь. По сведениям нашего источника, главный инициатор и разработчик данного проекта Вильям Эйдеман высказался следующим образом: «Сперва уничтожим сторожевых псов, затем всех остальных!» На последнем, заключительном совещании 24 октября 2006 года Эйдеман внес в план определенные коррективы. Он поставил во главу списка приговоренных четырех сотрудников ФСБ (генерала Маркова, генерала Нелюбина, полковника Рябова, майора Корсакова) и приказал «зачистить» их самыми первыми, а пока хоть один из них жив — прочих не трогать. Мотивация: «Они наиболее опасны. Видя, как гибнут один за другим их друзья и коллеги, они способны активно вмешаться в ход событий, даже без санкции руководства, провести самостоятельно расследование и в конечном итоге превратиться из дичи в охотников…» Означенные ликвидации, по словам Эйдемана, будут осуществляться штатными агентами натовских спецслужб, упомянутыми выше наемниками и какими-то людьми «Z». Общее руководство зачисткой на месте поручено бригадному генералу в отставке Хавьеру Дюбуа. К сожалению, ни его имя, ни имеющиеся фотографии практически ничего не дают для задержания эмиссара. По данным того же источника, Дюбуа сделал пластическую операцию и с тех пор на публике не показывался. (А в кругу соратников появлялся только в шелковой маске.) В Н-ск он вылетает (или уже вылетел) под чужой фамилией, с биометрическим паспортом, куда занесено его новое лицо, а также новые отпечатки пальцев, изготовленные ему на время визита при помощи суперсовременных специальных технологий.