— Если он так любит тебя, то почему противится твоему счастью?
— Потому что он заботится о моем будущем. Он хочет, чтобы я ни в чем не нуждалась. У нас все иначе, Андре. Иногда я думаю, что лучше бы мне было родиться в семье бедняков, у которых нет денег на буханку хлеба. Тогда мой шкаф не ломился бы от красивых платьев, но зато я была бы счастлива…
Я отпустил ее руки.
— Не говори о том, чего не знаешь. Тебе не понять, каково это — когда дома есть маленькие дети, мать умерла, родив младшего из них, отец работает сутками, а дома нет еды, и приходится отказываться от ужина для того, чтобы твои братья и сестры получили достаточно пищи.
— И ты тоже не говори о том, чего не знаешь, Андре. Я люблю тебя, но отца с матерью люблю не меньше.
— Простите, что вмешиваюсь в ваш разговор, — вдруг услышал я за своей спиной и вздрогнул от неожиданности. — Я невольно подслушала вас. Кажется, теперь я знаю маленький секрет?
Появившаяся из темноты женщина, казалось, возникла из ниоткуда: там, откуда она пришла, были только могилы, между которыми никто не рискнул бы ходить. Она приблизилась к нам, сняла с головы капюшон черного плаща и приветственно улыбнулась. Вне всяких сомнений, аристократка, дама голубых кровей: это видно невооруженным глазом. Вряд ли француженка, так как тон кожи смуглее, чем у европеек, но по-французски говорит практически без акцента.
Тонкие, гармоничные черты лица, холодные стальные глаза, чистый лоб, небольшой нос, высокие скулы. Длинные каштановые волосы свободно лежат на плечах. Высокая, одного роста со мной, голову держит гордо, плечи — расправленными. И такая красивая, что, посмотрев ей в глаза, можно умереть от счастья только от осознания того, что такая женщина на долю секунды обратила на тебя внимание. Может, именно так выглядела Лилит, взгляд которой, если следовать легендам, был смертелен для одиноких путников-мужчин?
Опомнившись, я заметил ревнивый взгляд Елены и помотал головой, отгоняя наваждение подальше. Какая Лилит? Ночью на кладбище, конечно, может почудиться всякое, но всему есть границы.
— Вы знакомая моего отца? — нарушила молчание Елена.
Женщина с улыбкой покачала головой.
— Даже если я знакомая вашего отца, то это, скорее, одностороннее знакомство: я его знаю, а он меня — нет. — Она прикоснулась к плечу Елены, и та невольно сделала шаг назад — наверное, и ей показалось, что в незнакомке с кладбища есть что-то не от мира сего. — Как я поняла, у вас проблемы. Я могу вам помочь.
— У нас нет никаких проблем, — отрезала Елена.
— Да, по правде говоря, мы испытываем некоторые затруднения, — возразил я, бросив на нее короткий взгляд.
Женщина скрестила руки на груди.
— Так вам нужна помощь? Или вы справитесь собственными силами?
— Если вы найдете в Париже священника, который согласится обвенчать нас без согласия моего отца, мадам, то я буду у вас в долгу, — язвительно сказала Елена.
На губах женщины снова промелькнула тень улыбки. На этот раз, не теплой, а холодной. Эта улыбка отлично гармонировала с ее взглядом: он был ледяным.
— Я знаю священника, который согласится обручить вас, мадемуазель.
— А… чего вы хотите взамен? — В глазах Елены появилась растерянность. — Денег?
Женщина поморщилась.
— Зачем мне деньги? Я хочу присутствовать на церемонии венчания.
Я не сдержал смеха.
— И все?
— И все, — закивала женщина с улыбкой. — Я ведь смогу заглянуть в церковь и посмотреть на красавицу-невесту и счастливого жениха? Хотя бы одним глазком?
— Разумеется. Вы можете быть там с самого начала церемонии до ее конца.
Женщина снова набросила на голову капюшон.
— Вы очень милы, Андре.
— Откуда вы знаете мое имя?
— О, это мелочи. — Она посмотрела на Елену. — А вы, мадемуазель, надо сказать, ни в чем не уступаете вашей знаменитой тезке Елене Троянской. Вы знаете, что воины нередко приказывали кузнецам выгравировать на их мечах имя царевны и верили, что это принесет им удачу? Трою ради вас Андре, конечно, не завоюет по понятным причинам. Но вы стоите того, чтобы как минимум завоевать Париж. Может быть, вам нужна помощь с выбором свадебного наряда?
— Нет. — Елена помотала головой, пытаясь осмыслить слова собеседницы. — У меня есть платья.
Женщина продемонстрировала нам открытые ладони в древнем жесте прощания.
— Я напишу вам записку с адресом церкви и датой. И отучитесь от привычки бродить ночью по кладбищу. Радуйтесь жизни. Она коротка …
Винсент
Дана вернулась домой около полуночи: как раз тогда, когда я уже был готов отложить книгу и отправиться ее проведать. Конечно, я знал, что ничего страшного с ней не произошло и произойти не могло, но сидеть в одиночестве, осознавая, что она совсем рядом, было невыносимо.
— Твои поиски увенчались успехом? — спросил я.
— О да. — Она сняла плащ. — Правда, есть небольшая проблема: этот идиот успел не только найти кольцо, но и подарить его своей смертной сучке. Он предложил ей руку и сердце и подарил мое кольцо! Впрочем, у меня есть отличный план.
Выслушав рассказ Даны, я закрыл книгу, положив между страниц закладку.
— Да, план неплохой. Но как ты собираешься войти в церковь?
— Ты недооцениваешь меня. Я выпросила приглашение. Тебе надо было видеть их лица. Они ждали, что я попрошу у них денег или чего-нибудь в этом духе.
— Уж лучше бы вы сошлись на деньгах. Уверен, что будет лишним напоминать тебе о том, что никто не должен пострадать, верно?
Дана подняла бровь.
— Если бы дело обстояло иначе, то я бы перегрызла горло им обоим на кладбище, верно? — спросила она в тон мне.
— Верно. Просто я хотел еще раз напомнить тебе, что ни один из этих смертных не виноват в том, что ты потеряла кольцо.
— Мы, женщины, такие рассеянные, Винсент. Я могла бы и голову свою потерять, если бы она отделялась от тела.
Дана подошла к зеркалу и взяла расческу.
— Я голодна, — сказала она. — Кого ты приведешь мне на ужин?
— Того, кого ты захочешь.
— Ну почему ты никогда не делаешь мне сюрпризов? — Она принялась расчесывать волосы. — Я бы не отказалась от этой хорошенькой девочки.
— Предлагаю оставить девочку на десерт. — Я улыбнулся. — Послесвадебный десерт.
Дана вернула мне улыбку, бросив через плечо короткий взгляд.
— Дело говоришь, Винсент. Знаешь, а оказалось, что проторчать почти сутки на кладбище — это не так уж скучно! Днем я даже решила подремать, закопавшись в землю — так, как делали наши предки-вампиры. Это так волнующе. Ты почти физически чувствуешь, что в тебе просыпается первобытная сила. Кстати, я звала тебя, а ты не пришел.
— Я был занят.
— Мы могли бы поспать вместе. Мне кажется, тебе понравилось бы.
— Мне больше по душе теплая постель. Зов предков одолевает меня не так часто, как тебя.
Дана подошла ко мне.
— Иногда мне жаль, что мы такие. Родись мы больше трех тысяч лет назад, мы не видели бы солнца, не ели бы человеческой пищи, но зато охотились бы вместе. Говорят, когда-то это сближало двух существ. Ничто не сближает так, как пыл охоты. А потом можно и поесть вдвоем.
— От совместной еды я откажусь по определенным причинам, а вот от охоты не отказался бы.
— Давай поохотимся вместе, Винсент.
— Обещаю, так оно и будет.
Дана протянула мне руки, и я осторожно сжал ее запястья. Я никогда не сделал бы ей больно, даже если бы захотел, да и смысла в этом не было: каждый раз, когда я прикасался к ней, она становилась мягче, нежнее, иногда мне даже казалось, что теплее, хотя, конечно, это было далеко от истины. Когда-то, еще до того, как мы с ней поклялись друг другу в любви и верности, я часто смотрел на нее и размышлял о том, как она будет себя вести, если окажется наедине со мной. Темные хозяева не утруждали себя чтением мыслей карателей, потому что верили им как самим себе, но если кому-то из них взбрело бы в голову это сделать, то меня развоплотили бы за святотатство. Даже случайно промелькнувшая мысль о ком-то нам подобном в таком ключе считалась грязной и в высшей степени недостойной.
Хотя, я уверен, о Дане так думал почти каждый. Каково это — прикоснуться к ней? Как изменится ее взгляд? Как она отреагирует? Останется ли она такой же высокомерной, величественной и властной, женщиной, перед которой каждый из нас опускал голову? Вряд ли нашелся бы среди нас кто-то, кто не мечтал бы обладать ей полностью, разделять с ней все, что отпускает на нашу долю Великая Тьма, гладить ее по волосам, говорить ей те слова, которые обычно говорят своим возлюбленным смертные, но не понимают и сотой доли их смысла. Мы могли бы многое рассказать им о любви. Жаль, что только рассказать, а не позволить им это испытать.
В моих руках Дана превращалась в тонкий нежный шелк, в материал, который так легко смять, разорвать или уничтожить, и поэтому с ним нужно обращаться очень бережно. От ее высокомерия и привычки повелевать не оставалось и следа, а глаза из мертвых и холодных становились теплыми, почти человеческими — такое выражение я часто видел в глазах смертных. Иногда мне в голову закрадывалась предательская мысль, и я спрашивал себя: с другим она вела бы себя точно так же? Кто я такой, чтобы думать о себе как об особенном существе? Ее младший брат по крови, по создателю? У нее много братьев, мы все равны. Мой статус? В этом плане я далеко не единственный, она могла выбрать кого-то другого, кого-то, кто ни в чем не уступает мне. То, что я почти две тысячи лет был один, и она решила, что я жду ее?
Вот и сейчас я снова задал себе этот вопрос. Дана лежала спиной ко мне, устроившись на моей руке, и смотрела в окно.
— Скажи, почему ты выбрала именно меня?
— Опять ты за свое. Иногда мне кажется, что ты нарочно хочешь меня позлить. Я выбрала именно тебя потому, что выбрала именно тебя. Мне не нравится сопляк-подкаблучник Амир, который только и жаждет, что обзавестись женщиной, плетущей из него веревки. Кстати, вот он ею и обзавелся. Мне не нравится позер Рафаэль, который говорит много красивых слов, но на деле не стоит и ломаного гроша. — Она повернулась ко мне. — А ты не такой, Винсент. Кто из нас еще может спокойно заявить «я сам — закон» и нарушить любой из темных законов, не побоявшись возмездия? Став отчасти людьми, мы получили много хорошего, но плохого нам дали не меньше. Например, это раболепие. Ненавижу раболепие. Ты видел, как все опускают глаза и мгновенно соглашаются, когда я что-то говорю? Все опускают глаза и соглашаются. Кроме тебя. Говорят, что после меня ты был самым любимым созданием отца, он не чаял в тебе души, и ему нужно было сделать над собой большое усилие, чтобы отпустить тебя. Я могла откусить тебе голову только из ревности, и ты знал это, но не избегал меня. Так что и страх тебе чужд.
— Мне не чужд страх. Я боюсь тебя потерять.
— Я тоже боюсь тебя потерять. Но в данном случае страх делает нас сильнее.
Дана придвинулась ближе ко мне, и я обнял ее.
— Где там твоя гостья? — спросил я. — Она опаздывает.
— И на самом деле, где она? Вот сейчас я точно разозлюсь. — Дана высвободилась из моих объятий и поднялась с кровати. — Винсент, я хочу свой ужин! Сейчас же!
Гостья появилась минут через тридцать — как раз тогда, когда Дана расправилась со своим «ужином». Сияя довольной улыбкой, она погладила молоденького темноволосого мальчика по щеке и объяснила ему, что он «решил прогуляться перед сном, но заплутал и попал в незнакомый квартал». Мальчик выглядел ошарашенным: он вежливо поклонился, осторожно улыбнулся, оглядев сначала меня, потом — Дану, и ушел в сопровождении слуги, который пообещал вывести его из «незнакомого квартала» и объяснить ему, как добраться до дома.
— Ты заставила нас ждать, Клодин, — упрекнула Дана пришедшую женщину.
Ответом ей было едва заметное движение плеч — Даниного гнева Клодин явно не боялась. Впрочем, Дане сейчас злиться не хотелось — по ее лицу было заметно, что она совсем не прочь подремать после сытного ужина.
Гостья заправила за ухо непослушный локон светлых волос.
— Прошу прощения, госпожа, — ответила она вежливо. — Меня задержали дела. Чем могу помочь?
По мере того, как Дана излагала свою просьбу, лицо Клодин становилось все более непроницаемым.
— У вас нет ничего святого, — отрезала она.
— Не тебе говорить о святом. Если мы делаем зло, то мы делаем его открыто и берем на себя ответственность, а не прикрываемся именем Бога, как это делаете вы.
Женщина дернулась, как от удара по лицу. Она угрожающе вытянулась на стуле и посмотрела на Дану, но та встретила ее взгляд спокойно и уверенно.
— Когда и где?
— Через два дня. Небольшая церковь недалеко отсюда, рядом с конторой ростовщика. Вечером.
— Спасибо. Сколько ты хочешь за свои услуги?
Услышав цену, Дана нахмурилась.
— Не слишком ли много за организацию пустяковой церемонии?
— Это для вас она является таковой. А для нас она…
— … свята. Как вы предсказуемы и надоедливы! Сегодня рассчитаемся в другой форме. На этот раз ты оказала мне большую услугу. Подойди-ка к зеркалу.
Клодин подошла к зеркалу и остановилась на расстоянии пары шагов от него, изучая свое отражение. Дана открыла шкатулку с драгоценностями и извлекла оттуда колье из темно-зеленых камней.
— Посмотри-ка, что у меня есть!
Женщина стояла, не двигаясь, и тем самым позволяя Дане сначала приложить колье к ее шее, а потом застегнуть крошечный замок.
— Из Греции. Говорят, оно принадлежало самой гетере Фрине.
Клодин задумчиво погладила зеленые камни.
— Право, госпожа, мне кажется, это слишком… я просила у вас намного меньше!
— Тогда, может, останешься ненадолго и составишь нам с Винсентом компанию, чтобы мы не скучали до утра? — Клодин предприняла попытку отойти от зеркала, но Дана уже крепко держала ее за плечи. — Ты так приятно пахнешь. Это запах ночи и еще чего-то дикого… такого свежего и непредсказуемого. Мы проводим тебя до дому с утра. Оставайся.
— Разве что на час, госпожа… меня ждут дела…
Дана рассмеялась, посмотрела в зеркало, поправив волосы, и отошла для того, чтобы закрыть шкатулку.
— Если бы ты начала спорить со мной, то доставила бы мне большее удовольствие. Через два дня?
Клодин ответила не сразу — она изучала лицо Даны так, будто увидела ее впервые.
— Да, госпожа.
— Может, ты хочешь пойти со мной?
Женщина замотала головой, и Дана снова улыбнулась.
— Хорошо. Тогда мы будем веселиться в тесной компании. В этом тоже есть своя прелесть.
Андре
Я вошел в двери церкви как раз тогда, когда часы на далекой башне пробили восемь. По случаю церемонии на мне был старый костюм отца: единственное, что более-менее подходило для такого дня. Чего, правда, нельзя было сказать о размере: костюм сидел на мне как на вешалке, и пришлось попросить одну из моих младших сестер его подшить. Не могу сказать, что теперь он выглядел идеально, но мысли мои были далеки от костюма. В моем кармане лежало кольцо — Елена вернула его мне, потому что я должен был воспользоваться им во время венчания.
Путь мой от дома до церкви занял минут сорок, и все это время я мучительно размышлял о том, во что же мы ввязались, и кто эта таинственная женщина, которую мы встретили на кладбище. Может, она на самом деле подруга отца Елены, уже все рассказала ему, и я буду ждать напрасно? Иначе откуда же ей известно мое имя, и как она оказалась на кладбище в нужный момент? С другой стороны, я хорошо знал ее отца: на такую низость он никогда бы не пошел. И, если бы на самом деле не хотел, чтобы мы с Еленой встречались, то просто увез бы ее из города.
В первый момент мне показалось, что небольшой сумеречный зал церкви пуст, но, приблизившись к алтарю, я заметил, что на одной из первых скамеек сидит красивая светловолосая женщина в ярко-голубом платье. В руках она держала крошечный букет из полевых цветов. Рядом с ней сидел мужчина в старомодном костюме. Несколько секунд мы молча изучали друг друга, после чего последний заговорил.
— Невеста будет с минуты на минуту. Присядьте. Это ничего, что мы пришли без приглашения?
Я вгляделся в глаза мужчины. Точно такие же холодные, как у незнакомки с кладбища, только серые, а каре-зеленые.
— Вы волнуетесь, — снова заговорил мужчина. — Это вполне объяснимо. Все-таки не каждый день вы женитесь. Мы здесь для того, чтобы проследить за тем, что все пройдет хорошо. Ну и, конечно, для того, чтобы порадоваться за молодых .
— Я собрала букет для невесты! — похвасталась его спутница и продемонстрировала мне цветы. И даже в неверном свете, который распространяли лампады и свечи, я заметил на ее пальце кольцо. Точно такой же перстень с клубком из двух змей, какой я нашел на кладбище.
— Спасибо вам, — кивнул я и, сделав над собой усилие, улыбнулся — уже в тот момент я понял, что ничем хорошим сегодняшний вечер не закончится, а ночь будет длинной, но мне не хотелось знать, что именно произойдет. — Как вас зовут?
Этот вопрос был обращен к женщине, но ответил мужчина.
— Меня зовут Винсент. А это, — он легко кивнул на спутницу, — моя сестра Таис.
— А где…
— Женщина, которую вы встретили на кладбище? — продолжил Винсент так, будто был в курсе всего произошедшего. — Дана скоро придет. Она готовит вам сюрприз. А вот и невеста! Вместе со священником и сопровождающим.
С этими словами он поднялся, и Таис последовала его примеру. Елена и ее спутники, священник в традиционной одежде и высокий темноволосый мужчина в дорогом костюме, прошествовали к алтарю. Невесту я узнал только по платью — когда-то Елена уже одевала его во время одной из наших загородных прогулок. Лицо же ее было скрыто плотной фатой, как и предписывал обряд. Таис вручила невесте букет, и та сделала изящный книксен.