– Просто она вышла из поликлиники сразу после меня, и они полагают…
– Чушь! С таким же основанием можно заподозрить меня, потому что я ушел домой около десяти. А смерть Авиловой наступила между девятью и одиннадцатью ночи.
– Откуда вы знаете?
– Эксперт сказал. Он ходит ко мне лечить застарелую язву. Я подобрал ключик к его болезни, и он не может нарадоваться. Кстати, в котором часу ты пришла домой?
Мариша поняла, что доктор имеет в виду, и занервничала.
– Я не помню точно… Мама уже спала, она рано ложится…
– Она не дожидается тебя с работы?
– Дожидается, но в тот раз мама уснула. Я ее не будила. Почему вы спрашиваете?
– На всякий случай, – улыбнулся Бортников.
– Я не могла бы убить человека…
– Конечно, нет. Успокойся.
– Тем более задушить! Неужели вы думаете…
– Как Авилова оказалась на пустыре? – перебил доктор. – Насколько мне известно, она живет совсем в другой стороне. Получается, кто-то заманил ее на пустырь. В темное время суток женщина вряд ли пойдет туда одна. Без веской причины. Особенно после всех этих слухов про черта и прочую нечисть.
– Значит, была причина! – выпалила Мариша.
Ей приходило в голову, что Авилова могла пойти за ней. Чтобы испугать, например. Или догнать и прикончить. Но ей не повезло. Кто-то пришел Марише на выручку и спас от неминуемой смерти. Должно быть, человек, которого она приняла за маньяка, стал ее ангелом-хранителем.
– Авилова жутко любопытная. Она любила сунуть нос, куда не следует.
– Это ее и погубило? – усмехнулся Бортников.
Мариша что-то скрывает, чего-то недоговаривает. Они с Авиловой ненавидели друг друга. Он не слепой и давно заметил неприязнь между ними. Но чтобы дело дошло до убийства…
Доктор вдруг посмотрел на Маришу другими глазами. Оказывается, она очень хороша. По-девичьи нежна, миловидна. У нее длинные ресницы, маленький чувственный рот и упругая грудь под медицинским халатом.
Он ощутил желание, такое сильное, что у него заныло все тело.
Девушка сидела, опустив голову. Светлые кудряшки обрамляли ее щеки. У Кирилла давно не было женщины, но до сих пор он не помышлял об этом. Сегодня кое-что изменилось.
– Давай поужинаем вместе, – предложил он. – В кафе после работы. Я приглашаю.
У Мариши перехватило дыхание от счастья. Неужели мечты сбываются, и доктор Бортников так же неравнодушен к ней, как и она к нему?
– Согласна?
Она была не в силах вымолвить ни слова и только кивнула…
* * *Чемагин лежал в комнате и дремал. Боли в спине участились, он стал нервным и легко поддавался импульсивным порывам. Не исключено, что это – побочное действие лекарственных настоев, которые он принимает. Вот и сейчас его снедало беспокойство.
Этот унылый городишко наводил на Чемагина тревожную тоску. Здесь за каждым углом таилась неведомая опасность. Раньше его одолевала паника во время приступов, а теперь, похоже, страх становится повседневным и неконтролируемым. Он пожаловался на свое состояние доктору, но тот опять заговорил о каких-то умственных причинах его недуга.
– Я не сумасшедший, – возразил Чемагин, как будто Бортников мог его слышать. – Зачем мне нужна боль в спине, от которой впору лезть на стены?
Он закрыл глаза и вспомнил себя маленьким мальчиком, идущим по лесу. Зеленый мох и поваленные стволы деревьев вызвали у него безотчетный ужас. Он закричал и в страхе ринулся назад, туда, где его бабка с дедом собирали грибы на поляне.
Ему казалось, что за ним гонится сама смерть. У нее красивое лицо, длинные косы и молодое тело, покрытое пестрыми узорами. Он слышал сзади хруст валежника и бежал все быстрее, пока хватало дыхания. Потом наступила жуткая всепоглощающая тьма…
Из этой тьмы его вырвал испуганный голос деда:
«Вот он! Я нашел его!»
«Жив, внучек! Слава богу! – всхлипывала бабка, ощупывая руки и ноги мальчика. – Все цело! – Она припала ухом к его груди и радостно сообщила: – Дышит, горемычный! И сердечко бьется!»
В кухне засвистел чайник, Чемагин очнулся и тяжело поднялся с дивана. Он снимал маленький старый дом, зато без хозяев и по сходной цене. Платил копейки и был предоставлен самому себе. Он терпеть не мог сожителей, поэтому и семьей не обзавелся. Менял женщин, чтобы не прикипеть ни к одной, не обрасти хозяйством и обязательствами. Мысли о неприкаянной старости не пугали его. Он считал, что лишь одиночество дает настоящую свободу.
На кухне он подбросил в печь пару поленьев и выпил настойку доктора Бортникова. Горький вкус трав напоминал ему запах костра, вид на горную гряду, разочарование и неукротимую ярость…
Эта ярость захлестывала его, била через край. Он поставил на кон свою душу, а его обманули, обвели вокруг пальца.
Чемагин заскрежетал зубами и нащупал под джемпером амулет, с которым не расставался. Череп на прочном черном шнурке: две пустых глазницы и приоткрытые челюсти.
Ярость, природа которой была не понятна до конца, гнала Чемагина с места на место, бросала из огня да в полымя. Должно быть, его неизлечимая хворь как-то связана с этой яростью, с жаждой мести кому-то безликому, с накатывающим на него страхом, с чувством безысходности, которое томило его по ночам.
Чемагин не мог больше оставаться в доме и вышел прогуляться. Ветер гнул рябины у заборов. В воздухе пахло дымом из труб. На темном небе мерцали звезды. В домах светились окна, за которыми люди готовились ко сну. На улице к Чемагину подошел молодой мужчина и попросил прикурить.
– У меня нет ни спичек, ни зажигалки.
– Не повезло, – огорчился прохожий и кивнул в сторону пустыря. – Слыхал про труп? Возле бараков бабу какую-то убили. Говорят, медсестру из поликлиники. Не в курсе?
Непрошеная разговорчивость была некстати и не понравилась Чемагину. Он молча пожал плечами.
– У нас в Грибовке всякой шушеры хватает, – добавил мужчина. – А ты, видать, не нашенский?
– Я приезжий.
– Ну бывай, приезжий!
Прохожий, ссутулившись и сунув руки в карманы, удалился под громкий собачий лай, а Чемагин зашагал себе дальше, обдумывая его слова. Он ничего не боялся, кроме своей боли, и пустырь, о котором все судачили, не пугал его, а скорее притягивал.
Поравнявшись с зарослями орешника, он нырнул в темноту и затаился. В заброшенных бараках выл ветер, старые елки чернели в лунном мареве. После того как тут обнаружили труп, сюда потянулись подвыпившие любители острых ощущений. На трезвую голову они не решились бы искушать судьбу.
Чемагин услышал голоса и спрятался подальше в кусты. Трое парней, поддразнивая друг друга, приблизились к баракам.
– Тут она лежала… – сказал один из них.
– Ты призраков не боишься? – загоготал другой. – Вдруг она все еще рядом бродит? Схватит тебя за горло – и каюк! Га-га-га-га!
Этот нарочитый смех подхватило эхо, и «смельчаки» притихли.
– Очко сыграло, пацаны? – сдавленно хихикнул третий.
– Холодно здесь…
– Может, дернем для сугреву?
Они пустили по кругу бутылку, глотая прямо из горлышка. Чемагин вдруг ощутил леденящий шелест позади себя и оглянулся. У него резко заболела спина, по телу прокатилась отвратительная дрожь. Он расстегнул молнию куртки и схватился рукой за свой талисман.
Хмельная компания продолжала топтаться у разрушенных бараков, материться и пить. Бутылка полетела на землю, ударилась о камень и разбилась.
– Ты че, Колян… оборзел? Там же оставалось на дне…
Затеять драку парням помешал прорезавший тишину душераздирающий звук, от которого они мигом протрезвели и бросились кто куда…
Глава 16
Пашке позвонили друзья, и он засобирался на улицу.
– Ты куда? – вышел из своей комнаты дядька.
– Пойду, подышу чуток. Надоело в четырех стенах сидеть.
Слепцов скрыл радость и принялся выговаривать племяннику:
– Мать велела никуда тебя не выпускать, пока она на работе. Что я ей скажу?
– Я до ее прихода вернусь. Дядь Миш, только вы меня не выдавайте.
– Ладно уж, – смягчился тот. – Дело молодое, иди, гуляй. Сам таким был! Но гляди, не напейся опять. Обещаешь?
– Клянусь! – парень дурашливо ударил себя в грудь. – Вы тут не скучайте! Я проветрюсь и обратно.
Слепцов проводил его и направился к чулану. В прошлый раз ему не хватило времени справиться с навесным замком, но сейчас он должен успеть. Отмычка из сестриной шпильки получилась не ахти, но ничего другого под рукой не оказалось.
Если бы его спросили, зачем он лезет в чулан, Слепцов бы не нашел вразумительного ответа. Надо, и все. Хочется же понять, как он очутился там в первый раз! Без этого крышу сорвет.
Он поковырялся в замке несколько минут, и тот поддался. Из чулана пахнуло пылью и брагой. На полках стояли бутыли с самогоном. Лампочка под потолком мигнула и погасла. Слепцов выругался и потопал в кухню за фонариком…
У магазина Пашку поджидали пацаны, которые третьего дня отправили его на пустырь. Мать права, он сам виноват. Зачем что-то кому-то доказывать? Его запальчивостью просто воспользовались, чтобы подставить. Теперь на него могут повесить убийство.
Стараясь не думать об этом, он вразвалочку подошел к честной компании. На удивление, встретили его без подколок.
– Привет, Паш. Как жизнь?
– Нормалек. К нам дядька в гости приехал и слег с ангиной. Я за ним приглядываю.
– Ты, значит, типа в сиделки записался? Потому и не выходил?
– Мать работает, ей некогда за больным ухаживать.
– Что ж ты, Паша, обманул нас? – окружили его дружки. – Ушел на пустырь и с концами? Мы ждали, блин, а тебя все нет и нет! Может, ты не ходил к баракам? А кустами домой убежал? Струсил?
Павел, помня наставления матери, не стал отнекиваться.
– Ваша правда, – признался он. – Не смог я туда сунуться. Струхнул и давай бог ноги!
Один из парней хохотнул, но остальные его не поддержали.
– Что же тебя испугало? Только не прикидывайся, что не понимаешь. В ту ночь на пустыре бабу убили. Она возле бараков лежала… мертвая. Нас участковый допрашивал, всю душу вытряс! Что мы видели? Что слышали? Мы, Паша, на тебя не настучали.
– А че на меня стучать-то? – похолодел Пашка. – Меня там и близко не было.
– Ага, не было! Может, ты и есть убивец?
– Да вы че, пацаны…
– Сдрейфил? – переглянулись парни. – Значит, ты бабу замочил? Ну, ты даешь! Мы на бабу не спорили.
– Никого я не мочил! Я до бараков не дошел…
– Типа испугался? Чупакабру увидел?
– А если увидел? Вы бы тоже убежали…
Дружки вполне серьезно возразили:
– Чупакабра кричит смертным криком! А в ту ночь она не кричала. Зато вчера мы чуть не померли от страха, когда услышали…
Они рассказали, как решили поглядеть, не бродит ли по пустырю привидение, выпили для храбрости, а потом… началось такое, о чем лучше не вспоминать.
– Чудище зарычало и прямо на нас ломанулось!.. Огромное, косматое, копыта стучат, глазищи горят!.. Мы бежим, а оно догоняет… дышит в спину смрадом загробным!.. Ужас!..
– Видно, плохо чупакабра бегает, – осмелел Пашка. – Раз вы живые остались.
– Она по дороге отстала… Ей дальше пустыря нельзя! Тогда она свою силу теряет!
* * *Перед тем как выйти из дому, Мариша целый час прихорашивалась. Укладывала волосы, подкрашивала ресницы.
– Что это с тобой? – удивилась мать. – Никак, влюбилась?
– Не говори ерунду, – просияла девушка.
– Ерунда, как же… Небось, я не слепая, вижу. Ладно, не хочешь, не говори.
Удовлетворенно разглядывая себя в зеркале, Мариша сообщила:
– Мы сегодня допоздна работаем, так что ты меня не жди, ложись спать.
– Кто это «мы»?
– Я и доктор Бортников. После приема в поликлинике он еще на дому принимает. Я пойду ему помогать.
– Что ж он, один не управится? – нахмурилась мать.
– Ой, ма, не начинай! Первый раз, что ли?
– Надеюсь, он тебя потом проводит?
– Конечно, проводит, – улыбнулась Мариша. – Не волнуйся.
– У меня душа не на месте, дочка. Авилову убили, а убийца на свободе гуляет. Ходит по тем же улицам, что и мы. Я давеча из булочной возвращалась, слышу сзади шаги, чуть инфаркт не хватил от страху. А это наш сосед оказался. Только кто знает, может он и есть – душегуб? Люди болтают, на пустыре опять черт кричал. Не к добру это…
Мариша, как все влюбленные, была ослеплена собственным счастьем, и в его свете все остальное померкло.
– Полиция ищет убийцу, мам, – отмахнулась она. – У нас городок маленький, каждый человек на виду. Найдут! Ну, я пошла?
Она чмокнула мать в щеку и выпорхнула на крыльцо. Та постояла в сенях, вздохнула и полезла в подпол за картошкой. Супчику грибного надо сварить. Стряпня отвлекает от дурных мыслей.
Мариша же по пути на работу вспоминала совместный ужин с доктором, и сердце ее сладко замирало. Несмотря на промозглую осеннюю сырость, она надела юбку вместо брюк и полусапожки на каблуках вместо теплых ботинок. У нее были красивые стройные ноги, которые она выставила напоказ. Пусть любуются и завидуют. А Кирилл Сергеевич убедится, что она достойна его выбора.
Мариша вспомнила, как он провожал ее домой, и они целовались в темноте у соседского забора. Собаки надрывались от лая, а доктор что-то шептал ей на ухо. От охватившего ее любовного жара она не разобрала ни слова.
Ночью она долго не могла уснуть, слушая ветер и ощущая вкус мужских поцелуев на губах. От Бортникова пахло медикаментами, и этот запах возбуждал Маришу куда сильнее, чем парфюмерия. Когда она наконец погрузилась в дрему, до нее донесся жуткий нечеловеческий вопль, который оборвался на пронзительной ноте…
Она проснулась и села на кровати. В окно светила луна. Ветка старой яблони скребла по стеклу. В дымоходе выл ветер, и Мариша решила, что этот звук показался ей во сне криком чупакабры…
Она легла и на этот раз сразу уснула. Ей снился доктор Бортников, который признавался ей в любви и звал замуж.
– Привет!
Мариша не заметила, что почти пришла. У дверей в поликлинику курил пузатый врач-ортопед. Он-то и вернул ее с небес на землю.
– К нам опять следователь пожаловал. По-моему, он не там ищет.
– Кого ищет? – не поняла девушка.
– Убийцу! – Ортопед затянулся, выпустил дым из ноздрей, смял окурок и отправил его в урну. – Черт-те что творится! Никто из наших не желал смерти Авиловой. У нее не было врагов. По крайней мере, не на работе.
– Откуда вы знаете?
– Она ухлестывала за Бортниковым, но…
Ортопед вдруг спохватился, передумал откровенничать и галантно открыл перед Маришей дверь.
– Прошу…
Она прошла вперед, стуча каблучками по плиткам пола, а ортопед плотоядно уставился на ее округлые икры. У него была жена и двое детей, но он не упускал случая переспать с кем-нибудь из молоденьких сестричек. Мариша давно ему приглянулась, но она слыла недотрогой, и самолюбивый ортопед, не желая получить отказ, не решался предложить ей секс в ординаторской.
– Нас опять будут допрашивать? – возмущался он. – Я не намерен отвечать на дурацкие вопросы! Какие у меня были отношения с Авиловой? Смешно сказать… Она не в моем вкусе!
Ортопед хлопнул себя по усатому рту и пробормотал:
– О покойниках не злословят… Бедняжка Авилова! Папаше так и не удалось пристроить ее замуж… Ой, что это я?.. Из-за убийства по городу поползли сплетни. Моя жена закатила мне истерику! Представляешь?
Мариша повернулась и спросила его в лоб:
– Вы спали с Авиловой?
– Прости тебя бог, детка! Это было единственный раз, после новогодней вечеринки… Я был пьян в стельку! Авилова дежурила… Я не помню, как все случилось!.. Клянусь!..
– Вы сказали об этом следователю?
– Еще чего! И ты не говори. Язык мой – враг мой, – сокрушался ортопед, дыша на Маришу запахом табака.
Ко всему прочему он был не промах выпить. Больные в знак благодарности за лечение исправно снабжали его спиртным. Если так пойдет и дальше, ему грозит стать пациентом нарколога. Бортников предрекал ему сию печальную участь.
Они расстались в коридоре. Ортопед свернул к себе, а Мариша поправила челку, собралась с духом и…
Бортников сидел на подоконнике задумчивый и отрешенный. Он не бросился навстречу Марише, не обнял ее, не прижал к себе со словами: «Как я соскучился!»
Она опешила. Такой прием подействовал на нее словно холодный душ. Неужели этот ловелас все забыл? И романтический ужин вдвоем, и поцелуи в темноте?
– Чай будешь? – буднично спросил он, кивком головы указывая на термос. – С мятой. Налить?
Если бы у Мариши был под рукой нож, она бы с наслаждением вонзила его в грудь доктора…
Глава 17
Пашка на цыпочках направился в свою комнату. Хоть бы дядька не заметил, что он слегка навеселе. Выпил всего-то стакан пива, а нравоучений придется выслушать до черта.
Проходя мимо чулана, он краем глаза увидел, что дверь открыта. Неужто мать дома? Пришла с работы раньше времени? Вот, невезуха! Теперь ему достанется на орехи!
Пашка замер на месте, прислушиваясь. Не звенят ли в чулане бутыли, не булькает ли самогон? Может, кому-то срочно понадобилось пол-литра?
Ничего слышно не было, и парень подкрался ближе. Он с трудом сдержал возглас изумления, увидев в чулане… дядьку. Тот стоял на четвереньках, подсвечивая себе фонариком, и заглядывал в угол за стеллажом.
– Что вы там делаете? – вырвалось у Пашки.
Дядька дернулся от неожиданности и повернулся на голос. У него на лице застыло недовольство.
– Что с вами, дядь Миш? Вы чего свет не включаете?
Он щелкнул выключателем, но лампочка не загорелась. Менять надо. Между тем дядька поднялся на ноги и принялся отряхивать спортивные штаны.
– Крысы у вас завелись, племяш.
– Крысы? – не поверил парень и наклонился, разглядывая в темноте дырку в полу. – У нас отродясь их не было! Посветите-ка…
– Батарейки сели.
С этими словами дядька переложил фонарь из руки в руку и отступил в сторону.
Пашка присел на корточки, но ничего не увидел, кроме грязного пола и дырки в углу. Он подумал, откуда у дядьки ключи от чулана? Мать ему оставила? Чтобы он крыс потравил?