– Да-да, помню, – задумчиво сказал сталкер. – Считаешь, что Аким опасен и его нужно остановить. Как хочешь, но я в этот бред не верю.
– Этого парня двадцать лет изучала специальная лаборатория, – устало сказал Глеб. – Есть множество материалов, которые подтверждают его особые способности, его связь с Зоной.
– И что же? – Кот пожал плечами. – Куча уродов, которые наплодились вокруг Зоны, тоже эту связь подтверждают. Мутации, порча и прочая дрянь.
– Но все это было после, – возразил Глеб. Похоже, спор прибавил ему сил. Он даже сел, превозмогая боль в ребрах. – Только этот парень знал о Посещении до того, как все случилось. Более того, Сдвиги девяносто первого и пятнадцатого годов он также предсказал. И оба раза оказывался в эпицентре Сдвига.
– И это я знаю.
– Знаешь, но, по-моему, не понимаешь. – Глеб покачал головой. Снова уставился на собеседника единственным здоровым глазом. – Ты про причинно-следственные аномалии слышал?
– Что-то так, мимоходом.
– Я говорю про тех, кто пережил Посещение и уехал в другие места. Знаешь, что с ними происходит?
– Да, мой шеф говорил на эту тему. – Кот пожал плечами. – Мол, вокруг «эмигрантов из Зоны» начинает чертовщина твориться. Люди вокруг них дохнут как мухи, электричество коротит, и стихийные бедствия учащаются.
– Вот именно, – сухо сказал Глеб.
– Но ведь это все слухи и россказни!
– Не слухи и не россказни, – жестко сказал Глеб. – Это статистика.
– Ну допустим. Я просто не пойму, к чему ты клонишь?
– Сейчас поймешь. – Глеб неотрывно пялился в него своим застывшим покрасневшим глазом, и от этого взгляда Кот чувствовал себя неуютно. – Сам я не помню Посещения, но мой отец был там. Лейтенант Шевцов в семьдесят втором командовал взводом ударно-штурмовой бригады ВДВ. Их бросили в самое пекло – тогда еще никто не понимал, что происходит, тогда думали, что это диверсия, война, секретное оружие противника и все такое прочее. Для того десант и существует – чтобы бросать в огонь и смотреть, что из этого выйдет. В общем, весь взвод там и остался. Только отец выжил. И добрался до эпицентра, как приказывали. Как ты думаешь, что он там обнаружил?
Кот сдержанно развел руками.
– Это, – Глеб кивнул в сторону Акима. – Отец нашел ЭТО и вытащил за пределы будущей Зоны. Спас.
– И что же? – осторожно спросил Кот. Факт, без сомнения, интересный. Но не было понятно, куда клонит этот парень.
– До начала девяностых все шло своим чередом. А в девяносто первом с отцом стало происходить неладное… – Лицо Глеба странно дернулось, исказилось, хотя казалось, дальше уже некуда. – Он стал стареть. Дико, стремительно. За месяц из сорокалетнего здорового мужика превратился в страшного немощного старика. И умер.
– От чего умер? – тупо спросил Кот.
– От старости. Медики так и констатировали. – Глеб внимательно изучал реакцию сталкера. – Я тогда сразу просек: это с Зоной связано. Потому как нет и не может быть других объяснений. А позже по роду службы я выяснил: в Академгородке как-то провели эксперимент над одним парнем. А тот взял – и уснул. На двадцать четыре года. Знаешь, в какой день это было?
– В день смерти твоего отца, – догадался Кот.
– Да. И вот я узнаю, что парень-то очнулся. Тот самый мальчишка, которого спас из Зоны лейтенант Шевцов. Но интересная деталь: этот спящий красавец, оказывается, за двадцать лет ничуть не изменился. Не повзрослел, не состарился. Ни на день. Выглядит бодро, эдак хорошо выспавшимся.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Можешь считать меня сумасшедшим, но я уверен: это он забрал жизнь у моего отца.
– Чего?!
– Вольно или невольно – он высосал из жизни отца годы, которые должен был прожить спасший его человек.
– Это просто бред какой-то… – Кот потряс головой, пытаясь привести в порядок разбегающиеся мысли. – Ну допустим. Это Зона, здесь может быть всякое, даже такая странная связь между людьми. Но я все равно никак в толк не возьму, к чему ты клонишь? Зачем ты следишь за ним? Хочешь отомстить за своего отца?
– Нет. – Лицо собеседника болезненно дернулось. – Я просто хотел показать тебе связь – ту самую, между человеком и Зоной. Я понимаю, что вины этого парня здесь нет. Он всего лишь слепое орудие тех сил, что стоят за ними. Сил страшных, необъяснимых. Таких, которые нам пока что не по зубам.
Кот хотел было возразить. Но вспомнил Голос. Черт его знает, может, в чем-то и прав этот сын своего отца. Но только «в чем-то». Потому что не хотелось, чтобы он был прав.
Глеб, заметив сомнение в лице сталкера, продолжил:
– В общем, некоторые эксперты считают, что Аким – ключевое звено в Посещении. Неважно, знает он о том сам или нет, но само его нахождение в этих местах вызывает возмущение Зоны. Есть мнение, что его появление в эпицентре Посещения может спровоцировать катастрофу.
– «Конец света»? – с сарказмом спросил Кот.
– Не исключено, – серьезно ответил Глеб.
Кот помолчал, глядя в сторону заката. Произнес:
– Стало быть, фамилия твоя Шевцов.
– Стало быть, так.
Некоторое время сталкер раздумывал, глядя, как Аким без устали запускает и запускает скачущие по воде камни. Этот Шевцов все-таки посеял в нем сомнения, и нельзя было сказать, что беспочвенные. С другой стороны, совсем недавно он был врагом, тем, кто крался за ними, как киллер, со снайперской винтовкой в руках и вооруженным головорезом в напарниках. Не факт, что процедуры, пройденные в плену у бандитов, исправили настроение бывшего преследователя. Во всяком случае, его точка зрения была предельно ясной. Хоть и имела под собой сомнительные основания.
– Значит, так, – глядя в сторону, сказал Кот. – Я согласен, что Аким – парень со странностями. Но не верю, что он может вызвать конец света. Это я тебе авторитетно заявляю. Я лаборантом у академика Лаврова работаю, это он первым про конец света и заговорил. Если и приключится гибель всего сущего, то совсем не так. А вот как: Зоны постепенно расширятся и сомкнутся. Если мой академик прав – то году к двадцатому.
– Неправ твой академик. Наши эксперты считают…
– Твои эксперты – паникеры бездарные. А моему шефу Нобелевскую премию обещают. Допустим, это Аким вызывает Сдвиги. Это бы объяснило расширение нашей Зоны. Но есть еще Хармонтская и еще четыре Зоны. И все они расширяются синхронно. Что, и там Аким засветился?
– Я не знаю, – потерянно сказал Шевцов.
– Вот то-то же, – примирительно сказал Кот. – Никто этого не знает.
– Я знаю одно: нельзя его пускать в эпицентр.
– Тьфу ты… – Сталкер досадливо сплюнул. – Значит, так. Мы пойдем туда, куда надо. Аким от своего не отступится, а одного его я не брошу. И помешать нам никто не сможет.
– Ладно, – неожиданно согласился Шевцов. – Идите куда идете. Только позвольте мне идти с вами.
– Хм… – Кот задумчиво уставился на собеседника. – Действительно, не бросать же тебя одного посреди Зоны? Только сомневаюсь я: а вдруг ты задумаешь прикончить нас во сне? Или в ловушку какую столкнешь, а?
– Дурак ты, – спокойно сказал Шевцов. – Если бы я захотел тебя прикончить, то сделал бы это еще пять минут назад.
– Да ладно? – усмехнулся Кот.
И сам не понял, как оказался лежащим на спине, с коленом, упертым в подбородок. Тяжело дыша и хрипя, он пялился на Шевцова, который продолжал размеренно вещать, не меняя спокойного тона:
– И, как видишь, оружие мне для этого не нужно.
Так же быстро Глеб ослабил хватку и расслабленно вернулся на прежнее место.
– Черт, какой ты резкий, – пробормотал Кот, потирая помятую шею. – А по виду и не скажешь.
– Сбить с толку противника – лучший прием в драке, – вскользь заметил Шевцов. – Так что не нужна мне кровь – ни твоя, ни его. Я просто хочу, чтобы не стало еще хуже.
– Мы все этого хотим, – примирительно сказал Кот.
– Давай договоримся: вы идете куда шли, я – с вами. Если ничего не случится – значит, я был неправ. Но если мы оба поймем, что Аким однозначно опасен, – ты не станешь мне мешать. Идет?
Кот пристально глянул на собеседника. Перевел взгляд на Акима. Какого черта! Он ведь ему не нянька. И если бы Аким действительно оказался бомбой с часовым механизмом, замаскированной под добродушного паренька, – как он сам поступил бы?
– Идет, – сказал сталкер.
Они ударили по рукам.
– Только оружие я тебе все равно не отдам, – добавил Кот. – Придется тебе заслужить доверие.
– Винтовку можешь оставить себе, – равнодушно отозвался Шевцов, падая спиной на толстый ковер из сосновой хвои. – Устал я что-то.
– Тогда отбой, – решил сталкер. Огляделся. – Место вроде спокойное, да и бандиты сюда ночью не сунутся. Здесь и заночуем.
Новый товарищ отключился мгновенно. Вернулся Аким. Расстелил свой коврик из «пенки», упал на него и вырубился. Кот продолжал сидеть, глядя на водную гладь. От ног вдаль убегала сверкающая лунная дорожка. Притом что луны на небе не было. Это было странно, но голову сейчас занимала другая мысль.
Как это Шевцов сможет определить степень опасности Акима – если тот вообще несет в себе какую-то угрозу? Где та грань, которая поддается осмыслению? Наивно все это. Как это человек может увидеть и разгадать истинные намерения Зоны? Зона – она не поддается пониманию, ее можно только принимать такой, какая она есть. Ученые вон сколько бьются. Но ведь до сих пор так ни черта и не поняли.
Остается надеяться, что до исполнения Шевцовым своих угроз просто не дойдет. В Зоне так: что бы ни происходило, надежда остается всегда. Иначе нельзя. Не выживешь.
Он не заметил, как уснул, крепко обняв «винторез».
И не видел, как чья-то рука тихо вытащила из рюкзака пистолет.
Глава четвертая
Вещи мертвецовК городу подходили еще затемно со стороны вокзала. На первый взгляд, путь не самый очевидный: скопление железнодорожных вагонов, рельсы, провода – все это притягивает и маскирует ловушки. Но в этих же местах концентрируется хабар. Именно поэтому путь здесь более-менее изучен. По крайней мере Коту уже доводилось проходить здесь, и это было куда лучше, чем прокладывать новый маршрут.
На путях царили хаос и разрушение. В первые дни после Посещения в головах военных царил полнейший бардак. Кому-то, видите ли, почудилось, что со стороны вокзала в сторону Академгородка полезло что-то опасное. И в сердцах решили накрыть этот квадрат из «градов». Вспомнился, видимо, недавний опыт в районе острова Даманский. Били с той стороны залива, так что разлет снарядов был приличный. Территория ближе в воде походила на лунный пейзаж, там даже трава не росла (поговаривали, что снаряды были, в том числе, и химические). Стоявшие на путях поезда превратились в груды искореженного металла и давно насквозь проржавели. Ржавчина в Зоне – хороший знак, в таких местах и ловушек меньше. Потому и пути перешли сравнительно быстро, упершись в здание вокзала.
Старое кирпичное здание напоминало дом с привидениями. Покосившиеся двери не были преградой. Но идти через них нельзя. В этом проеме обитала какая-то дрянь, не имевшая даже названия. Так что лезть нужно было через второе окно.
– А обойти нельзя? – поинтересовался Шевцов.
Кот невольно скосился на его ноги – тот все еще был босиком.
– Нельзя, – уже из сырой темноты отозвался сталкер. – Было бы можно – обошли бы. Ну что вы там застряли? Давайте быстрее!
Он ждал внутри, оглядывая обгоревшее во время пожара помещение. Здесь была особая атмосфера. Он закрыл глаза. Ему чудилось, что зал заполнен людьми. Они входят, сидят в ожидании рейса, садятся в свои призрачные поезда и растворяются вдали. Наверное, это какое-то свойство места, через которое прошли тысячи людей. Тоже вроде как «накатывает», только по-другому. Странное чувство, какая-то невероятная, вселенская тоска – но от которой почему-то становится и грустно, и сладко.
Он открыл глаза, прогоняя наваждение, огляделся. Кот слышал, что здесь, внутри, находили «булавки» и «черные брызги». Разумеется, уже после Сдвига, ведь, когда он сам бывал здесь, хабара в Зоне не было. Он оглянулся, поежился, ощущая знакомый охотничий зуд. Был соблазн задержаться, полазить здесь в поисках хабара. Но, увидев показавшуюся в оконном проеме перекошенную физиономию Шевцова, решил, что это, пожалуй, в другой раз. Если, конечно, он сможет заставить себя вернуться в Зону.
На привокзальную площадь вышли через узкий пролом в стене. Зарождался рассвет. Мертвые кварталы подсвечивало восходящее солнце, это было красивое и торжественное зрелище. Дома казались цветными, свет в стеклах сверкал и расщеплялся на все цвета спектра, остро щекоча взгляд. Такое происходило редко, и никто не мог дать этому объяснение. Кот предпочитал считать это хорошим знаком. Главное – не пялиться на все это, разинув рот. Самое время залюбоваться и вляпаться в какую-нибудь ловушку.
Потому как город был просто нашпигован смертью. Здесь был тот самый эпицентр Посещения, и именно здесь были наибольшие потери – что населения, что военных. Конечно, жертв могло быть куда меньше, знай тогда люди все то, что известно о Зоне теперь. Видимо, их жизни и стали платой за знания.
Многие, конечно, спаслись во время эвакуации. Что уж там, гражданская оборона в те времена работала четко, плюс участие военных. Не жалели ни техники, ни средств. Всем выжившим нашлось жилье, работа. Многих пытались лечить от странных, никому не известных болезней. Иногда успешно, иногда не очень. И все это под глухим колпаком секретности. Даже жители области практически не знали ничего о Посещении. Создавалось даже ощущение, что ничего не произошло. Возможно, потому, что Новосибирск с его миллионным населением счастливо избежал участи Бердска, находясь в каких-то десятках километрах от эпицентра. А кому какое дело до судьбы маленького провинциального городка?
Тем более что рассказывать-то было некому. Со спасшихся брали подписку о неразглашении и высылали в самые разные, отдаленные уголки нашей необъятной родины, расселяя их так, чтобы максимально снизить вероятность встреч друг с другом. Зачем нужны эти встречи, совместные воспоминания и прочие вещи, мешающие сохранению государственной тайны? И без того хватало проблем.
Сам Кот был с окраины Новосибирска. Вроде бы и рядом, но судьба соседнего города его не очень трогала. Но он знал историю Посещения и прекрасно понимал чувства беженцев. Каково это – внезапно проснуться в страшном, иррациональном мире, где небо меняется с землей, где перестают действовать привычные физические законы, где под ногами горит земля и кто-то жуткий взирает с небес на людей, как на муравьев, мечущихся в разоренном им муравейнике?
Нет, пожалуй, даже ему этого не понять. Это надо прочувствовать самому. Ведь говорят, что те, кто пережил Посещение, воспринимали происшедшее совершенно по-особенному. Чуть ли не видели ушами и слышали глазами. У кого шестое чувство открылось, у кого третий глаз. Это кому повезло. Кому не повезло – подхватили «чумку», «куриную слепоту» и прочую никем не описанную заразу. Хуже было тем, у кого после Посещения родились дети. Но это отдельный разговор.
– Пришли! – радовался Аким. – Я знаю эти улицы! Давно здесь не был, очень давно, – но я все помню! Пойдем быстрее! Совсем немного осталось!
Аким заметно волновался. Вид этих улиц явно вызывал у него воспоминания и ассоциации. Кот позволил спутнику ненадолго предаться ностальгии, после чего поинтересовался:
– И куда теперь?
Шевцов исподлобья наблюдал за Акимом. Еще тот параноик. Кот надеялся, что вся эта истерия с «концом света» не дойдет до логического конца. Он все еще пребывал в уверенности, что Акимом движет некая блажь, нормальное желание человека встретиться с навсегда сгинувшим прошлым. Теория Шевцова не нравилась ему категорически. Наверное, потому, что возразить на нее было нечего.
– Нужно пройти… по адресам, – чуть запинаясь, сказал Аким.
Он нетерпеливо топтался на месте, как конь на старте. Кот мельком подумал, что, будь это скачки, он не стал бы делать на него ставку.
– Зайти в дома… – возбужденно бормотал Аким. – Я помню эти дома.
– Зайти в дома, – повторил Кот. – А ты знаешь, что там, в домах-то?
– Знаю. Квартиры.
– Дурень, – Кот нервно хмыкнул. – В домах ловушки. И «ведьмин студень» в подвалах.
– Я могу один зайти, – предложил Аким.
– Нет уж, – сказал Кот. – Не для того я подставлял свою задницу и сюда пёрся, чтобы ты гробанулся в первом же подъезде. Вместе пойдем. Глеб, бывал здесь?
Шевцов покачал головой. Был он какой-то напряженный, взвинченный. Наверное, пребывал в ожидании какого-нибудь финта со стороны Зоны. Ведь он по-прежнему пребывал в убеждении, что Аким – вроде марионетки неведомых сил. Но тут гадать бесполезно. Не проверишь, коли не начнешь действовать.
– Значит, так, – осматривая улицу, заговорил Кот. – Что мы видим? Дома видим, машины брошенные, деревья, вон травка под солнышком зеленеет. Только вы особо не обольщайтесь. Все это вранье. Не осталось здесь ничего человеческого. Так она, Зона, заманивает. Хочет, чтобы вы на травке повалялись. Там она вас и прикончит. Потому что нет здесь места человеку. Так что, жить хотите – делайте что я скажу. В сторону ни шагу. Захочется чихнуть или пукнуть – у меня разрешения спросите. А скажу молчать – значит, заткнуться и язык прикусить. Поняли?
– Не слишком ли много слов? – заметил Шевцов. – Пошли уже.