Действительно все…
И похоже, что страдать я долго не буду — забуду все уже через семь дней и даже не вспомню про Эйна. Я посмотрела на бледное лицо шефа, на его страшненькие черты лица, на бледный с посиневшими крыльями нос, на кривые губы… Да, красавчиком лорд Эйн не был, больше того скажу — до красавчика ему ехать и ехать, но это — мой родной шеф. Мой.
А за свое Виэль Мастерс будет бороться до конца!
— В общем так, ты за руки, я за ноги и потащили, — скомандовала я Охарду.
Но мой умный и достойный уважения жених подскочил и возмущенно сказал:
— Виэль, ты меня хоть слышала? У него сейчас вторая фаза смерти начнется, он тут будет все крушить, он…
— Стоп, — перебила я, хватаясь за ноги начальства, — а если в мою тюрьму?
Охард глянул на меня, плюнул — плевок на снег уже сосулькой упал, крякнул и подхватил Эйна подмышки. Я уже держала ноги — так и поволокли. Шеф оказался на редкость тяжелым, хотя внешне худощавый конкретно. Глядя на наши действия, прислуга взвыла и ринулась спасаться в недрах замка, но вот дворецкий, тоже чертыхнувшись, пошел к нам. И Докерс, который был в замке, тоже пошел. Так вчетвером мы втащили лорда Эйна в прихожую, оттуда пронесли вниз, в мою комнату с решеткой, и уложили на постель. Здесь выяснилось, что кровь все еще идет. А еще, что меня трясет от холода.
— Нужно уходить, — произнес молчавший до этой минуты дворецкий. — Он сейчас обратится и…
Я скинула шубу, хотя замерзла неимоверно, поискала глазами катану сэльдовскую, я ее по привычке притащила, нашла ее в углу, подхватила и начав кромсать простынь, приказала:
— Спирт мне. Вина… тоже мне. Бинты! Здесь врач вообще есть?
— Снежных не лечат, — сообщил Охард.
— Ничего, вылечим, — решительно заявила я. — И еще мне иголки с шелковыми нитками! И быстро!
Я не скажу, что это было легко. Во-первых, все ушли. Охард требовал, чтобы я тоже ушла, но я демонстративно заперла свою тюрьму и осталась с медленно холодеющим шефом. Холодеющим настолько, что изморозь по простыням стелилась. Во-вторых, хорошо, что все ушли, потому что, промывая жуткую рану на хладном теле снежного лорда, я ревела и, кажется, даже подвывала. В-третьих, когда все принесли и через решетку подвинули, я взялась эту жуткую рану зашивать — у меня тряслись руки. И руки, и подбородок, и слезы лились и мешали. Я вытирала их рукавом и продолжала шить. Это было страшно. Потом я забинтовала шефа, хотя это было непросто. Потом в ванной мыла руки, смывая красную кровь, и плакала.
Плакала, когда вернулась, а шеф практически бездыханный лежал на окровавленной постели. И в помещении становилось все холоднее.
Я подумала и решила, что это ненормально, взяла спирт, растерла ладони шефа — вроде потеплели. Подумала, растерла шею и живот, где могла достать. Подумала, что такими темпами надо бы его всего растереть, а для этого надо было срезать остатки одежды.
Пошла взяла катану, подошла к шефу и хотела разрезать рукав рубашки, как вдруг:
— Дай мне, — раздалось тихое.
Я даже не знаю, как я это услышала. Прозвучало практически порывом ветра. Но я подчинилась, не особо задумываясь, просто вложила в его хорошо растертую и пахнущую спиртом ладонь рукоять катаны, а он неожиданно крепко сжал.
И следующим было:
— Беги отсюда…
Я рванула быстрее ветра. Отперла дверь, выскочила в коридор, заперла двери и услышала:
— Ты в безопасности?
— Да, шеф, — сжимая ключ и отступая, пробормотала в ответ.
Случившееся дальше мне описать сложно. Для начала сверкнул разряд молнии, да такой, что у меня волосы встали дыбом, затем громыхнул гром, но еще до того, как он стих, раздался вой ветра. И все, что было за решеткой, в краткий миг превратилось в обломки, щепки и осколки, которые, смешавшись со снегом, закружились в смерче, каковой образовался в моей тюрьме. Затем по стенам пошли трещины… Ходуном заходил весь замок, а я… я увидела бутылку вина, которая выкатилась в самом начале буйства запертой стихии, молча взяла ее, кое-как пригладила вздыбившиеся волосы, села под стеночкой и, откупорив вино, сделала глоток.
Стихия бушевала, сверкнули еще два разряда молнии — мои волосы окончательно встали дыбом.
Отметила это еще одним глотком.
Все гремело часа два. К концу бури я была облеплена снегом, прическа моя оставляла желать лучшего, бутылка вина подошла к концу, я сидела в сугробе, и мне почему-то даже не было особо холодно… видимо из-за вина.
А потом все взяло и стихло.
Я попыталась сделать еще глоток вина, но из бутылки уже ничего не лилось. А напротив меня, за решеткой, на ледяном кресле, будто соткавшемся из холодного воздуха, сидел лорд Эйн, соединив пальцы рук и пристально глядя на своего секретаря. Очень пристально и явно осуждая мое пьянство. На коленях у шефа лежала катана… но теперь она была вся бриллиантовая, словно из одного кристалла сотворенная, и только рукоять и по самому клинку, ну, по тупой его части, — кромка железа. Необычно очень, но красиво. А вот шеф, он красивым не был, он стал такой, как прежде, разве что до пояса обнаженный, и потому был отчетливо виден шрам на груди и стежки, ну, где я шефа зашивала. Стежки, кстати, теперь надо распарывать и нитку вынимать.
— Я — сэльд, — неожиданно произнес шеф.
— Поздравляю, — промямлила я, заваливаясь в сугроб.
Все, мои нервы сдали, я не спала столько времени и, кажется, напилась. Но стоило уткнуться лицом в снег, как мне пришла странная мысль в голову — а чего это я тут должна спать, если у меня кровать есть?! Поднялась, не с первого раза, но поднялась, подошла к двери, отперла… тоже не с первого раза, вошла, остановилась, пошатываясь… Ну, что сказать, кровати у меня уже не было. Зато имелась масса негодных перекрученных кусков железа и щепок, годных на растопку, под устилавшим все снегом. И еще масса тряпочек — вот они как раз поверх снежного настила устроились. Также имелся поднявшийся при моем вошествии в тюрьму шеф. И отложенная им катана. И несколько сделанных ко мне шагов. И неожиданно теплое прикосновение к моей щеке. И потрясенное:
— Ты меня не бросила, Виэль.
— Естественно, не бросила, шеф, — пробормотала я, опять же покачиваясь, — вы мне еще услуги секретаря не оплатили, и в целом…
В следующий миг я вдруг неожиданно поняла, что жениха у меня опять нету. Вот нету, и все. И пруда с двумя болотами и одним лесным озером нет тоже. И планов на будущее с Охардом уже нет. И вообще ничего нет, кроме одной сплошной ледяной невероятности по имени лорд Эйн, которая целуется так, словно для него тоже больше нет совсем ничего в целой вселенной, кроме собственно его почетного секретаря.
Или мне все это приснилось, потому как неожиданно кто-то отключился и этим кем-то была я.
* * *Утро началось странно. Охард принес мне чашечку чая, разбудив тем самым, и пока я оглядывалась вокруг, недоумевая по поводу того, что это я делаю в личных покоях лорда Эйна, которые все еще хранили следы моего незабвенного увеличения его имущества, печально повторил уже привычное:
— Виэль, мы из разных биологических видов.
— И в чем проблема? — не поняла я.
— В Эйне, — отводя взгляд, признался Охард.
— Тебе нравится Эйн и ты бросаешь меня из-за него?! — Я чуть не подавилась.
Бросив на меня осуждающий взгляд, зеленокожий объяснил:
— Или я принимаю как факт, что мы из разных биологических видов, или лорд Эйн лично позаботится о том, чтобы я его принял. Лично и крайне болезненно для меня.
Я ничего опять не поняла. Отхлебнула чая, удивилась тому, что у меня, кажется, дыбом стоят волосы, от чего их неожиданно много, и произнесла:
— Слушай, ну с Юалией же ты как-то справлялся…
— Ты, главное, Эйну этого не говори! — воскликнул, подскакивая, Охард. — А то он мне не просто про разницу биологических видов расскажет, но еще и инструмента размножения лишит.
— Из-за Юалии? Нет, не переживай, он ее давно не любит, — поспешила я утешить жениха.
И почему-то вдруг подумала, что бывшего жениха… Странно, откуда такая мысль вообще взялась, но вот внутри где-то была стопроцентная уверенность, что бывшего… Хм.
— Где Эйн? — спросила, внутренне напрягшись.
— Занимается согласно расписанию, — сообщил Охард.
— А, ладно. — Я поспешила подняться и привести себя в порядок.
Хотя какой порядок… Внезапно вспомнилось, как все мои платья ровным слоем неровно порванных тряпочек устилали снег в тюрьме. Черт!
— Так, по текущим делам… Лорд Эйн просил передать, что придушит тебя сразу после урока экономики. Портные — что новый гардероб твой уже готов. Главный повар — что завтрак ожидает леди Виэль. Информатор — что свежие газеты в твоем кабинете на столе. Леди Кассиль звонила, интересовалась новостями… Мм-м, вроде пока все, — отчитался Охард.
Первый вопрос, который я задала, был:
Первый вопрос, который я задала, был:
— А где мои платья?
— В гардеробной лорда Эйна, — глядя на меня как-то странно, сообщил зеленокожий.
Прошла в уже знакомую гардеробную, обнаружила свежепошитые для меня платья, туфли и все остальное. Торопливо оделась, отыскала расческу, начала попытки справиться с дыбовыми волосами и задала следующий по степени важности вопрос:
— За что шеф собрался меня придушивать?
— Ну так за увеличение его гарема в десять раз.
Ну да, тут небольшой косяк вышел — в каждой комнате наверху теперь по десять девушек жило, ну а куда прикажете мне девать почти четыреста девиц со сложностями в воспоминаниях о собственной жизни? Между прочим, им нужна реабилитация, хорошее питание и все такое — а кто о них позаботится кроме прислуги лорда Эйна? Вот и я думаю, что никто.
— Злой жутко был, — продолжал вводить меня в курс дела Охард.
Ничего, разберемся.
Позавтракав в компании Охарда, Докерса и дворецкого, я в конце трапезы спросила:
— А чего все молчаливые такие?
Молчаливые хмуро глянули на меня, после слово взял ДокЭрСатан Эмаркад Шаверский Топорович:
— В Зандарате траур, — сказал он.
— По поводу? — сказала я, откусывая от бутерброда.
Подлый и коварный предводитель подгорного народа сразу отвечать не стал, дождался, гад, пока я возьмусь чай пить, и вот тогда:
— По лорду Эйну!
Естественно, я подавилась! И чаем облилась! И вообще чуть со стула не упала.
— Охард, — потрясенно глянула на жениха… бывшего жениха… короче, пока не разберусь, все еще жениха, — ты же сказал, что он жив! Ты…
Тут дверь открылась и вошел лорд Эйн.
Аж от сердца отлегло!
— Хух, — сказала я и протянула Охарду чашку, чтобы он мне чай налил, взамен расплесканного.
Сделав глоток чаю, я повернулась к шефу и требовательно вопросила:
— Лорд Эйн, а что вы тут делаете? У вас что, уроки закончились? Или в принципе заняться нечем? Где ваше расписание?
У начальника, вошедшего с нормальным снежным цветом глаз, эти самые глаза неожиданно начали краснеть. И вот мог бы промолчать, но нет же:
— Виэль, как же ты меня бесишь! — отчеканил шеф.
— Кто, если не я, — заявила, поднимаясь. — Так, я тут вспомнила о вчерашнем и таки да — у вас перерыв ровно на то время, пока вы мне все не расскажете. К слову, Харнис жив?
Лорд Эйн промолчал, Докерс мрачно сообщил:
— Жив, празднует победу над Эйном и готовит коронацию Юалии.
От обилия информации у меня случился некоторый ступор, зато высказался начальник:
— Пусть коронует — Юалия достойная сэльдина, всего одна порочащая связь с Харнисом несущественна.
Тут разом закашлялись подавившиеся чаем Охард и Докерс. Я бы тоже от такого подавилась, просто умненькая я не пила больше, даже чашку отставила от греха подальше. И вот потом до меня неожиданно дошло:
— Вы собираетесь оставить Юалию сэльдиной?!
До шефа дошло другое:
— Охард, ДокЭрСатан Эмаркад Шаверский Топорович, у вас что, была связь с Юалией?!
До Охарда тоже что-то дошло:
— Ну, по крайней мере, она вполне себе сможет трудиться над объединением всех рас Зандарата, даже тех, у кого разные биологические виды.
Ну и Докерс вставил:
— Переговоры вести, к примеру.
Шеф посмотрел на меня, я на шефа, кивнула, подтверждая все его самые худшие предположения. Он в ужасе глянул на Охарда, после на Докерса, снова потрясенно-вопросительно на меня, и да, я таки кивнула, мол, и с этим, и с тем, и вообще она такая.
— Что ж, — шеф стоически воспринял информацию, — мне тогда нужна другая селедка… в смысле сэльдина. Кстати, Виэль, что такое селедка?
Это просто я при шефе пару раз насчет старого сэльда обмолвилась, вот он и запомнил.
— Это такая соленая, вонючая, но жутко вкусная рыба, — пояснила я.
На меня посмотрели все. Недоверчиво. И странно.
А я вот на шефа, потому что неожиданно вспомнилось его вчерашнее «Я сэльд». И вот я на него смотрю, остальные не знаю куда, потому что я на шефа. А лорд Эйн, в ответ на мой вопросительный взгляд, вдруг хитро улыбнулся и сказал:
— Ну я пошел, у меня урок словесности.
Развернулся и пошел.
— Э-э-э! — Я подскочила так, что чуть со стула не упала. — К-куда? А мне все рассказать? Между прочим, нельзя игнорировать своего почетного секретаря! Лорд Эйн! Шеф! Да стойте же!
И я бросилась следом, ибо любопытство лучший ускоритель на свете.
Но сделала я это совершенно напрасно, потому как за поворотом обнаружился вставший столбом от ступора мой шеф и совершенно практически обнаженная дева. Точнее как обнаженная, нечто абсолютно прозрачное и летящее, в чем я заподозрила сорванный с окна тюль, слегка заменяло ей одежду, хотя, собственно, ничего не скрывало. Дева была светло-рыжая, с волнистыми локонами до полупопий, огромными черными глазами, подведенными алым губами и улыбкой, демонстрирующей, что деве есть еще чем удивить, хотя лично я даже представить не могу, чем.
Дева, узревшая мое начальство и проигнорировавшая свое спасение, то есть спасительницу, то есть собственно меня, шагнула, покачивая бедрами, к снежику и проворковала томным голосом:
— Лорд Эйн, мой господин, я…
— Виэль! — рявкнул шеф, беспардонно прервав распутницу.
Я лично не нашла ничего лучше, чем развернуться и попытаться дать деру.
— Виэль, стоять! — пришло в неистовство начальство. — А ну-ка идите-ка сюда, леди почетный секретарь, и соизвольте мне объяснить, что вот это вот такое?
Нет, я честно собиралась сбежать, но после его вопроса делом чести стало вернуться и гордо сообщить:
— Лорд Эйн, это женщина.
Глазки у шефа покраснели значительно сильнее, и он произнес ледяным тоном:
— Это не просто женщина, Виэль, это голая женщина.
Вот тут я с ним была категорически не согласна.
— С объективной точки зрения она одета, лорд Эйн, — сообщила начальству.
— А с субъективной — сорванный с окна тюль одеждой не является!
Надо же, шеф и в тканях разбирается.
— Но если смотреть объективно… — продолжала упорствовать я.
Все мои упорствования шеф оборвал злым:
— Если смотреть объективно, Виэль, то у меня наверху табун полуодетых женщин численностью в более чем четыреста голов!
Да, это мой косяк, но я в этом никогда не признаюсь, а потому, глядя на шефа большими честными глазами, доверительно сообщила:
— Это все ваша новая катана.
Шеф очень выразительно на меня посмотрел. Сразу стало ясно, что не поверил. Пришлось выкручиваться:
— Я просто как взяла ее, так у меня сразу увеличительный инстинкт сработал, и я была вынуждена увеличить ваше имущество. О вас же забочусь, шеф.
Лорд Эйн хотел было что-то сказать, но психанул и пошел прочь, едва не снеся обнаженную деву, томно взирающую на снежного. К слову, томный взгляд исчез вместе с объектом томления, дева презрительно оглядела меня и заявила:
— Место любимой наложницы мое. Хочешь жить — не лезь!
Смелая какая.
Где моя катана? Хотя зачем мне катана?
— Охард! — завопила я.
Жених явился в то же мгновение, встал рядом со мной, плотоядно разглядывая обнаженную деву, а еще жених называется.
— Убрал бы ты ее, а? — попросила я жалобно. — И еще, там на третьем этаже желательно какие-никакие двери установить и охрану поставить, чтобы эти прелести по замку не разгуливали, а то занавески жалко же.
— Какие… прелести, — пробормотал Охард.
Прелести скуксились и важно заявили зеленомордому:
— Милок, мы из разных биологических видов.
— Да быть не-может! — фальшиво изумился мой жених и пошел вразвалочку к прелестям. — Так-таки и из разных?
— Так-таки и да. — Хотя прелести были в этом уже не очень уверены.
— Ты знаешь, — подходя к даме вплотную и нежно приобнимая ее за талию, промурлыкал Охард, — я думаю, в этом деле пока не попробуешь — не узнаешь. А у меня, к слову, внушительное состояние имеется.
— Правда?! — мгновенно загорелась идеей дева.
И они ушли экспериментировать, свернув к лестнице, ведущей на третий этаж. Только вот где они там место без свидетелей найдут, тот еще вопрос. Впрочем, это совершенно не важно.
— Лорд Эйн, — заорала я, срываясь на бег в поисках руководства.
Руководство обнаружилось в учебном классе прослушивающим лекцию по ораторскому искусству. Преподаватель стоял за кафедрой и вещал хорошо поставленным голосом, объясняя про значимость первой и последней фразы в выступлении, намекая на малозначимость середины, которую обычно пропускает сознание слушателей, а лорд Эйн внимал, сидя в кресле напротив кафедры и изображая сосредоточенность усердного ученика.
И вот он тут учится, понимаешь, а там между прочим:
— Там Харнис сегодня Юалию коронует! — возмущенно напомнила я.