– Да. И даже отвечу на вопрос, который вам, как известному психологу, кажется таким сложным. Вы на своих качелях улетаете от бед людей, которых консультируете. Ничего личного. Просто бизнес. Или любимая работа. Как вам больше нравится. Это мой ответ на то, что мы, бизнесмены, такие бездушные. И что я могу отвезти некачественную девушку туда, где подобрал.
– И злопамятные, – радостно улыбнулся Максим. – Но получилось неплохо. Когда ваш бизнес накроется, возьму в помощники. Бед нам хватит на двоих.
– Великодушно, – кивнул Вадим и протянул Максиму бокал. – Можете выпить сколько хотите, вас отвезет домой мой охранник.
– Выпью, – согласился Максим. – И с удовольствием посплю в машине. Только говорить вам я здесь ничего не буду. Видеокамера. Вы здесь Светлану записывали. А мне не нужно, чтобы вы ей или другому консультанту показывали запись нашего разговора.
– А зачем мне это нужно? – удивился Вадим.
– Ни за чем! Просто вы мастер интриг. А я мастер по их предупреждению. Так что давайте выпьем, поговорим о погоде и пробках в Москве, а по делу лучше на улице, ок?
– Конечно, – рассмеялся Вадим. – Просто здесь удобнее писать на бумажке сумму за визит.
– Все нормально. Я ее нарисую вам на телефон.
Они тепло поболтали о пустяках, потом вышли во двор.
– Я мог бы отвести вас на качели, – предложил Вадим, – но вы же на них не думаете…
– Отведите, – деловито сказал Максим. – Мне думать сейчас и не требуется. Просто излагаю ситуацию, думать придется вам. И потом, я не отключаюсь автоматически, это было небольшое преувеличение.
Они пришли на площадку у бассейна. Максим сел на массивные качели в виде диванчика, обитого мягкой кожей, Вадим опустился в шезлонг и достал трубку. Какое-то время оба молчали. Вадим не хотел задавать вопросы, чтобы не проявить последовательность своих интересов. Максим начал первым:
– Если речь о том, чтобы на лице гарантированно не осталось никаких рубцов, то нужно обращаться к хорошему пластическому хирургу. Операции не требуются, да и поздно, но есть методики по разглаживанию таких вещей… В противном случае это будет заметно даже под косметикой, выделяться по цвету. Лучше, конечно, за рубежом. Не только надежнее, но и дешевле. Хотя, конечно, я не совсем себе представляю, в каком случае вам это может прийти в голову. Посторонняя девушка. Ну, этот вопрос я прояснил. Пока она мажется правильными мазями и даже сейчас выглядит… Ну, красивая девчонка, что тут скажешь. С худобой нужно бороться срочно, это при ее эмоциональном состоянии опасно. Могу прислать диету для нормального откармливания. Именно откармливания, как дистрофического ребенка. По коже, белкам глаз, слизистым мне показалось, что серьезных органических поражений внутренних органов нет. По тому, что она говорила о своих ощущениях, на гастрит не похоже. С печенью вроде нормально. Конечно, минимальное хотя бы обследование в клинике нужно. Анализы, гинеколог. Два зуба справа сколоты. По всему, как я и думал, чем-то вроде кастета.
– Вы можете порекомендовать клинику?
– Конечно, могу. Но… Вы понимаете, она должна будет назвать того, кто это сделал. Написать заявление. Это опасный человек. И для нее, и для других.
– Она может не знать, кто это…
– Мне так не показалось. Но мне она не захотела назвать.
– Почему? Это нормально?
– По-моему, да. Боится. Она всего боится. Показаться близким, назвать садиста-насильника, остаться обезображенной, стать опять красивой… Но больше всего она, похоже, боится наших деликатных органов правопорядка и своих близких. Не хочет, чтобы кто-то узнал о том, что с ней случилось, не хочет, чтобы ее видели в таком состоянии.
– Она сумасшедшая?
– Совершенно нормальная. Если бы я был девушкой и подвергся таким испытаниям, то боялся бы ровно того же.
– Так. Еще вопрос. Подумал об этом только сегодня. В подобные ситуации часто попадают проститутки. Их снимают бандиты, с ними разбираются сутенеры, конкурентки могут кого-то нанять, чтобы изуродовать… Дело ведь, похоже, именно в этом? Ее хотели именно изуродовать.
– Это разумная версия, но мимо. Она сказала, что была девушкой. Что у нее был жених.
– Вы действительно специалист. К чему она это сказала?
– К тому, что она больше всего боится встречи именно с ним. Как я понял, она ему отказывала в близости до свадьбы.
– Какое-то инфантильное поведение. Ей не двенадцать лет…
– Да, девятнадцать. Поведение действительно нестандартное. Несовременное. Большинство на ее месте попытались бы бороться, добиваться возмездия, наказания обидчика… Эта – кроткая. Если вы понимаете, о чем речь.
– Черт, ведь это и есть страшный диагноз! Я не смог его сформулировать сам, хотя что-то такое представлял себе. Так, к слову. Мой отец – довольно известный литературный критик. Профессор. Он как-то объяснял мне, почему Достоевский назвал «Кроткую» фантастическим рассказом, а я не совсем понял. Возможно, дело в том, что это самый тяжелый вариант женского характера. Замучает молчанием и кротостью любого, а убьет себя.
– Вы так поняли? Мне показалось, ей все же не повезло с мужем.
– Не могло повезти… Интересно, а если я все же ее выставлю? Ну, дам денег и попрошу уехать? Как она поступит?
– Я на качелях, думать не обязан, виски, рабочий день закончен… Мы можем просто посмотреть, как она поступит. Вы посадите ее в мою машину, которую поведет ваш охранник, скажете, где высадить, мы оставим ее на дороге, немножко отъедем и посмотрим, кто ее подберет…
– Н-да… Вот вам мой телефон, напишите сумму за выезд, консультацию, рекомендации. Последнюю идею оцените отдельно, пожалуйста. Мне интересно, сколько она стоит.
– Так это был мой вам подарок! – воскликнул Максим и стал печатать сумму.
Глава 12
Светлана проснулась утром от холодного ветра, влетевшего в открытое окно. Натянула повыше одеяло, не согрелась, поднялась и взяла со столика у кровати пушистый плед. Положила его на одеяло, завернулась, как в кокон, опять закрыла глаза. Ей стало очень уютно. Как здесь хорошо! Она уже не спала, просто не совсем бодрствовала. Мозг не стремился к провалу, уходу от воспоминаний, как в домике Панина. Наоборот, в памяти легко и свободно возникали кусочки диалога с Максимом, его вопросы, его выводы, советы. Ничего особенного. Просто она, пусть на короткое время, успокоилась. Казалось, что это невозможно. После того что случилось, после мук и боли, полной зависимости от человека, который во всем виноват, – а это хуже, чем одиночество, – после такого кошмара она чувствует какой-то человеческий и профессиональный интерес и если не заботу, то небезразличие. Света потянулась, открыла глаза и вдруг увидела на пороге Вадима. Он просто стоял и смотрел на нее.
– Извини, что не постучал. Я просто хотел проверить, закрылась ли ты, как всегда, изнутри, а дверь открылась. Я не разбудил, не испугал?
– Нет. Уже поздно?
– Не очень. Просто мне скоро уходить, а я заказал завтрак по диете нашего доктора Макса. Он посоветовал тебя откармливать то ли как дистрофика, то ли как рождественную индейку, точно не помню. Хотелось бы приступить.
– А почему? Зачем это вам?
– Мы не на «ты»? Переходи, так удобнее. Мне это просто так. Эксперимент. Хочу посмотреть, что получится. Так что давай умывайся, одевайся, приходи в столовую, на террасе сегодня прохладно.
Он вышел, прикрыв за собой дверь. Светлана встала, не торопясь прошла в ванную, наполнила ее, с наслаждением выкупалась, потом уложила волосы феном, впервые за долгое время не стала заплетать их в косичку, нанесла на лицо легкий слой тона, подкрасила ресницы, провела увлажняющей витаминной помадой по губам. Вернулась в комнату, надела на голое тело теплое домашнее велюровое платье темно-зеленого цвета, которое было в вещах, купленных Вадимом. Посмотрела в зеркало, поймала зеленый луч в глазах своего отражения и неожиданно улыбнулась.
Вадим поднялся из-за стола ей навстречу, подождал, пока она сядет перед несколькими тарелочками с очень красивыми салатами. Придвинул к ней маленькую рюмочку и высокий стакан.
– Объясняю. Сначала глотаешь это. Не такая уж и гадость. Просто оливковое масло. Потом ешь по порядку это, это и это. Запиваешь сегодня банановым соком. Завтра другим.
– Ой… – Светлана взглянула на него сверкающими, удивительными глазами, хотела поблагодарить, но не знала как… Чтобы было понятно, что это не за завтрак.
– Черт подери, какая ты яркая! Ешь, не обращай на меня внимания.
Ароматный чай со сливками она пила в кресле перед журнальным столиком и смотрела фильм о дельфинах. Вадим смотрел на нее. Света порозовела, улыбалась, удивлялась, восхищенно вздыхала… Когда фильм закончился, Вадим сел рядом с ней на стул.
– Света, скажи мне, пожалуйста, свое отчество и фамилию. И место регистрации. Никто ничего не узнает, если ты не хочешь. Я просто попытаюсь сделать тебе паспорт… и все остальное для поездки. Мне нужно на недельку в Италию, а именно там есть хороший врач, которого порекомендовал Максим. Кожа, шрамы, минимальное обследование…
– Света, скажи мне, пожалуйста, свое отчество и фамилию. И место регистрации. Никто ничего не узнает, если ты не хочешь. Я просто попытаюсь сделать тебе паспорт… и все остальное для поездки. Мне нужно на недельку в Италию, а именно там есть хороший врач, которого порекомендовал Максим. Кожа, шрамы, минимальное обследование…
– Не понимаю, как это… Меня, может, ищут…
– Да все просто. Самолет нашей компании. У тебя вообще есть заграничный паспорт?
– Нет.
– Ну и отлично. А кто, по-твоему, тебя ищет? И каким образом?
– Не знаю. Может, мама заявление написала. Или Арсений.
– Это жених?
– Да. То есть – теперь уже нет.
– Почему?
– Это невозможно, все изменилось.
– Ты его любишь?
– Нет. Я забыла. Он мне нравился, но… Я не хочу назад! Мне там было плохо, больно и страшно. – Зеленые лучи в ее глазах заметались, потемнели, подбородок задрожал.
– Все. Это больше не обсуждаем. – Вадим протянул ей айфон: – Напиши отчество, фамилию, адрес. Назад ты сейчас не вернешься. Тебя там больше нет! Успокойся.
Глава 13
Операция шла больше трех часов. Андрей теперь сидел в коридоре один, чувствуя себя каменным истуканом. В прямом смысле. Он не мог шевельнуться. Не мог рук оторвать от колен. Какое-то время вообще прошло в полном тумане, он какими-то кусками видел стены подвала, в котором находился морг. Высокого сутулого человека, внимательно его слушающего, тогда как сам Андрей себя не слышал. Потом, уже здесь, на этаже, эксперт долго отмывался, переодевался, готовился. У операционной их встретила хирургическая сестра Галина, сказала:
– Иди, Саша. Жив еще, но…
Вот она вышла сейчас, подошла к Андрею, не дожидаясь вопроса, повторила:
– Жив пока… Тяжело. Матери надо позвонить.
Андрей вспомнил о Наде. Господи, как он мог не позвонить! Она должна приехать сюда. Галина ушла, а он с трудом вытащил негнущимися пальцами телефон, набрал номер, все сказал, опять сам себя не слыша. Но она слышала, потому что спросила адрес.
– Еду.
Прошло еще несколько часов. Андрей встал, когда вошла Надя, они посмотрели друг другу в глаза. Он подумал: «Моя расплата». Она подумала: «Твоя расплата». И ничего не сказали вслух. Просто стояли и смотрели на дверь. Вскоре оттуда вышел Масленников с посеревшим от усталости лицом, бросил на ходу:
– Вынес… Пока без прогноза. Я здесь. Позже к вам подойду.
Андрей и Надя сели рядом, она спросила, как ему показалось, совершенно спокойно:
– Как ты думаешь, меня к нему пустят?
– Я об этом как раз и думаю. Если пустят, значит, плохо.
Галина пробежала по коридору, вернулась в операционную вместе с санитаркой.
– Здесь нет реанимации, – пояснил Андрей. – Его здесь оставят на ночь.
– Надо что-то делать.
– Что?
– Ты заявил в полицию? Они ищут преступника?
– Как я мог? Здесь не было кардиохирурга, Игорь нетранспортабелен, я… В таких случаях сообщают врачи. Ты чего-то не понимаешь, Надя. Мы ждем, выживет ли сын…
– Да-да, – дрогнувшим голосом пробормотала она. – Но ты должен позвонить отцу. Пусть он поищет кого-то, кто возьмет это дело. Или я позвоню.
– Прошу тебя, подожди. Здесь только папы с его кавалерийским наскоком не хватает!
– Хорошо.
Они просидели молча еще часа полтора. В операционную возвращался и снова выходил Масленников, проходя мимо, не глядел на них. Наконец остановился, взял стул и сел напротив.
– Скажу коротко и прямо. Если ваш сын переживет эту ночь, он сможет полностью восстановиться. Пока требуется, чтобы кровь вела себя так, как нужно в новых условиях… Многое пришлось соединять. Я остаюсь, вам придется уйти.
– Почему? – спросила Надя.
– Не положено. Вы нам мешаете. И в этом нет смысла. В случае чего вам сразу позвонят.
Он встал, они тоже. Из кабинета вышел врач Витя, исполняющий обязанности главного.
– Александр Васильевич, я в полицию сообщил. А вещи и мобильник оставить или отдать родителям?
– Мой совет: отдай родителям. Под расписку, как вещественное доказательство. Целее будут. Не факт, что полиция приедет быстро. А родители смогут посмотреть последние звонки. Может, что-то определится.
– Я возьму, – сказала Надежда. – Я привыкла смотреть его журнал вызовов. Знаю приблизительно, кто есть кто, даже если там не имена-фамилии, а какие-то дурацкие клички.
Доктор Витя кивнул, и они пошли в приемный покой. Масленников повернулся, чтобы войти в операционную, но Андрей глухо сказал:
– Спасибо, что согласились… Я только вот что вспомнил. Мы были в экспедиции, картину снимали в деревне. Актеры вечером пошли в клуб. Там с местными девушек не поделили, нашего парня ударили ножом. Убили. Все видели, кто ударил. Полицию вызвали, описали. Одна девушка даже имя назвала. За ним пошли, мы занялись доставкой тела в Москву. Потом родители приехали узнать, арестован ли убийца. Им сказали, что он скрылся. Ну, вроде в розыске. Короче, где-то через месяц вернулись переснимать, с другим актером. Ну, и девушки рассказали по секрету, что никуда убийца не уезжал. Просто поладил с ментами. Нас просили не выдавать их. Родители так ничего и не добились.
– Типичная история, к сожалению.
– Я к чему. Вы эксперт, может, посоветуете, к кому обратиться?
– Знаете, это выше моих полномочий – составлять кому-то протекцию. Я работаю со следственным отделом по расследованию убийств, но, поверьте, работы им хватает. И ваш сын…
– …пока жив, да? Но если бы не вы, его бы, наверное, уже не было. Может, тот, кто на него напал, сейчас еще кого-то убивает…
– Не могу, простите. Ну, как я скажу: возьмите еще тысячу первое дело?
– Я понял.
Андрей пожал Масленникову руку, тот пошел было к операционной, но вдруг резко вернулся.
– Запишите телефон частного детектива. Сергей Кольцов. Если он возьмется… Он сотрудничает с нашим отделом. Завтра возвращается из командировки. Звоните послезавтра. До встречи. Постарайтесь отдохнуть. Легко не будет.
Масленников ушел, пока Андрей сохранял номер, даже не успев поблагодарить. Из кабинета главврача показалась Надя с пакетом. Телефон сына она держала в руке.
– Андрей, я позвонила Кириллу Игнатьевичу. Раз нам все равно нельзя здесь остаться. Это дикость – скрывать от него такое. Он сказал, чтобы я приехала к нему с телефоном Игоря. Здесь есть звонки по времени… Ну, близко. Он попробует по телефонам узнать фамилии, адреса.
– Он сказал, чтобы ты одна приехала?
– А что нам всем делать в его однушке? Мы с ним сядем на кухне, там его ноутбук. Ты держи связь с больницей. Надо что-то делать…
– Хорошо. Я поехал домой. Приезжай.
– Может, я у Кирилла Игнатьевича до утра и пробуду. Утром встретимся здесь. Позвони мне сразу, если что…
Они вышли из больницы, сели по машинам и поехали в разные стороны.
Глава 14
Карина открыла глаза и с удивлением осмотрела очень маленькую комнату со стенами, выкрашенными в белый цвет, старую деревянную кровать, на которой лежала, тумбочку, стул… Что-то ужасное произошло, но ей трудно вспомнить. Она никогда не чувствовала себя такой слабой. ДТП? Она стянула с себя тонкое одеяло в белом застиранном пододеяльнике, обнаружила, что на ней больничная ночная сорочка, руки-ноги целы, провела ладонью по лицу и голове – тоже как будто все по-прежнему… И вдруг в мозг вонзилось, как клинок, слово «Игорь». Игорь, Игорь… Это с ним случился кошмар! Карина перестала себя помнить после того, как увидела… Что увидела? Игорь умер??? Она попыталась резко встать, голова закружилась, все поплыло. Карина, держась одной рукой за спинку кровати, другой стала стучать по тумбочке, чтобы к ней пришли.
Вскоре дверь открылась, и на пороге появился невысокий молодой человек в голубом медицинском халате.
– Доброе утро, Карина, – сказал он. – Я и.о. главврача этой больницы. Зовут Виктор… Неважно. Можно просто Виктор.
– Что такое «ИО»? – нервно спросила Карина. – Фамилия, что ли?
– Нет, – спокойно ответил Витя. – Это «исполняющий обязанности». Главврача.
– Извините. Со мной что-то случилось? Ничего не помню. Где Игорь? Что с ним? Он… жив?
– Игорь жив. Перенес операцию. Насчет того, что случилось с вами, сейчас отчитаюсь.
Виктор вышел, вернулся с папкой истории болезни.
– Так. Вы, пожалуйста, ложитесь. Вам еще трудно сидеть. Значит, вчера, в семнадцать ноль пять вы потеряли сознание. Потрясение от вида Игоря. Я сделал вам антишоковый укол, началась, как я и ожидал, так называемая «горячечная лихорадка». Вот. В семнадцать сорок пять – температура тридцать девять, в восемнадцать пятнадцать – сорок один. Мы вам вводили…
– Какая разница, что вы мне вводили? Сейчас у меня холодный лоб. Что такое горячечная лихорадка?
– Это острая реакция организма на различного рода воздействия – физические, психические, моральные. Диагноз, существующий со времен Гиппократа. Руднев, Карпов… В мединститутах это проходят. Просто на практике теперь врачи пользуются другими, менее четкими, на мой взгляд, диагнозами. К примеру, стресс, к которому можно привязать что угодно и который дает возможность выписывать очень дорогие препараты, в частности антидепрессанты. Я – их противник. Мы снимали вам температуру обильным питьем, компрессами и прочим. Могу зачитать.