– Считай, уже сделано.
Человек-костыль насвистывал, вставляя флешку в один из жестких дисков, в изобилии теснящихся вокруг него. Компьютер загудел. Уверенность и самодовольство Бранелека раздражали Эрвана. Они были прообразом той убежденности, которая охватит всю базу.
А у него теперь вырисовывался другой сценарий: Ди Греко отправился на «Нарвал», но Висса так и не появился, в ландах он встретил кого-то другого; адмирал не смог защитить своего ученика. Угрызения совести также могли объяснить его самоубийство.
Но что означает «Лонтано»?
Одним движением Бранелек вытащил флешку и протянул ее Эрвану:
– Help yourself![84]
Направляясь к порогу, Эрван увидел висящие над дверью часы: восемь тридцать. Должен ли он сообщить новые данные Верни и прочим, чтобы подбросить дров для пресс-конференции? Слишком рано. Нужно перечитать тексты на свежую голову, переварить их, прежде чем давать оценку.
Он собирался открыть дверь, когда в нее постучали. Не отвечая, он повернул ручку. На пороге стоял Мишель Клемант, медэксперт. На нем был промокший макинтош и небольшая клетчатая шляпа в стиле Шерлока Холмса. Настоящий комик поневоле.
– Что происходит?
Медик слегка оторопел, увидев изукрашенную физиономию Эрвана.
– У вас есть минутка? – спросил он наконец. – Мне надо с вами поговорить.
Полицейский глянул на Бранелека, который даже нос не поднял от своих компьютеров.
– Идемте.
47
Не говоря ни слова, они снова пересекли двор под дождем. Занимался день. Лужи у них под ногами растекались все шире, и ручейки просачивались сквозь щебеночное покрытие. Эрван отпер дверь столовой (ключ по-прежнему оставался у него), зашел в помещение и нашел его таким же, каким оставил. Темным, просторным, пыльным.
Он впустил Клеманта и попросил минуту подождать.
Боль возвращалась с новой силой. Может, ему следовало бы поехать в больницу, сделать рентген, показаться врачу – или просто попросить Клеманта, чтобы тот его осмотрел. То, что делают здравые люди, когда с ними происходит нечто нездоровое. Вместо этого он порылся в пакете из аптеки, достал наудачу пригоршню таблеток и проглотил их разом. Потом включил мобильник, чтобы проверить сообщения. Экран словно взорвался ему в лицо: как минимум семнадцать. Безусловно, кумулятивный эффект смерти Ди Греко и статьи в «Уэст-Франс». Большим пальцем он прокрутил имена и время отправления. Мюриэль Дамас, Винк, отец… Не было сил читать.
Клемант уселся на краю длинного стола из нержавейки. Он так и не снял плащ – только шляпу. Его правая нога подергивалась, уголки губ дрожали. Парень нервничает.
– Я вас слушаю.
– Я продолжил исследование брюшной полости.
– Там, где были изъяты органы?
– Именно. Чтобы еще раз осмотреть внутренние повреждения. И обнаружил нечто новое.
Он достал из кармана пробирку с плотно притертой пробкой. В помещении по-прежнему царил полумрак. Эрван взял прозрачную штуковину и повернул ее к окну. Там виднелись какие-то фрагменты, разобрать было трудно.
– Что это?
– Обрезки ногтей, прядь волос.
Эрван, который полагал, что он под анестезией, вздрогнул:
– Вы нашли это в брюшной полости Виссы?
– Именно.
– Его заставили это съесть?
– Нет. Он их просто вложил туда post-mortem.[85]
– Это становится полным безумием: они же от другого тела.
– Откуда вам это известно?
– Сами посмотрите. Волосы рыжие.
Эрван прищурился и поднес образцы ближе к свету. Другая деталь привлекла его внимание: ногти были длинными, заостренными и с черным лаком. Без сомнения, они принадлежали женщине, причем с готическими предпочтениями.
Он положил пробирку на стол и взглянул на Клеманта, – кажется, свой порог толерантности[86] медик давно оставил позади. Они уже поняли друг друга, – по всей видимости, эти фрагменты принадлежали другой жертве, уже убитой или убиваемой в данное время.
Это было то подтверждение, которого Эрван ждал. Адмирал Ди Греко не убивал Виссу. Невозможно было представить, как он добывает непонятно где ногти и волосы другой жертвы. Копт, направляясь на встречу к брошенному кораблю, столкнулся с убийцей, не имеющим никакого отношения к К76 и армии. Убийцей, который уже убивал, намеревался продолжать в том же духе и оставил нечто вроде послания, указывающего на следующего – или следующую – в списке.
– Что вы говорите?
Клемант продолжил свои пояснения, но Эрван все прослушал.
– Я говорил, что мы с Невё этим утром приступим к реконструкции тела.
– Почему с Невё?
– Он приедет ко мне забрать новые осколки лезвий, которые я извлек. Мы постараемся определить точное положение трупа в тобруке.
– А это возможно?
– Я вам уже говорил о трупном окоченении в момент взрыва. По углу линий раскола костей, возможно, мы сумеем определить его расположение в яме.
Эрван спросил отсутствующим тоном:
– И что?
Клемант среагировал мгновенно и как истинный исследователь:
– Я понял одно. Несмотря на свое состояние, это тело – как ящик Пандоры: чем дольше открываешь, тем больше находишь.
48
Всю ночь на ногах и без всякого толка.
Никаких следов Гаэль.
Морван прочесал бары, клубы, заведения, куда приходили на afterparty, – все из списка мест, где бывала его дочь; на каждое у него была заведена отдельная карточка. Он размышлял до самой зари, делая вид, что пьет (он ненавидел алкоголь), делая вид, что развлекается (он ненавидел любые гулянки и, в некотором смысле, ненавидел женщин).
В семь часов утра он снова заехал на авеню Мессины, проглотил свои лекарства, принял холодный душ – шок электрический, но живительный. Прогорклый пот, запахи ночи, заблудшие души – все исчезло. Он снова почувствовал себя гигантом, каким всегда был, пренебрежительно поглядывающим на человеческие слабости и умело их использующим.
Он побрился. Вся его надежда была теперь на Эрвана, и хотелось верить, что тот уже в пути. Одевшись – новый костюм, новая рубашка и подтяжки, – он решил заняться Лоиком. Одной ночи в каталажке достаточно.
Вызвал шофера (свой «гольф» он оставил у парка Монсо), чтобы тот отвез его в полицейское управление на набережной Орфевр.
В пути он попытался дозвониться – в пятый раз – до своего старшего. Этот паршивец не отвечал. Со вчерашнего дня он не подавал признаков жизни. Где он? Когда прокурор решится объявить о смерти Виссы? Ему самому с утра уже обзвонились из МВД: все желали знать последние новости. Он был вынужден признать, что никаких новостей у него нет, и получил головомойку, достойную лучших дней его юности. Не страшно. Он служил предохранителем и, как всякий предохранитель, был готов к скачкам напряжения.
Из соображений секретности он велел шоферу остановиться за несколько сот метров от управления.
Он не был знаком с майором Курсаноффом, ответственным за арест Лоика, но знал ребят из наркополиции и считал их опасными боевиками. Парни настолько отвязные, что про них никогда с уверенностью не скажешь: копы они под прикрытием или нарки на содержании у полиции.
Грегуар Морван прошел под портиком, и все часовые взяли на караул. Что до анонимности, придется отложить до другого раза. Поднимаясь по лестнице, он проверил свои козыри перед лицом врага. Вообще-то, козырь у него был единственный, зато весомый: один из дежурных прокуроров, старый друг, подписал ему приказ об освобождении сына, причем с «отказом в возбуждении уголовного дела». Все это было липой: прокуратура не могла предвосхищать возможный ход расследования, и офицер судебной полиции был вправе продлить задержание (до четырех суток в делах, связанных с наркотиками). Но документ мог послужить хорошим вступлением.
В управление он зашел без всякого чувства ностальгии: коридоры, сетки от потенциальных самоубийств, провода, гроздьями свисающие с потолков, – ему всегда казалось, что они вбирают в себя токи тревожной напряженности, циркулирующие в этом месте.
Время было еще раннее, и встретил он немногих. Тем лучше. Шагая с опущенной головой, почти задевая плечом стены, он наконец отыскал кабинет Курсаноффа. Постучал и, не дожидаясь ответа, зашел.
Невысокий мужичок лет сорока, в спортивном пиджаке, говорил по телефону, закинув ноги на стол. Жестом он велел Морвану закрыть за собой дверь. Грегуар подчинился, потом принялся рассматривать парня. Щуплый, с трехдневной щетиной, под глазами круги. Его суженные зрачки, казалось, горели в орбитах, как каштаны в очаге.
Курсанофф закончил беседу, потом с преувеличенной осторожностью повесил трубку.
– Хо-хо-хо, это кто же к нам пришел? – театральным голосом возгласил он. – Мэтр с площади Бово, Punisher[87] собственной персоной? Что вы нам принесли, великий мэтр?
Морван выложил на стол прокурорское предписание и прошипел сквозь зубы:
– Можешь этим подтереться. Вытащи моего сына из кутузки прямо сейчас, немедленно, и я постараюсь забыть твое имя.
Майор сбросил ноги со стола, разыгрывая преувеличенную усталость, потом открыл ящик. Один за другим он выкладывал пакетики с кокаином, каждый из которых был в свою очередь упакован в опечатанный прозрачный конверт. И все с этикеткой «Лоик Морван».
– Двенадцать граммов, – бросил он, сменив тон, – многовато для личного пользования, верно? Я бы скорее определил это как незаконный оборот наркотических средств. А можно добавить хранение с отягчающими.
– А ты бы не мог забыть про несколько граммов?
Курсанофф напустил на себя оскорбленный вид: его темные глаза, казалось, ушли еще глубже в обводящие их круги.
– С каких это пор наркопы закрывают глаза на такие количества?
– С тех пор, как у всего этажа рыльце в пушку. И черт побери, не разыгрывай мне здесь неподкупного полицейского, а то я и впрямь рассержусь!
Наркоп встал и обошел стол. В нем было не больше метра семидесяти роста и не больше шестидесяти кило веса. Однако он вроде бы не испытывал никакого страха лицом к лицу с колоссом.
– Времена изменились, папаша. Ты больше не можешь являться сюда и распоряжаться как дома. Сексоты[88] хороши только для учебников истории.
До Грегуара наконец дошло, что сила не на его стороне. Во-первых, он пришел за сыном – за плодом своей грешной плоти. И потом, он неуютно себя чувствовал там, где речь шла о наркотиках – единственном враге, которого он так и не смог победить.
– Послушай, – ответил он спокойно, – тебе от этого задержания никакого толка. Уж точно не мой сын поможет тебе выудить хоть что-то. Давай порвем протокол, отчет об обыске и…
– Не согласен, – возразил тот елейным голосом. – Я, наоборот, собираюсь продолжить дело. У меня уже есть ордер на обыск в его доме.
– Черт, ты что тут устраиваешь? – вспылил Морван. – Он же просто финансист, который время от времени занюхивает дорожку, чтобы не сломаться!
– Дверь прямо за тобой. И это я постараюсь забыть, как ты приходил угрожать нам.
Морван отступил на шаг. Он уже приглядывался к окну, забранному железными прутьями, призванными не дать наркоманам покончить с собой: эта решетка окажет прекрасный прием шибздику в пиджаке цвета хаки.
Он собирался на него наброситься, когда его озарила другая мысль. Крутость, но еще и мозги. Его слоновья память, которая столько раз его выручала, наконец-то сработала.
Курсанофф: редкая фамилия, но он ее уже слышал, причем именно здесь, в Угро. Был такой страж порядка его поколения, которого удалось по-хорошему спровадить на пенсию, когда выяснилось, что он втихую руководит сетью восточных бань для голубых. Жалкий слизняк из полиции нравов, который куда больше содействовал распространению грибковых заболеваний на улице Сент-Анн,[89] чем арестам в Первом округе.
Если повезет, кто-то из его родственников.
– Знавал я когда-то одного Курсаноффа, – заметил он задумчиво. – Надеюсь, ты с ним никак не связан.
Наркоп не ответил, но лицо его застыло. Бледность усилилась, круги вокруг глаз проступили сильнее.
Его папаша, точно.
– Хорошие были времена, – коварно продолжил Морван. – Никто никому не мешал делать свой бизнес и…
– Ах ты, тварь поганая…
Морван оказался быстрее: он сжал запястье хозяина кабинета и не дал выхватить пушку. Другой рукой он схватил его за горло и впечатал головой в стол. Мозги, но еще и крутость. Прижал сильнее, так что шибздик из белого стал зеленым, а из зеленого красным. Когда тот полиловел, Морван ослабил хватку и прошептал ему на ухо:
– Сходи за моим сыном, засранец. Иначе завтра все на этаже будут знать, что твой папаша сосал члены малолеткам в своей турецкой бане.
Десять минут спустя появился Лоик, в мятом костюме, смущенный и пристыженный, как мальчишка, которого оставили после уроков. Едва увидев сына, Морван почувствовал, как гнев его угасает. Красота Лоика всегда его завораживала – он невольно испытывал какую-то нутряную гордость.
Они вышли из здания, не говоря ни слова. Кивком Морван указал на машину, которая ждала чуть дальше, припаркованная во втором ряду. Шофер уже вытянулся во фрунт.
– Папа…
– Залезай.
– Нет, дай мне объяснить…
– Все хорошо. Мне не нужны эти мудозвоны, чтобы дознаться, что́ ты запихиваешь себе в нос.
– Я хотел сказать о другом.
Морван застыл. Снова он был ошеломлен правильностью черт Лоика и отраженной в них чистотой – несмотря на наркотики, несмотря на алкоголь, несмотря ни на что…
– Это София, папа…
– Что – София?
– Это она меня сдала. Она и ее адвокатесса составили на меня целое досье. Детективов наняли и все такое. Ты ее не знаешь. Она способна на все. Она…
Морван жестом отогнал шофера и сам открыл дверцу перед сыном.
– Плевать! Они уничтожат все следы твоего задержания и…
– Она мне угрожала, папа.
Снова остановившись, он наконец понял, что приехал слишком поздно.
– Что ты сделал?
– Подписал согласие на развод. Я не…
Лоик не закончил фразу: Морван со всего маху влепил ему пощечину.
Впервые он поднял руку на одного из своих детей.
49
– Где тебя носит, мать твою?!
Глас разгневанного Кентавра. Тот самый, что проникал сквозь стены кухни, когда он лупцевал их мать. Эрван наконец-то решился перезвонить отцу:
– Я продолжаю расследование.
– Черт, ты хоть голову из задницы вынул? Ты вообще в курсе, что вся Бретань переполошилась?
– Все очень усложнилось и…
– Я все еще не получил никакого отчета.
– У нас новый труп.
– Кто?
– Адмирал Ди Греко.
Пауза. У Эрвана возникло такое чувство, будто он ударил отца под дых. Внезапно он понял то, о чем должен был давно догадаться: эти двое были знакомы.
– Что произошло?
– Самоубийство.
– Это невозможно.
Эрван улыбнулся: он еще мог полагаться на свой инстинкт, пусть даже тот долго чихает, прежде чем завестись.
– Вы были знакомы?
Нет ответа.
– Это он тебе позвонил?
Наконец Старик сдался:
– Когда я был полицейским в Габоне, он руководил флотом, который защищал нефтяные месторождения в Порт-Жантиле. Он позвонил мне в прошлые выходные, когда на острове нашли труп.
Хищники всегда поддерживают друг друга. Когда он был на «Шарле де Голле», Ди Греко решил не посвящать его в подробности. Любовь к тайнам. Или хуже того…
– Ты поддерживал контакт с ним?
– Не совсем. Просто виделись время от времени.
– По каким поводам?
– Вручение медалей. Официальные церемонии. Всякая хрень.
– А какие именно функции выполнял он на флоте все последние годы?
– Представления не имею.
– Он никогда не был в разведке?
– Говорю же, представления не имею. Я не работал с ним после Африки, если твой вопрос об этом. Но я знаю, какой системы ценностей он придерживался: он не мог покончить с собой.
– Он пустил себе пулю в голову этой ночью на «Шарле де Голле».
– Абсурд.
– Это я вскрыл его каюту. Аналитики-криминалисты сейчас как раз работают, они подтвердят эту версию.
Эрван слышал дыхание отца – тяжелое, медленное. Буйвол, оглядывающий исходящие жаром земли Африки.
– Ты думаешь, он связан с убийством? – заговорил наконец Морван.
– Может быть.
– У полицейского могут быть только два ответа: да или нет.
– Ди Греко обрабатывал курсантов из К76. Он толкал их на то, чтобы они себя увечили, выдерживали испытания, закаливались – лишь бы стать суперсолдатами. Возможно, он свел с ума одного из пилотов, который отыгрался на Виссе. – Эрван уже не верил в эту версию, но решил прощупать отца. – И еще одно: Ди Греко и Висса состояли в переписке, довольно… любопытной.
– Это все косвенная информация. Что конкретно у тебя есть?
– У них была назначена встреча в ночь убийства.
– Ну и что? Они увиделись? Где у тебя доказательства?
Эрван уклонился от ответа:
– Сегодня утром будет объявлено о самоубийстве Ди Греко. Его поступок расценят как признание.
– Ты что, сдурел? Не впутывай его.
– Почему?
– Он к этому дерьму отношения не имеет. Он же сам мне позвонил. Хотел как можно скорее провести расследование и просил самого надежного следака, чтобы сделал все, как надо. Вы замараете его память, пока настоящий убийца где-то гуляет.
– Название Лонтано тебе о чем-то говорит?
На этот раз молчание было глубоким, как бездонная пропасть. Не часто удавалось удивить старого шпика.
– Ты знаешь, что это значит, или нет?
– Не по телефону.
– Хоть наведи меня на след.
– Нет. Я должен поговорить с тобой лично.
Спокойствие и сила в голосе: никогда Эрвану не добиться такой властности. В этом разница между настоящими хозяевами и шестерками вроде него.
– Вернемся к главному, – продолжал отец. – У тебя есть хоть малейшее представление о личности убийцы?
– Нет.
– Тогда возвращайся в Париж. Немедленно. Скинь на них остальное и двигай сюда.