Исполненный фатализма (у него даже не хватило времени порадоваться разрешению проблемы с Гаэль), Морван снова сел за руль. В дороге он колебался, не предупредить ли Эрвана, но передумал: больше риска, чем пользы. Когда он выехал на окружную, у съезда к Дефанс, новый звонок направил его по извилистым улицам Нантера к мрачной промышленной зоне, где конголезец исполнял роль сторожа.
И вот наконец грязный подвальный этаж, где его поджидают, попивая и покуривая, молодчики, разрисованные под скелеты. Морван вспомнил о милиции, с которой столкнулся на границе с Руандой, в районе озера Киву: солдаты, обвешанные оружием, в женских париках и резиновых масках. Где Лоик?
– Что за клоунские морды? – с ходу наехал он.
Один из призраков двинулся вперед:
– Потише, Морван. Мы и так добрые, вон, позвонили тебе, а могли б твоего мальчишку просто в Сену бросить.
Он не ответил: на заднем сиденье черного «мерседеса» он заметил сына, вжавшего голову в плечи. Его лицо выделялось белым пятном в темноте кабины, как будто об стекло разбили бутылку с молоком.
Рука Морвана дернулась к пушке, засунутой сзади за пояс, но он сжал кулаки, не поддаваясь рефлексу. Не шевелись, ничего не делай. Веди себя тихо. Этих зомби как минимум шестеро, и у них автоматы.
– Чего вы хотите?
Негр покачал головой. Как и всегда, Мабиала был верен себе.
– Мы послали сообщение твоему сыну… кажется, он не умеет читать.
– А ты не умеешь писать.
Гигант беззвучно засмеялся и подошел ближе: они были одного роста. В Конго чем ты больше, тем дальше пойдешь. Если бы Морван не был под два метра, он никогда не смог бы утвердиться на этой земле гигантов.
– Это было предупреждение, шеф. А вы на него плюнули.
– О чем ты говоришь, твою мать? О «Колтано»?
– Ц-ц-ц. Пора прекратить темные делишки.
Морван сделал глубокий вдох. Эта мрачная встреча, возможно, позволит кое-что прояснить.
– Если ты думаешь, что тут нечисто, объяснись.
– Акции, шеф, акции… – пропел негр. – Решили поиметь нас по полной, nquilé…
Это «нас» позабавило Грегуара: у него были серьезные сомнения в том, что горнопромышленные интересы Конго как-то затрагивают Мабиалу. Солидарность собак с хозяином.
– Если я скажу, что это не я, что-нибудь изменится?
– Нет.
– Что я должен сделать, чтобы вас убедить?
Мабиала бросил взгляд в сторону машины – лишний раз подчеркнуть весомость его аргументов, – потом вперил угольные глаза в лицо Морвана. Со своей посыпанной пудрой головой он напоминал нубийских бойцов, увековеченных Лени Рифеншталь.
– Ты должен поговорить с генералом. Завтра есть рейс к нам, в восемь двадцать. – Он поклонился и расшаркался. – Семьсот тринадцать евро, ми-и-иста. Мелочь для вашего кошелька…
Одна мысль о возвращении в вязкое болото вызывала в нем тошноту. Когда наконец эти бамбулы[113] от него отвяжутся?
– А что это изменит? – бросил Морван. – У меня не прибавится доводов, чтобы убедить Кабонго.
– Так найди. Если покупаешь не ты, найди тех, кто это делает. – Африканец потер большой палец о средний, отчего в воздух взвилось облачко белой пыли. – Ищи бабло, белый господин. И принеси нам врага на блюдечке.
– Я не смогу его найти к завтрашнему утру.
– А генерал ждать не любит. Совсем не любит. Попроси у него отсрочку, и вежливо попроси. А мы пока подержим твоего мальчишку у себя.
Мабиала приобнял его за плечи, достал мобильник – «Улыбочку!» – и сфотографировался вместе с Морваном, покатившись со смеха. Потом пальцы его забегали по клавиатуре, чтобы отослать фото – наверняка Кабонго.
– Теперь генерал подождет… – Он глянул на часы – дорогущий «Жежер-Лекультр» Лоика. – У тебя времени осталось только собрать чемодан.
Грегуар представил, как он выхватывает ствол и укладывает их всех, и машинально принял позицию для стрельбы. Пам-пам-пам-пам! В следующую секунду ему очень ясно нарисовалась картина его ближайшего будущего: Париж – Киншаса, дальше весь идиотизм генерала в костюме Мао, Киншаса – Париж, а потом он будет метаться в поисках того, кто вставляет им палки в колеса. Может, ему уже не по возрасту все эти штучки?
– Я могу поговорить с ним? – спросил он, указывая на «мерседес».
– Ц-ц-ц. Иди собирай чемодан. По мне, скажи спасибо, что мы не поджарили вас на вертеле, белые nquilé!
Черный Кхмер вдруг стал серьезен, как палач. Наверно, с таким лицом он рубил руки или кисти рук – «длинный рукавчик, короткий рукавчик», как он говорил, – избирателям, которые не за тех голосовали.
В знак согласия Морван медленно наклонил голову. Ему не удалось поймать взгляд Лоика, но он кивнул ему, чтобы подбодрить. Уже собираясь уйти, он спохватился: не стоит ему до такой степени прогибаться перед кем бы то ни было. Даже если сын в заложниках. Даже в совершенно проигрышной ситуации.
– Между мной и тобой есть разница, – проговорил он, поворачиваясь к Мабиале. – Мне не нужно пудрить задницу, чтобы навести страх на врагов.
71
Шесть часов утра. Приняв душ, побрившись и переодевшись, Эрван чувствовал себя в полной форме, чтобы провести брифинг, а потом улететь в Брест. Но сначала следовало расспросить отца о Человеке-гвозде.
Благодаря Крипо ему пришлось все расставить по местам: он должен докопаться до истоков дела. Что именно происходило в Лонтано, в Катанге между 1969 и 1971 годом? А потом на протяжении сорока лет? Просто заперли зверя и выбросили ключи – или нет?
Когда Эрван был маленьким, Человек-гвоздь заменил собой традиционных ведьм и прочие Синие Бороды. Каждую ночь за ним мог прийти не какой-нибудь бука или вампир, а молодой бельгийский инженер с коробкой с инструментами и мешком гвоздей… Не говоря уж об устрашающих скульптурах в кабинете отца, которые, как считалось, обладали особой властью. Он всегда говорил себе, что один из этих демонов сожрал душу его отца. Вот почему Старик бил свою жену.
Эрван припарковался под платанами на авеню Мессины и поднялся по черной лестнице, чтобы сразу оказаться в крыле, которое отвел себе Падре.
– Ты что здесь делаешь?
– Теплый прием.
Как ни странно, отец тоже был совершенно готов – стандартная униформа: подтяжки и двуцветная рубашка.
– Заходи, – бросил он, глядя на часы.
С порога видна была маленькая прихожая и сразу за ней спальня-кабинет. Эрван заметил открытый чемодан:
– Куда-то едешь?
– Туда-обратно. Всех дел на два дня.
– Куда?
– В Киншасу.
– Ты шутишь!
Морван уложил стопку рубашек в чемодан формата ручной клади.
– А что, я похож на шутника? С их проклятой жарой мне придется переодеваться каждые два часа.
– А зачем тебя туда несет?
– Дела. Кофе?
– С удовольствием.
– На кухне еще горячий. Мне тоже принеси.
Эрван повиновался. Он догадывался, что блицвизит в Конго связан с «Колтано» и теми проблемами, о которых говорил отец. Ему было плевать. Все, что касалось отцовских денег, ему претило. И еще он размышлял, не существует ли отдаленной связи с новым Человеком-гвоздем…
В маленькой кухне он нашел в кофеварке горячий кофе. В свои неполные семьдесят Падре жил здесь как в студенческой общаге. И ради такого…
Он вернулся в комнату с двумя кружками.
– Спасибо. Расскажи, как там твоя сестра.
– Все хорошо. Она дома и… успокоилась.
– Очень надеюсь. Куда ее еще занесло, эту идиотку?
– Лучше я избавлю тебя от деталей.
– Ты прав. Я хочу попросить ее об одной услуге, но лучше через тебя.
Эрван вновь увидел, как завернутая в махровое полотенце Гаэль орет на пороге квартиры. Вряд ли он лучше других годится, чтобы просить ее о чем бы то ни было.
– Услугу какого рода?
– Сегодня пятница. В эти выходные дети должны быть у Лоика. Но он не сможет их забрать.
– Почему?
– Чрезвычайные обстоятельства.
– Только не говори мне, что…
– Нет. Его не будет дома, вот и все. По крайней мере, сегодня вечером. Гаэль должна забрать детей из школы и побыть с ними в доме у Лоика, пока он не вернется.
– Где он?
– Извини, ничего не могу объяснить.
Морван говорил совершенно ровным голосом. Но, несмотря на его умение скрывать свои истинные чувства, Эрван ощутил, что отец необычайно взвинчен. С кружкой в руке, он заканчивал собирать чемодан: дорожный несессер, айпад, книги, полотенце…
– Почему бы не попросить Софию, чтобы она…
Старик тяжело уронил электрическую бритву, совершенно подавленный:
– Ты что, так ничего и не понял? У нас нет права на ошибку.
– О чем ты говоришь?
– Если развод состоится, Лоик должен быть безупречен. Эта итальянская стерва использует любую мелочь против него.
– Но ведь она пообещала, что о задержании будет забыто?
– Именно. Она использует все остальное.
Старик открыл ящик секретера, достал пистолет в кобуре и сунул его между двумя рубашками.
– И ты с этим пройдешь контроль? – удивился Эрван.
– И ты с этим пройдешь контроль? – удивился Эрван.
– После сорока лет в конторе – и не только с этим.
– Ты что, на охоту отправляешься?
– Займись своими делами. Ты что хотел?
– Поговорить о Человеке-гвозде.
Отец достал конверт, набитый наличностью, быстро провел пальцем по пачке (все банкноты по сто), потом убрал его в карман пиджака вместе с паспортом.
– Не лучший момент.
– Не вынуждай меня вызывать тебя в управление.
– Ты на машине? – улыбнулся Морван. – Подкинь в аэропорт. Поговорим по дороге.
72
– Когда я приехал в Лонтано, он уже убил четырех женщин.
– Ты служил в Габоне, почему тебя послали в Заир?
– Потому что последняя жертва была француженка и начальство хотело, чтобы я разобрался на месте.
– Опиши обстановку. Расскажи мне о Лонтано.
– Одна огромная жилая зона, новый город, в котором разместились все инженеры, персонал и бригадиры с рудников. В большинстве своем бельгийцы. Школы для детей. Университет для формирования элиты. В те времена это означало кучу народа, ни один негр еще не имел доступа к квалифицированной работе.
– Когда произошли убийства, наверняка началась паника, верно?
– Никто больше не осмеливался носа на улицу высунуть. Вообще-то, никто не хотел там оставаться. Массовый исход из города. Бельгийцы потребовали репатриации. Что до африканцев, дело было не лучше: они были убеждены, что вокруг бродит демон. И не желали работать в тех местах, где убийца оставил одну из своих жертв. Весь район парализовало.
Эрван невольно вспомнил, что родился там. Отец прав: это гибельное место вполне могло сойти за проклятие. За неимением фей над его колыбелью склонился серийный убийца.
– А куда смотрела полиция?
– Заирской полиции не существовало, а бельгийская никого не могла найти. В их оправдание нужно сказать, что единственным способом расследования был сбор свидетельских показаний. А никто ничего не знал. Или все были запуганы. В любом случае там царил закон молчания. Не включишь сирену?
Эрван проехал Порт-де-ля-Шапель и свернул к северной автостраде.
– Нет. Время еще есть, а мне нужны все подробности.
– Для этого пришлось бы идти в аэропорт пешком.
– Заирское правительство дало тебе разрешение на расследование?
– Черные ждали меня, как мессию. Дело дошло до ушей Мобуту, которому очень не нравился исход из Лонтано. Он опасался, что рано или поздно придется закрыть все тамошние рудники.
– Бельгийцы помогали?
– У них были свои заморочки. Главным для них казалось восстановить порядок в городе. Их ошибкой было то, что они подозревали африканцев – из-за магических ритуалов убийцы. Ну, белые и вмешались. Начались столкновения, линчевания. Когда я приехал, они находились на грани гражданской войны.
– С чего ты начал?
– Я начал расследование с нуля. Бельгийцы сделали только одно интересное открытие. Ритуалы Человека-гвоздя опирались на магию, которая не имела ничего общего с Катангой. Ее практиковали в Майомбе, районе, расположенном в устье реки Конго, более чем в пяти тысячах километров к западу. Полицейский рефлекс заставил их искать среди рабочих тех, кто принадлежал к народности йомбе.
– И нашли?
– Сотни. Для Заира Катанга вроде эльдорадо: люди стекались туда отовсюду в поисках работы. Они сами загнали себя в тупик. В результате они и близко не могли подойти к черным гетто из страха, как бы их самих в отместку не линчевали. А тем временем количество жертв росло.
– Профиль жертв?
– Всегда один и тот же: молоденькая девушка из хорошей семьи, студентка или служащая горнопромышленной компании. Милашки, которых все знали и которые отплясывали субботними вечерами в танцзалах под звуки «I’m a Man» или «Yellow River».
– Ты их помнишь?
Старик монотонно, без запинки, принялся перечислять:
– Октябрь 1969-го: Анн де Вос, двадцати одного года, студентка факультета биологии. Декабрь 1969-го: Сильви Корнет, девятнадцати лет, секретарша на лесопильном заводе «Fyt Kolenmijn». Март 1970-го: Магда де Момпер, двадцати лет, студентка филологического факультета. Май семидесятого: Мартина Дюваль, восемнадцати лет, студентка подготовительных курсов.
– Ты что, каждое имя помнишь?
– Они так и остались в памяти. А ведь те, кого я назвал, были убиты еще до моего приезда. Те, кто погиб потом, – они стали вроде как членами моей собственной семьи. – Уставившись на дорогу, он снова забубнил: – Ноябрь 1971-го: Моника Верхувен, двадцати четырех лет, геолог в Mangaan Corp. Февраль 1971-го: Анн-Мари Ньювеланд, двадцати одного года, переводчица в бельгийском консульстве. Апрель 1971-го: Катрин Фонтана, двадцати трех лет, медсестра в диспансере пятого километра. Май 1971-го: Колетт Блох, двадцати двух лет, домохозяйка, мать четырехмесячного младенца. Ноябрь 1971-го: Ноортье Эльскамп, двадцати лет, монахиня… Давай быстрее, я опоздаю на самолет.
Эрван, не отвечая, прибавил скорость. Они проехали Стадион Франции в Сен-Дени.
– Убийца всегда действовал одним и тем же образом, – продолжил Падре. – Похищение, пытки, увечья, и тело оставляется в каком-либо уголке джунглей. Ни разу не нашли ни следов, ни отпечатков. Один ливень, и все смыто.
– Он поэтому ждал дождя?
– Нет. У Фарабо были соображения… чисто религиозного порядка. Согласно его верованиям дождь вызывает приток духов, а значит, опасность. Поэтому ему необходимо усилить свою защиту к этому моменту. А значит, ему нужен был мощный фетиш – жертва.
– На мой взгляд, эти убийства слишком разнесены во времени, чтобы относиться к одному сезону.
Морван невольно усмехнулся:
– Ты настоящий сыскарь! В Катанге сезон дождей длится восемь месяцев, с октября по май. Можешь представить себе эти хляби небесные.
Эрван походя отметил для себя, что новый Человек-гвоздь не следовал этому условию. В ночь с 7 на 8 сентября в ландах Кэрверека дождя не было, а в Париже во вторник, 11 сентября светило солнце.
– А гвозди, черепки, осколки зеркала?
– Все было со свалок, из рудничных или заводских складов. Ни разу не удалось установить их точное происхождение. Повторяю, тогда были другие времена. И это Африка…
Эрван уже подъезжал к аэропорту. У него не оставалось времени выслушать всю историю.
– Как ты его поймал? – спросил он.
– Мне было двадцать пять лет. Мое первое уголовное расследование. У меня представления не было, каким путем двигаться, но я, как бы сказать, вошел в резонанс с убийцей, с его безумием. Я понял, что магия черная, но преступник-то белый.
– Это есть во всех учебниках криминологии: серийные убийцы в большинстве случаев нападают на представителей своего этноса.
– Тогда учебники, о которых ты говоришь, еще не были написаны. Я начал поиски европейца, который вырос или жил в районе Майомбе.
– И так ты вышел на Фарабо?
– Нет. Немало белых работали то там, то тут по всему Конго, и в Майомбе в частности. Я попытался сократить список подозреваемых, опираясь на профиль убийцы.
– Ты хочешь сказать… психологический профиль?
– Не совсем. Я придерживался конкретных фактов. Какого рода умения требовались для убийства, какие знания, какие верования. Мой клиент был белым, который верил в магию йомбе, а значит, он жил там, причем часто бывал в черных общинах. Парень знал джунгли как свои пять пальцев: доказательство – то, где он оставлял тела. Кто-то из полевых работников – инженер, геолог, бригадир…
Увидев впереди аэропорт, Эрван сбросил скорость. Каждая выигранная секунда приносила ему дополнительную информацию.
– Тогда я сопоставил различные данные, – продолжил Морван, – места, время, алиби каждого из подозреваемых. Я действовал тщательно и методично. Надо заметить, это потребовало большого труда. Самое ужасное, что убийца продолжал убивать. Меня это с ума сводило, но я не мог ничего ускорить. Тем более что в мои обязанности входило еще и наблюдение, и поддержка порядка на рудниках.
– Как у Ди Греко?
– Точно. На пятой жертве я сам сел в самолет и отправился за французским медиком, которого знал по Габону, чтобы он провел настоящее вскрытие. Благодаря чему я сделал открытие: ногти и волосы внутри грудной клетки.
– Тебе это помогло?
– Нет. Но лишний раз подтвердило, что псих придерживается ритуалов йомбе.
– В результате, как ты его вычислил?
– Как всегда: повезло. Последняя жертва, Ноортье Эльскамп, монахиня, работала в диспансере для черных. Я расспросил других медсестер. Спрашивал, не заметили ли они в окрестностях кого-нибудь, кто вел себя странно. Или просто белого, который обращался за помощью к ним в диспансер. В Лонтано все европейцы лечились в официальной больнице, клинике для белых. А диспансер был для черных.
– И это что-нибудь дало?
– Один молодой инженер приходил много раз, чтобы сделать уколы от столбняка. Совершенный абсурд: противостолбнячная сыворотка действует на несколько лет вперед. Я понял, что нашел своего клиента.