Заинтригованный, он быстро пролистал издание, вышедшее в две тысячи втором году, и едва сдержал удивление: невозможно было и мечтать о более полном собрании сведений о нганга, минконди и анимизме в Майомбе. Больше того, Редлих посвятил целую главу Человеку-гвоздю. Из чего Эрван заключил, что этнолог отлично информирован: не брал ли он интервью у отца? Был ли он в Катанге, когда разразилось это дело? Судя по фото на обложке, автору перевалило за шестьдесят.
Эрван устроился за столом напротив Крипо (помощник и научник бились с прокуратурой за разрешение на доступ) и включил компьютер. До того как отправиться к Лартигу, он хотел бы заскочить к этнологу. В несколько кликов он нашел его личные данные. Редлих жил в Ножан-сюр-Марн… на барже. Может, пустышка, а может, что-то существенное. В любом случае у такого типа судов всегда есть еще какое-нибудь плавсредство, поменьше, так называемая вспомогательная шлюпка. Почему бы не «Зодиак»?
Эрван зашел в соседний кабинет. Одри.
– В твоем списке владельцев ETRACO есть некий Себастьен Редлих?
Сыщица, уже сидевшая за компьютером, забегала пальцами по клавиатуре:
– Есть, но мы ему еще не звонили, мы…
– Я сам им займусь.
Коридор. Он вспомнил еще об одной детали: моряк заметил, что бродячий катер отправился в сторону Берси, то есть Марны.
Крипо повесил трубку, по всей видимости одержав победу. Ему оставалось только составить для Левантена необходимый запрос.
– Почему ты мне ничего об этом не сказал? – спросил Эрван, указывая на книгу.
Эльзасец поднял глаза:
– Это для расширения кругозора. Нашел вчера в книжном, но еще не открывал и…
– Мужик живет на барже в Ножане, и у него есть ETRACO.
– И что?
– А то, что мы туда едем. Немедленно.
105
Ирония расследования: они двинулись по той самой дороге, что и несколько часов назад. Набережные. Институт медэкспертизы. Берси.
Им следовало бы ехать по шоссе А4, но Крипо снова свернул к площади Насьон.
– Не хочешь по автостраде?
– Нет, лучше через Венсенский лес.
– Почему?
– Приятней.
Эрван не настаивал. С самого их отъезда он размышлял над другой проблемой, совершенно к делу не относящейся. Он все еще не ответил Софии. Однако за эти два дня к нему вернулась способность ясно мыслить: эта история была просто-напросто невозможной. Может, имело смысл так и написать ей? Или назначить встречу и все объяснить? Был ли он способен на такое самоотречение? Или же просто боялся того, что будет дальше?
Он склонялся к сообщению, но вот в какой форме? Проблем возникло еще больше: какой тон выбрать? Серьезный? Нежный? С юмором? Решил сказать голую правду, что дало ему еще одну отсрочку: «Прости за молчание. Работа. Думаю о тебе». Нажал клавишу «отправить» и осознал, что скрючился на сиденье, как будто машина вот-вот врежется в препятствие. Выпрямился и заставил себя расслабиться.
Крипо прав: в поездке через сумеречный лес было свое очарование. Солнце на краткий миг, как артист после аплодисментов, выглянуло, прежде чем исчезнуть окончательно. Автомобили попадались редко. Деревья словно смыкались над их машиной, как страницы над хранящейся в книге тайной. Эрван открыл окно: зеленые теплые запахи проникли внутрь и в одну секунду опьянили его. Ему захотелось выпустить мысли на волю, но он тут же спохватился и сосредоточился на клиенте, которого предстояло допросить.
Перед отъездом он скачал его страничку из Википедии. Себастьен Редлих, шестьдесят первого года рождения, изучал антропологию в Париже и при любой возможности отправлялся в Африку. В восемьдесят девятом защитил диссертацию, посвященную целителям в Нижнем Конго, потом стал исследователем. С того момента написал кучу научных статей и заумных публикаций, участвовал в конференциях, пока в двухтысячном не получил место профессора-ассистента в университете «Париж-VII». Именно в этот период он и опубликовал книгу «Черная магия в Нижнем Конго», научно-популярный труд, впрочем никакой популярности ему не принесший. Согласно все той же статье в Википедии, он ногой не ступал в Африку с две тысячи третьего года, но всю молодость провел в джунглях, подхватив почти все известные болячки экваториального леса, – от малярии до сонной болезни, не говоря уж об амебиазе. Крепкий мужичок.
Ножан-сюр-Марн. Город, утопающий в деревьях и цветочных клумбах, томно разлегся по берегам Марны.
– Поезжай к порту для катеров.
Они достигли реки с наступлением темноты. Кирпичные домики, плакучие ивы, кораблики, покачивающиеся на речной зыби. Они оказались в мире ресторанчиков, лодочных прогулок, спокойных рыболовов, с фальшивым призвуком пригорода, который желает выдать себя за деревню: туннели были сооружены совсем недавно, берега укреплены бетоном, катера и лодки казались макетами для декораций… Река вдоль дороги скрывалась за тисами и кипарисами, а потом исчезла. Судя по номерам на табличках, они приехали. Баржи были пришвартованы ниже.
– Паркуйся. Дальше пешком.
Они спустились по тропинке, которая вела к Марне. Около каждого понтона висел почтовый ящик. Баржа этнолога была похожа на боевой корабль. Ее палуба и корпус, выкрашенные целиком в черный цвет, сливались с темнотой. Дойдя до кормы «Йомбе» (таково было ее имя), они обнаружили причаленный ETRACO.
Крипо сделал фотографию. Раздался лай. Полицейские вздрогнули: рахитичная бежевая собака с большими ушами гавкала на палубе.
– Господа?
Чуть выше высокий тип с повадками морского волка целился в них из помпового ружья. Эрван узнал модель – знаменитый «Ремингтон-11-87», используемый американской армией, – и человека с фотографии.
– Себастьен Редлих? – спросил он, не теряя хладнокровия. – Уголовный розыск. У вас есть разрешение на оружие?
– А вы как думаете? – засмеялся этнолог, опуская ружье. – Я у себя дома и не собираюсь ни перед кем отчитываться. А если вы хотите подняться на борт, придется сменить тон.
Полицейский улыбнулся в ответ и показал свою карточку:
– Я майор Эрван Морван. А это мой помощник, лейтенант Криеслер. Мы приехали, чтобы задать вам несколько вопросов.
Редлих протянул руку над водой, чтобы взять карточку с триколором, которую внимательно рассмотрел. Положил ружье на сгиб локтя и достал фонарик из бокового кармана своих брезентовых штанов. Казалось, он живет на африканский манер – без электричества и малейших удобств.
Эрван воспользовался моментом, чтобы его разглядеть. Если Лартиг его удивил, то Редлих был таким, каким он его себе представлял: немытым, плохо выбритым, в висящей на нем грубой клетчатой рубашке, накинутой на футболку с логотипом африканского пива. Самым заметным на его лице были огромные бакенбарды, делавшие его похожим на попавшего под дождь героя фильма «Люди Икс» Росомаху.
– Морван, – озадаченно бросил ученый, – это как Грегуар Морван?
– Он мой отец.
– Поднимайтесь, – сказал хозяин, возвращая карточку. – У меня есть кофе.
Точно те же слова, что произнес Лартиг четырьмя часами раньше. Эрван отметил еще одно сходство между ними: Редлих хромал. Он кособочился и волочил ногу, словно у него был деревянный протез.
Еще один выбывший кандидат на роль бегуна из порта Фос. Поднимаясь по трапу на баржу, Эрван поймал себя на ощущении, что он движется не вперед, а назад.
106
– Садитесь, – распорядился Редлих, копошась в глубине каюты.
Под столом из темного дерева они нашли грязные табуреты. Все здесь было черным, будто прошло через огонь: стены, мебель, занавески… Выделялись только африканские предметы, выстроенные на полках. Разумеется, фетиши йомбе, но также фигурки, украшенные раковинами, кожаные маски или же дротики, наделенные истинной эстетикой смерти. Остальное пространство занимали книги. Вдоль перегородок, плотно расставленные по углам, сваленные на полу, словно ими забивали бреши.
– Я как раз искал место, где отпраздновать Хеллоуин, – прошептал Крипо.
Но хуже всего был запах: смесь водорослей, влажного картона и животных экскрементов.
– Кофе с сахаром? – спросил этнолог.
– Мне без кошачьей мочи, – пробурчал Крипо себе под нос.
– Заткнись. – Эрван повернулся к Редлиху. – Спасибо, годится.
Этнолог вернулся с итальянской кофеваркой и щербатыми кружками, которые поставил на стол. Полумрак, хромота, черная вода за иллюминаторами: атмосфера решительно отдавала «Адмиралом Бенбоу», таверной из «Острова Сокровищ».
– Вы приехали из-за тех убийств, о которых пишут в газетах?
Он разлил кофе. Запах жженой земли присоединился к и без того отвратительным ароматам.
– Что вы об этом думаете? – спросил Эрван, отметив про себя живость ума их хозяина.
– Убийца вроде бы подражает Человеку-гвоздю, но журналисты, очевидно, не в курсе той криминальной хроники.
– По нашим сведениям, ваша книга «Черная магия в Нижнем Конго» – единственная, где упоминается та старая история.
– По нашим сведениям, ваша книга «Черная магия в Нижнем Конго» – единственная, где упоминается та старая история.
– Это делает меня подозреваемым?
Ни малейшего беспокойства в голосе. Скорее агрессивность, типичная для старого ворчуна, настроенного против полиции, против порядка, против всего.
– Какой-нибудь псих мог прочесть и вдохновиться.
– В таком случае, – засмеялся он, – у вас не так много подозреваемых. За десять лет я продал не больше трехсот экземпляров.
– А кто-нибудь из читателей с вами связывался?
– Нет.
По-прежнему стоя, он порылся в нагрудном кармане и вытащил «Житан» в кукурузной бумаге. Эрван был уверен, что эти сигареты давным-давно сняты с производства.
– И никто ни разу не расспрашивал вас о Тьерри Фарабо?
– Не припомню, – бросил тот, закуривая.
– С кем вы беседовали, работая над своей главой о Человеке-гвозде?
– В девяностых годах я был в Катанге. Встретил ребят, при которых это все происходило, они даже знали Фарабо. Собрал их свидетельства.
– Вы сохранили связи с кем-то из них?
– В основном с миссионерами, вернувшимися в Бельгию.
Редлих обогнул стол и подошел к комоду. У него была особая манера хромать, которая выражала нечто вроде застарелой злобы. Он открыл ящик, порылся в бумагах и вернулся с кучей визитных карточек и имен, записанных ручкой на вырванных из блокнота листках.
– Эти люди живут сейчас во фламандской части.
Эрван передал карточки Крипо, чтобы тот их сфотографировал.
– А с моим отцом вы связывались?
– Конечно, но он отказался отвечать.
– Почему, на ваш взгляд?
– Вот вы сами у него и спросите.
Редлих уселся наконец у края стола, с трудом подтянув негнущуюся ногу. Он все больше походил на Долговязого Джона Сильвера.
– А с самим Фарабо вы встречались?
– В конце восьмидесятых. Он был помещен в психиатрический госпиталь рядом с Куртре, в Западной Фландрии.
– Вам позволили расспросить его?
– Без проблем. Он был очень спокоен, но неадекватен. В любом случае он отказался говорить об убийствах или аресте. И в основном рассказывал о своей молодости.
– Я ничего не нашел об этом в вашей книге.
– Моя книга посвящена колдовству йомбе, а не биографии убийцы.
Эрван не сдержал любопытства:
– А в первые годы жизни не случилось ли с ним каких-то событий или травматизма, которые могли бы объяснить его смертоносное безумие?
– Скорее случилось. Фарабо родился в семье разорившихся бельгийских колонов, в верхней долине Лукайи. Отец пил, мать трахалась со всем, что движется, включая негров. Очень рано он оказался предоставленным самому себе и жил среди сельскохозяйственных рабочих, в большинстве своем йомбе. В двенадцать лет прошел через инициацию «кхимба», которая длилась много месяцев.
– В чем она заключается?
– Это есть в моей книге. Прочтите главу…
– Мы уже здесь. Изложите нам вкратце.
Редлих откашлялся – звук металлической щетки по ржавой решетке.
– Первым этапом является обрезание по живому. Боль составляет часть испытания. Потом мальчику дают выпить яд, который его усыпляет. Он символически умирает. Когда он просыпается, ему обривают голову и обмазывают ее белой глиной. И только тогда начинается обучение. Его учат говорить с духами, изгонять их, принимать в себя. «Кхимба» означает «упорствовать», «противостоять»… Ребенка бьют хлыстом, бросают в яму, заполненную змеями, оставляют на многие ночи одного в лесу…
Эрван мог себе представить воздействие такой инициации на европейского мальчишку, одинокого и лишенного опоры.
– А в то время о его исчезновении никто не заявлял?
– Не знаю. Могу только повторить: его родители опустились, а малыш привык жить с черными на стройках или на плантациях.
– По-вашему, именно эти испытания и свели его с ума?
– Нет, но лучше от них не стало. Позже иезуиты забрали его в Катангу.
– В Лонтано?
– Сначала в Лубумбаши. Он окончил школу, а потом был послан в Лонтано, где продолжил учебу на инженера. Именно в тот момент он предстал перед всеми в качестве нганга.
– Вы хотите сказать: перед другими белыми?
– Безусловно, нет. Даже на факультете Фарабо водил дружбу больше с черными, что для того времени скорее необычно. Он считался очень хорошим целителем. Во-первых, потому, что был из Центрального Конго – так раньше называли Нижнее Конго. А еще потому, что он был белым. Считалось, что он водится с самыми страшными духами: горбатым Мболой Мвунгу, который наказывает воров проказой, дрожащим щенком Нзази, который спускается с неба, как молния, и может убить человека, пописав на него…
Эрван и Крипо переглянулись: эта информация совершенно не касалась предмета их расследования.
– Надо хорошо понять одну вещь, – продолжил разошедшийся Редлих, – нганга – это хозяин тайн, враг колдунов и несправедливостей. Это полицейский из иного мира, гарант порядка. К нему приходили семьи «съеденных», к нему обращались за консультацией больные, вожди племен просили о помощи… Фарабо не боялся потустороннего мира: этот мир был полем его действий.
– Если он был так знаменит, его должны были заподозрить в убийствах, разве нет?
– Среди негров, конечно. Но и речи быть не могло, чтобы сказать об этом бельгийцам. Проливать кровь белых, чтобы вызвать духов, – это почиталось поступком большой силы.
Эрван заметил, что судно покачивается. Колебание очень легкое, но достаточное, чтобы дестабилизировать вестибулярный аппарат. Да еще эти запахи. Его стало подташнивать.
– По-вашему, что послужило толчком к первому убийству?
– Представления не имею. Его статус нганга вызывал и зависть, и соперничество. Наверно, он убедил себя, что колдуны ополчились на него, а демоны пожирают рассудок. Ему потребовалось создать очень могущественных минконди. – Редлих вперил остановившийся взгляд в свою кружку. Бакенбарды и взъерошенные волосы придавали ему видок, вполне соответствовавший его роду занятий. – Под конец Фарабо втыкал иголки в собственное тело. Он сам стал нконди! Еще кофе?
Эрван отказался – еще немного, и он блеванет. Скрытый полумраком Крипо даже не ответил. То ли заснул, то ли, наоборот, незаметно делал пометки.
– По-вашему, – продолжил майор, – где теперешний убийца мог услышать о Человеке-гвозде?
– Есть моя книга. Есть Катанга. Там это дело пользуется большой популярностью.
– Когда вы прочли газеты, вы удивились?
– И да и нет. История Фарабо малоизвестна, но в ней есть нечто завораживающее. Молодой паренек, робкий и мечтательный, который на самом деле был сверхмогущественным колдуном. Настоящий супергерой.
– Скорей уж суперзлодей.
– Вы понимаете, что я имею в виду.
Эрван чувствовал себя все хуже: запахи мочи, мокрого дерева, дизельного топлива и обожженное отвратительным кофе горло…
– Анн Симони: вы уже слышали это имя?
– Никогда. Прочел в газете, как все.
– Людовик Перно?
– То же самое.
– Висса Савири?
– Сколько их там у вас еще?
Эрван задавал вопросы для порядка. Ни обширные познания Редлиха в области магии йомбе, ни наличие «Зодиака» не делали его подозреваемым. Хромая нога была решающим алиби.
– Я могу открыть окно? – спросил он, поднимаясь.
– Нет. Мы ниже уровня воды. Выйдите наружу.
Эрван с облегчением вышел на свежий воздух. Крипо последовал за ним, незаметно держа в руке телефон. Он не делал заметок: просто записал свидетельские показания, как репортер.
– Давно у вас тот ETRACO, что пришвартован сзади?
Этнолог, не стесняясь, рассмеялся и бросил потухшую сигарету за борт.
– Ах вот оно что, все-таки подозреваете?
– Почему вы связываете свое судно с убийствами?
– Во всех статьях упоминалось судно убийцы. Модель «Харрикейн».
Эрван не помнил, чтобы он сообщал эту информацию журналистам, но управление было самым мощным распространителем слухов, какое только можно себе представить.
– Вы часто им пользуетесь?
– Никогда. Он давно сдох. Если вам удастся его запустить, с меня причитается.
– Где вы были в выходные восьмого сентября?
– Здесь, на барже. У меня есть соседи: можете их спросить. А что, в тот день произошло убийство?
– А во вторник одиннадцатого сентября в восемнадцать часов?
– Читал лекцию в университете «Париж – Дидро». Три сотни свидетелей. – Он засмеялся в темноте. – Вот это алиби!
Крипо в сторонке теперь пытался подружиться с кошмарной собакой с лисьей мордой.
– А в ночь с двенадцатого на тринадцатое?
– Спал здесь. Один, к сожалению…
– А вчера вечером?
– В том же режиме.
Эрван глянул на часы: уже больше восьми вечера. Еще один визит впустую. Он глубоко вдохнул влажный воздух, насыщенный запахом прибрежных деревьев.
– Вы знаете Иво Лартига? – спросил он в заключение.
– Конечно. Один из редких людей, которые действительно прочли мою книгу. Он интересуется магией йомбе и Человеком-гвоздем. Много раз приходил ко мне на факультет. Мы подружились.