— А мальчиков у вас в заведении нет? — спросила я. Скорее из интереса узнать, умеет ли эта фея говорить. Оказалось, умеет. Надо ж!
— К сожалению, нет, — она сочувственно улыбнулась.
— Ладно, нет так нет. Иди накинь на себя что-нибудь и присаживайся рядом, — смилостивилась я.
Девушка радостно убежала, предварительно собрав в подвязку несколько тысячных купюр, и вернулась через пару минут все в том же полупрозрачном белье. Ну что, надеть ей тут больше нечего было?
Через какое-то время к каждому посетителю оказалась приставлена юная полуголая нимфа, которую можно было гладить, ласкать сколько угодно, а при желании и забрать на ночь с собой. То есть, выражаясь их языком, «уволить». Последнее, разумеется, как бы неофициально, но все обо всем прекрасно знали. И заведение свою долю получало. Я рассудила, что общаться с обрюзгшими мужиками мне нет никакого резона — это пусть Жанка выуживает из них, что ей там надо, — и переключилась на свою персональную стриптизершу.
— А ты здесь давно работаешь? — поинтересовалась я, положив одну руку ей на плечи, а другой сжав тонкое запястье.
— Да, — она посмотрела на меня и ободряюще улыбнулась. — Уже четыре месяца.
— Ну, не так-то и много, — заметила я. — Где-нибудь учишься?
— Учусь, — обрадовалась девушка, — на менеджера по рекламе. А как вы догадались?
— Да ничего тут сложного нет. — Я подумала, потеряв под действием коньяка связь с реальностью, что, может, ей что-нибудь у нас предложить, но вовремя опомнилась и вместо этого отвесила комплимент: — Выглядишь интеллигентно.
— Спасибо! — она скромно опустила глаза. Смотрелось гротескно, при ее-то наряде.
— Кстати, мы ж тебе ничего не заказали, — жестом я подозвала официантку. — Что будешь?
— Какой-нибудь фреш, — не задумываясь, ответила моя студентка. Похоже, это был заранее выученный урок.
— Как скажешь, — я сделала заказ, — а это у вас, кстати, консумацией называется? Или как? И что тебе вместо сока принесут?
— Сок и принесут, — улыбнулась она. — А называется, как вы сказали. Правильно.
Я еще о чем-то с ней болтала, то и дело подливая себе коньяк и наблюдая мутным взглядом за сценой. У шеста без конца сменяли одна другую разные девицы — кривлялись, висли на нем вверх ногами, раздевались. Потом подходили к посетителям, извивались, напрашиваясь на подношения, которые щедро запихивались в подвязку нашими пьяными налоговиками. Я к новым девушкам интереса не проявляла — все-таки женщины более склонны к умеренности и постоянству. Вот же, сидит уже одна со мной рядом. Куда их еще? Не солить же.
Прошло совсем немного времени до того момента, как я поняла, что безнадежно опьянела. Сцена с дурацким шестом и льнущими к нему девицами расплывалась у меня перед глазами. Контроль над движениями давался с огромным трудом. Я перевела взгляд на Жанну, кажется, она тоже порядком набралась и охладела к ведению диалога. «Главный» уже был занят облепившими его, словно виноградные гроздья, девицами, а переговоры, судя по умиротворенному выражению лица моей подруги, были завершены. И нельзя сказать, что безуспешно. Я поймала взгляд Жанны и мотнула головой в сторону двери, дескать, «поехали». Жанна кивнула и стала выбираться из-под сети сплетенных над ней рук и ног. Черт! Когда это они там все успели так перемешаться?!
Провожать нас вышли — как и положено «правильным пацанам», демонстрирующим уважение к собратьям по цеху, — все трое.
— А то смотрите, — предлагал нам «главный», — у меня в самом центре явочная квартира есть. Берите с собой телок, которые понравились, и поехали.
— Да нет, спасибо, — отказывалась Жанка, — мы как-нибудь в следующий раз.
Ни тому, ни другой, похоже, в голову не приходило, что существа они разнополые. И предложение выбрать девочек для нас с Жанкой не слишком-то уместно.
— Нам бы лучше мальчиков, — внесла ясность я.
— А-а-а, — пожал плечами «главный», — дело хозяйское.
Похоже, он так ни во что и не врубился — мы были для него такими же мужиками. Собутыльниками и будущими партнерами по бизнесу. Хотя, если вдуматься, недалеко он в своих заблуждениях от правды ушел. Мне стало немного обидно: кончилась во мне на каком-то этапе женщина. Даже для таких жирных боровов я в своем обличье не хороша. Да они его попросту и не видят!
Невероятно далекими сразу показались дни в Страсбурге, проведенные с Егором. Когда я ни секунды не сомневалась в женском своем естестве, не думала ни о чем, кроме единственного — чувственного — предназначения в жизни. Похоже, все это был блеф. Вот же оно — живое доказательство обратного. Да еще и сразу в трех лицах! А Егор притворялся, конечно, что я нравлюсь ему как женщина, что возбуждаю его. Просто выгодны ему наши отношения. Ну и пусть. Даже если ничего больше и не будет — след-то в моем сердце, как ни странно, уже остался.
— Спасибо! — Жанна пыталась форсировать события — уже несколько минут мы стояли у гардероба, обнявшись все сразу, впятером, как забившие гол футболисты, и мерно покачивались из стороны в сторону. — Отдохните как следует! И за нас тоже.
— Ла-адно, — с явным удовольствием пропел «главный», — езжайте. Но мы теперь на связи!
— Конечно-конечно! — прощебетала Жанна. — Куда ж мы без вас.
И мы наконец разлепились. Слава тебе господи! А то я уже начала задыхаться в смраде их мокрых рубах. Перед гардеробом мы топтались долго — я почему-то никак не могла отыскать в сумочке свой номерок. При этом, как ни упрашивали меня посмотреть где-нибудь еще, я упрямо не соглашалась и твердила, что никакого номерка мне попросту не давали. А портфель приняли на хранение так, под честное слово. В конце концов гардеробщик перестал спорить и выдал мне мою собственность, до отказа набитую бумагами, которые нужно было пересмотреть за выходные. Так бы сразу — неизвестно, зачем кривлялись.
— Жанна, отвези меня домой, — проблеяла я, когда разместила свою пьяную задницу в машине.
— Ты уверена? — Жанна еще пыталась играть в светскую даму. — Может, к Насте заедем? У нее по пятницам всегда хорошая программа — не то что в этой женской бане. Что это за стриптиз?! Ходят туда-сюда голые девки.
— Слушай, — взмолилась я, — я устала как собака, мне бы уснуть.
— Ну так вот после этого быстро уснешь, — подмигнула мне неугомонная Жанна, — надо же хоть иногда побаловать себя сексом.
— Не надо! В отпуске уже набаловалась, — ляпнула я, не подумавши, и тут же прикусила язык.
— Где? Во Франции?! — Жанна заерзала от любопытства. — Расскажи поскорее, с кем? Классные там проститутки?
— Да не спала я с проститутками! — кажется, я обиделась. — По-твоему, что, на меня нормальный мужчина не может посмотреть?
— Да может-может! — успокоила меня подруга и тут же захихикала. — Но только посмотреть!
— Стерва ты, Жанночка! — я надула губы.
— От стервы слышу! — радостно парировала она. — Ну, давай-давай, расскажи. Что за мужик-то? Француз?
— Какой еще француз? Они же все голубые.
— Да не может быть, чтобы все! — резонно не поверила Жанна. — Значит, русский. Молодой?
— Да.
— Симпатичный?
— Вполне.
— Женатый?
— Нет.
— Сексуальный?
— Очень! Жанна, отстань! А то ведь пошлю куда подальше — не сдержусь, — пригрозила я.
— Та-а-к, — не смогла угомониться Жанна, — молодой, привлекательный, неженатый — вот ведь ископаемое, с высоким либидо, да еще и не проститутка. Ну, чего ты мне, сестренка, голову морочишь?
— Ты мне морочишь, а не я.
— Подожди-ка, подожди! Будем последовательны, — Жанна задумчиво нахмурила брови. — Если ты нашла такой редкий экземпляр и не хочешь ни с кем этой радостью делиться, значит, есть что-то запретное.
— Жан, — я устало откинулась на подушки, — или ты прекратишь…
— А, интересно, что? У тебя нет мужа, у него нет жены, оба свободные люди. Если только другие обязательства. Не семейные. Рабочие, например.
— Хватит! — голова и так раскалывалась, а тут еще эта — зудит, зудит, зудит…
— А-а, значит, правильно! Рабочие. Но партнеры у нас там все французы. А мы знаем, что мужчина русский. Рит!
— Что?! — я сжала пальцами виски.
— Ты чего, мать, в подчиненного влюбилась?
Повисла долгая тяжелая пауза. Я не могла сразу сообразить, что ответить, а потом уже время оказалось упущено. Любые объяснения после таких долгих раздумий будут выглядеть фальшиво.
— Не влюбилась, — вот и все, что я смогла из себя выдавить.
— Неважно, — задумчиво проговорила Жанна, — было ведь все. А кто у нас в Страсбурге? Никитин Егор?
— Жанна, — я разозлилась, — выброси это из своей головы. Иначе я прекращу с тобой отношения!
— Да ладно, — Жанна обняла меня и счастливо рассмеялась, — если два человека нашли друг друга, так что ж в этом плохого? Подумаешь, служебный роман. Не ты же первая.
— Хватит! — голова и так раскалывалась, а тут еще эта — зудит, зудит, зудит…
— А-а, значит, правильно! Рабочие. Но партнеры у нас там все французы. А мы знаем, что мужчина русский. Рит!
— Что?! — я сжала пальцами виски.
— Ты чего, мать, в подчиненного влюбилась?
Повисла долгая тяжелая пауза. Я не могла сразу сообразить, что ответить, а потом уже время оказалось упущено. Любые объяснения после таких долгих раздумий будут выглядеть фальшиво.
— Не влюбилась, — вот и все, что я смогла из себя выдавить.
— Неважно, — задумчиво проговорила Жанна, — было ведь все. А кто у нас в Страсбурге? Никитин Егор?
— Жанна, — я разозлилась, — выброси это из своей головы. Иначе я прекращу с тобой отношения!
— Да ладно, — Жанна обняла меня и счастливо рассмеялась, — если два человека нашли друг друга, так что ж в этом плохого? Подумаешь, служебный роман. Не ты же первая.
Я вышла из машины у самого подъезда. На душе было смутно-мерзко.
В доме оказалось темно и тихо — мама уже давно спала. Стараясь не шуметь, я на автомате разделась, кажется, умылась и прошла в свою спальню. Сон ждать себя не заставил — привалил своей тяжелой тушей к кровати и вознамерился не отпускать как можно дольше.
Первый раз я проснулась около одиннадцати утра. В голове стоял такой гул и туман, что, казалось, пила я всего пару часов назад. Я решила не вставать: нечего лишний раз шокировать маму, она и так смертельно боится наследственного алкоголизма. Может, и про внуков-то из-за этого не упоминает. Выругав себя за вчерашний коньяк — если уж решила напиться, нужно было пить только «Кауффман», единственный крепкий напиток, от которого поутру меня не плющит зверски и не тошнит, — я снова провалилась в сон. Хотя, по правде сказать, скорее всего, это было тяжелое забытье. В голове мелькали обрывки видений, мыслей, разноцветные блики и пятна. В сумбурных картинах было что-то мерзкое и грязное, но — что именно, я никак не могла понять. Голова трещала и разваливалась на части. Очнувшись во второй раз около двух, я, превозмогая боль в глазах, огляделась: костюм валяется на полу, сумка зачем-то выпотрошена и кинута в угол, открытый портфель, полный бумаг, притулился рядом. Кажется, перед тем как лечь спать, я вчера что-то упорно искала. Я посмотрела на тумбочку — оба телефона лежат рядом, проверила бумажник — на месте. В кармашке сумки нашла номерок из гардероба. Потом пощупала запястья и на секунду похолодела. Часов на руке не было. Я начала мысленно перелистывать тяжеленные страницы памяти, повествующие о вчерашнем разгуле. Ярким пятном всплыло в голове, как я сижу, положив руку в часах на плечи «студентке». Ну вот, догулялась! Скорее всего, та просто незаметно сняла их с меня, видя, в каком я состоянии, и понимая, что вряд ли сразу хвачусь пропажи. Да-а-а. Поговорили — ничего не скажешь. И не то чтобы часов жалко — хотя «Bulgari» с бриллиантами на дороге не валяются, — просто как-то обидно.
Я пообижалась минут десять, подумала, звонить в этот клуб — не звонить, вспомнила, что названия заведения и где оно находится, я все равно не знаю, а потому решила, что «студентке» часики и вправду нужнее, чем мне. Пусть продаст. На полгода жизни при разумной экономии хватит. И не надо будет перед толстыми мужиками голым задом крутить.
Смирившись с этой мыслью и даже уже порадовавшись ей — если уж я не занимаюсь благотворительностью намеренно в силу разных причин, так пусть хоть случайно, — я наконец вылезла из-под одеяла и поплелась в ванную.
Из зеркала на меня смотрело до неузнаваемости опухшее лицо с щелками вместо глаз. Вот интересно, почему, сколько я ни пила в Страсбурге, наутро так паршиво не выглядела. А стоило один раз налакаться в Москве — и все. Тушите свет! То ли воздух здесь отравленный, то ли Егора нет. Я тяжело вздохнула и опустила глаза. Протерла их. Опять посмотрела. Часы лежали на краю раковины. Настроение окончательно упало. Не получается из меня благодетельницы униженных и бедных. Как ни крути. А впрочем, как поет Гарик Сукачев: «У каждого есть право на выбор». Если уж девушка по собственной воле решает стать проституткой… Ой, что-то я в своих мыслях запуталась. Короче, раньше надо было ее спасать: когда в школе недоучили, в семье недолюбили, вывели во взрослую жизнь без моральных ценностей и четких ориентиров. Чего уж теперь! Я ведь и сама была почти такою — «триста лет тому назад». Я тяжело вздохнула, застонала от резкой боли в висках и потянулась за своей зубной щеткой.
Глава 2
Недели сменяли одна другую, как в сумасшедшем калейдоскопе, вертящемся на бешеной скорости: ничего невозможно было толком разобрать. Встречи, переговоры, контракты, совещания, планы, отчеты — голова пухла. Офис, машина, заводы, таможня, кабинеты — в глазах мелькало. Все-таки Лева наш Семенович как был живодером, так им и остался: откуда только у него убежденность в том, что человек способен столько всего успеть и вынести?! Не иначе как Ницше в институте начитался — «воля к власти», «сверхчеловек», — только у Ницше ни черта не было про женщин сказано! Это я из лекций по философии твердо помню. Сверхчеловеком у него всегда оставался только мужчина. А у нас теперь, черт подери, настолько все смешалось! Может, и вправду, не женское это дело — кости себе и другим в погоне за коммерческим успехом ломать? Может, ну его, этот бизнес, куда подальше? Устала я.
Времени уже было десять вечера, а я еще сидела на работе — готовилась к завтрашнему собранию акционеров. Блин! Придумали же собираться каждый квартал, слушать отчеты. Им-то больше заняться нечем, а я и так как лошадь — вся в мыле — пашу каждый день с утра до ночи! Да еще подбивай им итоги каждые три месяца! Все люди как люди, раз в году отчитываются. Одни мы неугомонные. Господи, голова уже раскалывается. Чаю зеленого хоть выпить, что ли. Может, в себя приду. Я нажала кнопку селектора и, выслушав «Да, Маргарита Семеновна», попросила новую секретаршу принести мне зеленый чай. Вот — еще одна проблема. Мелочь, казалось бы, а нормально работать мешает. Ну, куда эти девицы постоянно деваются? Поработают два-три месяца и уходят. Или такие цены начинают заламывать… У меня начальники отделов столько не получают. Не могу же я отстегивать простой девочке-секретарше три тысячи долларов! Да-а-а, мы в свое время такими не были: работали на перспективу. А эти. Чего не хватает-то? Я понимаю, если шеф скотина, домогается, жизни не дает. А от меня чего бежать?!
Очередная «деточка» — ввиду их постоянной смены имена я уже и не пыталась запоминать — тихо зашла в кабинет и поставила передо мной чашку чая. Потом потопталась немного на пороге — может, надеялась, что я ее домой отпущу, щас, размечталась. Если вас с самого начала баловать, что же потом будет?! Тут вам не Франция с семичасовым рабочим днем и двухчасовым перерывом на обед. Здесь пахать, чтобы выжить, надо. При нынешней-то конкуренции — один «Кауффман» на российском и зарубежном рынке чего стоит!
Вспомнив про Францию, я вздохнула — что-то мне Егор сегодня ни одного сообщения не присылал. Да и чего уж там удивляться, я сама третий день не могу выкроить пять минут, чтобы ему позвонить. А в Европе — намеренно вернула я предыдущую мысль, чтобы не расслабляться, — экономика потому и загибается, что такие вот «деточки», да и все прочие ни черта работать не хотят. Словно прочитав мои мысли, «деточка» опустила голову и молча вышла за дверь. А я углубилась в отчеты. Боже мой, ну какие ж у меня начальники отделов идиоты! Такую хрень понаписать! Придется переделывать все самой. Я вздохнула с надрывом, собрала их труды, присланные по электронной почте, в одну папку на рабочем столе и открыла новый документ. Работы до полуночи. Как минимум.
На собрании акционеров я, оттарабанив свою часть как всегда — четко, содержательно и без заминки, чуть прикрыв глаза, слушала руководителей других департаментов. Когда дело дошло до финансистов, я окончательно загрустила — Борис Петрович неплохой, конечно, мужик, но такая редкостная зануда, что оторопь берет. Слушать его и не уснуть было выше моих физических сил. Его размеренное и бесцветнее «бу-бу-бу-бу-бу» убаюкивало моментально. Тем более что вчера домой я попала только к двум часам ночи. А «деточка» моя после вчерашних ночных посиделок вообще на работу не вышла. Наверное, решила увольняться. Господи, как меня это все достало!
«Единственным нарушением финансовых показателей компании за третий квартал, — бубнил Борис Петрович, — стал факт отсутствия перечислений от западной компании «Гранд Дом», с которой был заключен договор реализации. Со своей стороны, осмелюсь заметить, что разумнее было бы потребовать предоплату. Учитывая сложности российского валютного законодательства. Однако, принимая во внимание стратегическую важность данного партнера для компании «РусводК», возможно, инициаторами договора — департаментом продаж — был избран единственно приемлемый вариант». К тому моменту, как он произнес эти слова, я уже окончательно очнулась от дремы и вся обратилась в слух. Что за бредятину он там несет?! «Убыток за истекшие месяцы с момента заключения договора и поставки нами первой партии продукции составил девятьсот тридцать пять тысяч сто два евро. Несмотря на обязательство производить оплату еженедельно, по количеству произведенных ритейловых продаж, денежных средств на счета «РусводКи» от компании «Гранд Дом» не поступало».